Зеркала. Темная сторона

Мария Николаевна Покусаева, 2018

Спасаясь от чудовища, я прошла через зеркало и оказалась в мире, полном магии и… других чудовищ. Меня зовут посланницей Богини и обещают безмятежную жизнь, веселые приключения, а потом – щедрую награду и возвращение домой. Но красивая сказка стала зловещей, прекрасные принцы оказались коварными интриганами, а единственный, кому я могу доверять – темным чародеем, у которого свои планы на девушку из другого мира. Но уж лучше он, чем Хозяин Зимы и пугающие создания Изнанки. А может, не надеяться на покровителя и сыграть в собственную игру? Игру зеркал, древней магии и страшных тайн… Второй том "Зеркал".

Опасные чары

— Я думал, вы в опасности, а вы — в драме.

Александр Андерсон, «Элизиум. Аликс и монеты»

— В общем, эксперимент удался, — сказал господин Габриэль Моррис, снова прикладывая ко лбу платок.

Он забыл, что пару минут назад убрал шишку магией, поэтому ойкнул и смутился, почти покраснев, и спрятал платок в кармане брюк.

— Да, я успел заметить, — хмуро сказал Кондор.

Он сидел на письменном столе Габриэля, скрестив на груди руки, и выслушивал отчет с видом строгого наставника. Меня он подчеркнуто не замечал, и я пряталась рядом, сгорая от стыда за свои капризы.

Габриэль то и дело нервно косился в мою сторону, но, похоже, сейчас у него были куда более важные проблемы, чем выяснение того, кто я и откуда взялась.

Я же без зазрения совести рассматривала его, замечая в холодном утреннем свете и въевшиеся следы чернил на тонких пальцах, и подслеповатый прищур. В руках Габриэля в какой-то момент оказался футляр для очков, он то и дело нервно щелкал его крышкой, но доставать содержимое не торопился. Светло-русые, чуть вьющиеся пряди едва прикрывали уши — самая короткая стрижка, которую я видела в этом мире. Мне показалось, что во всех его жестах, в мимике, в том, как он смотрел на мир вокруг, сквозила какая-то странная рассеянность. Эта рассеянность, этот беззащитный взгляд, мягкие черты лица и пятна чернил — все это делало Габриэля похожим на потерянного ребенка.

Он поймал мой взгляд, очевидно смутился, отчего я сама скромно опустила ресницы, и вдруг обратился напрямую ко мне:

— Леди хочет что-то сказать?

— А? Нет, нет, ничего! — Я встрепенулась. — Леди вообще пожалела, что не слушала старших.

Кондор хмыкнул почти одобрительно и кивнул собеседнику, чтобы тот продолжал.

— Создание коридора с использованием твоих знаний и хорошего резерва действительно дало результат. — Габриэль заложил руки за спину и сделал пару шагов туда-сюда по комнате. — И я все еще склонен считать, что рвать Завесу в эту ночь было правильным решением, потому что Грани истончились. Может быть, в другой раз и не сработает…

— Да и где снова взять такой запас? — Кондор кивнул на то самое зеркало с розами на оправе, которое пару минут назад осторожно отставил в сторону, к стене, чтобы не уронить. — Амальгама изъедена.

— Да, для стабильной… точки, — Габриэль остановился и покосился на меня, — нужно что-то более тонкое и прочное, чем человеческое творение. Я трижды просчитывал катоптрическую схему леди Мельшиор-Бонне, но мне не удается найти лазейку, чтобы уменьшить поглощение. — Он сощурился, словно у него резко заболела голова. — Но суть не в том. У меня… катастрофа.

Кондор наклонил голову набок, выражая абсолютное внимание.

— Катастрофа очень… деликатного характера. Иначе бы я не стал тревожить тебя так рано. — Габриэль снова нервно щелкнул крышкой футляра для очков. — Я вытащил кое-что с той стороны.

Я почувствовала, как у меня задрожали руки.

— Кое-что? — вкрадчиво спросил Кондор.

— Кое-кого, — признался Габриэль, покосившись на зеркало, из которого мы пришли, и снова дотронувшись до места на лбу, где был след удара. — Нет, правда, я не хотел! — начал он оправдываться с непонятным мне рвением, будто бы боялся осуждения со стороны Кондора. — Я планировал только создать межпространственный переход, но совершенно не ожидал, что… — снова взгляд в мою сторону. — Что с той стороны придут.

— Так. — Кондор вдруг стал в разы серьезнее, чем был до этого. — Судя по тому, что ты жив, у этого кого-то нет ни когтей, ни клыков.

— Ни когтей, ни клыков. — Габриэль потер лоб. — Но поразительная меткость, когда дело дошло до пресс-папье из кварца.

Я нервно кашлянула и приложила руку к груди, пытаясь успокоиться.

Кондор спрыгнул со стола.

— Только не говори, что…

— Я притащил оттуда человека, Кондор. Девушку. Точнее, она сама свалилась в переход и, кажется, была непотребно пьяна. И… — Габриэль опять посмотрел на меня. — И одета почти так же, как твоя спутница. Не знает языка, кстати, это тоже повод задуматься над вплетением дополнительной формулы, создающей возможность ограниченного и направленного контакта с информационным полем… — воодушевленно начал он, но заметил суровый и сосредоточенный взгляд собеседника и осекся, переминаясь с ноги на ногу. — Она не понимает, что произошло, крайне напугана. Я попытался успокоить ее и…

— Получил тяжелым предметом в лоб, да, — фыркнул Кондор. — Поздравляю, ты теперь в элитном клубе. Скажи, когда в ход пойдут книги и канделябры, я с удовольствием обсужу с тобой проблемы самозащиты и уязвленной гордости. Где она?

— Кто? — Габриэль недоуменно моргнул.

— Девушка, бестолочь ты одаренная. — Кондор сказал это с невозмутимо-спокойным и одновременно крайне обреченным видом. — С этой проблемы стоило начинать.

— Я… я применил чары сна. Она у меня в спальне. И… кажется, она ничего не помнит.

***

Она оказалась моей ровесницей, но из тех, с кем мы вряд ли бы подружились, слишком уж разным мирам обе принадлежали там, с другой стороны. У меня было не слишком много близких подруг, больше приятельниц, но таких вот — тоненьких, изящных, способных позволить себе носить зимой укороченные джинсы с розовыми кроссовками на платформе — среди них не попадалось. Кто-то вроде нее редко разговаривал с кем-то вроде меня, по крайней мере, в школе и на первых курсах.

Как бывало потом, я еще не знала.

Я подошла ближе, отодвинув руку Кондора, который попытался меня перехватить, но молча пропустил, словно бы признал мое право интересоваться этой девушкой.

Джинсы были порваны на колене, видимо, во время падения, а не для красоты, потому что рядом с дыркой ткань испачкалась.

Копна вьющихся светлых волос на фоне вишневой обивки дивана почти сияла. У корней волосы были чуть влажные, а одна прядь торчала в сторону, испачканная в чем-то липком. Я попыталась ее поправить.

