Завтра ты умрешь

Анна Малышева

Вдали от городского шума, в глубине леса, среди вековых сосен притаился дом. Его молодая хозяйка вот уже несколько лет не выходит за ограду, не принимает гостей. Любящий муж скрывает от всего мира ее загадочное душевное расстройство, целиком доверившись частному врачу. Все прихоти Ксении исполняются, ее зачарованный мир похож на сказку… Но достаточно одного взгляда со стороны, чтобы заподозрить – здесь готовится преступление.

Глава 2

Утром тридцать первого августа редакция журнала, в которой Ника работала третий месяц, была поражена школьной лихорадкой. Большая часть сотрудниц отправляла на другой день своих чад за знаниями, а их бездетные коллеги и матери малолетних детей, поддавшись всеобщему возбуждению, тоже утратили интерес к работе. Ника тщетно пыталась работать, спрятавшись в своем уголке за монитором компьютера и парой цветочных горшков, символически отгораживающих ее от общего пространства офиса. Она старалась вдуматься в текст статьи, но сбивал гул голосов. Ника давала себе слово не слушать, но машинально настораживалась, вылавливая из беспорядочного гомона интересную информацию. «Через какие-то четыре года это ждет и меня! — с ужасом думала Ника, возвращаясь к статье. — Алешка вырастет, не заметим! Свекровь права, мы с Олегом сумасшедшие фаталисты! Ребенку нужна будет своя комнатка, а чего стоит хорошая школа?! Послушать только! Как мы выдержим? Справимся ли?!»

Ей на глаза попался забредший в редакцию внештатный сотрудник, иногда писавший социально-психологические очерки. Он выпросил себе соседний с Никой компьютер и теперь копался в архиве, отыскивая старый материал. С Никой они были знакомы шапочно, но она сразу вспомнила его редкое имя, когда он с ней заговорил.

— А у вас нет школьников? — спросил он, поглядывая на соседку.

— Лет через пять один появится, — Ника поправила сползшую на лоб косынку, в этот день оранжевую. Привычку носить косынки она привезла с собой из Питера, переняв ее у старшей сестры, художницы. Олегу эта мода нравилась. Он говорил, что жена в этих косынках поверх длинных русых кос, свободно падавших на спину, напоминает ему комсомолку времен НЭПа. — А знаете, Ярополк, я хочу вас кое о чем спросить…

— Вообще-то, Ярослав, — вежливо поправил тот, и засмеялся, увидев ее смущение. — Ярополк — псевдоним. Мне лично это имя больше нравится, да и моим знакомым девушкам тоже.

Тощий, подвижный, вечно облаченный в бесформенные штаны с накладными карманами и растянутые яркие свитера, собеседник напоминал скорее студента, чем практикующего психолога, занимающегося написанием научно-исследовательских статей. Для полноты образа не хватало лишь сползающих с носа очков, но судя по всему, зрение у Ярослава было в порядке. Впервые Ника обратила на него внимание из-за производимого им хруста — зашедший в редакцию гость грыз громадное зеленое яблоко, а покончив с ним, достал из кармана второе. Яблоко лежало перед ним и сейчас — на этот раз красное, с блестящими боками, еще не надкушенное.

— Мне тоже кажется, Ярополк интереснее, — решила она сделать комплимент. — Хорошо подписываться под статьями…

— Ну, у вас тоже все неплохо! — тот продолжал дружелюбно улыбаться. — Эника Елагина — звучит! Это не псевдоним?

— Нет, в моем случае надо благодарить папу. Ему хотелось называть меня Никой, но он считал, что это сокращенная форма, а полное имя Вероника мне не подойдет. Так что придумал собственное, эксклюзивное. Спасибо, Земляникой не назвал!

— Наверное, назвал бы, если бы вы жили в Америке! — подхватил шутку Ярослав. — Там запросто называют детей Яблоками, например!

— А он и живет сейчас в Чикаго, — Ника снова отвернулась к монитору. — Знаете, меня поражает ваша любовь к яблокам.

