Изображая зло. Книга вторая

Евгения Никифорова

Даже в самые тёмные времена культ философского камня оставался нетронутым веяниями религиозной философии, провозглашавшей смирение высшей ценностью; бессмертие – мечта, от которой люди не смогли отречься.Читатель познакомится с миром алхимиков, для которых столетие – перевёрнутая страница биографии, с иллюминатами и розенкрейцерами, построившими собственные империи, и мужчиной, возжелавшим стать богом на земле.Действия происходят через тринадцать лет после событий, описанных в первой книге.

Глава 7. Стервятник

Если бы анонимные доброжелатели шепнули Александру, что человек, которого он собирался уничтожить, среагировал на его невинный подарок, как бык на красную тряпку, он бы здорово повеселился. Отвлечься Кроули не помешало бы: с тех пор, как граф Сен-Жермен объявил о своём решении, всё пошло прахом. Исчезновение бессмертного навлекло новые беды. Иллюминаты не понимали, что произошло, и особенно их волновал вопрос, почему место в ареопаге передали человеку, который в их рядах появился сравнительно недавно. Особенно этим были обеспокоены управленцы. Александр предчувствовал их недовольство, ровно как и желание от него избавиться, потому не видел смысла в бездействии. Кто-то должен был ударить первым.

И снова ему пришлось ехать во Францию. Александр посещал эту страну чаще, чем собственную квартиру.

Париж он не любил, что бы про город ни говорили. Сьюзен же, наоборот, отнеслась к поездке с воодушевлением. Эйфелева башня, которую многие считали безвкусицей, уже давно снилась женщине, привыкшей к просторам и суровому климату острова Скай. После заселения в номер она сразу же бросилась на балкон обозревать столицу, и окрасившая губы улыбка подействовала на Кроули сильнее, чем он того ожидал. Детектив знал, ему трудно будет выдержать присутствие единственного в мире человека, который незаслуженно хорошо к нему относился. Всегда. Хотелось провалиться сквозь землю, когда Сьюзен, прыгая от восторга при виде парижских улиц, внезапно подбежала к нему и обняла — так непосредственно, что детектив чуть не потерял челюсть. Кроули всерьёз полагал, что она должна его ненавидеть — после того, как искренние чувства разбились о стену равнодушия. А вместо этого женщина делилась эмоциями, будто и не было между ними никакой боли, никаких разочарований. Даже в сорок Сьюзен умудрилась сохранить свою душу. Наверное, Бог задумался над её сотворением, когда смотрел на беззаботно играющего в песке Иисуса-младенца. Иначе откуда бы ей взяться, такой светлой?

— Я соскучилась по Франции, — пылко прошептала Сьюзен. — По этому неувядающему миру, по грохоту мегаполиса… Ты не представляешь, как я устала от сельской жизни!

— А ты меня в деревню звала.

— Я волнуюсь о твоём здоровье.

— Зря. Моё здоровье ещё попортит нервы иллюминатам.

Сьюзен разомкнула объятия и покачала головой. Большинство разговоров неизбежно сводилось к ордену. Они не могли даже чуть-чуть пожить для себя.

— Я знаю, о чём ты думаешь, — ответил Александр. — Я сожалею.

— О чём?

— О том, что не в силах сделать тебя счастливой.

— Я ничего у тебя не просила.

— Но ты ждала. Ждала меня много лет.

Женщина отвернулась, желая спрятаться от пристального взгляда карих глаз.

— Я влюбилась в человека, который не может мне ничего дать. Влюбилась давно и бесповоротно. Ты презирал за это… Да я и сама себя презирала. Я сбежала из Англии. Сбежала от тебя. Это было правильно. Ведь любовь заканчивается. Испаряется со временем. Умирает.

— Тогда почему ты вернулась?

