Нас просто не было 2

Маргарита Дюжева, 2018

За ошибки всегда приходится платить. Особенно, если ошибалась от души и со всей страстью… Он не простил, но отпустил меня. И теперь впереди: новый город, новые знакомства, работа. Дочь. Но однажды мне пришлось вернуться. Он другой и я другая. Между нами стена, где каждый кирпичик: несказанные слова и ложь – своя и чужая. Хватит ли нам сил простить друг друга?Содержит нецензурную брань.

Глава 2

Мне душно. Теплое дыхание на шее. Щекотно, легкие волоски скользят по коже. Выныриваю на поверхность из пучины сна. Все вокруг в дымке, расплывчато, размыто, смазано. Мысли, как каша, лениво шевелятся в голове. Я пьяна. Боже, как сильно я пьяна…

Где-то отдаленно на заднем фоне некрасивым низкочастотным гулом гудит музыка, от которой начинает раскалываться голова. Я хочу уйти, мне надо на свежий воздух.

Тело не слушалось. Я с трудом сжимала пальцы, чувствуя что-то мягкое. Что это? Это… это… чьи-то волосы. Да, точно, короткие густые. Пелена чуть отступает, я уже могу почувствовать свое тело. Сижу на диване или в кресле — мягкое сиденье, мягкая спинка. Рядом со мной кто-то есть. Обнимаю этого кого-то, зарывшись рукой в волосы. На моем бедре чужая рука. Мне бы открыть глаза, хоть немного. Клонило в сон так, не было сил даже моргнуть. Сознание ускользает, но силой воли удерживаю его и чуть разлепляю дрожащие ресницы. Вижу перед собой размытый образ. Щурюсь, жмурюсь, пытаясь прояснить картинку. Глаза снова закрываются, все вокруг словно укутано мягкой ватой.

Выпадаю из реальности на мгновение… или на час — не знаю. Когда получилось разлепить глаза, картинка закружилась передо мной, постепенно замирая, фокусируясь, обретая четкость…

Градов.

Рядом со мной Градов. Моя рука в его волосах, я сидела, уткнувшись носом ему в плечо. Посмотрела на него, ничего не понимая, в груди — сосущая пустота. Какого хрена происходит?

Максим, усмехаясь, скользнул взглядом по моему лицу, отчего кровь быстрее побежала по венам. Она пульсировала, шумела в ушах, разнося по телу панику.

— Макс, какого… Что ты делаешь? — хриплый, будто чужой голос приглушенно прозвучал в голове, и я не сразу поняла, что он — мой.

— Я?! — он удивленно развел руками. — Крис, ты совсем, да? Белую горячку словила?

Пыталась отстраниться от него, но Градов рывком притянул ближе, сопротивляться нет сил.

— Не тронь меня, — прошипела, пытаясь откинуть его руку, удерживавшую меня за талию. Бесполезно. Все движения вялые, замедленные.

— Ничего, что ты сама меня сюда притащила?

Я? Черт, не помню. Я ничего не помню. В голове каша, яркие обрывки. Карина. Интервью. Танец с Градовым. Провал.

— Ты выпила, наверное, ведро коктейлей, начала виснуть на мне, когда танцевали, а потом потащила сюда. Мы шли по длинному коридору, обжимаясь, как сопливые школьники, разбили огромную напольную вазу, пока не оказались здесь, комната за темной коричневой дверью с надписью «Только для персонала». Ты лезла с поцелуями, вырвала половину пуговиц, — кивнул на себя. Опустив мутный взгляд, посмотрела на распахнутую на груди рубашку, — а потом стала отрубаться. И вот я сижу с тобой тут, как дурак, потому что не могу оставить.

Я не могла этого делать! У меня есть Артем, мне не нужен Градов! Перед глазами снова ночная трасса, и мы с ним в белом ягуаре на обочине. Тогда мой мозг отключился, а сейчас… Нет, не может быть! Не. Может. Этого. Быть. Я, конечно, дура, но не настолько же!

На хрена я так напилась?!

Сознание опять ускользнуло, я провалилась в темную яму, наполненную шумом прибоя. Меня качало на волнах сначала размеренно, плавно, а потом начался шторм, безжалостно швырявший из стороны в сторону.

Пришла в себя. Вокруг ничего не изменилось. Все та же комната, тот же диван, рядом все тот же Макс, привалившийся к спинке и рассматривавший меня, как нечто интересное.

— Крис, ты помнишь, как мы здесь оказались? — спросил, лениво поигрывая брелоком от ключей.

Ничего я не помню!

…Танец. Я с ним танцевала! Потом… Не помню… Длинный коридор, постоянно меняющий свой облик, будто смешивались кадры из разных фильмов. Дверь. Точно, дверь. Темная. Деревянная или металлическая — непонятно. На ней какая-то табличка.