— Приятно, что ты кому-то небезразличен! — засмеялся веселый сосед. — А можно перейти на «ты»?

Нике начинало казаться, что этот парень очень подходит для доверительного разговора, который ей жгуче хотелось начать.

— Я тебя, как психолога, хотела спросить вот о чем, — Ника сделала знак подвинуться ближе, и заинтригованный Ярослав подъехал к ней в кресле на колесиках. — Представь себе ситуацию. Богатый загородный дом, с прислугой и охраной. В этом доме уже пять лет безвыходно живет женщина лет тридцати. Ее там держит муж, потому что не хочет отправлять жену в больницу. Он пытается скрыть ее состояние даже от близких подруг, и не пускает их общаться с женой. Все думают, что она живет в Испании. Он оплачивает личного психиатра, купил ей в домашнее рабство компаньонку. С этой женщиной пять лет назад что-то случилось, что — даже компаньонка не знает. Эта женщина не выносит вида детей, даже собственных, те живут за границей. Все, что касается замужества, беременности может нанести ей травму. Что ты можешь сказать об этом?

Лицо Ярослава становилось все более серьезным по мере того, как она рассказывала, взгляд — цепким и внимательным. Он поинтересовался, идет ли речь о реальном лице?

— Если это так, ясно, что женщина стала жертвой своего мужа и этого мудрого личного психиатра!

Удрученная Ника не ответила. Он нахмурился:

— Ты сейчас рассказала о настоящем кошмаре! Муж, наверное, боится неприятной огласки, вот и предпочитает бороться с ее болезнью домашними средствами. А этот психиатр для них там царь и бог, и конечно, он не собирается упускать дойную корову! Женщина больна, а они держат ее взаперти, в изоляции, как прокаженную! Даже самый богатый муж не может создать на дому настоящую больницу, обеспечить все процедуры, всю терапию… Ты можешь связаться с этой женщиной?

— Наверное, — вконец растерялась та. — Через подругу… Моя подруга и есть ее компаньонка… Неужели все так серьезно? Она говорит, что муж ее хозяйки готов луну с неба достать для жены…

— Он может быть благороднейшим человеком, но он не врач! — отрезал Ярослав. — И этот психиатр ведет себя вразрез с врачебным кодексом. Хотел бы я с ним увидеться!

— У тебя такой вид, будто ты готов набить ему морду, — заметила Ника. — Не кричи, на нас уже смотрят! Как знать, может, ты с ними увидишься. Эта история не давала мне спать, и я решила посоветоваться со специалистом. Есть над чем подумать. Знаешь, у меня ведь была когда-то мечта — заниматься журналистскими расследованиями, а не этим… — она грустно кивнула на монитор, где мерцал текст переводной статьи. — Конечно, если получится статья, то не для нашего журнала.

— А я никогда не стану настоящим журналистом, — ее собеседник схватил, наконец, яблоко и с нервным хрустом надкусил его. — Для тебя это материал для статьи, а для меня — врачебное преступление. Как увидеть эту женщину?

Ника задумалась:

— Я могу это сделать, меня туда пригласили, а с тобой ничего не получится, туда пускают только гостей женского пола, причем строго без детей.

— Час от часу не легче! И твоя подруга считает, что там все в порядке?

— Представь, да. Возможно, надо все увидеть своими глазами… Вот я и увижу! — окончательно решилась Ника. — Напрошусь в гости!

— Возьми мой фотоаппарат! — Ярослав выудил из кармана серебристый чехольчик размером с телефон. — Цифровой, умеешь пользоваться? Там камера есть. Карты памяти достаточно, чтобы снять целый сериал.

— Разберусь, — она спрятала его в сумку. — А что именно снять?

— Все, особенно всех. Кого только удастся, — глаза у парня азартно горели, он резко жестикулировал надкусанным яблоком: — Ее саму, психиатра, ее мужа, всех!

