Научи меня бегать по воде

Наталья Родная, 2020

Главный герой – студент-второкурсник, увлекающийся музыкой – становится свидетелем фантастического явления, благодаря которому начинает иначе смотреть на окружающий мир и самого себя, встречает необычного друга и с его помощью находит любовь всей жизни – девушку, познавшую и трудности нищенского существования, и ужасы совершенного в отношении нее преступления, но не потерявшую главных и лучших человеческих качеств. Это роман о том, как в полотно будничной жизни порой вплетаются необъяснимые, мистические события, дружба возникает и разрушается, хорошо знакомые нам люди оказываются совсем не теми, кем мы привыкли их считать, любовь родных и близких помогает пройти все испытания и даже возвращает с того света. А главное – о том, как важно оставаться людьми в любой ситуации, жить по совести и слышать друг друга. Комментарий Редакции: Тот, кто сказал, что жизнь – сплошной рационализм, к тому окружающая действительность не поворачивалась своей мистической стороной. Главному герою повезло чуть больше: стандартные будни обернулись совершенно уникальным приключением, где фантастический слой возвышается над всем остальным. Но не обернется ли это везение катастрофой?

11. «Блохи»

Катя включила фонарик на телефоне и, прихрамывая на порезанную ногу, не спеша шла домой. Ночь выдалась непроглядно тёмная, беззвёздная. Огромные серо-фиолетовые тучи нависли над головой, казалось, что кто-то выкачал весь воздух — было очень душно, как будто вот-вот прольётся дождь.

«Торопиться мне некуда, — думала девочка, — кто меня ждёт? Может, Ванька? Да спит, наверное. Ел сегодня хоть что-то или опять за папкой закуску подъедал? Всё-таки в школе было хорошо, там хоть кормили бесплатно, а летом мы, как собаки бездомные, питаемся объедками. Надо соглашаться и переезжать в интернат, там лучше будет. Те два месяца после смерти мамы были просто сказочными: и одежду нам дали, и питание, и на экскурсии водили. Нет, надо было отцу приплестись и заявление написать об опеке. Ничего не меняется — каким он был, таким и остался. Зря мы ему поверили и согласились».

Катя зашла в калитку, прошла по захламлённой аллейке к входной двери, если можно так назвать фанерную панель без ручки и замочной скважины, посаженную на скрипучие, ржавые петли. Дверь противно заскрипела, лицо девочки скривила сдержанная гримаса, Катя на ощупь попыталась найти выключатель, но вдруг отдёрнула руку, как от горячего: «Разбужу их!» Телефонным фонариком посветила сначала на детскую кроватку — Ванька в одних трусах спал на животе; перевела луч на диван — пусто: папа «завис» где-то. Прошла через комнатку к комоду и отодвинула тугую полочку. В ней хранилось бельё отца и порванная простыня. Катя оторвала узкую полоску и вышла на улицу, к баку. Тучи уже разбежались в разные стороны, так и не проронив ни капли влаги. Огромная жёлтая луна светила, как сто уличных фонарей. За баком скворчал маленький чёрный жучок, а на зелёной кроне алычи весело перекрикивались две цикады. Кое-как промыв ранку водой и замотав обрывком простыни, Катя поковыляла в дом. На диван ложиться не стала, подвинула брата и боком уместилась на кровати, свесив ноги немного на пол, и сразу погрузилась в глубокий сон. Ей снилась большая зелёная поляна, усеянная белыми ромашками; она сидит и плетёт венок, рядом — парень, симпатичный, но она его совсем не знает, смотрит в глаза. Глаза такие знакомые, такие добрые; Катя берёт его за руку и говорит: «Смотри, как я умею!» Раскидывает руки в стороны и машет, постепенно отрываясь от земли.

— Давай, взлетай со мной! — кричит она родному незнакомцу.

— Я не умею!

— Это несложно, смотри на меня и повторяй, у тебя получится, главное — не бойся!

Вдруг с высоты девушка заметила, что к парню со всех сторон начинают подползать огромные серые крысы.

— Быстрей, быстрей, давай, взлетай!

— Не могу, лети одна!

Резкий грохот разбудил девочку, она открыла глаза и сразу сильно зажмурилась от яркого света. Отец стоял, облокотившись о стенку как раз рядом с выключателем, и мычал. Лохматый, в грязных брюках и порванной на груди футболке.

— Пап, выключи свет!

— Иди на фиг! Дай мне пожрать!