— Потому что в моей жизни ты занимаешь слишком много места. Что мне сделать, чтобы освободиться? Вырезать сердце? Пустить пулю в висок? Как тебя вычеркнуть? — Сьюзен обернулась. Решительное выражение, отразившееся на её лице, смутило мужчину. — Мне следовало убить тебя. Убить за всё, что ты натворил. За то, что забрал мою душу. Но и это не освободит. Я вернулась, потому что нужна тебе. Можешь отрицать, можешь не признаваться. Можешь меня ненавидеть. Я нужна тебе. Я буду рядом. А захочешь освободиться — ты знаешь, что нужно делать. Мои волосы, надеюсь, не потерял?

— О чём ты говоришь? — Кроули отступил на шаг, не веря, что Сьюзен предполагала подобное.

— О колдовстве. О магии вуду. Она поможет избавиться от лишних подозрений.

— Ты правда думаешь, что я могу применить против тебя силу?

— Но ты же применял её против других.

— Если ещё раз такое скажешь, я тебя обратно на Скай отправлю!

— Я никуда не поеду.

— А тебя никто не спросит!

— Я не брошу тебя одного, ясно?

Александр досадливо скрипнул зубами.

— Я пытаюсь спасти твою никчёмную жизнь! Как ты не поймёшь?! Всё это время я защищал тебя! От игр проклятых иллюминатов, от себя самого… Почему бы тебе хоть раз не послушаться голоса здравого смысла? Это я обречён гореть в преисподней! Я! Не ты… Это я проклят!

— А если я не хочу спасаться? Если меня уже нельзя спасти? — Сьюзен подошла к мужчине вплотную, наслаждаясь теми чувствами, что разрывали его. — Ты не веришь? Не веришь, что мы оба прокляты?

— Нет.

— Посмотри на меня, — Сьюзен обхватила ладонями его лицо. — Посмотри на меня внимательно и скажи правду. Скажи мне правду, Кроули!

— Правду? Какую правду, Лиллард? Ты хочешь знать, как сильно я тебя ненавидел? Как мечтал свернуть тебе шею? Как презирал? Что именно ты хочешь узнать? Это ведь ты меня сломала, Лиллард. Это ты меня уничтожила. Влезла со своей любовью и сокрушила всё, на чём я вырос — все мои идеалы! Как, Лиллард? Что в тебе особенного? Неуклюжая, глупая, слабая… Ребёнок! Почему именно ты? Я скорее предпочёл бы Морреаф, сдался бы на милость её жестокой натуре, нежели тебе! Хочешь знать, как я боюсь? Как выхожу из себя при одной лишь мысли, что иллюминаты тебя убьют? Да, Лиллард, я желаю освободиться. Я желаю больше никогда не думать о тебе, о нас… Я желаю себе смерти.

— Нет…, — женщина потрясённо смотрела в его злые глаза.

— Я сказал правду. Делай с этим всё что угодно.

Александр смахнул её руки и направился прочь из номера.

— Лучше бы ты дала мне умереть, Сьюзен Лиллард, — бросил он перед тем, как распахнуть дверь и уйти.

«Зря я поднял эту тему», — разочарованно думал Кроули, покидая отель. До встречи с иллюминатами оставалось несколько часов; можно было побродить по улицам, освежиться и сбавить пыл. И почему им не удавалось сохранять рабочий ритм? Александр считал, что они давным-давно всё выяснили, и не ожидал со стороны Сьюзен пылкости. Чёрт его дёрнул идти на провокацию. То ли это её улыбка подействовала, то ли непринуждённые объятия… Рухнула какая-то стена, причём рухнула основательно. Да, он злился, и злился больше на себя. Он знал, чем всё в итоге закончится, так зачем позволил этому случиться? «А если Лиллард уедет?»

Александр неожиданно замер посреди улицы. Мелькнувшая мысль показалась очень вероятной. Что будет, если Сьюзен и вправду вернётся в Шотландию?

«Конечно, ничего. Ничего не произойдёт».

А бес за спиной коварно шепнул: «Ничего утешительного».

