Петербургский сыск. 1874 год, апрель

Игорь Москвин

Нет в истории времени, когда один человек не строил бы преступных планов, а второй пытался если не помешать, то хотя бы найти преступника, чтобы воздать последнему по заслугам. Так и Сыскная Полиция Российской Империи стояла на переднем крае борьбы.

Глава девятая. Птичник с Петербургской

— Иван Дмитрич, — дежурный чиновник стоял на пороге, — прибыл полицейский из первого участка Петербургской части…

— Убийство, небось, — тяжело вздохнул Путилин, нахмурив брови, и, не дожидаясь ответа, резко поднялся, оттолкнув кресло.

— Так точно, у Сытнинского рынка.

— Жуков уехал?

— Нет ещё.

— Передайте, чтобы ждал меня у входа, моё задание для него нынче отменяется.

— Хорошо, — и чиновник кивнул головой, что все передаст Мише.

Путилин поднял руку к лицу, словно что—то забыл, потом взял трость и направился к выходу.

Жуков прохаживался вдоль коляски, которую остановил, чтобы отправится без задержки на Петербургскую сторону.

Присланный полицейский отбыл, как приказал ему помощник пристава, после доклада о происшествии дежурному чиновнику. По причине, что не узнать подробностей дела, у Ивана Дмитриевича испортилось настроение.

До Мытнинского рынка домчались быстро, Путилин всю дорогу созерцал немигающим взглядом спину возницы. Миша старался не касаться начальника, хотя и было в коляске тесно.

Остановились перед домом, перед которым толпились любопытствующие и соседи, наслышанные о кровавом злодеянии. Слухи распространяются быстро, и поэтому в толпе было озвучено с десяток самых нелепых.

На тротуаре Иван Дмитриевич тихонько толкнул Жукова в спину, Миша понял, что необходимо послушать, что говорят обыватели. Сам же Путилин направился к одноэтажному деревянному дому, перед крыльцом которого прохаживался высокий, как коломенская верста, полицейский, при приближении начальника сыскного отделения браво вскинул руку к околышу фуражки. Путилин в ответ кивнул и поднялся по трём ступеням.

Тусклый дневной свет освещал через открытые двери длинный коридор без окон, из одной из комнат слышались глухие голоса. Иван Дмитриевич осмотрелся, тронул тростью тёмное пальто, висевшее при входе на гвозде, и направился к открытой двери.

— Господин Путилин, — навстречу Ивану Дмитриевичу шагнул мужчина, выделявшийся среди присутствующих молодостью и копной светлых волос, — добрый день!

— Здравствуйте, господа, — поприветствовал начальник сыскной полиции присутствующих, — хотя какой он добрый, если такое происходит.

— Помощник пристава Холодович, — отрекомендовался молодой человек и тихим голосом добавил, — коллежский регистратор, — на щеках завоёванных темными редкими волосами выступили алые пятна, словно Иван Егорович стеснялся столь малого чина, — пристав штабс—капитан Мироненко находится в отпуску.

Путилин кивнул головой.

— Коллежский советник Шрейбер, — представил участкового врача Холодович.

— Мы знакомы, — приоткрылся рот врача в улыбке, показывая белоснежные зубы, — и тоже при столь печальных событиях.

— Совершенно верно, Вильгельм Иванович, если мне не изменяет память, то на Большом…

— Да, да, бедный Чернов.

— Что ж, господа, воспоминаниям будем предаваться потом, а нынче, — Путилин на миг сжал губы и продолжил, смотря в глаза помощнику пристава, который под внимательным взглядом Ивана Дмитриевича ещё более покраснел, — так что стряслось?

— Убит хозяин дома некий Синицын, — Холодович прокашлялся, — шестидесяти трёх лет, вдовый. Может быть, нам пройти в комнату, где совершено злодеяние.

— Так будет лучше.

Комната, служившая убитому спальней, была небольшой, где кроме узкой кровати в углу приткнулся шкаф с открытыми дверцами и стул, видимо, исполнявший роль тумбочки.

Старик лежал на спине посреди комнаты, раскидав руки по сторонам, словно напоследок пытался обнять оставленный мир. По правую сторону от убитого лежал старый потёртый ремень, слева — молоток с частицами кожи и волос на рабочей части. Путилин склонился над трупом, рукой в перчатке отодвинул с шеи бороду, под седыми густыми волосами виднелась тёмная полоса.