— Папа, пожалуйста, выключи свет и ложись, а то Ваньку разбудишь. Где я тебе возьму, меня целый день дома не было.

— А где тебя черти носили? Жрать надо варить, баба ты или кто? Иди вари мне макароны, я кетчуп в пакете принёс.

— Я спать хочу, подожди до утра.

— Что случилось? — проснулся Ваня.

— Быстро варите мне еду или сваливайте, куда хотите!

— Да, в интернате нам было бы лучше!

— Закрой рот, дура! — взревел отец, — ещё неизвестно, где тебя Жанка «нагуляла».

Ваня заплакал.

— Не смей оскорблять мать! — выпалила дочь, — это ты её в могилу свёл и нас мучаешь!

— Ничего себе заявочки! Валите в интернат — и не вспомню о вас!

— Не хочу в интернат! — завопил Ванька, — там, как в тюрьме, одни надзиратели.

— Заткнись, ублюдок! Куда скажу, туда и пойдёшь! Вон ночь тёплая, иди на лавку и там вой. Меня бесит твой плач, собрали манатки — и вон из дома!

Катя натянула на брата футболку, шорты, захватила спортивную кофту и, сильно схватив за руку, выволокла из дома.

— Я никуда не хочу идти, давай дождёмся, пока он уснёт, а утром всё будет нормально, — не унимался Ваня.

— Родненький, пойдём, пока бить не начал, я его знаю.

Дети выбежали на улицу; Катя шла быстро, еле заметно прихрамывая на больную ногу, не обращая внимания на жгучую боль, Ванька вприпрыжку, громко всхлипывая, еле успевал за ней.

— Кать, куда мы? Зачем мы?

— Ничего, ночь перебьёмся, а там видно будет; я знаю одно место, мы зимой там тусовались.

— Я пить хочу, я есть хочу, я устал, — ныл брат.

— У меня тоже в горле пересохло, пойдём в магазин-24, попросим воды.

Магазин-24 с весёлым названием «Кто ищет, тот находит!» сиял огоньками и зазывал легкой музыкой, льющейся из колонок. Женщина лет сорока пяти с ярким макияжем и жирной цветной татуировкой в виде вьющихся на всю руку — от запястья до плеча — цветов с жутко недовольной физиономией спросила:

— Чё надо, шпана?

— Тётенька, дайте водички, — пропела жалобным голосом Катя и сделала губы «ниточкой».

— Дома надо пить, идите домой, уже поз…ой…дно, — икнула женщина, не договорив фразы. Судя по её красным глазам и разящему запаху перегара, она явно перебрала со спиртным.

— О, Катька, это ты, что ли? А это Ванька так вырос? Да я с Жанкой в одном классе училась. Добрая была, вцепилась в этого дауна. Давно бы мужика нормального нашла. Найдётся бык, была бы корова! — «шутница» еле сдержала смешок, — нате вам воды «полторашку» и булку хлеба, и идите, идите отсюда.

Из подсобного помещения послышался громко булькающий мужской голос:

— Ленка, где пропала? А ну иди сюда, я соскучился.

Катя схватила воду, Ванька — хлеб, и оба спешно вышли из магазина.

— Пошли, не отставай и ничего не бойся со мной, я тебя никогда не оставлю.

Дети зашли в подвал обычной пятиэтажки и стали сразу чесать ноги. Катя зажгла спичку и осветила маленькую комнату, заваленную картонными коробками. В дальнем углу стоял зелёный обшарпанный диван без подлокотников. Насыщенный запах сырости, немного разбавленный «ароматом» отходов кошачьей жизнедеятельности, неприятно щекотал в носу.

— Кать, ноги сильно чешутся, что это?

— Блохи, Ванька; потерпи, я сейчас что-то сделаю. Давай, выйди из этой комнаты. Вот сюда иди, в уголок, зажмурь глаза и дыши через футболку.

Ваня послушно всё выполнил. Сестра взяла кусок картонной коробки и подожгла его. Пламя не появилось, зато повалил тягучий белый дым. Она с картонкой обошла три раза вокруг дивана; глаза сильно заслезились, и стало трудно дышать. Бросив картонку под диван, почти на ощупь выскочила из комнатки к брату.

— Подождём пять минут и пойдём спать.

Она крепко обняла его и прижала к груди. Глаза слезились от дыма, обиды, боли.

— Всё будет хорошо, проходи в комнату, падай, я укрою тебя кофтой.

Дети крепко обнялись и моментально уснули.