Александр мотнул головой и двинулся дальше. Он всегда был один. Так повелось с детства. Почему что-то должно измениться? Потому что в груди становится тесно, когда Сьюзен в минуты задумчивости перебирает светлые пряди? Потому что сердце пропускает удар, стоит женщине коснуться его? Потому что хочется себя застрелить, как паршивую собаку, когда приходится повышать голос и видеть в широко распахнутых глазах обиду? Ничего из этого не имело значения, он даже не верил, что сумеет дожить до вечера.

Злость перелилась на город. Мерзкий Париж… То, что нравилось Сьюзен, уже много лет покоилось на дне Сены, исчезло в пропасти забвения. Не было в столице прежнего духа. Париж порвали на куски. С одной стороны — бизнес-центр, высотные здания, престижные магазины, с другой — нищета, вонючие рынки, коробки, в которых проживали люди, отрезавшие себя от родины. В прежние времена города отличались определённой, им одним свойственной архитектурой, но теперь какую бы страну ни посетил, всюду будут стоять одинаковые небоскрёбы: терялась индивидуальность, терялся дух. Поэтому, когда вместо изысканных француженок Александр видел закутанных в паранджу арабок, он не удивлялся. В мире властвовал абсурд. Прекрасное представало уродливым, уродливое — истинным.

Кроули мог бы долго рассуждать на эту тему, раздражаться и досадовать, но ход мыслей грубо оборвали шум, звуки стрельбы и крики. Как по команде, он ринулся на асфальт и спрятался за припаркованной у обочины машиной.

Всё, что произошло в последующие несколько минут, не вписывалось ни в какие рамки, не несло ни толики закономерного… Александр совершенно не был готов к перепалке; последнее, чего бы ему хотелось — стать непосредственным участником террористического акта.

Он осторожно выглянул из-за укрытия. Распростёртые на дороге тела, кровь, поплывший дым и разбивающиеся одна за другой витрины… Нападение на мирных жителей среди бела дня. Чертыхаясь и прикидывая, куда бы деться, Александр вынул пистолет — на всякий случай. И, как оказалось, не зря. Словно почуяв опасность, Кроули ловко извернулся и наставил дуло на человека в чёрной маске, застывшего у него за спиной с обрезом. Казалось, прошли минуты, прежде чем неизвестный отступил. Они смотрели друг другу в глаза: Александр не обнаружил ни страха, ни смятения; нападавший прекрасно сознавал, что делал. Чёрные маски… Кроули знал, кто их носил. Этих людей называли Рыцарями Ночи. Как правило, они действовали в тёмное время суток. По крайней мере в Англии. Неужели во Франции было иначе? Или террористы изменили правила?

Всё закончилось столь же быстро, как началось. В один миг люди в масках куда-то исчезли, как раз за пару секунд до прибытия полиции. Александр наблюдал за происходящим из-за своего ненадёжного укрытия, но даже он не понял, когда опустела улица.

Вскоре всё было заполнено полицейскими машинами. Вызвали «скорую»: врачи пытались вернуть к жизни тех, кто истекал кровью, впрочем, безрезультатно. Александру принесли кружку с горячим чаем — в горле саднило от газа.

— Сколько погибло? — спросил капитан полиции одного из врачей.

— Около тридцати.

— Боже, да это же почти центр города! — воскликнул другой полицейский. — Где они в следующий раз дела провернут, на Елисейских полях?

— Пострадали только мигранты.

— Да, снова.

— Это сейчас мигранты, а потом кто? Мы?

До Александра доносились обрывки обеспокоенных разговоров; все кругом бегали, суетились, мельтешили. В этой суматохе он чувствовал себя лишним. Капитана удивило, как человек из Интерпола удосужился попасть в заварушку. Кроули объяснился скудно. А о своих наблюдениях он и вовсе не распространялся.