Помотала головой:

— Мне надо домой, — пыталась встать, но ноги не держали. Я пьяна, как сапожник.

Градов подхватил под руку и усадил обратно, не обращая внимания на мои жалкие попытки отстраниться. Голова кружилась. Я чувствовала, как снова проваливаюсь в небытие.

Макс крепко сжал плечи и чуть встряхнул:

— Кристина, как ты сюда попала?

— Не знаю, — простонала, прикрывая глаза, — отстань от меня!

— Что ты помнишь? — снова встряхнул.

— Ничего, — голос превратился в шепот.

— Крис! Что ты помнишь? — опять тряс, не давая заснуть.

— Ничего… — как же хотелось забыться, поддаться слабости, заснуть, — Коридор помню, длинный, вазу.

— Вазу?

— Да.

— Что с вазой?

— Разбилась, — промычала, практически провалившись во тьму.

— Все правильно, — в его голосе усмешка, от которой становится совсем дурно.

Слушала, как он снова медленно, чуть ли не по слогам, повторял то, как разворачивались события. Не верила ему, не могло этого быть. Макс склонился совсем близко, шептал мне на ухо. Его тихий голос шелестел где-то на уровне подсознания, разливался в голове. Не понимала ни слова. Монотонная речь убаюкивала, сталкивала в сон.

Я тонула в сюрреализме…

…Зал, наполненный огнями. Почему-то вижу каждую линию, каждую грань, будто их обводил неумелый художник, дрожащей рукой… Сижу у стойки, пью коктейль…

…Танцую с Зориным, обвив руками его шею. Хорошо, но не покидает чувство неправильности. Смотрю на него, не понимая в чем дело, а потом замечаю, что глаза серые, а не зеленые, и нет привычной щетины. Он ниже, чем обычно, и не такой здоровый. Вглядываюсь в родное лицо и, словно в фантастическом фильме, вижу, как оно меняется, рассыпается на мелкие кубики, которые вращаются, изменяя картинку. Это Макс. Макс?! Не может этого быть. Меня подбрасывает, разворачивает…

Сижу у стойки, пью коктейль…

Провал…

Опять длинный коридор. Светлый, устланный длинной красной дорожкой, как в дорогом отеле. Белоснежные стены с лаконичными графическими картинами. Изображение будто передергивает, словно помехи восприятия. Нет, стены на самом деле темные, да и весь коридор темный. Вазы через каждые три метра, высокие — до пояса, пустые. Одна из них разбивается, когда мы ее задеваем. Мы? С кем я? Поднимаю глаза на своего спутника. Градов. Отталкиваю его, что есть сил, он злится, не отпускает. Вырываюсь, как могу, кусаю его за руку, изо всех сил сжимая челюсти…

Картина снова дрожит, трясется, покрывается серым налетом, начинает бешено вращаться, а потом замирает, будто кто-то нажал на паузу.

Я опять у стойки бара. Улыбчивый бармен готовит Пина Коладу и подвигает ее ко мне. У него добрая улыбка. Он милый…

Серая пелена…

Да, я с Максом. Только иду добровольно. Вернее, не иду. Мы не можем оторваться друг от друга, целуемся, как сумасшедшие. Разбиваем вазу, смеемся. Воровато оглядываясь по сторонам, тащу его за собой, пока не вижу темную дверь с надписью «Только для персонала». То, что надо. Дергаю за ручку. Открыто. Вваливаемся внутрь. Льну к Градову, торопливо расстегиваю рубашку на груди. Он покрывает мое лицо быстрыми беспорядочными поцелуями…

В голове щелкает. Что-то неправильно, что-то не сходится. Этого не может быть…

— За перемирие, — раздается сладкий голос Абаевой.

Я ее не вижу, лишь чувствую, как накрашенные липкие губы касаются щеки, и будто со стороны смотрю на оставшийся на коже красный след…

Бармен, улыбаясь, ставит передо мной коктейль. Поднимаю на него глаза и вижу, что это Градов. В форме бармена, жонглирует бутылками, насмешливо глядя в мою сторону…

Вынырнула из сна, испуганно понимая, что не могу пошевелиться, в голове вертолет. Господи, ну как я могла так напороться?! Опять в поле зрения Максим. Он снисходительно смотрел на меня:

— Ну что, запойная, как с памятью?

В голове каша из образов.

— Вспомнила? — давил на меня, в его взгляде бушевало еле скрываемое нетерпение.

Как же хотелось уйти, сбежать, но не могла — не было сил, тело не слушалось.

— Помнишь, как попала в эту комнату? — сел ближе ко мне, пальцами крепко обхватил подбородок, вынуждая глядеть в глаза.

Вялым жестом пыталась отстраниться. Бесполезно. Рука безвольно поднималась и падала на коленку.

— Помнишь?

— Да… — из груди вырвался стон.