— Старика поначалу душили, — врач подошёл к единственному в спальне окну, — он даже не сопротивлялся, видимо, не ожидал от знакомого такой подлости.

— Да, — тихо произнёс Иван Дмитриевич, — незнакомца он не впустил бы в спальню и тем паче не повернулся к нему спиной.

— Убийца послу того, как придушил старика, не ожидал, что он может очнуться. Схватил молоток и нанёс смертельный удар.

— Схватил первое попавшееся? — задал вопрос Холодович.

— Отнюдь, — Путилин поднялся, — молоток принесён злодеем, — обвёл спальню взглядом, — нет, нет, старик не мог разбрасываться инструментом. Вы заметили, — Иван Дмитриевич вновь посмотрел на помощника пристава, — у хозяина везде порядок, не смотря на погром убийцы. Этот что—то искал ценное, поэтому именно он принёс молоток, приготовил орудие убийства заранее. Что известно о Синицыне?

— Как я сказал, шестидесяти трёх лет, вдов, имел птичью будку на Сытнинском рынке, целые дни проводил там.

— Кто обнаружил убитого?

— Внучка Софья, изредка приходила к деду, наводила порядок и иногда готовила. Вы можете с ней сами поговорить, — Холодович оживился, — она ещё здесь. Позвать?

— Не стоит, — Путилин поморщился, словно хотел сказать, что при убитом не следует это делать. — Старик в вашем распоряжении, — Иван Дмитриевич сказал врачу, — а вы, господин Холодович, прикажите увезти убитого в анатомический.

— Я больше не нужен? — Вильгельм Иванович надел шапку.

— Нет, я вас не смею задерживать, далее уже наша работа.

— До свидания, — врач коснулся рукой головного убора и вышел.

Путилин снова окинул взглядом спальню. Одеяло и простыни сбиты, словно убийца надеялся найти под ними золотые копи, дверцы шкафа открыты и на полках виднелся беспорядок. Явно убийцы искали либо деньги, либо ценные вещи. Придвинули стул ближе к шкафу, чтобы проверить и на верху, не спрятано ли что там.

Когда унесли убитого, Путилин попросил пригласить Софью.

В спальню несмелыми шагами вошла девушка лет шестнадцати, с испуганным лицом и слезами на глазах, которые вытирала маленьким кулаком.

— Здравствуй, — Путилин подошёл к Софье и вынутым платком из кармана вытер её щеки и глаза, — теперь ничего невозможно исправить, смерть, она за каждым из нас придёт в назначенный час, а вот сейчас в твоих силах нам помочь поймать этого нелюдя.

— Я? — Удивилась девушка. — Чем же я могу помочь, ведь никого не встретила, да и пришла к деду, когда…

Рука Ивана Дмитриевича вновь прошлась по щекам девушки.

— Ты часто бывала здесь?

— Каждую неделю по два—три раза.

— Вот, — начальник сыска смотрел в глаза Софьи участливым взглядом, — тогда ты наверняка сможешь сказать, что исчезло.

— Смогу, — кивнула девушка.

— Господин Холодович, — обратился Путилин к помощнику пристава, — записывайте.

Иван Егорович нервически засопел, но приказание начальника сыскного отделения исполнил, полицейский из участка принёс перо, чернила и бумагу. И теперь носил чернильницу за Холодовичем.

Прошли три комнаты дома, не исключая и кухни. Список оказался невелик, несколько серебряных безделушек, носильные вещи старика и шкатулка, в которой Синицын хранил свои сбережения.

— Скажи, Софья, — спросил уже при выходе из дома Путилин, — почему ты не жила с дедом?

Девушка опустила голову и покраснела.

— Мне отец не разрешал, они с дедушкой поссорились и знать друг дружку не хотели, вот я с ведома матушки сюда и наведывалась.

— А где проживаешь?

— На двадцать пятой линии, только, — девушка сконфуженно произнесла, — не говорите батюшке, что встретили меня здесь, иначе, — и она до крови прикусила нижнюю губу.

— Обещаю, — сказал Путилин, — но если понадобишься, тебя найдёт мой помощник, вот он.

