Маг

Уильям Сомерсет Моэм, 1908

Самый необычный и таинственный роман Сомерсета Моэма, который и сейчас вызывает огромный интерес у читателей… Эксцентричный английский джентльмен по имени Оливер Хаддо решает посвятить свою жизнь «изучению магического искусства» и воспринимает свои «оккультные» способности всерьез, без тени иронии. В поздневикторианской Англии это выглядит как минимум нелепо. Однако, когда Оливер влюбляется в Маргарет, невесту молодого хирурга Артура Бардона, свято верящего в прогресс и науку, забавная история становится страшной. Ведь чтобы разлучить влюбленных и завоевать сердце Маргарет, Хаддо собирается призвать на помощь Темные Силы…

Оглавление

Из серии: Эксклюзивная классика (АСТ)

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Маг предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 3

«Шьен нуар», где обычно обедали Сюзи Бойд и Маргарет, был самым очаровательным ресторанчиком их квартала. В цокольном этаже находился зал, где с аппетитом поглощали пищу многочисленные посетители — компаниями и в одиночку, поскольку кормили там хорошо и дешево. У владельца, отставного торговца лошадьми, взявшего на себя заботу о чужих желудках, чтобы прикопить денег для сына, была добрая душа, его гостеприимство и громкий голос неизменно привлекали клиентов.

Наверху находилась узкая комната с тремя столами, расположенными в виде подковы, зарезервированная для небольшой группы художников: англичан, американцев, французов и их подруг. Вероятно, не все эти женщины были их законными женами, но их манеры отличались такой семейной респектабельностью, что Сюзи, когда она и Маргарет познакомились с ними, сочла, что с ее стороны было бы вульгарным задирать нос. Ни к чему слишком уж заботиться об условностях на бульваре Монпарнас.

Эта комната была полна, когда пришел Артур Бардон, но Маргарет заняла для него местечко между собой и мисс Бойд. Говорили все разом. Шел яростный спор о достоинствах постимпрессионистов. Артур сел и был представлен долговязому белобрысому юноше, сидевшему напротив Маргарет.

— Это доброе милое создание, — шепнула Сюзи. — Зовут его Джэгсан[1]. Он человек добродетельный и трудолюбивый. Я не видела его работ, но уверена, он абсолютно лишен таланта.

— Откуда вам это известно, если не видели? — также шепотом спросил Артур.

— О, здесь принято думать, что ни у кого нет таланта, — засмеялась Сюзи. — Мы сочувствуем друг другу, но не питаем иллюзий относительно ценности работ соседа.

— Расскажите немножко обо всех остальных.

— Ладно. Гляньте-ка на того маленького лысого человечка в углу. Это Уоррен.

Артур посмотрел туда, куда указала Сюзи. Небольшого роста, с гладкой, как бильярдный шар, лысиной и бородкой клинышком, Уоррен взирал на мир небольшими, навыкате, маслено поблескивающими глазками.

— Не слишком ли много он выпил? — холодно осведомился Артур.

— Много, — быстро согласилась Сюзи, — но это его перманентное состояние. С каждой рюмкой он становится все обаятельнее. Не поверите, но он почти гениальный художник. У него совершенно необыкновенное чувство цвета, и чем больше он выпьет, тем тоньше и прекрасней его живопись.

Миниатюрная официантка, уставшая от исполнения разнообразных требований клиентов, встала перед Артуром в ожидании заказа. Уже не первой молодости, она в своем черном платье и белой наколке выглядела мило; придавала ей шарм и улыбка, не сходившая с больших пухлых губ. Она с материнской заботливостью обслуживала этих людей.

— Мне все равно, что есть, — сказал Артур. — Пусть Маргарет закажет мне, что захочет.

— Тогда лучше закажу я, — рассмеялась Сюзи и начала оживленно обсуждать с официанткой достоинства различных блюд, но их беседу прервали громкие крики Уоррена.

— Мари, я бросаюсь к твоим ногам и умоляю принести мне пулярку с рисом.

— Минутку, мсье, — откликнулась официантка. — Не обращайте внимания на этого джентльмена.

— Мари, ты больше не любишь меня! — продолжал вопить Уоррен. — А ведь было времечко, когда ты не мерила меня таким холодным взглядом, если я заказывал бутылку белого.