Александру припомнились отголоски прошлого: травля мусульман фанатиками какой-то новой христианской общины, организация «Nette de la France», которую в итоге устранило правительство под угрозой внешних проблем, взаимные обвинения, множество споров о миграции. Более пятидесяти лет со вступления в эру Водолея мир трясло от локальных вспышек… Пока не дошло до глобального террора. Радикалы, которых обвиняли в нетерпимости, пробрались во власть. Одни встретили их как героев-спасителей, другие — как вполне естественное и ожидаемое явление. Но были и те, кто ещё думал о толерантности и пытался выискать на противников компромат. Имя Мелькарта Тессера значилось в газетах, мелькало на телевидении; его фразы цитировались повсеместно, а загадочная личность богатейшего человека на свете не давала покоя. Люди жаждали любой информации о гении — от числа написанных им научных работ по истории и лингвистике до подробностей интимной жизни: в чьей компании появляется в обществе, каких предпочитает женщин, с кем делит постель… Связь с известнейшим меценатом Викторией Морреаф, официально погибшей при путешествии в Альпы, придавала высокую оценку репутации. Человечество наивно верило в благородство фрау, деньги которой распахнули двери в будущее сотням обречённых, и отвергало всякое непристойное о ней мнение. От Мелькарта Тессера ждали великих дел.

Александр только в одном соглашался с мнением большинства: Виктория выбрала его не зря. Гений мог обмануть старика-Бальзамо, гений мог убить Сен-Жермена. Тринадцать лет назад агент Айронс, поспешив удовлетворить любопытство детектива, сказал, что ученик фрау Морреаф бесследно исчез в Швейцарии. Он солгал. Мальчишку надёжно спрятали и даже заставили позабыть о нём… Пока Сен-Жермен не переполошился. Александр не питал к искусному картёжнику особой симпатии, ему хватило Виктории, но гибель главы ордена будто бы сняла иммунитет. Кроули снова ходил по краю пропасти. И снова грозился повлечь за собою Сьюзен… А всё из-за проклятого Мелькарта.

На разрушенной улице больше нечего было делать. Александр поплотнее запахнулся в серое пальто и двинулся в сторону бизнес-центра, в Ла Дефанс. Под подошвой скрипели осколки витрин. Дым понемногу развеивался, дышать становилось легче. В голову забралась странная мысль, что Сьюзен, возможно, знала о существовании этой новой Франции, но специально игнорировала, желая сохранить остатки того священного, что представлялось когда-то идеальным миром. Закрыть глаза и притвориться… Александр не умел притворяться. Пожалуй, это можно было отнести в разряд его недостатков. Сьюзен чудесно приспосабливалась даже к самым невыносимым условиям — поэтому Интерпол часто её забрасывал в стан врага. Александра начинало мутить от одной только мысли, что ей снова придётся надевать маску и спускаться в ад. Неужели он так легко поверил, будто ужасы вечной войны остались для Сьюзен навсегда в прошлом? Он, который лучше других знал, как жадно затягивает эта стезя…

После неожиданного столкновения с террористами Кроули не было никакого дела до пятен на одежде. Пусть иллюминаты думают о нём что угодно — детектив бесконечно ненавидел их. Он намеревался получить какое-то извращённое садистское удовольствие от того, что вызовет своим непочтительным видом вихрь неприязни на их чистеньких лицах. Поэтому не стал ни отчищать брюки, ни приглаживать волосы. Вошёл в гигантский ослепительный холл высотного здания как есть. Девушка на ресепшионе вскинула на него удивлённый взгляд. Александр назвал своё имя и сообщил о назначенной встрече с Дамиеном Гамарра. Информация моментально была проверена, и представитель охраны вызвался проводить гостя до дверей кабинета. Всю дорогу до дирекции Кроули не покидало ощущение, что сотни внимательных глаз устремлены к его персоне. В каждом коридоре, где бы он ни появился, камеры обращались в его сторону.