Кишмиш из отдельных картинок стал чуть более упорядоченным. Танец, коридор, поцелуи, ваза, дверь с табличкой, комната, расстегнутая рубашка. Все серое, размытое, подрагивающее. Помехи. Рябь. Память сопротивлялась, пыталась избавиться от неприятных образов. Но я все равно вспоминала.

Проклятье, мы ведь не переспали?! Нет?! Я, вообще, одета?!

Прислушалась к своему телу. Одета! На миг затопило облегчением — все на месте, но, черт подери, меня сейчас стошнит. От отвращения к самой себе. Опять на те же грабли. На хрена?! Что в моей пьяной голове подталкивает меня к Максу?

Он внимательно наблюдал за мной, видел ужас, панику на моем лице и улыбался довольной ленивой улыбкой:

— Вспомнила… — уже не спрашивал, а утверждал, — умница, девочка.

Склонился к моему лицу, по-прежнему удерживая в одном положении, прошептал практически в губы:

— Сама привела меня сюда, сама целовала, даже не вспоминая о своем драгоценном муже, — пресек очередную попытку вырваться, — и если бы не отрубилась из-за того, что слишком много выпила, то сама бы залезла мне в штаны. Молодец, Крис. Как всегда, на высоте. Вот за что тебя люблю, так это за то, что с тобой не соскучишься. Что ни встреча, то фейерверк. Может, продолжим то, на чем остановились? Я не против. А ты?

А меня тошнило от его прикосновений. Губы сами по себе сложились в брезгливую гримасу, и Градов это заметил. Его глаза сердито блеснули, прежде чем он убрал руку с моего лица:

— Что? Недостаточно хорош для тебя? — Спросил отрывисто, зло.

— Макс, хватит, — пыталась поднять руки, потереть виски.

Получилось с трудом. Поморщилась, когда ледяные и словно чужие пальцы прикоснулись к коже. Меня раздирали противоречивые желания: задушить саму себя за то, что опять творю ужасную хрень, и снова заснуть. Провалиться в густой, темный сон, чтобы после пробуждения не осталось ничего. Чтобы все это оказалось жутким ночным кошмаром.

Прозвучал сигнал входящего сообщения, Градов, не глядя, протянул руку, взял свой телефон со столика, стоявшего рядом, и некоторое время торопливо переписывался с кем-то, казалось, совсем забыв обо мне. Я цеплялась за остатки сознания. На плаву удерживала только одна мысль: мне надо покинуть это чертово место. Надо вызвать такси. Надо ехать отсыпаться.

Кое-как выпрямила спину, цепляясь обеими руками в подлокотник и пошатываясь, поднялась на ноги. В голове вьюга. Холодная, мрачная, метет, крутит. Глаза сами закрывались, и мысли то и дело обрывались, растворяясь в безликом болоте. Я как муха, севшая на липкую ленту. Нестерпимо тянуло вниз, все тело наливалось свинцовой тяжестью.

— И куда это мы собрались? — закончив с перепиской, Градов резво вскочил на ноги и, подойдя неприлично близко, с деланной заботой заглянул в лицо.

Отмахнулась от него:

— Мне надо домой, — каждое слово через силу. Язык ватный. Мозг ватный. Я вся словно набита гребаной ватой.

— Домой? — участливо спросил он. — А что это мы так быстро сбегаем? А? Может, утюг забыла выключить? Или кота покормить? Крис? Как же продолжение вечера? Смотри, как весело.

Я не видела ничего веселого. Я вообще почти ничего не видела сквозь настойчиво слипавшиеся веки. Отвернулась от него, делая неуверенный шаг к двери. Главное — не упасть, дойти туда, где звучит музыка, где люди. Кто-нибудь да поможет.

— Ну что ж так спешить? — Макса обвил талию, потянул обратно.

У меня не было сил освободиться. Прижал спиной к своей груди, сцепив руки в замок на животе, положил подбородок мне на плечо. Я чувствовала его теплое дыхание на щеке. Дернулась, пытаясь отстраниться. Безуспешно.

— Эх, Кристина, Кристина… — В его голосе, который вызывал содрогание, явно слышались нотки сожаления, смешанные со злорадством: — Ведь могло все быть иначе. Если бы ты не была такой сукой.

— Максим, хватит, — прошептала, устало прикрыв глаза, невольно приваливаясь к нему спиной. Не спать! — Отпусти, я пойду.

— Зачем? — спросил, прижимаясь ко мне щекой. Запустил руку в волосы и вытащил заколку. Густые пряди рассыпались по плечам. — У тебя такие красивые волосы. Мне всегда нравилось прикасаться к ним, наматывать вот так на руку…

Накрутил прядь на кулак, а у меня онемели ноги от ужаса. Что если он решит пойти дальше? Я даже оттолкнуть его не могу!