Компания поддержала его, и все шутливо принялись умолять Мари не относиться столь жестокосердно к румяному лысому художнику.

— О нет-нет! Я люблю вас, мсье Уоррен, — смеясь отвечала официантка, — но и всех остальных — тоже!

И убежала вниз передать заказ Уоррена, сопровождаемая взрывами смеха.

— На днях «Шьен нуар» оказался свидетелем драмы, — сказала Сюзи. — Мари порвала отношения со своим любовником, официантом из «Лавеню», и не желала мириться. Тот дождался свободного вечера, явился в нижний зал и заказал себе обед. Конечно, ей пришлось обслуживать его, и, когда она приносила очередное блюдо, он молил ее о прощении, и их слезы смешались…

Мари появилась вновь. На ее лице не было и следа недавней драмы. Она приняла заказ мисс Бойд, а Сюзи опять завладела вниманием Артура.

— А теперь взгляните на человека, сидящего рядом с мистером Уорреном.

Артур увидел высокого мужчину с резкими чертами лица, взлохмаченными черными волосами и густыми черными усами.

— Это некий мистер О’Брайн. Он неудачник и сознает это, поэтому душа его истерзана завистью. Никому не прощает успеха и никогда ни в ком не признает таланта, пока человек не умрет и не будет надежно похоронен.

— Приятная, должно быть, личность, ничего не скажешь, — ответил Артур. — А кто вон та полная пожилая леди в экстравагантной шляпке, что сидит возле О’Брайна?

— Это матушка мадам Руж, той маленькой блондинки, что сидит рядом с ней. Она любовница Ружа, делающего все иллюстрации для «Ля Семэн»[2]. Сначала меня шокировало, что старая дама называет его зятьком, одновременно афишируя свои отношения с мужем собственной дочери, но теперь это кажется мне вполне естественным.

Мать мадам Руж сохранила остатки былой красоты. Она сидела очень прямо, с большим достоинством держа в руках ножку цыпленка. Артур отвел глаза, так как, встретив его взгляд, она одарила его кокетливой улыбкой. Мсье Руж походил больше на преуспевающего бизнесмена, нежели на художника; он вел с О’Брайном, в совершенстве владевшим французским, спор о достоинствах Сезанна.

— Рядом со мной сидит мадам Мейер, — продолжала шептать Сюзи. — Она служила гувернанткой в Польше, но была слишком красива для такой работы и теперь живет с художником-пейзажистом, что сидит по левую руку от нее.

Артур взглянул на пейзажиста и увидел чисто выбритого, элегантно одетого красивого мужчину с копной седых курчавых волос. Речь и манеры Мейера напоминали романтический стиль 30-х годов прошлого века. Говорил он легко и свободно, но вещал не более чем прописные истины. Жизнерадостная миниатюрная леди, разделявшая с ним судьбу, внимала его речам с восхищением, которое явно льстило художнику.

Мисс Бойд уже описала Артуру всех, кроме молодого Рэгглза, известного своими натюрмортами, и Клэйсона, скульптора из Штатов. Едва мисс Бойд начала оживленно перемывать ему косточки, как дверь широко распахнулась и в комнате появился высокий толстый господин. Театральным жестом он сбросил с себя плащ.

— Мари, освободи меня от этого пончо. И повесь мое сомбреро на подходящий крючок.

Говорил он на отвратительном французском, но слова были столь высокопарны, что все рассмеялись.

— Этого я не знаю, — сказала Сюзи.

— Зато я знаю, по крайней мере визуально, — ответил Артур.

Он потянулся к доктору Поро, сидевшему напротив. Доктор преспокойно наслаждался своим ужином и с удовольствием прислушивался к глупостям, доносившимся до него.

— Это, кажется, ваш маг?

— Оливер Хаддо! — воскликнул доктор Поро, слегка удивленный его приходом.

Великан все еще торчал у дверей, и все взоры были устремлены на него. Он напустил на себя важность и несколько минут стоял, не шевелясь.

— У вас такой вид, Хаддо, будто вы позируете для картины, — просипел Уоррен.

— Он не мог бы выглядеть иначе, даже если бы захотел, — рассмеялся Клэйсон.

Оливер Хаддо медленно перевел взгляд на художника:

— Прискорбно видеть, о превосходный Уоррен, что выдержанная влага аперитива помутила ваши ясные очи.