Охранник задержался возле кабинета директора — последние несколько метров Александру предстояло проделать в одиночку. Прочная металлическая дверь отъехала в сторону, пропуская посетителя в запретные владения. Заливающий пространство свет резанул по незажившим оголённым нервам, заставляя едва ли не до боли сжать кулаки. Кроули знал, его лицо должно быть бесстрастным. Мысли и чувства — вещи недоступные, и неважно, насколько велико искушение поддаться. Широкие окна располагались по периметру помещения, заменяя собой стены, хотя по прочности, скорее всего, их превосходили. Во главе длинного, идеально прозрачного стола восседал мужчина пятидесяти лет, с редкими рыжеватыми волосами. Не успел Александр переступить порог, как дверь автоматически закрылась, отрезая единственный возможный путь к отступлению. Меткий взгляд детектива обежал кабинет и принял в расчёт различные детали, начиная с количества расставленных стульев и заканчивая маленьким перстнем с инструктированным треугольным ониксом на пальце иллюмината.

— Ты опять с кем-то воюешь, Кроули? — произнёс директор одной из самых прогрессивных корпораций в мире. Александр не уловил, чего в большей мере прозвучало в его голосе: насмешки или брезгливости. Королю придётся склонить голову перед оборванцем. Это было даже забавно.

— Судя по всему, птички ещё не успели известить вас.

Дамиен приподнял брови, выражая заинтересованность.

— Рыцари Ночи снова устроили кровавую бойню.

— Ах, — тот оскалился. — Да, слышал.

«Значит, донесли», — подумал Александр. — «Быстро, как всегда. СМИ пока не проснулись».

— И вы так спокойны… Словно это не в вашем городе царит хаос.

— Моё состояние вас не касается, — тяжёлый взгляд Дамиена скользил по противнику, силясь обнаружить перстень Сен-Жермена, символ и доказательство власти над орденом, но безрезультатно. — Их доля незавидна, Кроули. Кому как не вам знать, что там, где солнце восходит, и там, где оно заходит, уже есть хозяин. И другому нет места рядом.

— Рыцари Ночи считают иначе.

— Нас волнуют не Рыцари… Люди, чьи лица скрыты за чёрными масками, марионетки. Ты их видел, Кроули. Сильные. Неуловимые. Опытные. Кто их нашёл и объединил? Кто воспитал воинов? — Дамиен приложил палец к губам. — Вот, право, вопрос! Загадка века… Кем бы ни был этот человек, он является врагом номер один. Он, а не его игрушки.

Александр шагнул вперёд.

— Когда-то я уже слышал подобное… «Враг номер один». Признаться, эту оценку я принял за честь. Вы помните, мсье Гамарра? Неудачная интервенция в Иран, ложные вести об убийстве наследников рахбара, поимки мнимых террористов… Лёгким движением руки я перечеркнул план целого ордена. Ордена, по вине которого несколько стран постигло чудовищное разрушение. Ирак, Ливия, Сирия… Я, враг номер один, спас от похожей участи Иран. А ныне я — тот хозяин, что намерен править там, где солнце восходит и где заходит, — Александр вынул пристёгнутый к цепочке массивный перстень. — Я член ареопага.

Дамиен замер. Мускулы его лица протестующе дёрнулись.

— Вы не предложите мне присесть, мсье Гамарра?

Не дожидаясь ответа, Александр отодвинул крайний стул, приставил к противоположной от директора стороне и расположился с непринуждённым видом, свободно откинувшись на спинку. Иллюминат словно окаменел.

— Его Светлость счёл меня достойным бесценного наследия. Я приехал во Францию ради того, чтобы лично сообщить: со дня, когда он возложил на меня ответственность, любой вопрос, затронутый в ордене, найдёт лишь то решение, которое будет утверждено мною.

— Что ты говоришь?

Александр с удовлетворением отметил, что его дерзкие слова до глубины души возмутили человека, взращенного на преступной идеологии ордена. Дамиен родился в семье иллюминатов. Его предком приходился Антуан-Жозеф Пернети¹. Пусть и не прямым, тем не менее, это предрешало судьбу каждого появлявшегося на свет ребёнка из его рода. Дамиен Гамарра видел перед собой чужака, посягнувшего на самое святое — семью. Нетрудно было догадаться, что за этим последует.