— Макс! Уймись, — вцепилась в его руку, не давая еще туже намотать волосы.

Он остановился, отпустил. Но не потому что одумался. Нет. Он просто играл, упиваясь моей растерянностью и бессилием.

— Знаешь, что мне еще нравилось?

Мне все равно, мне плевать, что ему там нравилось, но я не могла сказать об этом — язык заплетался, и с губ слетел только измученный стон.

— Мне нравилось раздевать тебя. Нравилась твоя гладкая кожа…

Внутри все сжалось. Я будто скукожилась, пытаясь отодвинуться от него. Макс лишь недобро усмехался, вел кончиками пальцев по руке. Снизу вверх, от запястья и выше. По коже мурашки, не имеющие ничего общего с возбуждением. Отвращение. Страх. Горечь. Я сама во всем виновата. Опять. Спровоцировала его. Ладонь скользила по коже, задевая тоненькую бретельку платья, спуская ее с плеча. Потом медленно переместилась к боковой молнии и потянула ее вниз. Наглая рука нырнула в прорезь, отчего передернуло и бросило в жар.

— Макс, отвали! — прошипела, как змея, пытаясь остановить его руку. Шипеть проще, чем говорить.

— Что так? Передумала? — Прошептал на ухо, прикусывая мочку.

— Убери от меня руки, — меня трясло от проснувшейся ярости, отвращения, — и не смей больше прикасаться.

— А то что? Мужу пожалуешься? — опять ядовитая насмешка в каждом слове. — Расскажешь, как висла на мне, тащила в подсобку, а потом передумала? Ну-ну.

Внутри настолько хреново, что больно от каждого удара сердца.

— Мне надо домой! — с трудом надсадно вдохнула. Не спать!

— Зачем? Думаешь, тебя там ждут? — усмехнулся Градов.

— Ждут, — от этого еще горче. Меня действительно там ждут, а я… Как последняя дрянь… Сама…

— Нет, Кристин, ошибаешься, — потянул за волосы, заставляя нагнуть голову в сторону, легко коснулся губами шеи, — тебя не ждут… За тобой едут.

От этих слов чувство, будто в живот воткнули ледяной штырь с зазубринами и начали медленно вращать, раздирая внутренности. Сознание опять тускнело, растворялось. Меня повело в сторону, и Максу пришлось перехватить мое вялое тело, чтобы удержать от падения:

— Что ж так нервничать? — с показной заботой произнес Градов, снова усаживая на диван.

Я как кукла. Неуклюжая безмозглая кукла. Отвратительно пьяная, растрепанная, разобранная, дрейфующая в полубессознательном состоянии. На меня огненной стеной надвигалось то, чего я опасалась — расплата за беспечность, а у меня не было сил сделать хоть что-нибудь, потому что бездарно напилась. Я так боялась, что Зорину донесут о моих похождениях, что кто-нибудь расскажет ему грязную правду. И вот оно, пожалуйста. А я даже двух слов не могу связать. До тошноты хотелось сбежать, скрыться от неумолимо надвигающейся катастрофы, но тело безвольно обмякло на диване.

В этот раз мне не выкрутиться. Финиш.

— Я у тебя тут телефон одолжил ненадолго, ты ведь не против? — с усмешкой спросил Максим, кивая на столик, где рядом с моей открытой сумочкой лежал мобильник. Словно окунули в ванну со льдом. Понимаю, что звонили Зорину, приглашая взглянуть на непутевую жену.

Да что ж я так накидалась-то, а? Именно здесь, именно в окружении тех, кто способен сломать мою жизнь. Надо уйти. Попыталась подняться, но Градов легко надавил на плечи, и я снова повалилась на диван. Он присел передо мной на корточки, сцепил руки в замок на моих коленях, положил на них подбородок и, подняв брови, добродушно смотрел в глаза.

— Макс, пожалуйста, — не знала, о чем его прошу. То ли умоляла отпустить меня, то ли прекратить весь этот спектакль. Он лишь улыбался и качал головой. — Максим…

Зазвонил его телефон. Парень прижал к моим губам указательный палец, вынуждая замолчать.

— Да? — спросил раздраженно, потом, усмехнувшись, покосился в мою сторону. — Хорошо. Я понял. — Откинул телефон в сторону. — Ну что, Кристин, соскучилась по муженьку своему горячо любимому? Уже приехал.

Грудную клетку пронзили ядовитые шипы. Сердце дернулось испуганной птичкой, насаживаясь на них, заметалось в груди, истекая черной кровью.

Градов задумчиво провел указательным пальцем по щеке, а большим — по нижней губе. Медленно, почти ласково. В этот момент в глубине его глаз проскочило что-то непонятное, но тут же исчезло, растворившись в насмешке. Паника боролась с апатией и желанием заснуть. Чуть дыша, прикрыла глаза, сваливаясь в дрему, мечтая оказаться подальше от реальности, от обреченного ожидания, но Градов встряхнул, не дав заснуть:

— Нет, Крис, даже не мечтай. Так просто ты не отделаешься.