— Вы собираетесь сказать, что я пьян, сэр?

— Говоря кратко, но выразительно, — пьяны.

Художник с нарочитым возмущением опустился в свое кресло, словно сраженный ударом, а Хаддо пристально взглянул на Клэйсона:

— Сколько раз я объяснял вам, о Клэйсон, что явный недостаток образования мешает вам проявить тот блеск остроумия, к которому вы стремитесь.

На мгновение Оливер Хаддо снова принял свою эффектную позу. Сюзи с улыбкой смотрела на него. Он был очень крупного сложения, футов шести роста, но самым примечательным в нем была его необыкновенная тучность. Внушительных размеров живот, большое мясистое лицо. Своей надменностью он напоминал Дель Борро — портрет кисти Веласкеса, и на его лице играла та же презрительная улыбка. Он подошел и поздоровался с доктором Поро.

— Привет, брат чародей! Приветствую в вас если не маэстро магии, то по крайней мере ее адепта, заслужившего мое уважение.

Сюзи сотрясал смех от его велеречия, и он повернулся к ней, сохраняя полную серьезность.

— Ваш смех, мадам, для моих ушей приятнее, чем пение райских птиц в персидском саду.

Доктор Поро поспешил познакомить его с присутствующими. Маг с важностью кивнул, когда ему по очереди представили Сюзи Бойд, Маргарет Донси и Артура Бардона. И протянул руку мрачному ирландскому живописцу:

— Ну, мой О’Брайн, вы, как всегда, смешиваете свой горький пот с терпкой кровью бордо?

— Почему бы вам не заткнуться, не присесть и самому не поужинать? — буркнул тот.

— Ах, мой друг, как мне внушить вам, что грубость не идентична остроумию? Я бы не счел свою жизнь прожитой зря, если бы смог убедить вас, что рапира иронии куда более эффективное оружие, нежели дубина дерзости.

О’Брайн покраснел от гнева, но не мог сразу найтись с ответом, и Хаддо обратился к бледному безобидному юноше, сидевшему рядом с Маргарет:

— Обманывают ли меня глаза, или это действительно Джэгсан, чье имя своей бессмысленностью так подходит его обладателю? Хотелось бы узнать, по-прежнему ли посвящаете вы ваши таланты неблагодарному искусству, вместо того чтобы с большей пользой применить их в торговле галантереей?

Несчастный молодой человек, подвергшийся такому уничижению, покраснел и ничего не ответил. Тогда Хаддо повернулся к французу Мейеру, куда более достойному его сарказма:

— Извините, что я прервал вашу речь. Были ли это ваши знаменитые разглагольствования о Микеланджело или философский анализ творчества Вагнера?

— Мы как раз собирались уходить, — хмуро проворчал Мейер, поднимаясь из-за стола.

— Глубоко сожалею, что буду лишен россыпей мудрости, постоянно слетающей с ваших изысканных уст, — ответствовал Хаддо, улыбаясь, и занял кресло мадам Мейер. — Я увидел, что зал переполнен, и наполеоновское чутье подсказало мне, что найти местечко я смогу, лишь высмеяв кого-нибудь. Меня следует поздравить с тем, что мои насмешки, которые глупый юнец Рэгглз ошибочно принимает за остроумие, избавили нас от общества откровенно развратной личности. Это освободило у стола сразу три кресла, что позволяет мне вкусить свою скромную трапезу, не расталкивая соседей локтями.

Мари положила перед ним меню. Он внимательно изучил его.

— Возьму-ка я ванильное мороженое, о прекрасная Мари, нежное крылышко цыпленка, жареную рыбу и немного превосходного горохового супа.

— Суп, жареная рыба. Один цыпленок и одно мороженое.

— Но почему вы собираетесь подавать их мне в таком порядке, а не в том, который я назвал?

Мари и две француженки, все еще остававшиеся в комнате, принялись возражать, упрекая Хаддо в экстравагантности, но тот отрицательно помахал огромной ладонью.

— И все-таки, о Мари, я начну с мороженого. Оно охладит страсть, воспламеняющую меня, когда я вижу ваши прекрасные глазки. Затем спокойно обглодаю цыплячье крылышко, чтобы нейтрализовать вашу язвительную улыбку, и перейду к свежей рыбе. А дабы достойно завершить продолжительную трапезу, закушу гороховым супом.