Веки девушки дрогнули, она зашевелилась, когда моя рука почти коснулась ее щеки, но не проснулась. От нее пахло сладким парфюмом и алкоголем, и какое-то время назад она точно была ярко накрашена. Сейчас тушь и глиттер с век осыпались на щеки, подводка размазалась, розовая помада почти стерлась, оставшись только по контуру пухлых, очень красивых губ.

— Умыть ее ты не мог, — проворчал Кондор, подходя ближе.

Он подвинул меня мягко, но не церемонясь. Длинные пальцы чародея легли на виски девушки, она чуть слышно застонала, открыла глаза — и тут же их закрыла с глубоким вдохом.

— Отойди в сторону, милая, — тихо попросил Кондор. — Ты слишком волнуешься и мешаешь мне.

Я нервно сглотнула и правда отошла, шлепая босыми ногами — в этом доме никто не торопился подавать мне тапочки — по прохладному паркету с узором из цветов. Я остановилась рядом с Габриэлем. Он сейчас выглядел еще более рассеянным и суетливым, словно боялся и этой женщины, которая, правда, успела присадить ему шишку на лоб, и Кондора, который не скрывал, что был им, Габриэлем, недоволен, и меня. На меня Габриэль старался не смотреть, словно не знал, что со мной делать и как себя при мне вести, поэтому мы оба смотрели на то, как Кондор, прикрыв глаза, держит пальцы на висках моей подруги по несчастью. Мне показалось, что Габриэль хочет чем-то помочь, слишком уж напряженно он сжимал ладонь в кулак, но боялся, что его неуклюжая помощь только навредит.

— Что он делает? — шепнула я, кивнув на Кондора.

Габриэль покосился на меня в изумлении, как будто бы рядом с ним ожила статуя и спросила, почему небо синее, а вода мокрая.

— Снимает чары, — ответил он, моргнув.

Я изобразила на лице крайнюю заинтересованность.

— М?

Он завел руки за спину и дернул головой, то ли стряхивая в сторону прядь волос, которая лезла в глаза, то ли просто нервничая:

— Чары сна — это очень тонкое воздействие. Я заставил мозг этой леди, — слово"леди"Габриэль произнес с каким-то сомнением, — замедлить все процессы. Такое вмешательство должно быть осторожным, а я, сами понимаете, действовал в спешке, поэтому господин дель Эйве в первую очередь проверяет, не причинили ли чары какой-либо вред. Это лучше делать при физическом контакте.

Я потерла локоть.

— Не слишком приятная процедура, — добавил Габриэль, не глядя на меня. — Хотя при определенном уровне Таланта волшебники сводят все риски к…

— Заткнитесь. Оба! — Кондор чуть повернул голову в нашу сторону, сощурившись настолько злобно, что я вытянулась по струнке и испуганно спрятала руки за спиной. — Эта дурочка пьяна так, что рядом с ней самому пить не надо, — с неприязнью добавил он, собирая волосы девушки в узел, чтобы не мешали. — Достаточно вдохнуть поглубже.

— Может быть, она лечила разбитое сердце? — не без иронии предположила я, заработав в свою сторону еще взгляд, намекающий, чтобы не лезла под руку с глупыми комментариями.

Пришлось виновато поджать губы. Слишком уж хорошо я понимала, что сегодняшнее утро запечатлело не лучший из моих портретов.

От стыда даже в носу защипало.

Я шмыгнула.

Габриэль покосился в мою сторону.

— Простуда. — Я пожала плечами. — Замок, сквозняки, все такое.

И Хозяин Зимы, и прочие фэйри, и ледяная река, текущая с той стороны мира. В общем, такая себе ночка. И утро не лучше.

Пришлось отвернуться и сделать вид, что я чихнула. Так сильно, что слезы из глаз брызнули.

— Она очнется, когда я прикажу, — Кондор выпрямился и тряхнул руками так, словно сбрасывал с них что-то невидимое.

Потом он задумчиво посмотрел на девушку, внимательно, окинув ее взглядом с головы до самых кроссовок, прямо в которых ее на диван и положили, и скептически скривился.

— Нет, это будет слишком удачное совпадение, — сказал он, переводя такой же внимательный взгляд на меня. — Она пришла оттуда же, откуда и ты.

Я пожала плечами. То, что девушка была из моего мира, я уже догадалась. Не знаю, какие законы управляли магией всех этих переходов, но это казалось мне правильным, что ли? Может быть, мне просто было сложно представить, что существовали еще какие-то миры и двери в них.

Ну, кроме Изнанки.

— Какова вероятность, что вы говорите на одном языке? — спросил Кондор, расстегивая манжеты и начиная закатывать рукава рубашки.

— Эм-м-м… Ну, я не знаю, — неуверенно протянула я, переминаясь с ноги на ногу.

— Ты можешь определить это, Мари? — Маг наклонил голову набок, щурясь в мою сторону с каким-то странным азартом. — Подойди ближе!

Он протянул мне руку, подманивая движением пальцев.

Я сделала неуверенный шаг вперед. Габриэль галантно поддержал меня, заметив, что я качнулась в сторону.

— Сквозняки, — неловко улыбнулся он. — Простуда, слабость. Понимаю.

— Я предлагал леди остаться дома, — добавил Кондор не без ехидства. — Но она весьма упряма, когда дело касается того, чтобы попасть в неприятности. Давай, милая, присмотрись повнимательнее.

— З-зачем?

Я разглядывала бледное личико, которое даже со следами потекшей туши выглядело миленьким. Кукольным. Девушка была очень… родная, своя — и совершенно чужая одновременно. Я попыталась сосредоточиться, отбросив мысли о доме и о неприятных мурашках, возникших от этого внезапного столкновения с той, другой реальностью, от которой я, к своему удивлению, почти отвыкла.

— При схожести ваших родных семантических матриц, — сказал Габриэль чуть надтреснутым голосом, как-то нервно посмотрев в сторону Кондора, словно извиняясь за то, что сам ответил мне, — будет намного проще внедрить в ее сознание хотя бы самый простой набор мыслеобразов с привязкой к местному языку. Поэтому я так обрадовался, увидев, что мой друг пришел вместе с вами…

— Габриэль… — устало вздохнул Кондор и покачал головой, из-за чего бедняга Габриэль замолчал, замялся и слегка покраснел, словно его щелкнули по носу.

— Я поняла, — торопливо сказала я прежде, чем Кондор успел добавить что-то. — Не уверена, что справлюсь, но попробую. У нее… не было с собой чего-нибудь еще? — с надеждой спросила я. — Сумки там или еще чего-то?

Габриэль отрицательно покачал головой.

Я вздохнула, моргнула пару раз и взяла девушку за руку, рассматривая тонкие, очень красивые кольца с мелкими камешками, сияющими, стоило свету упасть на них. Девушка никак не отреагировала, даже ее дыхание оставалось по-прежнему ровным, глубоким и спокойным. Что бы ни сделал с ней Кондор, он, кажется, решил дать ей как следует восстановиться.