Я его ненавидела до дрожи. Понимала, что он сейчас утопит и меня, и все, что мне дорого. И его не остановят ни мои мольбы, не угрозы. Он все решил. Он мстит хладнокровно, наслаждаясь каждым моментом. Не понимаю, как могла быть с ним вместе почти год, не замечая, какая он сволочь? Или это я его таким сделала?

Словно завороженная, словно в гребаной замедленной съемке смотрю, как опускается ручка двери.

Все. Конец.

На пороге Зорин, собственной персоной.

Позади него мелькала Карина с восторженной полубезумной улыбкой на губах:

— Я же говорила, что она пьяная в дудку, ушла со своим парнем… бывшим.

От взгляда мужа я похолодела, только сейчас пьяным мозгом понимая, что за картина предстала перед ним.

Я — растрепанная, пьяная, некрасиво развалилась на диване. С беспорядочно растрепанными волосами, со спущенным с плеча платьем, наполовину расстегнутой молнией. У ног на корточках сидит Макс, вольготно расположив руки моих коленях. Его рубашка красноречиво распахнута…

Градов не оборачивался к двери, а с удовольствием наблюдал за тем, как на моем лице менялись эмоции. От растерянности до ужаса. Я попыталась скинуть его руки, но вышло вяло, неубедительно, словно делала это нехотя. Отчаянно мечтала вскочить и броситься к Артему, мрачневшему с каждой секундой, но не могла. С трудом отлепилась от спинки, села ровно, наконец, отталкивая Градова. Тот усмехнулся и, бодро похлопав меня по коленке, поднялся на ноги, разворачиваясь к моему мужу:

— Боже мой, какая встреча! — в голосе наигранная бодрость, радость, дебильный восторг, — Муж! Не знаю, помнишь ли ты, мы на выставке пересекались, но нас друг другу не потрудились представить. Градов Макс.

Бодро протянул Зорину руку. Тот проигнорировал, словно Макса и нет в этой комнате. Зеленые глаза неотрывно смотрели на меня. На то, как дрожащими непослушными пальцами пыталась натянуть на плечо бретельку, а она раз за разом сползала. Как пыталась застегнуть молнию, но ее заело. Я чувствовала, как начали горько и жалко дрожать губы, а в глазах защипало. Грудь сдавило тисками, так сильно, что хотелось выть от боли.

Я медленно поднялась на ноги, но меня повело в сторону, пришлось схватиться за край дивана, чтобы не упасть. Перед глазами все меркло, но, судорожно втянув воздух, я удержала себя в сознании.

Макс опустил протянутую руку, так и не дождавшись ответа, и посмотрел на меня через плечо:

— Напилась маленько, расслабилась, с кем не бывает? — в голосе желчь.

— Какого хера здесь происходит? — будто сквозь стекло услышала мрачный вопрос Артема, произнесенный чуть ли не по слогам. Подняла на него пьяный взгляд и пошла ко дну, захлебываясь отчаянием.

— Тём, — тихий всхлип — единственное, что мне удалось из себя выдавить.

Душу рвало в клочья. Что я опять наделала? Видела, как его взгляд темнел, дыхание становилось тяжелым.

Боже мой, я не выдержу этого.

— Пф-ф-ф, ну как тебе объяснить… — усмехнулся Градов, демонстративно указывая на разорванную рубашку, — у нас тут… Намечалось. Ну, сам понимаешь, не маленький…

Играл, скотина! Строл из себя доброго растерянного парнишку, доверительным тоном рассказывающего фантастические тайны.

Заткнись! Градов, сука, заткнись! Умоляю…

Надо кричать, что ничего у нас не намечалось, а горло сдавливает спазм. Перед глазами осколки вазы, театрально медленно разлетающиеся по полу, ощущения губ Макса на моих губах. Дура! Пьяная дура!

–…Хотя вряд ли что-то у нас бы вышло… — Макс задумчиво потер подбородок, — напилась, Королевишна. Сюда летела как на крыльях. Ну, ты понимаешь… страсть, все такое. Давно не виделись. А потом отрубаться начала. На самом интересном месте.

Зорин смотрел в глаза, ожидая моей реакции, а меня будто парализовало, все силы уходили на то, чтобы не упасть.

— Так, погоди… — Градов продолжал глумиться, забивая очередной гвоздь в крышку моего гроба, — ты не в курсе, да?

— Не в курсе чего?

— Мы с ней раньше встречались. Еще до тебя. Да и когда ты появился.

Убейте его кто-нибудь, пожалуйста, пока он окончательно не раздавил мой мир.