Сумев овладеть вниманием присутствующих, он приступил к поглощению блюд именно в том порядке, который назвал. Маргарет и Артур поглядывали на него неприязненно, но Сюзи, которую не возмущали тщеславие и желание этого человека привлекать к себе всеобщее внимание, смотрела с любопытством.

Хаддо был явно не стар, хотя из-за тучности казался старше своих лет. Правильные черты лица, маленькие уши, тонкий нос. Рот большой, губы влажные. И большие белые ровные зубы. Толстая, как у бульдога, шея. Темные вьющиеся волосы, зачесанные со лба и с висков, придавали его чисто выбритому лицу неприятную наготу. Лысина на макушке напоминала тонзуру. Хаддо производил впечатление порочного, чувственного монаха.

Маргарет, тайком посматривая на него, пока он ел, вдруг содрогнулась от внезапного отвращения. Он медленно поднял голову и глянул на нее. Она тут же отвернулась, вспыхнув, словно ее застали за непристойным занятием.

Самым поразительным в облике Оливера Хаддо были его глаза. Небольшие, бледно-голубоватые, они смотрели на вас так, что вам становилось не по себе. Вначале Сюзи не могла определить, в чем именно заключалась их необычность, но вскоре поняла: когда человек глядит на тебя, чувствуешь, что взгляд его устремлен именно на твое лицо; Хаддо же, казалось, смотрит сквозь тебя и изучает стену за твоей спиной. Специально ли он это делал, или такова была природа его зрения, отказавшая ему в возможности получать единое изображение на сетчатке, неизвестно. От этого взгляда становилось жутко. Другая особенность Хаддо заключалась в том, что нельзя было понять, шутит он или говорит серьезно. В странном взгляде чувствовалась насмешка, на губах играла саркастическая улыбка, и собеседник не мог сообразить, как ему относиться к язвительным замечаниям Хаддо. Невозможно было сохранить уверенность в том, что, пока вы смеетесь над его выпадами против кого-то, он не обдумывает изощренную остроту на ваш счет. Это чрезвычайно раздражало.

Присутствие Хаддо вызвало у собравшихся необычную реакцию. Французы встали и покинули зал. Уоррен удалился вслед за О’Брайном, чей грубый сарказм не мог сравниться с изысканным остроумием мага. Рэгглз накинул свое пальто на розовой подкладке и вышел вместе с высоким Джэгсаном, который все еще страдал от обиды, нанесенной Хаддо. Американский скульптор молча оплатил счет. Когда он был уже у двери, Хаддо остановил его:

— Это вы лепили львов у Ботанического сада, мой дорогой Клэйсон? А доводилось ли вам когда-нибудь охотиться на них?

— Нет, не доводилось.

— Значит, вам не доводилось наблюдать, как шакал, грызущий убитую львом антилопу, стремглав удирает в страхе, когда царь зверей величественно приближается к своей жертве.

Клэйсон выскочил, хлопнув дверью. Хаддо остался с Маргарет, Артуром Бардоном, доктором Поро и Сюзи. Он победоносно улыбнулся.

— Кстати, сами вы охотились на львов? — с вызовом осведомилась Сюзи.

Оливер устремил на нее свой странный и жуткий взгляд:

— В львиной охоте мне нет равных. Я победил львов больше, чем любой живущий на земле человек. Думаю, что один Жюль Жераль, которого французы в прошлом веке прозвали «убийцей львов», мог бы сравниться со мной, но никого другого я бы рядом не поставил.

После этого заявления, сделанного с величайшим спокойствием, на мгновение воцарилась тишина. Маргарет изумленно уставилась на хвастуна.

— Вы не погибнете от избытка скромности, — хмыкнул Артур.

— Скромность — признак дурного воспитания, от нее меня надежно защищает моя родословная.

Тут уж и Поро посмотрел на него с иронией:

— Хотелось бы, чтобы мистер Хаддо воспользовался случаем и раскрыл нам тайну своего происхождения. Подозреваю, что, подобно бессмертному Калиостро, он родился от неизвестных, но благородных родителей и тайно получил образование во дворцах Востока.