— А если они будут против? Им не понравится, что их снимают, ведь предполагается, что хозяйка пятый год проживает в Испании.

— Делай это по возможности незаметно, — Ярослав развел руками и уронил яблоко. Оно со стуком покатилось по полу, вызвав оживление в офисе. Теперь на них действительно, смотрели все. Ника с улыбкой встала из-за стола, настигла беглое яблоко у каблука начальницы и с той же улыбкой бросила его в корзину для мусора. Ярослава попросили освободить кресло, и Ника вышла проводить его в коридор.

— На нас будут смотреть, как на потенциальных любовников, вот увидишь! — предупредила она нового приятеля. — Без дела не заходи, захочешь со мной поговорить, звони, я выйду.

Они обменялись телефонами, тот дал и домашний, предупредив, что звонить можно даже ночью.

— Я живу один!

И заметно посерьезневший после разговора психолог удалился. Ника еще раз взглянула на его визитки — их было две. «Ярополк Лузевич, член Союза журналистов» — лаконично сообщала одна, напечатанная на матово-белом картоне. «Ярослав Игоревич Лузевич, психотерапевт, кандидат медицинских наук» — с достоинством представлялись серебряные буквы на зеленоватой тисненой карточке. «Ярослав Игоревич! Прямо Рюрикович!» — усмехнулась она, пряча визитки в карман джинсов.

Едва Ника вернулась в офис, и сумела вдуматься в текст переводной статьи, ей позвонили с незнакомого номера. «Ярослав соскучился?» Ника нажала на кнопку отзыва, ожидая услышать его голос, но заговорила женщина.

— Извините, меня попросила позвонить ваша подруга, Наташа, — сказала незнакомка. — Она сама сейчас говорить не может.

— А что случилось? — испугалась Ника. Она вскочила и вновь вышла в коридор. — Что с ней?

— С ней порядок, только подойти она не может, — голос звонившей звучал скорее устало, чем тревожно. — Очень просит вас приехать, мы пришлем машину с шофером. Только скажите точно, куда.

— Прямо сейчас? — Ника взглянула на часы. — Я на работе.

— Наташа очень просит, — настойчиво повторила та и замявшись, прибавила: — И я тоже. Извините, не представилась. Меня зовут Ольга, я здесь работаю горничной. Кажется, вы в курсе наших дел…

Она произнесла это осторожно, как человек, привыкший взвешивать свои слова. Ника так же уклончиво согласилась:

— Немного. Так что случилось? Зачем я нужна?

— Понимаете, мы с Наташей думаем, что хозяйку нужно отвлечь, — теперь женщина явно волновалась, хотя и пыталась это скрыть. — Этот питон, надо же… Она все время говорит о нем, плачет, нервничает больше обычного… Если бы вы приехали, она бы переключилась и взяла себя в руки. Наташа говорит, вы идеально подойдете.

— Это лестно, конечно, — обиделась Ника, в этот миг забывшая о том, что ее целью как раз и был визит к загадочной затворнице. Ее уязвила мысль, что она будет использована в качестве отвлекающей игрушки для богатой дамы. — Но может, лучше позвать ее врача?

— Ни Генриха Петровича, ни Михаила Юрьевича сейчас нет. Вы нам очень бы помогли!

Ника уже взяла себя в руки. В сумке лежал фотоаппарат. Мужа больной женщины и ее психиатра — главных врагов, как полагала Ника — дома не было. Ее должность не была жестко связана с определенными часами.

— Хорошо, пришлите машину, — согласилась она, выждав для приличия полминуты и выразительно вздохнув. — Это далеко от Москвы?

— Ну что вы, вас быстро довезут! — обрадовалась горничная. Ее голос помолодел и зазвенел. — Будний день, завтра праздник, все едут в Москву, а не за город! Диктуйте адрес!