— Как ты смеешь? Кто ты такой? С чего ты взял, что мы признаем тебя? Думаешь, одного желания Его Светлости окажется достаточно, чтобы мы пали перед каким-то…, — Дамиен поморщился, — ублюдком? Ты никто, Кроули. Никто. Нам не позволили избавиться от тебя тринадцать лет назад. Сочли важной фигурой. Я с самого начала был против. Говорил, что тебя нельзя оставлять в живых и уж тем более посвящать в братство. Я догадывался, что это не приведёт ни к чему хорошему.

Директор поднялся и, заломив руки за спину, проследовал к стеклянной стене. На фоне городского пейзажа иллюминат в глазах Александра выглядел особенно возмутительно. Дамиен продолжал изливаться, не подозревая, что в душе противника роковой кинжал точится всё более интенсивно. Мало кто знал об истинных чертах характера детектива, — он заботливо спрятал их за преградой невозмутимости. Например, о том, что Александр жутко злопамятен, могла сказать только Сьюзен, которая в первый же год совместной работы обнаружила эту особенность. Будь она здесь, непременно бы вычислила намерения бывшего напарника. Но Дамиен Гамарра не чувствовал опасности, и у него были свои причины поступать, как вздумается.

— Знаешь, как называют тебя в ордене? Стервятник. Ты стервятник, Кроули. Даже ребёнок скажет, что тебя надо искать там, где появляются трупы. Сегодняшнее происшествие это только доказывает.

— Мне всё равно.

— Конечно… Имя само по себе не значительно. Однако оно прекрасно отражает суть. Затем его и придумали — чтобы знать, с кем имеешь дело. Такова твоя ничтожная уродливая суть — жрать трупы, обретать силу за счёт мёртвых. Стоило Его Светлости уйти, как ты тут же распустил перья. Однако, — Дамиен искривил губы в подобии улыбки, — тем стервятник и хорош, что его никогда не поздно подстрелить.

В этот момент Александр понял, почему директор покинул насиженное место. За отъехавшей позади стеной стоял киллер. Секундой позже пуля вполне могла бы попасть в затылок, но детектив успел оттолкнуться от стола и увильнуть. Пару-тройку быстрых движений хватило, чтобы выбить оружие, опрокинуть киллера на пол и сломать ему руку. Пронёсшийся по кабинету крик опустил Дамиена с пьедестала гордыни на дно страха. Последний удар — и киллер потерял сознание.

Директор хотел было потянуться к кнопке вызова охраны, которая довела бы дело до конца, но Александр выхватил пистолет.

— Не советую шевелиться.

— Что ты делаешь, Кроули? Если с моей головы упадёт хотя бы волос, твоя карьера и твоя жизнь…

— Да, я сильно рискую. Но вы ведь уже поняли, зачем я пришёл?

Дамиен кивнул.

— Все эти пафосные речи… Чёрт, как я их не люблю! — с деланным утомлением произнёс Кроули. — Я всё ждал, когда же вы совершите ошибку. Разозлить вас, мсье Гамарра, было весьма удобно.

— Ты ничего не получишь… Стервятник!

— Как это глупо.

Детектив приблизился к нему и предусмотрительно остановился в нескольких шагах, готовый к любым выходкам. Но пока иллюминат просто наблюдал.

— Отдайте мне перстень.

— Этот? — Дамиен указал на палец. — Это не та вещь, которую ты ищешь, Кроули. Видишь? Здесь нет нашей символики. Ты ошибся. Нужный тебе перстень находится в другом месте. ты никогда его не получишь.

— Нет, это та самая вещь, — спокойно ответил Александр. — Отец перед смертью передал вам перстень с ониксом в форме пирамиды. У вашего немецкого коллеги такой же, только с рубином. Двенадцать членов ареопага — двенадцать камней. И в каждом камне по чипу. В этом, я полагаю, заложена вся информационная база корпорации, а также система управления иллюминатами, входящими в ваше ведомство. Потеряв перстень, вы лишитесь всего.

Дамиен прочистил горло.

— Ты меня не застрелишь, Стервятник. Никакой перстень не заставит тебя поставить под угрозу репутацию.

