Без выбора

Марина Кистяева, 2020

Их кланы воевали много десятилетий. Когда-то схлестнувшись, они утопили друг друга в крови. Объявлено перемирие. Но какой ценой? От её семьи никого не осталось. И ничего. Ни дома, ни денег. Лишь фамилия. И кровавый след… У семьи Багровских свои потери. Младшего посадили на пять лет. – Не трогать её. – Но… – Никому не трогать. Узнаю, что с её головы упал хоть один волос, лично на ремни порежу. Две пары глаз смотрели на него в ожидании. – Присматривайте за ней. И да… Мужиков от неё отгонять. Чтобы никого. Чтобы смотреть в её сторону боялись, не то, чтобы подойти. – А потом? – А потом, когда я выйду, привезете мне её…

Глава 5

РОМАН

Роман помнил тот день, когда впервые увидел дочь своего кровного врага.

Пигалица в синем джинсовом платье. И в белых носочках. Он выцепил тогда в толпе только её ножки. Худенькие, с выпирающими острыми коленями.

Он стоял в торговом центре на первом этаже и ждал, когда его очередная пассия вернется с «пробежки» с его картой. Ходить с девочками по магазинам — та ещё мука. Он и не планировал. Случайно столкнулся с Олей, и та залепетала, запричитала, закружила его. Он сунул ей карту, чтобы она от него отвязалась. Роман уперся плечом в колонну, лениво листая новости в телефоне. Телефон был зарегистрирован на водителя, и иногда Роман заимствовал его, чтобы не светить свой.

Как всегда — ничего интересного. Передел города продолжался, семья Багровских активно принимала в нем участие, не светясь, через подставных лиц.

Почему Роман поднял голову и посмотрел в сторону эскалатора, он не помнил. Взгляд остановился на ребенке. Девочке. Маленькая, она спускалась, с силой цепляясь за поручень. В голове тогда промелькнула мысль, что личико знакомое, он его видел где-то точно. Напрягаться не стал — к чему? Но и взгляда не отвел.

Девочка была красивая, как фарфоровая кукла. И столь же печальная. Выглядела растерянной, едва ли не испуганной. Даже пальчики на руке побелели, с такой силой она ими сжимала поручень. Роман немного напрягся. Девчонка одна, может, потерялась?

За её спиной стояла холеная рыжая дамочка лет тридцати пяти с высокомерным выражением на лице. Мать? Всё может быть. Рядом на эскалаторе на ближайших ступенях никого больше не было.

Роман нахмурился. Он не любил, когда обижали детей. Они не могут за себя постоять. Особенно девочки. В белых носочках. Девочки — это же принцессы, их баловать и лелеять надо, конфеты покупать и плюшевых мишек. Циник в душе Романа тотчас заметил, что потом эти балованные девочки вырастают в роковых красоток и уже тянут из своих мужчин не на конфеты и мишек. С другой стороны, почему бы и нет?.. Каждый в итоге имеет то, что ему надо.

Эскалатор со стоящей на ступенях девочкой почти съехал вниз, а Рома продолжал за ней лениво наблюдать. Почему же ты такая грустная, пигалица? Мама куклу не купила? Возникло странное желание узнать причину её грусти и сделать всё, чтобы девочка улыбнулась. Чтобы глазки, обрамленные шикарными черными ресницами, заблестели от восторга и…

Да твою же мать!

Мысль оборвалась, когда Роман увидел, как рыжая слегка толкнула девочку, которая на мгновение замешкалась, прежде чем сойти с эскалатора. Толкнула, а не взяла за руку, как должна была, чтобы помочь ребенку преодолеть страх! Вот же сука! Девочка не ожидала удара со спины, да и кто его когда ожидает? Если только такие, как он, и то, потому что с детства приучены.

Девочка в джинсовом платьице и белых носочках споткнулась и начала падать. Роман действовал мгновенно. Их разделяла пара метров.

Он успел.

Подхватил маленькое хрупкое тельце, прежде чем оно распласталось бы на кафельном полу, содрав коленки и расквасив нос.

Не сказав ни слова, поставил тут же на пол. Зато на рыжую выразительно так посмотрел. Но та, кажется, по глупости или из-за излишнего самоуверенности, приняла его взгляд за нечто другое.

— Ой, спасибо. Вита такая неуклюжая, всё время падает… За ней глаз да глаз нужен…

Роман, слушая лепет этой дуры, понял две вещи. Вита слишком редкое имя. Уменьшительное от Виталины. В его семье иногда звучало оно в сочетании с ненавистной фамилией Гвоздовых. То есть он только что взял на себя ответственность за дочь недруга.

Второе — рыжая ответит за всю неуклюжесть девочки в белых носочках. Она ей не мама. Жену Гвоздова Макса он на лицо отлично знал, встречались и не раз на вечерах у общих знакомых. А эта…

— Спасибо маловато будет, — нагло заявил он.

Девица его отлично поняла.

— Даже так?

Она не обратила внимания не девочку, что, встав на ножки, обошла эскалатор и встала сироткой в стороне, не мешая разговаривать взрослым и не проявляя обычного детского любопытства, не посмотрела даже на него. Замкнулась и головку темноволосую опустила. А у Романа в груди ещё сильнее разгорелся непонятный и удушливый огонь. Тварь Гвоздов, какого хера довел своего ребенка до такого состояния, что даже он, который априори должен ненавидеть её с рождения, испытывает к ней жалость?