Когда я повернула ей голову, чтобы посмотреть, что написано на лейбле тонкой серой толстовки с выложенными справа у воротника звездочками из стразов, Габриэль нервно кашлянул, а Кондор со странной полуулыбкой наклонил голову, явно заинтересованный происходящим.

— Я пытаюсь понять, где сшита и куплена ее одежда, — пояснила я, оттягивая воротник, чтобы столкнуться с парой знакомых букв на логотипе. Под толстовкой пряталась тонкая цепочка с серебряным крестиком и зодиакальным кулоном. — Это называется массовое производство, Кондор. Мы редко шьем одежду на заказ, обычно покупаем готовую, которую шьют на фабриках, не знаю, есть ли они у вас. И продают… в больших крытых рынках, скажем.

Я болтала, кажется, чтобы успокоить себя саму, потому что руки дрожали от волнения.

На шее справа, прямо рядом с линией волос, была татуировка — несколько маленьких звездочек.

— Занятно, — сказал Габриэль.

Я пожала плечами и стиснула зубы, стараясь не зареветь.

Мне хотелось, чтобы она была, ну, своей, но я боялась в это поверить, потому что и шмотки, и украшения, и татуировка — все это ведь не дает полной гарантии, правда?

Я вспомнила, как на автомате засовывала чеки из баров и кафе в карманы джинсов, а потом после стирки вытаскивала серые бумажные комочки, и, ни капли не стесняясь, чуть подвинула девушку и проверила ее карманы.

Есть!

В одном из задних обнаружился смятый полтинник, пара чеков и билет в музей, купленный со студенческой скидкой.

— Более того, — сказала я упавшим голосом. — Мы с ней из одного города, кажется.

И так и застыла, комкая в руке билет, думая, насколько велика вероятность, что я ошиблась, и какие тогда будут последствия. Еще я думала о том, что увидела наверху, в башне, и кусочки паззла в моей голове начали складываться в единую картину.

То, что Кондор не хотел брать меня с собой.

Их разговор, из которого только дурак бы не понял, что эти двое пытаются открыть портал.

Такой же, как тот, из которого пришла я сама.

Рассказы о магии, о дверях между мирами, о потерянном континенте и катастрофе, которая могла обрушиться на мир, и о том, как рвать ткань реальности, находя уязвимые места.

Ведь волшебник, встречающий гостей из соседнего мира, должен понимать, как открывается дверь?

«Вот оно, — подумала я, — вот оно то, о чем мы говорили в храме во дворце. Чужой секрет, чужая миссия, то, что местные жрецы могут расценить как нечто, неугодное богам».

Чужая ладонь легла на мое плечо, почему-то вдруг очень тяжелая. Я вздрогнула и на секунду крепко зажмурилась.

— Это то самое? — спросила я, вцепившись в музейный билетик, как в спасательный трос.

— Что?

Голос Кондора раздался очень близко. Кажется, дыхание волшебника задевало волосы у меня на макушке.

— То, что вы оба тут делаете. Это то, о чем ты говорил тогда? Поиск портала, способного…

Кондор развернул меня лицом к себе и прижал палец к губам:

— Ты очень догадлива, милая, — интонации Кондора не были ехидными, пожалуй, только потому, что были серьезными. — Но давай оставим этот вопрос на потом? Когда закончим с самым важным. Волшебные сны не должны длиться долго, это… не очень полезно. Сядь рядом с ней.

Его рука толкнула меня вперед, и мне пришлось подчиниться.

Я села на пол рядом с диваном и обхватила руками колени.

Габриэль смотрел на меня в недоумении.

— Я подразумевал немного другое, — сказал Кондор. — Но и так сойдет.

Он опустился рядом, развернувшись в мою сторону, коснулся пальцами моего подбородка, словно пытался заставить поднять голову и посмотреть прямо в глаза, и сказал с каким-то оттенком извинения:

— Тебе тоже придется заснуть.

Его пальцы легко расстегнули замочек на цепочке и сняли с меня амулет.

— Зачем? — я моргнула.

— Он будет мешать.

— Зачем заснуть? — уточнила я.

— Так нужно. На время. На несколько минут. — Кондор похлопал рукой по краю дивана там, где было свободное место. — Ложись. Иначе магия не сработает.

Габриэль снова кашлянул, привлекая наше внимание, и мы оба вскинулись и посмотрели на него. Кондор — устало и почти раздраженно, я — чувствуя непонятную мне обиду.

— Мне кажется, — сказал Габриэль, держась пальцами за воротник. — Мне кажется, Птица, леди Лидделл просто не понимает, чего ты от нее хочешь, а ты забыл ей объяснить.

— Конечно. — Кондор расплылся в странной улыбке. — Совсем вылетело из головы, что некоторые вещи нужно расписывать, словно я на экзамене по ритуалистике. Итак, Мари! — Он опять повернулся ко мне. — Когда гостья Габриэля очнется, даже если она будет помнить, что с ней произошло, она не поймет ни слова из того, что мы скажем. Увы, господин Моррис увлекся экспериментом, забыв, что, помимо прочего, в сопутствующих плетениях разрыва отсутствует заклинание, которое мы называем десигнатум. Оно помогает лучше понять друг друга. — Кондор снова положил руку на край дивана, улыбаясь мне при этом так ласково, что хотелось сбежать. — К сожалению, это очень сложное заклинание, к тому же из той же области, что и чары сна или тот способ спрятать воспоминания, действия которого ты на себе не так давно испытала. Поэтому лучше заснуть. Или ты не хочешь помочь этой бедняжке? — хитро добавил он.

— Я устала от магии, — замотала я головой, но все-таки покорно положила ее, куда сказали.

— Ну, совсем без магии — не получится, уж прости. — Кондор завел мне прядь волос за ухо. — Но я постараюсь, чтобы она не причиняла тебе вреда. Спи.

Я не знаю, как он это сделал — то ли нажал на какую-то точку у меня на лбу, то ли применил чары, то ли что-то еще. Я просто закрыла глаза — мне показалось, что не больше, чем требовалось, чтобы устало моргнуть, — а потом открыла их и поняла, что что-то не так. На щеке отпечаталась текстура обивки дивана, плечо затекло, и во рту пересохло. А главное — в голове, где-то внутри, поселилось странное ощущение щекотки, которое не проходило, и сама голова при этом была странно легкой и очень пустой. Я снова зажмурилась, на этот раз — без провала во времени, просто чтобы стряхнуть с себя все эти странные ощущения.

— Не делайте резких движений, леди Лидделл, — посоветовал Габриэль.

Оказалось, что он сидел в кресле совсем рядом, чуть печальный, усталый и спокойный. Он вытянул ноги вперед и сцепил кончики пальцев перед собой. Очки перекочевали из футляра прямо ему на нос.

А вот девушки рядом не оказалось.

Только когда я запрокинула голову назад, прикрыв веки, я почуяла запах ее духов, смешанный с запахом пота и алкоголя. Или мне почудилось.