— По своему происхождению я больше похож на Раймонда Луллия[3]. Мой предок, Джордж Хаддо, прибыл в Шотландию в свите Анны Датской, и, когда принц-консорт Джеймс взошел на английский престол под именем Иакова I, Джорджу было пожаловано графство в Стаффордшире; оно досталось мне по наследству. Я состою в родстве с самыми благородными семействами Англии — с Мирстонами, Парнаби, Холлингтонами; все они почитали за честь породниться с моим семейством.

— Следует еще проверить, правда ли это, — сухо заметил Артур.

— Проверьте, — бросил Оливер.

— А как насчет восточных дворцов, где вы провели юность, где черные рабы прислуживали вам, а бородатые шейхи делились тайнами магии? — спросил доктор.

— Я учился в Итоне и окончил Оксфорд в 1896 году.

— И в каком колледже вы там жили?

— В пансионе.

— Тогда вы должны были бы встречаться с Фрэнком Харрелом.

— Теперь он работает в больнице Святого Луки. Фрэнк был одним из моих близких друзей.

— Я напишу ему и расспрошу о вас.

— А я жажду узнать, что вы потом делали со львами, которых убивали, — сказала Сюзи Бойд.

Высокомерие этого человека не раздражало ее так, как Маргарет и Артура. Он лишь забавлял ее, и ей очень хотелось заставить его разговориться.

— Их шкуры украшают полы Скина, моего поместья в Стаффордшире. — Хаддо сделал паузу, чтобы зажечь сигарету. — Я единственный человек, убивший сразу трех львов тремя выстрелами.

— А я было подумал, что вы уничтожили их своим красноречием, — заметил Артур.

Оливер наклонился вперед и положил свои большие ладони на стол.

— Буркхардт, немец, с которым мы в то время вместе охотились, свалился в лихорадке и не мог подняться с постели. Однажды ночью я проснулся от мрачных мыслей и услышал львиный рык неподалеку от нашего лагеря. Взял карабин и вышел наружу. Окрестности освещал лишь слабый лунный свет. Я отправился в одиночку, ибо знал, что туземцы тут не подмога. Вскоре наткнулся на полуобглоданную тушу антилопы и решил подождать возвращения зверей. Спрятался шагах в двадцати от их добычи. Меня окружала тишина необъятных просторов Африки. Я замер и ждал, ждал час за часом, пока почти не рассвело. И вот три льва появились на вершине скалы. Еще накануне я узнал, что это прайд — самец и две самки.

— Можно поинтересоваться, каким образом вы определили их пол? — с недоверием спросил Артур.

— Следы передних лап у льва намного больше, чем задних. У львиц же они примерно одинаковы.

— Пожалуйста, продолжайте, — попросила Сюзи.

— Львы вышли, ничего не опасаясь, в полный рост и в предрассветном тумане казались огромными, как чудовища из арабских сказок. Я прицелился в львицу, находившуюся ко мне ближе других, и нажал курок. Сваленная одной пулей, она без звука упала замертво. Лев взревел. Я быстро перезарядил карабин. И тут же понял, что лев заметил меня: пригнул морду, грива встала дыбом. Задранный хвост подергивался, красные десны обнажились в оскале, показались огромные белые клыки. Глаза налились кровью, он страшно зарычал. Затем, не поднимая головы, сделал несколько прыжков вперед, и его глаза с яростью уставились на меня. Лев вдруг захлестал хвостом, а когда он так делает — значит, готовится напасть. Я быстро прицелился и выстрелил. Огромный самец взвился на задние лапы, громко взревел и, словно раздирая когтями воздух, рухнул замертво. Осталась последняя львица, и сквозь пороховой дым я увидел, как она вскочила и бросилась ко мне. Убежать я не мог — за спиной была высокая гряда валунов, через которую быстро не перелезешь. Львица приближалась, издавая хриплое рычание, и я с решимостью отчаяния вновь выстрелил — и промахнулся. Отпрянул назад, надеясь, что успею перезарядить ружье, но упал. Разъяренный зверь был почти рядом. Львица прыгнула, но не достала меня. Это спасло мне жизнь. И тут она вдруг замерла на месте. Все-таки я попал! Пуля пронзила ее сердце, но она успела по инерции прыгнуть вперед. Когда я поднялся на ноги, она уже умирала. Я вернулся в лагерь и плотно позавтракал.