Максим с показным удивлением уставился на неподвижного, словно окаменевшего Зорина, потом перевел взгляд на меня и, широко развел руками:

— Прости, мужик, я думал ты в курсе. Думал, вы это на досуге обсуждали между собой. С тобой ведь можно такими вещами делиться, ты ж вроде как не настоящий муж…

Словно удар в живот. Судорожно втянула воздух, громко, с хрипом, привлекая внимание всех присутствующих к себе.

— У вас, насколько я понимаю, партнерский брак?

Макс, что ты несешь?! Я, словно немая рыба, могла только хватать ртом воздух.

— Не-не, — раздался медовый голос Карины. Черт, я уже забыла, что эта дрянь тоже здесь. Стояла, привалившись плечом к стене, увлеченно рассматривая свой маникюр, — Макс, ты опять все путаешь. Никакого партнерства.

— Ах да, точно! — Градов картинно хлопнул себя по лбу. — Извини, перепутал. Крис у нас барышня своенравная. Ей партнеры не нужны. Ей рабов подавай. Долбоебов, которыми можно крутить, как заблагорассудится. Да, Крис?..

Подойдя ближе, заглянул в глаза. Несмотря на внешнее бахвальство, у него внутри все кипело. Губы сжаты в тонкую линию, на скулах играли желваки, глаза, как кинжалы, вспарывали наживую:

–…Ай-ай-ай, Кристин, как не стыдно? Что же ты не рассказала дорогому мужу страшную историю о том, как суровый батя лишил тебя средств к существованию? И ты перебивалась с хлеба на воду, слезно мечтая о новых красивых бусиках и трусиках?

Туфли! Я мечтала о туфлях. Синих. За двадцать пять тысяч. С этих гребаных туфель все и началось.

— И как он поставил ультиматум: либо на работу, либо замуж. А? Постеснялась рассказать? Зря! Смотри, — махнул рукой в сторону Зорина, — он же тебя так любит, наверняка посочувствовал бы бедной девочке, вынужденной прогибаться под отца, улыбаться, играя роль примерной жены.

— Кристин? — тихо и мрачно спросил Артем, разрывая мне сердце в клочья.

— А про свои поиски смертника на роль временного мужа тоже не рассказывала? Зря. Ему бы понравилось, как ты артистично заламывала руки, недоумевая, где же такого лоха найти?

Я погружалась в мрачное болото, а сверху тяжелой плитой придавливало осознание полного краха.

–…Ой, а видел бы ее сияющую физиономию, когда она прилетела с ошеломляющей новостью. Нашелся спаситель! — Градов отрывался на полную. Ядовитые слова, пропитанные жестким сарказмом, едкой иронией легко срывались с губ, ломая нашу с Артемом жизнь. — Как она радовалась, что снова получила доступ к отцовским счетам. Помнишь, Карин?

Карина по-прежнему стояла у выхода, привалившись спиной к косяку. Сложив руки на груди, смотрела на меня с плохо скрываемым триумфом. Она наслаждалась, наблюдая за тем, как Макс полощет меня перед мужем, перетряхивая грязное белье, вываливая всю подноготную.

Сука! Явно половину деталей Максим узнал от нее.

Они топили меня, упиваясь каждым моментом, наслаждаясь моей беспомощностью. Сволочи. Это же надо так сильно ненавидеть, чтоб так явно получать удовольствие от моего унижения, моей гибели! Воспользовались тем, что я неосмотрительно накидалась до поросячьего визга. Тем, что перестала соображать. И пока я как последняя шалава висла на Максе, намереваясь уединиться с ним в комнате для персонала, Карина вызвонила Артема.

— Конечно, помню, — дорогая подруга с удовольствием подключилась к игре, — сияла, что отцу нос утерла. Единственно, что омрачало радость, так это необходимость непонятного мужика рядом с собой терпеть. Правда, по ее словам, он мирный, с ладони ест. Виляя хвостиком, ловит каждый ее взгляд и тапочки в зубах приносит. Дрессированный. Хочешь — подзывай, хочешь — прогоняй.

Слова ядом растекались по венам. Разъедали внутренности, превращая все в кровавое месиво, заходившееся в агонии. Артем смотрел только на меня, во взгляде такое откровенное недоумение, что сердце обрывалось. Тыльной стороной ладони прикрыла рот, чтобы никто не увидел, как его перекосило от безмолвного крика.

— Ну этого я не знал, — улыбаясь, пожал плечами Максим, — это уж ваши девчачьи секреты. Вы там всей толпой сидели, обсасывали эту новость, передавая из уст в уста всем подружкам. У меня все проще, я как-то более личное общение предпочитаю. Так сказать, в интимной обстановке. Да, Кристин? Например, за городом, ночью. В шикарной машине, пока подставной муженек в разъездах.