— Юлиан отнес ее в более подходящую для спящей леди комнату, — сказал Габриэль, наблюдая за мной из-за очков настороженно, словно я была соседской собачкой, с которой его оставили наедине, и он не знал, в ответ на что я могу зарычать и показать клыки. — Вы пьете чай, леди Лидделл? — Его голос вдруг стал увереннее. — Или кофе? Хотя после таких приключений я бы советовал горячее молоко с пряностями и медом.

— А можно просто воды? — прошептала я, потому что губы еще не до конца начали меня слушаться.

— Конечно. — Габриэль порывисто встал и стряхнул нечто, невидимое мне, с колен. — Все, что хотите. Я у вас… немного в долгу.

***

Только когда меня вывели в соседнюю гостиную, где был накрыт чай, я поняла, насколько меня трясет.

— Ты отлично справилась, милая, — сказал Кондор, подставляя мне локоть, на который можно было опереться, пока я шла из одной просторной комнаты в другую. Амулет снова висел у меня на шее. — И я рад, что все так удачно обернулось. Но надеюсь, что в следующий раз ты не будешь капризничать, думая, что тебе снова так ослепительно повезет.

Он не улыбался и говорил все это поразительно ровно, почти холодно.

— Ты на меня злишься, — сказала я, щурясь.

— Уже не так. И, поверь, если злюсь, то не на тебя, — признался Кондор, усаживая меня на кушетку. — Я просто устал и меньше всего на свете сейчас беспокоюсь о том, обидится ли кто-то на мои слова. О, Габриэль! — Он повернулся ко второму волшебнику, который выходил куда-то за пределы комнат, чтобы отдать распоряжение слугам. — Не найдется ли в этом доме теплой шали или шарфа?

Габриэль, которого вопрос застал врасплох, словно бы выдернул из мыслей, крутящихся в его голове, рассеянно моргнул и провел руками по волосам, убирая прядки за уши.

— Я отправил горничную за одеждой…

— Это мудрое решение, но, думаю, для твоей таинственной гостьи пока хватит и покрывала, в которое мы ее укутали. — Кондор кивнул в мою сторону и смерил меня едким взглядом с головы до самых босых ног. — А вот леди Лидделл в спешке, увы, забыла, что в больших домах в декабре бывает прохладно.

Габриэль тоже посмотрел на мои ноги, снова моргнул и дотронулся пальцем до своих губ, как ребенок, который чем-то удивлен и озадачен. Он наклонил голову, не отрывая от меня взгляда, будто бы что-то обдумывал, и, наконец, тряхнул волосами:

— Конечно, — сказал он, обращаясь ко мне. — Простите мне мою неучтивость, миледи. Я не подумал.

— Не беспо… — начала было я, но Кондор протянул мне чашку. — Спасибо.

В чашке оказалось теплое молоко с медом и травами.

Дверь закрылась за Габриэлем с еле слышным стуком.

— Мы дали ей успокоительное, и она проспит несколько часов. Безо всякой магии, леди Лидделл. — Кондор устало сел, точнее — почти лег в кресло рядом и скосил глаза на меня. — Как ты себя чувствуешь?

«Надо же, — подумала я, делая глоток. — Не люблю теплое молоко, но то, что намешали для меня, если не вкусно, то вполне… съедобно».

— Я? Странно. Спасибо, что поинтересовался.

И чихнула, чуть не пролив все на себя.

Магу это явно не понравилось.

— Поразительное везение, — буркнул он себе под нос. Я не знала, к чему это относилось — ко мне или к ситуации в целом. Кондор потер глаза, устало выдохнув. — Пока у нас есть пара минут без посторонних, Мари, я хочу с тобой поговорить.

Он выпрямился и сразу стал сосредоточенным, как обычно.

— О законности того, что я тут увидела? — не удержалась я.

Кондор вздохнул:

— Увы, всего лишь насчет новой для тебя стороны этого мира. — Он потянулся к чайнику на столе, дотронулся до него и уже потом налил чай в чашку. От поверхности поднимался пар. — О прочем поговорим все вместе. Ахо напугал тебя?

Это был не вопрос, а, скорее, утверждение, но я на всякий случай кивнула и угукнула.

— Он мне еще и зубы продемонстрировал, — и поёжилась.

Но совсем ябедничать не стала, хотя и хотелось.

— У младших фэйри вредный характер, — кивнул Кондор. — Эти твари любят человеческие слабости, страхи и прочую ерунду, и чуют их великолепно. И раз уж так сложилось, что, боюсь, теперь тебе не избежать общения с Ахо, то запомни два правила. — Кондор поднял взгляд от чашки на меня, посмотрел пристально и въедливо. — Во-первых, все они очень любят играть. Именно так я и поймал этого.

— Зачем? — спросила я и закусила губу.

Конечно, я сначала спрашиваю, а потом уже думаю, уместно ли любопытство?

— Что — зачем?

— Ну, зачем поймал?

Кондор пожал плечами:

— Так получилось. Не убивать же его было? Я, конечно, понимаю, что проявление подобного милосердия — серьезный удар по моему образу злого коварного колдуна. — Он лукаво улыбнулся, и я не удержалась и хихикнула. — Но, к сожалению, я практичен и, поступившись необходимостью играть навязанную мне роль, решил, что Ахо будет полезнее мне живым. Но вернемся к главному. Пикси любят играть, особенно с людьми, особенно — по своим правилам. — Судя по интонациям мага, ничего хорошего эти правила людям не сулили. — Они хитрые, но трусливые, потому что сильны только роем. Не показывай Ахо, что ты его боишься, ему это нравится, и он начинает играть на твоем страхе.

— Ты хочешь сказать, что он мне ничего не сделает?

— Пока ты под моим покровительством — вряд ли. Из чувства самосохранения, — добавил Кондор насмешливо. — А теперь второе, и тут все серьезнее. Ахо не причинит тебе вреда, опасаясь моего гнева, но он может предложить тебе, скажем, сотрудничество.

— А его помощь может оказаться слишком дорогой, — поняла я.

Ну, по крайней мере, в сказках, которые моя память сохранила, иногда упоминалось, что не следует глупым детям и отчаявшимся девицам принимать помощь от хитрых и пронырливых нелюдей. Расценки у них не совсем гуманные и условия сделки почти кабальные.

— Все верно. — Кондор довольно улыбнулся. — Но дело не только в цене. Эта зараза умеет изворачиваться, и его помощь, поверь мне, может выйти тебе боком. Никогда не проси его об услугах и не принимай его подарки или предложения. И советам следуй с осторожностью. Ты вроде бы достаточно умна, чтобы не влипать в неприятности еще больше, чем уже влипла, поэтому я надеюсь на твой здравый смысл. Поняла?

Он наклонил голову набок.

— Да. — Я неуверенно кивнула. — А Сильвия?