— Она не пострадает, — Александр положил пистолет на стол, после чего, неожиданно для Дамиена, напал.

Детектив старался не оставлять синяков, поэтому просто сбил мужчину с ног, прижал к полу и сдёрнул украшение с пальца. Он быстро провёл рукой по голове, аккуратно вырывая редкие волосы; опешивший директор, силясь столкнуть с себя ненавистного Кроули, так и не понял, что с ним сделали. Александр поднялся, спрятал трофеи, затем достал салфетку и тщательно вытер оружие, убирая отпечатки пальцев. Пистолет он вернул лежавшему без сознания наёмнику.

— Ты далеко не уйдёшь, Стервятник! — рычал Дамиен, пытаясь встать на ноги. — Я тебя уничтожу! Мои люди…

— Теперь они мои, — Александр похлопал по карману, куда убрал заимствованный перстень. — Как член ареопага я снимаю вас с должности, мсье Гамарра.

— Это невозможно!

— Единственное, что могло бы вас спасти — присяга. Всё-таки я не ради забавы тут распинался. Вы приняли решение. К сожалению, оно оказалось неправильным, — карие глаза зловеще сверкнули. — Мсье Гамарра, я выношу вам смертный приговор.

— Раз ты вернулся, значит, всё удалось.

Сьюзен ждала его в номере. Александр закрыл дверь, прошествовал в центр комнаты и замер, избегая пристального взгляда женщины, которая сидела в огромном кожаном кресле в позе лотоса. Длинная юбка скрывала ступни. В неверном свете лампы волнистые волосы отливали золотом.

— Да, — ответил Кроули. — Удалось.

Он стал расстёгивать пальто и внезапно почувствовал себя грязным: то ли из-за пятен, безвозвратно испортивших его одежду, то ли из-за того, что полчаса назад втыкал гвозди в самодельную куклу. Всё это превращало его в чудовище, представшего перед красавицей в своём недостойном облике. Дьявол не смеет даже смотреть на ангела — он слишком безобразен, слишком…

— Я хочу принять ванну.

— Я приготовлю, — Сьюзен пронеслась мимо, как бабочка.

За стеной послышался шум воды. Мужчина разделся до пояса, после чего вынул сокровище иллюмината, официально скончавшегося от сердечного приступа, и пропустил сквозь цепочку, присоединив к перстню Сен-Жермена.

Вскоре появилась Сьюзен. С алым румянцем на щеках, отчего-то взволнованная.

Александр не мог ни о чём думать. Вошёл в тёплую ванную, спустил брюки, бельё и погрузился в воду. Здесь он был в безопасности.

— Почему ты не ушла? — спросил Александр, не открывая глаз. Он не хотел смотреть на то, как Сьюзен изучает его обнажённое тело.

— Ты знаешь почему, — тихо произнесла она. — Я хочу быть рядом.

Женщина взяла губку и прыснула на неё гелем.

— Ты позволишь?

Не получив согласия, она всё равно прикоснулась к мужчине. Нежно провела губкой по его плечам, шее, груди. Александр не шевелился. Он испытывал себя, пытаясь понять, нравилось ему любить или нет… Те, кого судьба отправила в постель бокора, знали — даже в самые сокровенные моменты близости он предпочитал полный контроль. Рисковала ли собой Сьюзен?

— Нет, — прошептал Александр.

— Что? — рука, державшая губку, дрогнула.

Детектив мотнул головой.

— Ты единственный в мире человек, который имеет право делать то, что ты делаешь сейчас.

— Мыть тебя?

— Быть рядом. Лиллард… Ты единственная. Все остальные пусть горят в аду.

Сьюзен склонилась, и Кроули почувствовал, как её подбородок коснулся его виска.

— Знаешь, что означает твоё имя? — спросил мужчина. — Сьюзен — это лилия. Цветок лилии. А стервятники не едят цветы.

Примечания

1

Антуан-Жозеф Пернети — основатель Авиньонского общества иллюминатов