За рулем черного «ниссана» сидел худой мужчина лет пятидесяти с серым, изрезанным глубокими морщинами лицом. Он едва взглянул на подошедшую Нику, и скупо подтвердил, что это он за ней и приехал. Она села сзади и сразу отказалась от мысли что-то выведать у этого человека — к доверительной беседе тот не располагал. Около часа, пока машина томилась в московских пробках, Ника молча страдала под звуки радио и нервный рев клаксона — шофер постоянно маневрировал, пытаясь быстрее вырваться из города. Однако, стоило им оказаться на МКАД, пытка кончилась и «ниссан» бешено полетел по полупустой трассе. Ника видела, что скорость иногда переваливает за сто двадцать километров в час. Вскоре они свернули с кольцевой дороги, миновали окраину подмосковного города, несколько кирпичных поселков, растянувшихся по берегу реки, и остались на дороге, сузившейся до единственной полосы, совсем одни. Машина сбавила ход, и Ника могла вдоволь полюбоваться мелькающим по обе стороны строевым сосновым лесом, не оскверненным ни единой постройкой. Еще одна маленькая речка, мостик с белыми бетонными перилами, поворот — они медленно подъехали к решетчатым высоким воротам, ведущим, казалось, прямо в лес. За воротами виднелась кирпичная сторожка. Из нее вышел охранник в черно-сером камуфляже, махнул рукой и ворота разъехались, впуская машину. Через минуту Ника вышла и жадно вдохнула густой сосновый воздух, опьянивший ее. На миг ей показалось, что она очнулась от тяжелого, сумбурного сна — сна о работе, уличных пробках, городском шуме и смоге. Здесь было оглушительно тихо, только сосны ровно шумели в вышине — день выдался ветреный.

— Пробки в центре, да? — из сторожки появилась маленькая коренастая женщина лет сорока, одетая в джинсы и широкую черную майку. — Уже полчаса караулю. Это я говорила с вами, я — Ольга. Идемте скорее, Наташа ждет.

И повела ее к дому, который виднелся за соснами чуть поодаль. Подходя ближе, Ника различала детали. Это оказался самый обыкновенный, типовой кирпичный особняк в два этажа с мансардой и большим балконом. Его архитектура явно не преследовала цели кого-то удивить, в сущности, дом представлял собой красную кирпичную коробку. Он казался громоздким, и приедался со второго взгляда, так же, как окружившие его зеленые газоны, казавшиеся пластиковыми, и фонари на чугунных столбах.

— Мы с Наташей одни, кухарка сегодня выходная, кроме нас только Ринат, он вас привез, и охранник. — Ольга вела гостью к дому. — Ситуация аховая. Обычно Ксения Константиновна быстро успокаивается, но сегодня таблетки не помогают. До Генриха Петровича дозвониться не можем, а Михаил Юрьевич по-моему, не понял, в чем дело. Мы позвонили, сказали, что она очень волнуется, все время плачет, а он посоветовал чем-нибудь ее развлечь. Сказал, что может вообще не приехать ночевать. Вот так… Если бы не вы!

— А вызвать другого врача не пробовали? — поинтересовалась Ника, хотя приблизительно знала, каков будет ответ.

— Другого нельзя, это надо согласовать.

— С психиатром или с мужем?

— С обоими, — Ольга цепко окинула ее взглядом. — А как вы думаете, разве можно иначе?

— Ну, в том случае, если ваш Генрих Петрович недоступен, можно и нужно вызвать другого специалиста!

Ольга только пожала полными плечами, поднимаясь на веранду, украшенную вазонами с лимонными деревьями. Оттуда они попали в гостиную на первом этаже — полупустую комнату, декорированную дубовыми темными панелями и охотничьими трофеями. Над огромным камином, выложенным диким красным камнем, красовалась громадная, ему под стать, кабанья голова с торчащими клыками, на полу лежала медвежья шкура, опять же с головой, в углу с неприкаянным видом стоял целый олень. Ника содрогнулась, увидев сборище чучел, а Ольга, заметив это, усмехнулась:

— Планировалось что-то вроде охотничьей комнаты, но Михаил Юрьевич передумал, не доделал.