— А Сильвия — совсем другое дело. — Кондор одним глотком допил остатки чая и снова откинулся в кресле, чуть прикрыв глаза. — Она не из младших, и ее гейс… договор создавали серьезно и вдумчиво. Для тебя она вернее, чем все сторожевые псы этого мира.

Наверное, это должно было меня успокоить, но нет. Слишком хорошо я запомнила то, что видела.

— И много у вас тут… таких? — спросила я и снова чихнула.

Кондор посмотрел на меня из-под полуопущенных ресниц. Кажется, он решил, что пока не хочет двигаться — вообще.

— М?

Мне показалось, что воздух вокруг меня вдруг стал теплее и будто бы суше, словно меня теплым ветром обдало.

— Фэйри, — ответила я. — Ну… Раз уж я столкнулась с… как ты сказал? Новой стороной мира?

— Достаточно, леди Лидделл. — Кондор еле заметно улыбнулся. — Я очень надеюсь, что скоро вы окажетесь в месте, где столкновение с ними будет исключением, а не правилом. — Он снова вздохнул и позволил себе потянуться. — А сейчас, Мари, найди в себе силы и остатки сообразительности и подкинь мне идею хорошего, правдоподобного вранья.

— Что?

Я непонимающе вскинулась и нахмурилась.

— Нужно придумать сентиментальную, глупую и крайне трагичную историю о том, как в дом Габриэля попала странная леди без гардероба, слуг и бумаг. — Он произнес это почти с театральным драматизмом. — Потому что все, что мы с Габриэлем делали и делаем, не совсем…

Он замолчал, пытаясь подобрать слово.

— Правильно с точки зрения религии? — подсказала я ехидно.

— Скорее, не принадлежит нам в той мере, в которой мы могли бы свободно им распоряжаться. И говорить об этом публично.

Кондор сел прямо, видимо, пытаясь добавить себе серьезности.

— Эм-м-м, — сказала я. — А вам не проще, ну, в служанки ее отправить там? Не знаю…

«Не проще ли вам стереть ей память, задурить мозг, еще как-то избавиться от лишнего груза? — думала я. Зачем опасным опытным интриганам еще одна порция возни с безалаберной и беспомощной девчонкой, на этот раз не защищенной никакими мнимыми божественными статусами?»

Кондор покачал головой и тихо рассмеялся.

— У тебя все еще странные представления о порядке вещей, заведенном в этом мире, Мари, — сказал он. — Пожалуй, ты права, но, боюсь, при всей твоей правоте у этой бедняжки просто нет нужной сноровки, и служанка из нее получится так себе. И тогда, боюсь, она быстро пойдет по другому, менее респектабельному и нравственному, но, несомненно, более выгодному пути. — Маг говорил со мной как с маленьким ребенком. — Я, конечно, не сомневаюсь, милая, что у тебя есть повод и право считать меня зловредным и безответственным. Но, знаешь ли, некоторые понятия о чести мне не чужды. Например, мне очень сложно оставить в беде ни в чем не виноватую девушку…

Он сказал это настолько искренне и так резко замолчал, что я смутилась и, чтобы скрыть это смущение, потянулась к тарелочке со сладостями. Сладости оказались вкусными и чем-то похожими на фруктовую пастилу, но чертовски приторными. Пришлось плеснуть в чашку чая, чтобы разбавить эту приторную липкость.

— И ты невероятно талантлив в том, чтобы таких девушек случайно находить, — напомнила я, пытаясь вернуться к разговору.

Он усмехнулся:

— Абсолютно верно. Тем более, в этом случае девушка попала в беду по моему недосмотру.

— И потому ты решил наградить этим подарком судьбы Габриэля? — резковато сказала я и скептически приподняла одну бровь.

Кондор прикрыл веки буквально на пару секунд.

— Я напомню, милая, что у меня есть ты, и тебя мне, поверь, хватает. Теперь даже более чем хватает, — ответил он хмуро. — Габриэль, насколько я его знаю, невероятно совестлив. Он всегда был правильным и мягким, — в голосе Кондора прорезалось что-то странное, совершенно новые для меня интонации — так говорят о тех, кто дорог. — Если я предложу ему решить проблему… радикальным методом, или, к примеру, если наш заказчик…

«Дар», — уточнила я у себя в голове.

–…настоятельно порекомендует тот же метод, Габриэль никогда не простит этого ни мне, ни… — Он прикусил губу, потому что чужое имя, запретное для меня, едва не было сказано вслух. — Заказчику.

— Радикальный метод. — Теперь я чуть наклонила голову набок. — Это… эм… когда был человек, а потом, к примеру, жаба?

— Вроде того, — ответил Кондор без улыбки.

Ну, хотя бы честно.

Я нервно сглотнула.

— Я вам этого тоже не прощу, — сказала я.

— Поверь, я прекрасно это осознаю, — с кривой усмешкой ответил Кондор и кивнул очень медленно и четко, вместе с кивком закрыв и открыв глаза, после чего приложил палец к губам, намекая, чтобы я замолчала, и показал на дверь.

Дверь открылась, и вошел Габриэль с теплой шалью, переброшенной через плечо, и еще одной чашкой молока со специями. И очень, очень рассеянной улыбкой.

***

— Значит, зимний вечер, хрупкая фигура на пороге дома в конце респектабельной улицы, тонкое платье на плечиках… Трагедия в глазах и потеря памяти. Леди знает толк в трогательных деталях. — Кондор сидел, закинув ногу на ногу и сцепив руки в замок перед собой. В его взгляде читался лукавый интерес вперемешку с одобрением. — Нет, все просто и хорошо, я бы перемудрил с правдоподобностью в ущерб драматизму.

— Можно предположить, что леди заблудилась или потерялась в большом городе, — подхватил Габриэль. — Приехала на праздник из пригорода, родственники не уследили. Сильное потрясение вызвало потерю памяти, возможно, всему виной была магия, под воздействие которой леди попала.

— И вы как образец благородства не могли пройти мимо, — добавила я, поправляя кисточку шали, которая щекотала босую ногу.

Я сидела на кушетке по-турецки, наплевав на все возможные правила приличия.

Напоминать о них мне никто не спешил.

— Тем более что она постучалась именно в вашу дверь, — продолжила я, глядя на Габриэля. — Воспитание не позволило вам оставить бедняжку на холоде, а чувство сострадания к попавшему в беду существу заставило пообещать вашу помощь и защиту, пока леди не обретет память и не вернется к родственникам.

Я сощурилась, потому что в моей голове реплика заканчивалась закономерным «чего, как мы все понимаем, не произойдет».

Габриэль продолжал задумчиво вертеть в руках ручку, которой делал пометки в блокноте, видимо, фиксируя наши идеи. Очки все еще были у него на носу.