Все. Достигла самого дна. С огромной высоты рухнула на острые камни, сломав себе шею. Не получалось ни вздохнуть, ни отвести глаза в сторону. Градов словно вскрыл вены тупым ножом. Больно. Особенно от того, что понимала — Зорину будет больнее. Когда до него окончательно дойдет, что все сказанное — не фарс, не глупая шутка, а кристально чистая правда.

Сквозь сон и апатию пробивалась мысль, что как-то надо исправлять, не дать ему свалиться в пропасть следом за мной.

— Кристин, ничего не хочешь объяснить? — ледяным голосом спросил Артем.

И я поняла, что уже все бесполезно — он поверил. Сложил два плюс два. Вспомнил, как неожиданно сменила гнев на милость. Как внезапно целенаправленно засобиралась за него замуж. Вспомнил наши раздельные вечера, на которых я так отчаянно настаивала. Еще не до конца принял, осознал, в шоке, в растерянности, но уже на грани…

Макс все сделал правильно, грамотно. Ни капли клеветы. Чистая правда и ничего кроме правды. Бил моими же словами. Ничего выдуманного, только реальные слова и поступки. Лупил наотмашь, лишая меня возможности оправдаться.

Как оправдаешься, отмоешься, когда тебя никто не пытается очернить, выставить хуже, чем есть на самом деле, а просто рассказывает без прикрас, показывая уродливую личину?

Дрожащие веки сомкнулись. В голове шумел прибой, навевая мысли, что лучше умереть. Прыгнуть с обрыва вниз, разбиться, потому что вынести это невозможно. А дальше будет только хуже. Я медленно проваливалась внутрь собственного тела, будто в черный водоворот. Вот и хорошо. Захлебнуться и больше не выныривать, чтобы не видеть презрения в любимых зеленых глазах.

Из темной пучины меня бесцеремонно выдернули, жестко встряхнув, так, что голова, как у китайского болванчика, моталась из стороны в сторону. Я пришла в себя и увидела Градова, по-хозяйски обнимавшего меня за плечи:

— Ну что, Кристинка, смотри-ка, как твой муженек нахмурился. Дома, наверное, руга-а-аться будет, — упивался Макс, разрушая нас обоих.

Руки безвольно висели вдоль тела, тихонько подрагивая, и даже если бы постаралась — не смогла бы оттолкнуть его. Я лишь стояла, не двигаясь, обреченно глядя на Зорина. Он ждал от меня ответа, пояснения. Ждал, что я пошлю всех к чертовой бабушке и опровергну всю эту ересь. А я не могла этого сделать. Просто не могла. Стояла и смотрела на него, молила взглядом о прощении, тем самым выдавая себя с потрохами. Захлебываясь собственной кровью, наблюдала, как в его глазах что-то гасло, а потом на пепелище загорался новый огонь. Огненный шторм, способный лишь разрушать.

— Руки от нее убери, — прорычал Зорин.

— А то что? — Градов хмыкнул, заботливо заправляя длинную белую прядь мне за ухо. — Забодаешь?

Артем не стал пускаться в объяснения. Стремительно шагнул к Максу. Настолько быстро, что мой пьяный мозг даже не смог зафиксировать. Того словно ветром сдуло. Зорин сильнее, крупнее, злее. Пара ударов неимоверной силы свалили Градова с ног. Артем с трудом удержался от дальнейшего мордобоя. Шумно выдохнул, посмотрел на Макса, растянувшегося на полу, обхватившего ладонями разбитое окровавленное лицо. Бросил в сторону притихшей, прижавшейся к стене Карины свирепый взгляд, отчего она еще больше сжалась и попятилась в сторону, а потом пулей выскочила в коридор. Снова взглянул на Градова, который катался по полу, матерясь от боли.

— Тём, не надо, — по щекам медленно ползли пьяные слезы.

Зорин порывисто, словно тигр, перебросил внимание на меня. Подошел совсем близко, запустил руку в волосы и рывком за затылок притянул ближе к себе:

— Жалко ебаря? Да?

Всхлипывая, попыталась отстраниться — бесполезно. От моих убогих потуг он лишь сильнее злился.

— Пошла! На выход! — перехватив под руку, толкнул в сторону двери.

Спотыкаясь, я уцепилась за косяк, с трудом удерживая содержимое своего желудка.

Артем, не оглядываясь, вылетел из комнаты, и мне не осталось ничего другого, кроме как идти за ним. Три шага через силу, и я вывалилась в коридор. Смотрела на широкую стремительно удалявшуюся спину и чувствовала, как земля уплывает из-под ног. Пошатнувшись, схватилась рукой за шероховатую стену. Со стоном уперлась в нее лбом, а потом, медленно развернувшись, прижалась спиной, и начала сползать вниз. Перед глазами все мчалось в бешеном хороводе.

Артем, отойдя уже на десяток шагов, бросил через плечо убийственный взгляд и, заметив мое состояние, остановился. Со слезами на глазах наблюдала, как он развернулся и смотрел на меня, сжимая до хруста кулаки. Я не узнавала его. Он меня пугал.