Рассказ Оливера Хаддо был встречен молчанием. Все были потрясены. Никто не смел утверждать, что это выдумка, но напыщенный тон не придавал рассказу убедительности. Артур готов был биться об заклад, что здесь не было ни слова правды. Никогда прежде не встречал он людей, подобных Хаддо, и не мог понять, какую радость можно находить в искусном сочинении неправдоподобных приключений.

— Вы, очевидно, очень отважны, — протянул он.

— Преследовать раненого льва в чаще леса, вероятно, самое опасное дело в мире, — спокойно ответил Хаддо. — Для этого нужны чрезвычайное хладнокровие и железные нервы.

Ответ произвел на Артура странное впечатление. Он бросил на Хаддо быстрый взгляд, и тут на него напал неудержимый смех. Бардон откинулся назад в своем кресле и принялся хохотать. Его веселость передалась другим, и они тоже рассмеялись. Оливер бесстрастно наблюдал за ними. Казалось, он не обижен и не удивлен. Когда Артур наконец пришел в себя, то увидел, что странный взгляд Хаддо устремлен на него.

— Ваш смех напоминает мне треск горящего под котлом хвороста, — сказал он. И хотя по-прежнему не сводил с Артура глаз, губы его скривились в недоброй саркастической улыбке. — Даже глупцу ясно, что человек в силах управлять элементарными существами, если он лишен чувства страха. Иначе он никогда не сумеет повелевать ни сильфидами, ни переменчивыми ундинами.

Артур с изумлением уставился на него. Он ничего не понял из того, что сказал Хаддо. А тот продолжал, не обращая на Бардона внимания:

— Если адепт активен, гибок и силен, он будет владеть миром. Он пробьется сквозь все штормы, и ни одна капля дождя не посмеет упасть на его голову. Он пройдет сквозь огонь и не сгорит в нем.

Доктор Поро отважно решился немного разъяснить присутствующим эти загадочные фразы.

— Дамы не знакомы с таинственными явлениями, о которых вы говорили, — обратился он к Хаддо. — Откуда им знать, дорогой друг, что в Средние века люди считали: мир состоит из четырех элементов, наделенных разумом, но обычно невидимых, одни — дружественные человеку, другие — враждебные. Полагали, что подобно человеку, сотворенному Богом и наделенному им божественной искрой, все эти сильфиды, ундины, гномы, саламандры благодаря связи с человеком получают частицу его бессмертной души. Многие из существ, принадлежавших к женскому роду и обладавших сверхчеловеческой красотой, обретали даже человеческую душу, полюбив кого-нибудь из людей. Но случалось и наоборот, и часто влюбленный юноша утрачивал свою бессмертную душу, променяв общество подруг на бесконечную погоню за прекрасными, но бездушными обитательницами звенящих ручьев или лесных чащоб.

— А я и не подозревал, что вы способны столь образно толковать всякие таинственные предметы, — повернулся Артур к Оливеру Хаддо.

Тот пожал плечами:

— Что есть мир, как не образ? Жизнь ведь не более чем символ.

— Признаться, я теряюсь, когда начинают рассуждать о магии и мистицизме.

— Однако магия — не более чем искусство сознательно использовать невидимые средства, дабы произвести реальные эффекты. Воля, любовь и воображение — суть магические силы, которыми обладает каждый; но лишь тот, кто знает, как развить их, может считаться магом.

— Не могли бы вы сказать нам, какими же возможностями обладает адепт этого искусства?

— Они перечислены в одном манускрипте XVI века, написанном на древнееврейском языке. Манускрипт хранится у меня. Там сказано: тот, кто держит в правой руке ключи Соломона, а в левой — Ветвь Цветущего Миндаля, обладает сверхъестественной властью. Он безнаказанно лицезреет Бога и беседует с Семью Джиннами, которые командуют небесным воинством. Он не подвержен несчастиям и страху. Он правит Небом, и Ад служит ему. Он знает секрет воскрешения из мертвых и владеет ключом к бессмертию.

— Если вы обладаете хотя бы малой долей этих возможностей, то наверняка должны были многого достичь, — заметил Артур с иронией.

— Люди любят высмеивать то, чего не понимают, — пожал Хаддо массивными плечами.

Артур смолчал. Теперь он с любопытством смотрел на Хаддо и спрашивал себя, всерьез ли тот верит всей этой галиматье или в душе смеется над ней. Говорил он серьезно, но губы кривились в усмешке, а в глазах мелькала улыбка, как бы опровергающая его слова. Сюзи все это очень забавляло. Она с большим любопытством слушала, как в этой обыденной таверне с пафосом обсуждались оккультные явления.