Кондор смотрел на меня с легкой улыбкой, и я бы сказала, что неуверенным он не выглядел. Недовольным тоже. Поэтому я решила воспользоваться только что завоеванным расположением:

— Можно вопрос? — И, дождавшись кивка, спросила: — Почему вы не скажете правду? Ну, что домагичились. Не афишируя, конечно, но…

Господа маги с невероятной усталостью на лицах переглянулись. Габриэль обернулся ко мне и вежливо, сдержанно улыбнулся:

— Понимаете ли, леди Лидделл… То, что мы с лордом дель Эйве провернули, очень рискованно. Это, можно сказать, поручение одного важного человека, которое мы выполняли на свой страх и риск, потому что определенная часть знаний была получена…

— Не совсем законно, — с каменным лицом сказала я. — Я уже поняла.

Тем более что кое-что знала и до этого.

Габриэль замялся и уточнил:

— Была получена не тем путем, который подходит для научных исследований с последующей публикацией и оглаской. — На лице появилось почти такое же выражение, как было у Кондора, когда тот говорил мне про бдительность Ковена. — Именно поэтому, кстати, я надеюсь на ваше благоразумие.

— И молчание. — Кондор сказал это таким тоном, что мне чуть не свело живот от нехороших предчувствий. — Я гарантирую и благоразумие леди, и ее молчаливость.

Леди решила прямо сейчас проявить благоразумие и промолчать.

— И в связи с тем, что нам нужно сохранить в тайне тот факт, что эти знания нам доступны, — продолжил Габриэль как ни в чем не бывало, — мы и саму нашу работу стараемся держать в секрете. А новость о том, что в доме Мастера Габриэля Морриса появилась девушка из другого мира, поверьте, привлечет слишком много внимания. Вам ли не знать, леди Лидделл.

— Действительно, — хмыкнула я.

Он не обратил на это внимания.

— На эту девушку захотят посмотреть, ее захотят вовлечь в светскую жизнь, ей будут задавать вопросы и, боюсь, ее захотят исследовать. Как явление. Забыв о том, что она — человек. Не знаю, что из этого вы уже испытали на себе, но… Думаю, последнего вы точно избежите, потому что ваш статус для большинства живущих под этим небом — знак вашей неприкосновенности. — Он мельком посмотрел на Кондора. — И эта неприкосновенность поддерживается властью и силой. Не только светской властью и силой человеческих законов. Вам нечего бояться.

Он не понял, почему мы оба — каждый со своей стороны — нахмурились. Кондор нервно улыбнулся одним уголком губ, я отвела взгляд в сторону окна, прикрытого темно-бордовой шторой так, что было видно только кусочек сада. В чашке еще оставалось на глоток молока, я допила его и промолчала.

Видимо, о моем инкогнито Габриэль тоже не знал.

Кое-кто, похоже, не торопился посвящать его во все планы.

Утро за окном плавно переросло в хмурый, неприятный день.

Кондор зевнул.

— Я уверен, наш заказчик не оставит нас в беде, Габриэль, и посодействует. Меня тревожат твои слуги, — сказал он.

— Меня тоже. — Габриэль привычным жестом поправил очки. — Задурить голову горничным чарами и сказкой о потерявшей память несчастной леди, которая среди ночи вышла к нашему дому, думаю, будет несложно. Чернь падка на такие истории не меньше, а то и больше, чем другие женщины. Скажу им, что я вызывал тебя, чтобы диагностировать причины потери памяти.

— И ни капли не соврешь, — сощурился Кондор. — По всей видимости, мне придется навестить тебя еще не раз.

Я перевела взгляд с одного волшебника на другого. Кондор заметил это и понял, что просто так они от меня не отделаются. Он тяжело вздохнул, повертел в воздухе кистями рук, словно бы стряхивая с них напряжение, и сказал:

— Она действительно ничего не помнит. Даже собственное имя. Я не знаю, в чем здесь дело, но Бриджет…

— Бриджет? — я удивленно подняла брови.

— Не оставлять же на месте ее имени пустоту? — развел руками Кондор. — Так вот, я не знаю, в чем дело. Может быть, это просто шок. Может, следствие небрежно наброшенных чар. — Он не стал смотреть на Габриэля, но я заметила, как тот резко сжал в пальцах свою ручку и печально скривил рот. — Может быть, потеря памяти вызвана самим переходом. Я найду ей врача в Альбе и возьму расходы на себя.

— Что ты! — Габриэль так резко дернул рукой, пытаясь отмахнуться от этой щедрости, что чуть не выронил ручку. — Совершенно не стоит этого делать!

— А ты напишешь леди Хьюм, — с неприятной улыбкой продолжил Кондор, словно бы не слышал протеста. — И скажешь, что тебе нужна помощь.

По выражению лица Габриэля было ясно, что его пытаются заставить сделать что-то, чего ему совсем не хотелось.

— А леди Лидделл будет молчать. — Кондор перевел взгляд на меня, не переставая неприятно улыбаться. — И при встрече с леди Хьюм, если таковая состоится… А я думаю, она состоится, потому что леди Лидделл, как я понимаю, желает быть уверенной, что два коварных и зловредных волшебника не обидят ее протеже… В общем, Мари, именно ты нашла эту девушку рядом с домом, когда я привел тебя сюда, чтобы познакомить со своим старым другом.

Я вскинула голову, глядя ему прямо в глаза, едва не открыв рот от удивления.

— Я не…

— А потом мы что-нибудь придумаем. — Улыбка Кондора перестала быть неприятно жесткой. Он резким движением положил ладони на подлокотники кресла и распрямил плечи, словно сбросил с них тяжелый груз. — Я постараюсь вернуться сегодня вечером или завтра днем, — сказал он Габриэлю. — А сейчас нам с леди Лидделл стоит поторопиться домой. Мари, если ты не против, я скажу Габриэлю пару слов наедине.

Я пожала плечами, мол, если даже я против — хотя с чего бы? — что я могу сделать, если благородные господа решили посекретничать?

Пока их не было, я вытащила из кармана потрепанный билет — чуть почерневший там, где его согнули. Бело-коричневый, с зелеными стенами дворца на картинке, он был сейчас чем-то настолько же невероятным, насколько настоящим. Я вертела его в руке, пытаясь не думать о том, о чем очень хотела бы думать.

Когда мы поднялись в кабинет Габриэля, я поняла, что, кажется, уже привыкла к зеркалам и перемещению через них.

— Жди от меня вестей завтра к вечеру, — напомнил Кондор. — Я надеюсь, она будет спать почти весь день.

— Я ограничу ее общение со слугами, — сказал Габриэль. — Пусть думают, что бедняжка больна и в горячке после прогулки в бальном платье по морозу.

— Главное, чтобы она тебе на шею не села.

Я покраснела, хотя Кондор даже мельком не взглянул в мою сторону, когда сказал это. Может быть, не стоит быть такой мнительной, леди Лидделл?

— Идем. — Он взял меня за руку, осторожно, но крепко, как ребенка. — До завтра, Габриэль.

— До завтра. — Габриэль кивнул ему и с улыбкой поклонился мне. — Рад знакомству, леди Лидделл. Вы нам очень помогли.

— О, не сомневайся… — начал было Кондор.