Когда отрывисто направился в мою сторону я жалобно всхлипнула. Он остановился прямо передо мной, придавливая, раздирая на клочья одним только взглядом. Протянул руку, чтоб коснуться, но остановился, боясь не сдержаться, свернуть мне шею. Чуть мотнув головой, сквозь стиснутые зубы втянул воздух. Вспорол вены взглядом, в котором кипели ярость, безумие… ненависть.

— Тём… — получилось жалобно, жалко, убого, — …прости.

— Заткнись! — в голосе стужа, сковывающая сердце.

— Тём…

— Заткнись, я сказал! — зарычал, ударил кулаком в стену рядом с моим лицом.

Зажмурившись, я начала беззвучно рыдать, по щекам — потоки слез, смешанные с тушью. Сползла все ниже, пока не оказалась на полу, у его ног. Прижалась затылком к холодной шершавой стене, будто она могла меня спасти, поддержать, и, запрокинув голову, посмотрела на Зорина. Он нависал надо мной, словно скала. Смотрел с таким презрением, что заскулила от ужаса.

— Заканчивай свой цирк, — наклонился, больно схватил под руку и рывком поставил на ноги.

Его прикосновение обжигало, перетряхивало кровавые ошметки в груди.

Муж волок меня по коридору, как последнюю пьянь. Хотя я такая и есть. Ноги заплетались, я спотыкалась, но он, не обращая внимания, тащил за собой. Мы вывалились из темного коридора в зал и тут же попали в объективы камер. Яркие вспышки отдавали болью в чуть открытых глазах, в затылке, но не было сил отвернуться. Зорин, не сбавляя скорости, тащил к выходу. Ему было плевать и на репортеров, повисших у нас на хвосте, и на людей, мешавшихся под ногами. Как атомный ледокол прокладывал путь.

Опять провал…

Очнулась в машине. На заднем сиденье «Форда», мчавшегося по ночным улицам. За окном с умопомрачительной скоростью пролетали дома, светофоры, вывески, сливаясь в тошнотворно яркий размытый поток. Укачивало.

Артем гнал, как сумасшедший, рывками переключая передачи, с заносом уходя в повороты, местами выскакивая на встречную полосу. Ему кто-то сигналил, но без толку — Зорин не реагировал. Мне бы испугаться, но внутри чертова апатия, бессилие, пьяная немощь. Каждый раз моргая, через силу открывала в глаза, пытаясь не заснуть, хотя именно этого хотелось больше всего на свете.

Когда машина резко затормозила у подъезда, меня швырнуло вперед. Я больно ударилась коленями о переднее сиденье и неуклюже повалилась набок. В тот же миг дверца распахнулась. Он бесцеремонно вцепился в куртку, дернул на себя и, ухватившись за лохматый воротник, вытащил из машины. Ноги расползались, не держали меня. Я начала оседать, но Артем снова успел подхватить. Матерился во весь голос и тащил меня к подъезду, по ступеням, в лифт, к нашей двери. Распахнул ее и чуть ли не волоком втащил внутрь. Сдернул с меня куртку, в сердцах швырнул ее на пол, так что она отлетела до самой кухни. Я сама кое-как скинула обувь, держась рукой за шаткую стену. Весь мир кружился вокруг меня все сильнее и сильнее, от этого мутило.

— Тём… — опять попыталась хоть что-то сказать.

— Кристина, молчи! Бл***, просто молчи! Иначе я за себя не отвечаю!

И мне действительно стало страшно. От того, что увидела его таким. От того, что где-то под сердцем кололо. От того, что неудержимо накрывало осознание, что все, конец. Я стояла перед ним, вся дрожа от ужаса и стыда. Отчаянно мечтала прийти в себя, очнуться, потому что наша жизнь рассыпалась в прах, а была я не в состоянии ничего исправить.

— Давай поговорим, — взмолилась, но получилось лишь жалкое мычание.

— Не сомневайся, поговорим! — грубо прервал меня Зорин, и в его голосе прозвучало обещание жестокой расправы. Он снова меня схватил, дотащил до комнаты и толкнул на кровать. — Когда проспишься.

Не удержавшись на ногах, я приземлилась на мягкий матрас и будто вросла в него. Сон напал с удвоенной силой, с остервенением, забирая остатки сил, растворяя волю. Я бы и рада подняться, да не могла.

Зорин, брезгливо поджав губы, наблюдал за моими жалкими трепыханиями, потом резко развернулся и вышел из спальни. Спустя миг я услышала, как он что-то швырнул в коридоре, потом оглушил звон бьющегося стекла, а затем раздался звук, от которого застыла кровь в жилах — хлопнула входная дверь. Громко, зло, решительно.

Он ушел.