Доктор Поро нарушил молчание:

— Араго[4], именем которого назван соседний бульвар, как-то заметил: сомнение есть доказательство скромности, оно не препятствует прогрессу науки. Но этого нельзя сказать о недоверчивости, и тем, кто употребляет слово «невозможно» вне области чистой математики, не хватает благоразумия.

— Похоже, вы сами верите в магию, дорогой доктор, — заметила мисс Бойд.

— В юности я ничему не верил, так как наука научила меня не доверять даже пяти моим органам чувств, — ответил Поро, пожав плечами. — Но мне встречалось на Востоке много такого, что никак нельзя объяснить с позиций современной науки. Мистер Хаддо сообщил вам одно из определений магии, я дам другое. Она может быть объяснена просто как высокоразумное использование сил, неизвестных, презираемых или неправильно толкуемых чернью. Юноша, попадающий на Восток, сначала насмехается над чуть ли не всеобщей верой в магию, но когда он проведет среди туземцев несколько лет, то невольно начинает разделять мнение многих разумных людей, считающих, что в этом что-то есть.

Артур Бардон сделал нетерпеливый жест:

— Сколько бы я ни прожил на Востоке, не могу представить себе, что вдруг поверю чему-то противоречащему законам науки. Если бы в том, что утверждает мистер Хаддо, было хоть слово истины, люди не сумели бы создать научную теорию мироздания.

— Для человека ученого вы рассуждаете слишком узко и самонадеянно, — ледяным тоном парировал Хаддо. — Вам следовало бы знать, что наука, занимаясь только общими понятиями, оставляет вне поля зрения отдельные случаи, противоречащие огромному количеству частностей. Иногда сердце находится у пациента справа, но из-за этого вы же не станете всем прикладывать свой стетоскоп не туда, куда обычно. Возможно, что при некоторых условиях закон всемирного тяготения не действует, однако вы будете жить по-прежнему в убеждении, что он действует неизменно. Но поверьте, некоторые предпочитают иметь дело только с исключениями из общего правила. Неумный человек, играя в Монте-Карло, делает ставки на цвета. Обычно выпадает черный или красный; однако время от времени появляется зеро, и незадачливый игрок проигрывает. Но те, кто всегда ставит на зеро, выигрывают многократно. Да-да. Встречаются люди, чье воображение поднимает их над банальностью. Они согласны рискнуть всем, если только у них есть шанс получить огромный выигрыш. Разве не имеет значения не только знание будущего, как знали его пророки древности, но и возможность самим создавать его, врываться во врата неведомого?

Внезапно невозмутимость, с которой он говорил до сих пор, испарилась. Глаза озарились каким-то потусторонним светом, голос стал хриплым. Теперь слушатели по крайней мере убедились, что Хаддо не шутит.

— Как бы то ни было, но я в восторге от того, что встретила мага! — весело воскликнула Сюзи.

— Не называйте меня так, — сказал Хаддо, взмахнув своими полными руками и возвращаясь к прежней напыщенности. — Я скорее известен как Брат Тени.

— Трудно вообразить, что вы родственник чего-то столь нематериального, — со смехом ввернул Артур.

Лицо Оливера побагровело от гнева. Его странные голубые глаза сделались ледяными от ненависти, и он выпятил свои яркие толстые губы. Острота, намекавшая на телесную тучность, задела его за живое. Сюзи испугалась, что он оскорбительно ответит Артуру и начнется неизбежная ссора.

— Мне кажется, что, если мы собираемся успеть на ярмарку, нам следует поторопиться, — вмешалась она. — И Мари мечтает избавиться от нас.

Все встали и двинулись к выходу.

Оглавление

Из серии: Эксклюзивная классика (АСТ)

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Маг предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Примечания

1

Джэгсан — в переводе: дитя попойки.

2

«Ля Семэн» — название иллюстрированного журнала.

3

Раймонд Луллий (1236–1315) — каталонский ученый, поэт, философ, принадлежал к ордену францисканцев, путешествовал по Африке и странам Востока, изучал взаимосвязь веры и логики. Впоследствии считался магом.

4

Доминик Франсуа Араго (1786–1853) — французский физик и астроном.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я