— Спасибо за чай, господин Моррис, — ответила я, выдернув ладонь из его хватки, и сделала неплохой, на мой взгляд, книксен. — Я тоже рада нашему знакомству, пусть оно и произошло при несколько странных обстоятельствах. Я передам привет через господина дель Эйве при первой возможности. Ах, да!

Я вспомнила, что на мои плечи все еще наброшена шаль, и сняла ее.

— Буду надеяться, что вы сделаете это лично, — Габриэль улыбнулся уже менее формально и даже менее рассеянно, чем улыбался до этого, и еще раз поклонился.

Он забрал у меня шаль, чуть не уронив ее на пол.

— Умница. — Кондор приобнял меня за плечи. — Передам Лин, что ты успешно применила знания на практике. Все, хватит этикета, я устал. Хорошо поспать днем, Габриэль, — бросил он через плечо и утащил меня в зеркало.

В замок.

***

Мы вышли из зеркала в кабинете Кондора, каком-то странно тихом и холодном. Возможно, дело было в пасмурном, нахмуренном небе за окном. Возможно, в том, что я сама была хмурой и усталой.

Я поежилась и пожалела, что отдала Габриэлю шаль. Сейчас она бы пригодилась.

Кондор отпустил мою руку. Он отошел от зеркала буквально на шаг и вдруг удивленно застыл, споткнувшись на ровном месте. Он как-то странно наклонился набок, словно был пьян.

Что-то шло не так, но я успела подставить плечо и поймать волшебника.

Кондор вцепился в меня.

— Ничего страшного, — с явным усилием ответил он. Пальцы на моем плече сжались так, я едва не вскрикнула от боли. — Помоги мне.

— Да, конечно…

Пара шагов до дивана заняли, кажется, вечность. Нести на себе взрослого мужчину, которому я едва доставала макушкой до плеча, было тяжело и страшно, но я смогла.

Сквозь страх я заметила мелкие странности: то, насколько бледным стал Кондор, какими холодными были его руки сейчас, как сильно проступили тени под глазами.

На диван он почти упал, едва не уронив меня вместе с собой, сел, закрыв лицо руками, и замер. Я опустилась рядом, чувствуя себя потерянной и не зная, вообще не понимая, что делать.

Наверное, это было закономерно: когда кто-то сильный, к чьей силе ты привыкла, как к точке опоры, вдруг у тебя на глазах становится слабым и беспомощным, свою беспомощность и никчемность ты чувствуешь особенно остро.

Я протянула руку, осторожно касаясь плеча волшебника в странном порыве нежности и желания то ли как-то утешить его, то ли защитить. Спрашивать, что происходит, я не решалась, хотя очень хотелось.

— Ты… не надо тебе такого видеть, — тихо сказал Кондор и выпрямился.

Он все еще закрывал лицо рукой. Я не сразу поняла зачем, но потом увидела, как между его пальцев просачивается кровь, ярко-алая на фоне бледной кожи.

Кондор посмотрел на свою ладонь, испачканную красным, с обреченным изумлением, чуть приподняв одну бровь, и невесело ухмыльнулся.

— Стоит признать, эти приключения дорого мне обходятся, Мари, — с горькой иронией сказал он и снова закрыл нос рукой. Лицо его сейчас казалось изможденным до крайности, осунувшимся и каким-то заострившимся. — Сейчас прой…

Он не договорил, потому что с тихим стоном потерял сознание и рухнул ко мне на колени, успев схватить за руку, словно просил о помощи. Холодные пальцы в моей ладони тут же стали безвольными, и я сжала их так крепко, что одно из колец впилось в кожу острым выступом.

Сквозь слезы и страх я вспомнила, что нужно делать, и не без труда усадила Кондора так, чтобы он не захлебнулся собственной кровью.

В ней было все: мои руки, джинсы, его рубашка. Я пожалела, что оставила так благородно выданный мне платок где-то в спальне, а не сунула его в карман.

Я залезла на диван с ногами и устроилась рядом с Кондором, не давая ему снова упасть.

Он не откликнулся на имя — ни на одно из имен, которые я знала. Дыхание было слабым, но оно было, значит…

— Господин маг все-таки перестарался и остался без сил? — раздалось откуда-то сбоку.

Я вздрогнула и обернулась.

Ахо сидел у зеркала. Он был в облике кота и, как мне показалось, усы топорщил с явным ехидством. Кот-не кот дернул ухом и зевнул, заметив, что я смотрю на него, а потом медленно, с достоинством переместился в сторону стола и ловко прыгнул на него.

Я всхлипнула и замерла.

— Ай-ай-ай, как нехорошо. — Пасть кота не пошевелилась, словно говорящий был внутри кошачьего тела или прятался за ним. — Такое небрежное отношение к собственной силе непростительно для взрослых опытных магов. — Кот снова зевнул, показывая клыки, и царапнул когтями столешницу, словно бы продемонстрировав мне эти самые когти. — Что смотришь, человечье дитя?

Не отрывая от Ахо взгляда, я произнесла имя Сильвии — так громко и четко, как позволяли мне слезы.

Сильвия не пришла. Ни сразу, ни через пару минут, когда я позвала ее снова.

Кот то ли фыркнул, то ли чихнул.

— Лесная леди не придет, — сказал он насмешливо. — Мой господин поставил чары так, чтобы она могла войти сюда только по его личному приглашению.

Он прыгнул вниз, на пол, но пола не достиг — вместо этого он перетек в собственную тень и взмыл в воздух уже в обличье крылатой твари, нагло улыбающейся мне во все свои мелкие острые зубки.

— Самонадеянность губит чародея быстрее и вернее яда или смертельных заклинаний, — заметил он, разглядывая Кондора. — Он может прийти в себя хоть сейчас, а может проваляться так пару суток, если ты ему не поможешь. — Ахо подлетел чуть ближе, завис буквально в ладони от моего лица. — А может умереть.

На личике фэйри появилось выражение хитрого самодовольства.

— Тогда помоги ему, — сказала я, надеясь, что голос звучит твердо.

И тут же предательски всхлипнула.

— Условия моего с ним соглашения исключают выполнение любых касающихся его жизни и здоровья приказов, исходящих от третьих лиц в физическом или… — Ахо покосился на волшебника. — Или в ином отсутствии хозяина. Во избежание соблазна причинить ему вред.

Он хихикнул и на всякий случай отлетел подальше:

— Но я могу дать тебе совет.

Пикси с легким стрекотом переместился и застыл перед моим лицом, приложив крохотный пальчик к тонким губам. Он демонстративно думал, старательно изображая и человеческую мимику, и человеческие привычки вообще. Я вскинула голову: мне хотелось надеяться на лучшее, но из-за этой его странной, карикатурной задумчивости я чувствовала подвох.

И потом — Кондор предупреждал меня, что доверять Ахо не стоит.

— Поцелуй его, — медленно и четко сказал пикси.

Он был серьезен настолько, насколько может казаться серьезным кто-то вроде него.

— ЧТО?