— Он охотится?

— Да что вы! — отмахнулась та. — Ему дизайнер навязывал, он согласился. А когда стали делать, разонравилось… Идемте, нам на самый верх!

Она указала на чугунную винтовую лестницу в углу. Поднимаясь вслед за горничной по гулким узким ступеням, Ника думала о том, что подобная гостиная — отнюдь не лучшее место для женщины, страдающей душевным расстройством. Такая комната могла испортить настроение даже здоровому жизнерадостному человеку. Впрочем, помещение на втором этаже, куда они попали, тоже нельзя было назвать уютным. Голые белые стены смотрели холодно и неприветливо, большие окна были закрыты жалюзи — это придавало комнате казенно больничный вид. В углу виднелся домашний кинотеатр, рядом — несколько кресел, передвижной бар и пара столиков. Вся мебель казалась попавшей сюда по ошибке, и Ника снова поежилась. Дом не нравился ей все больше, она уже не могла этого скрывать.

— Удивляетесь здешней обстановке? — от Ольги не укрылось выражение ее лица. — Хозяевам все равно. Михаил Юрьевич занят, вряд ли замечает, что ест, на чем сидит или спит. Весь в работе. Ну, а Ксения Константиновна… — горничная вздохнула, начиная подниматься по лестнице еще выше, в мансардный этаж. — Ей тоже все равно.

— Когда был построен дом? — поинтересовалась Ника. У нее на языке вертелся вопрос: «До того, как хозяйка заболела или после? Когда ей стало все равно, в каком доме она живет?» Ольга удивленно взглянула на нее:

— Точно не скажу. Во всяком случае, до того, как я сюда поступила, я тут дольше всех служу, седьмой год… Мы пришли. Всю мансарду занимает хозяйка.

Они оказались в просторном холле, имевшем, в отличие от предыдущих помещений, обжитой и даже уютный вид. Наклонные стены персикового цвета были прорезаны узкими одностворчатыми окнами, сквозь которые в комнату щедро падал свет. Его яркие прямоугольники лежали на блестящем паркете, будто желтые коврики. На одном из таких «ковриков» нежилась, играя сама с собой, полосатая серая кошка. Завидев гостей, она прекратила кататься по горячему полу и приподняв мордочку, вопросительно мяукнула. Ольга засмеялась:

— Хозяйка любит животных.

— А хозяин? — Ника продолжала оглядываться. Она заметила в стене напротив две светлые сосновые двери. Обе были закрыты.

— Михаил Юрьевич вряд ли замечает, что тут живут кошки.

Ольга подошла к левой двери и легонько постучала. Оттуда донесся голос Натальи:

— Приехала?

Дверь распахнулась, и Нику заключили в крепкие дружеские объятия. Она успела ощутить отчетливый запах коньяка, а когда подруга отстранилась, сомнений не осталось — Наталья была порядочно навеселе. Ее веки припухли и покраснели, лицо слегка отекло, а голос звучал сдавленно и хрипловато.

— Я боялась, ты обманешь! — она схватила Нику за руку и втащила в комнату. — Оля, спасибо!

— Тебе спасибо! — загадочно ответила та и удалилась. Наталья прикрыла дверь и судорожно заметалась по комнате, пытаясь навести порядок — как видно, мысль об этом пришла ей в голову только сейчас. Ника удивленно оглядывалась. В этой большой, светлой, обставленной дорогой мебелью комнате несомненно, жила ее подруга — все носило отпечаток ее личности. Широкая кровать с неубранным постельным бельем, на столе перед открытым окном — поднос с остатками завтрака, куча косметики перед огромным, уходящим в потолок трюмо, и разбросанные книги везде, куда падал глаз. Примерно такой же беспорядок царил и на ее половине комнаты в общежитии, где они прожили вместе почти пять лет. Наталья была не то, что врагом порядка — скорее, она просто не имела о нем понятия, и лишь инстинктивно понимала, что делает все не так.