Роман, пылая внутри и уже строя план развлечения, посмотрел на рыжую, у которой на него едва ли не капала слюна.

— Да. Требую номер красавицы.

Красавица номер дала с радостной улыбкой.

Правда, через неделю она не была уже такой красавицей, и улыбка у неё померкла.

Гвоздов ребенка не прятал. Но и не оберегал. И это бросалось в глаза. Даже Влад как-то смачно выругался.

— Даже охраны нет. Бери ребенка, похищай. Ублюдок чертов. Сколько лет его дочери?

— Одиннадцать, — быстрее, чем следовало, ответил Роман.

Влад, если и заметил, никак не прокомментировал.

— Быстро повзрослеет. И что тогда?

У Романа в горле ком образовался. Быстро повзрослеет дочь врага. Та, которую им с Владом положено ненавидеть с рождения. Но Влад уже озвучил свою позицию в отношении Гвоздовых чуть ранее — они отходят от войны. По крайней мере, никакой первой крови с их стороны не будет. Есть дела поважнее. Сунутся Гвоздовы сами — поплатятся. Макс Гвоздов зарвался, и нажил себе врагов в лице не только Багровских.

Роману запомнилась девочка с грустными глазами.

А та встреча оказалась лишь началом…

Его личного безумия.

Которое обрушится на него годами спустя.

Роман закинул в себя очередной стакан коньяка и даже не поморщился. Сегодня он пьет. Единственный день. Завтра начнет заниматься делами. Как семейными, так и личными. Влад держал его в курсе событий, что происходили в их клане. Когда они встречались, проверяли себя на прослушку. Всё чисто. Да и начальник колонии был своим человеком. Братья могли общаться без цензуры, соблюдая лишь правила безопасности.

Пять лет и для Романа, и для его семьи не прошли даром. Роман завел связи, показал характер, «зубы». Он перестал быть младшим Багровым. Владу тоже в свое время пришлось пободаться, чтобы доказать, что лично он заслуживает уважения и достоин возглавить семью. Приумножить состояние, оставшееся от родителей, и вести своих людей к большим высотам. Приходилось нелегко. Но каждый в итоге получал то, что заслуживал.

Роман хотел большего. Не просто быть младшим братом. Соратником. Партнером. Влад никогда бы ничего подобного не произнес вслух, но ему важно было, чтобы Роман проявил себя.

Такова их реальность.

Мир больших денег и возможностей.

Мир большого риска.

Другого не дано.

Роман поставил стакан на комод и уперся в него раскрытыми ладонями.

Вита в его доме…

Спит. Или продолжает сердиться на него, яростно поджимая свои нереально красивые губы.

Маленькая девочка с грустными глазами превратилась в совершенство. В ней всё идеально. Голос. Фигура. Характер.

Роман усмехнулся. Ему нравилось, что она сопротивляется. Что не сдается. Что раз за разом, несмотря на жесткие условия, движется вперед, к одной ей известной цели.

Сильная девочка. Ему под стать.

Его девочка.

От осознания, что Виталина Гвоздова находится в доме, который он строил для них двоих, в груди разлилось тепло. Хотелось сразу же сорваться, и устремиться к ней в комнату. Посмотреть, как она спит, как дышит, как во сне поднимается и опускается её соблазнительная грудь. Узнать, поджимает ли Вита во сне ножки или спит на животе, выпятив аппетитную попку.

У Романа, несмотря на то, что он всю ночь драл шлюх, член снова шевельнулся, начал вставать.

Вита… Вита… Да что же, мать твою, ты со мной делаешь?

Ещё в тюрьме он решил, что не тронет её первые дни, как бы ему этого ни хотелось.

Она должна его принять. Сама. Осознать, что он единственный в её жизни. Что никого не было до него и никого не будет после. Что она принадлежит только ему. И это не красивая фраза.

Он незримо присутствовал в её жизни последние пять лет. Ждал. Много и терпеливо. Ему постоянно приносили отчеты по ней, что она делала, с кем. Как росла, каких успехов добилась в профессиональном плане. Вита сама не пожелала поступать в институт, хотя ей и сделали ЕГЭ с высокими баллами.

— Это не мои, — ответила она.

Рустам передал её речь слово в слово, как того и требовал Роман.

Он желал знать о ней всё.

Чем дышит, чем увлекается.

Как и на что реагирует.

Тихая девочка с гордым нравом.

Его девочка…

Он никому не позволит на неё косо посмотреть. Никому не даст в обиду. Никто больше никогда не толкнет её в спину, не нанесет неожиданный удар, от которого она не сможет оправиться. Она будет любима.

Есть такая присказка: никому не дам в обиду, буду сам обижать. Интересно, это про Багровского-младшего?

Роман посмотрел на недопитую бутылку. Снова налил себе на высоту двух пальцев. Выпил.

Не пойдет он к своей Вите…

Нельзя.

Дров таких наломает, мало не покажется. Потом не разгребет, или так, что самому тошно будет.

Они сегодня поговорили уже «душевно». Роман чуть ни сорвался и ни придушил маленькую заразу. Её дерзкий язычок возбуждал его и одновременно неимоверно злил. Хотелось закрыть рот поцелуем, вобрать в себя, наконец, эти дьявольские губы, что манили его.

Не давали спать по ночам.

И её язычку он тоже найдет применение со временем.

Роман умел ждать.

И да, не будет он её обижать. Будет баловать и лелеять.

Потому что она — его принцесса.