Серьезность сменилась сияющим самодовольством и хитростью, и мне тут же захотелось поймать Ахо и поступить с ним так, как поступают дети с бабочками или стрекозами.

Кажется, фэйри мой настрой понял — он криво улыбнулся одним уголком рта, еще раз обнажив и продемонстрировав мне зубы.

Я перевела взгляд на Кондора и нервно сглотнула, почему-то подумав, что со следами крови на губах он похож на вампира, спящего после ужина с глупой человеческой девицей. Стоило, наверное, бежать отсюда и звать на помощь Ренара, но оставлять беспомощного волшебника наедине с Ахо я не хотела.

Я протянула руку и убрала со лба Кондора прядь волос. Его кожа была холодной, дыхание — все еще слабым. Хоть кровь из носа идти перестала, правда, обивку дивана и нашу одежду это уже не спасет.

— Ахо, я…

— Тебе мешает стыд? — Фэйри сел на спинку дивана сбоку от меня и наблюдал за всем блестящими темными глазами. — Как это по-человечески!

— Да ты просто издеваешься, — поняла я.

Он рассмеялся, весело болтая ножками, словно вся ситуация казалась ему забавной шуткой.

— О нет, я серьезен! Ты не знаешь многих законов этого мира, нездешнее дитя! Говорят, поцелуй, полный искренних чувств, творит настоящие чудеса!

— Я тебе хвост дверью прищемлю, — пообещала я и покраснела.

— Поймай для начала! — Ахо захихикал, взмыл в воздух и замер ровно на том расстоянии, на котором он был в абсолютной безопасности от моих пальцев. — Я знаю, что ты боишься, — напомнил он злорадно, но тут же его интонации стали спокойными, почти ровными и даже доброжелательными. — И твой страх очень сладок. Ты можешь остановить все раньше, чем я откушу тебе кончик уха, например. И ведь я даже не предлагаю тебе что-то… неприятное. Попробуй. — Ахо сел на краешек одной из полок и приобнял статуэтку грифона, которая стояла на ней. — Попробуй, и я приведу рыжего, — пообещал он и еще шире улыбнулся.

Я зло сжала губы и поняла, что, пожалуй, это честная сделка.

По крайней мере, казалось мне, я ничего не теряю.

Кроме самолюбия, если волшебник очнется в процессе. Или если ему разболтают.

На то, что он очнется до, я очень надеялась, но нет. Не очнулся. Не очнулся, даже когда я осторожно провела рукой по его щеке, извиняясь за то, что собиралась сделать.

Ахо взлетел и замер в воздухе, вытянувшись в нашу сторону, внимательный и предвкушающий. Я не понимала, чего он добивается, и, честно говоря, уже не хотела думать и строить предположения.

Поцелуй получился с привкусом крови и слез. Я стояла на коленях рядом с Кондором, стараясь не дотрагиваться лишний раз, не нарушать чужие границы еще сильнее, чем уже это сделала. Все, что я себе позволила, это осторожно придерживать голову мага, запустив пальцы в его жесткие темные волосы, почему-то казавшиеся на ощупь похожими на птичьи перья.

Я искренне надеялась, что Кондор не придет в себя сразу, и не знаю, чего боялась больше, его гнева или того, что он ответит на поцелуй.

Кончики пальцев слегка покалывало изнутри.

Ахо что-то невнятно, но красноречиво хмыкнул.

Я злобно вскинула голову.

— Достаточно?! Видишь, ничего не получилось!

— Вполне, — фэйри резво отлетел в сторону и уставился на мои руки.

Я удивленно перевела взгляд на них и чуть не вскрикнула: сквозь кожу было видно, как вдоль вен проступает что-то бледно-серебристое, сияющее, и с каждым ударом сердца это сияние становилось все ярче и ярче. Покалывание в пальцах стало сильнее, под кожей ладоней нарастала щекотка.

«Нет ощущения, что ладони горят?»

Торжествующий звонкий хохот фэйри заполнил комнату.

— Я так и учуял! От тебя слишком пахло магией, человечье дитя! — Ахо суетливо кружил рядом, как назойливая и любопытная муха-переросток, едва ли не принюхиваясь ко мне, но старательно держась на безопасном расстоянии.

Я же в ступоре наблюдала, как просачивается на кончиках пальцев это сияние, как оно стекает с моей руки, оставаясь в воздухе едва заметным туманным шлейфом, стоит только пошевелить пальцами.

Красиво. И страшно.

Стало холоднее.

С очередным выдохом я заметила, как изо рта вырвался пар.

На границе слуха раздался легкий стеклянный перезвон, уже знакомый и потому страшный. Я обернулась к зеркалу и увидела, как и зеркало, и оконные стекла покрылись тончайшим слоем узоров инея.

И стало тихо.

— Очнись, пожалуйста, — я осторожно потрясла Кондора за плечо.

Он не очнулся.

Ахо тоже исчез — или спрятался где-то, где я его не видела. Я позвала его, но пикси не показался.

Впервые за все это время я пожалела, что слуг в замке почти нет. Или есть, но не люди, и общаться с ними я не умею. Я осталась одна с чем-то неведомым, странным и необъяснимым, и мне было чертовски страшно.

Щекотка под кожей превратилась в боль. Ладони жгло, вдоль вен словно тек жидкий серебряный огонь. Мне хотелось расцарапать кожу, только бы это ушло, пропало, вытекло из меня прочь.

Еще больше мне хотелось оказаться не здесь, и если мне сейчас придется бежать из кабинета и тащить Кондора с собой — на себе — то я была к этому готова.

Всхлипнув, я схватилась за руку волшебника и переплела наши пальцы — и тут же мое запястье свело странной судорогой.

Пальцы Кондора с силой сжались. Я зашипела от боли, проклиная все его кольца, но обрадовалась тому, что он, кажется, начал приходить в себя — пусть медленно, но начал.

Кондор открыл глаза и уставился на меня и на то, во что превратилась комната.

На покрытые инеем стекла — и на серебро.

Оно сейчас было всюду. Мои руки были в серебре, в туманном сиянии, которое уходило сквозь пальцы и оплетало ладонь Кондора, уползало вверх по его руке. Я не могла пошевелиться то ли от страха, то ли почему-то еще, и пальцы разжать я тоже не могла. Они не слушались меня.

Кондор смотрел на все это в изумлении. Он что-то прошептал, зажмурился, глубоко вдохнул — и отпустил мою руку с какой-то странной легкостью.

В тот же момент мне показалось, что внутри меня что-то разбилось на тысячи мелких, острых ледяных осколков — и вместо жидкого огня под кожей разлился холод, жуткий, уничтожающий все, что способно дышать.

Я успела услышать удар, звук открывающейся двери, голос Ренара и то, что Кондор что-то отвечает ему, успела почувствовать, как меня хватают за плечи, открывают мне рот и вливают в него что-то горькое и обжигающее.

А потом мне стало так больно, что лучше бы я умерла, захлебнувшись ледяной водой, текущей с другой стороны мира.