— Не суетись, — Ника присела в пышное кожаное кресло небесно-голубого цвета. Кресло еле слышно вздохнуло. — Где твоя хозяйка?

— У себя, за другой дверью. — Наталья бросила в раздвинутые двери шкафа охапку смятой одежды. — Не смотри на меня так, я не пьяница. Просто пыталась забыться. Была горячая ночка!

— И вся эта трагедия из-за питона?

— Да какое там! — отмахнулась та и подойдя к столу, налила себе остывшего кофе. — Сперва-то да, а потом… Помнишь, как нас учили на истории — убийство эрцгерцога Фердинанда было только поводом для начала Первой мировой войны, а не ее причиной. Не Фердинанд, так любой другой сгодился бы. Так и тут…

— И ты думаешь, я смогу ее привести в себя?

— Нет! — категорично ответила подруга. — Это уже пять лет никому не удается. Но она сразу возьмет себя в руки перед чужим человеком. Она стесняется, понимает, что больна.

— Что ты ей обо мне сказала?

— Правду. Что встретила на рынке институтскую подругу, что ты славная, общительная, с тобой интересно. Не выпьешь для храбрости?

Ника отказалась. Наталья, пожав плечами, плеснула в кофе дозу ликера. Опустошив чашку и облизав губы, она повела подругу знакомиться с хозяйкой большого неуютного дома, спрятавшегося среди вековых сосен. Наталья не постучалась в соседнюю дверь, а просто нажала на ручку:

— Приехала Ника!

— Заходите! — раздался в ответ негромкий мелодичный голос. В следующий миг, переступив порог комнаты, Ника увидела Ксению.

— Рада познакомиться, — продолжала хозяйка особняка, протягивая руку, не вставая с кресла. — Ко мне редко приезжают гости, мы живем в такой глуши! Присаживайтесь. Наташа сказала, что вы журналистка, это правда?

Ника осторожно пожала холодные тонкие пальцы хозяйки и уселась в соседнее кресло. Она была сбита с толку и не понимала, как себя вести. Ксения выглядела абсолютно нормальным человеком. Ее миловидное тонкое лицо было слегка подкрашено, светлые волосы аккуратными прядями падали на открытые загорелые плечи. Ксения была одета в свободную белую блузу, оттенявшую загар, короткие брюки горчичного цвета, мягкие кожаные «лодочки» без каблуков. На шее у нее красовалось жемчужное колье, на запястье — дорогие, но строгие часы. Она выглядела как женщина, привыкшая к большим деньгам и не видящая удовольствия в том, чтобы их демонстрировать. Комната, где она принимала гостью, была похожа на нее саму — светлая, аккуратная, безукоризненно выдержанная в едином стиле. Гладкие зеленоватые стены, простые белые занавески, сияющий паркет соломенного оттенка, полированная сосновая мебель. Одну стену целиком, от пола до потолка, занимал громадный аквариум. Он сразу приковал взгляд Ники. Населявшие его рыбы — диковинные яркие красавицы и смешные чудища — казались инопланетянами, с холодным любопытством созерцавшими трех женщин.

— Вы любите рыб? — поинтересовалась Ксения.

— Я к ним спокойно отношусь, а вот мой муж… — начала было Ника, но осеклась. Сюда нельзя было приходить посторонним мужчинам, так может, и упоминать о них не стоило? Однако Ксения только доброжелательно улыбалась. В этой привлекательной, спокойной, воспитанной женщине не было ничего безумного! Ника всегда полагала, что сумасшедших можно узнать по глазам, но светло-синие, широко расставленные глаза хозяйки особняка не давали никаких оснований для подозрений. Они были чуть усталыми, печальными, в них читался интерес к новому человеку, легкая настороженность — и только.

— Ваш муж увлекается аквариумистикой? — любезно поинтересовалась она. — Ника, не желаете чаю, кофе? Может, коктейль? Наташа у нас специалист по коктейлям.