К Путилину со спутницей приближался Михаил с хитринкой во взгляде, словно узнал в толпе что—то стоящее.

— Ну, ступай, — Иван Дмитриевич легонько подтолкнул в плечо Софью, — вижу, вижу, что новости несёшь. Давай, братец, просвещай меня по нашему, ставшему теперь, делу.

— Погодите, Иван Дмитриевич, — Жуков зашептал Путилину на ухо, — видите, кого помощник пристава в сторону отводит?

— Неужели Петька Голдыш? — Изумился начальник сыска.

— Он самый, — подтвердил Миша, — посмотрите на его лицо. Неспроста он здесь появился! Ох, неспроста.

— Думаю, ты прав. Пока с ним господин Холодович беседует, рассказывай, что удалось узнать? Вижу, так и пышешь сведениями.

— Кое—что удалось узнать, — таинственно прошептал Жуков.

— Не томи.

— Серафим Елантиевич Синицын жил бобылём…

— Это я знаю, далее.

— Имел будку на Сытнинском рынке, где торговал птицами. Говорят, что деньги у него водились, но самое главное, что день тому ныне убиенный приходил к околоточному и жаловался, что днём к нему в дом залезли воры и украли вещей на тридцать целковых, даже ризы сорвали с икон, видимо, подумали, что они золотые. Но околоточный Сазонов только посмеялся над стариком и заявил, что тому привиделось.

— Любопытно.

— Вот именно, Сазонов даже не ходил в дом, когда старик заявил, что дверь не взломана с стекла целы.

— Голдыш?

— Может быть, он же по таким делам.

— Поговорю с Холодовичем, я видел, как он то ли целковый, то ли трёшку сунул Петьке.

Подходить к помощнику пристава не пришлось, он сам подошёл к начальнику сыска.

— Я думаю, дело скоро разрешиться наилучшим образом, — лицо Холодовича светилось довольством и глаза блестели от удовольствия, что, мол, и без сыскной обойдусь.

— Уж не с Петькиной ли подачи? — Путилин смотрел не на Ивана Егоровича, а за Голдышем, наблюдая за поведением и чувствами, читаемыми на круглом со шрамом над верхней губой лице, а самое главное Иван Дмитриевич не упускал из виду взгляд Петьки, какой—то настороженный и цепкий.

— Да, — признался помощник пристава, — он мне доложит об убийцах, сегодня разузнает.

— Убийцах? — Путилин прикусил губу.

— Так точно, я ему сказал.

— Понятно, пойду все же с ним поговорю.

— Господин Путилин, — обиженно произнёс Холодович, — вы отбиваете у меня агентов.

— Я только перекинусь несколькими словами.

Иван Егорович тяжело задышал, словно остался недовольным, что столичный сыскной начальник стремится отобрать у него лавры нашедшего убийц.

Иван Дмитриевич вальяжной походкой большого начальника подошёл к Петьке Голдышу и, взяв за руку, отвёл подальше от любопытствующей толпы.

— Ну, здравствуй, Петя, — слащавым и нежным голосом проворковал Путилин, когда они отошли на большое расстояние по улице.

— Здравия желаем, Ваше Превосходительство, — громким голосом ответил Голдыш.

— Не на параде, не кричи, забыл моё имя — отчество, — поморщился Иван Дмитриевич и добавил, — какими судьбами.

— Никак нет, Иван Дмитрич, не забыл. А здесь, — Петя сглотнул скопившуюся слюну, — шел на рынок, увидел толпа стоит, вот любопытство верх и взяло.

— Ясненько, — теперь они стояли друг против друга, и Путилин внимательным взглядом следил за глазами и лицом Голдыша, — уж не твоих ли рук дело?

— Да что вы, Иван Дмитрич, — глаза забегали и казалось, что собеседник Путилина втянул голову в плечи, — вы знаете ж, я по другой части. Ну, там замок взломать, шапку с головы содрать, пьяного обчистить, а чтоб кровью руки марать… Ни в жисть.

— Кто знает, Петя, — взгляд начальника сыска прямо таки буравил Голдыша, — на что человек способен, сегодня шапку сорвал, а завтра голову.

Голдыш посерел лицом.

— Ладно, Петя, ступай, раз помощнику пристава обещал злодеев указать, ступай.