— Да, я тут от скуки накупила кучу руководств и потихоньку научилась, — кивнула Наталья. — Времени много, материала — залейся… Значит, тебе, Ксеня, яблочный сок, мне «Голубые Гавайи»… А тебе, Ник, я сделаю совсем легонький! Соглашайся!

Ника кивнула и подруга исчезла за дверью, напевая. Как только та закрыла дверь, Ксения резко повернулась к гостье, ее глаза сощурились, взгляд стал оценивающим. У Ники что-то сжалось внутри — сидящая напротив женщина стала совсем другой, усыпленная бдительность забила тревогу. «Она нарочно прикидывается спокойной, все сумасшедшие такие! А я позволила Наташке уйти!»

— Зачем вы приехали?

Вопрос прозвучал отрывисто и насмешливо, и Ника почувствовала, как ее сердце сделало несколько лишних ударов. Надо было отвечать, а у нее перехватило горло. Ксения усмехнулась, и эта кривая усмешка ей не шла.

— Любопытно посмотреть на сумасшедшую? — так же резко, отрывисто продолжала она. — Вам ЭТО про меня сказали?

«Говори немедленно!» — приказала себе Ника и с трудом разомкнула пересохшие губы:

— Нет! Совсем нет!

— Как нет? Вы журналистка, подруга сказала вам, что служит у богатой сумасшедшей дамы, вы и заинтересовались. Неужели Наташа не сказала, что у меня не все дома?

— Она не…

— Не врите, у вас не получается! — оборвала Ксения. — Так она и сказала, и еще много чего прибавила.

На этот раз Ника сочла за лучшее промолчать. Она не ожидала оказаться в таком дурацком положении, и не видела способов из него выпутаться. Ксения продолжала недобро улыбаться, но ее глаза из жестких сделались печальными.

— Я на вас не обижаюсь, это понятное любопытство, — сказала она, наконец, насладившись смущением гостьи. — Да еще при вашей профессии… Я в самом деле, нездорова, ну а в какой степени, Наташа, разумеется, знать не может. Возможно, я сама этого не знаю! — туманно добавила она. — Я на вас набросилась, потому что вы уж очень заметно меня изучали. Неприятно чувствовать себя рыбой в аквариуме! Все на тебя смотрят, а деться некуда. Так зачем вы все-таки приехали?

— Наташа сказала, что вы очень расстроены из-за питона, — осторожно призналась Ника. — Что вас надо отвлечь.

— И вы согласились выступить в роли новой игрушки? — покачала головой Ксения. — Вам это приятно?

— Она очень просила.

— Так вы приехали из жалости ко мне, из чувства дружбы, или все-таки из любопытства?

— Да пожалуй, тут было всего понемногу! — откровенно призналась Ника, и напряжение внезапно спало. Женщины, не сговариваясь, улыбнулись. Ксения откинулась на спинку кресла и глубоко вздохнула:

— Ну, все к лучшему! Признаюсь, я рада, что вы приехали, хотелось просто расставить точки над «и». Не смотрите на меня, как на доктора Джекила, ради бога! В мистера Хайда я не превращаюсь, людей не кусаю, и вниз головой под потолком не висну. Статью из меня не сделаете?

Ника прижала ладони к груди, и хозяйка приняла эту немую клятву:

— Ну, буду считать, что у меня появился новый друг. А насчет питона Наташа, конечно, права — я вчера была не в себе… Привязываешься к ним больше, чем к людям. Животные лучше людей, как вы считаете, Ника?

— Может, некоторые, — согласилась та. — Все на свете относительно.

Ксения хотела ответить, но тут дверь распахнулась, и появилась Наталья, осторожно несущая поднос с тремя бокалами. Хозяйке достался зеленый яблочный сок, подруги взяли по коктейлю.

— За знакомство! — предложила Наталья, и все чокнулись. — У меня есть план — оставить Нику на ужин!

— Я не могу! — запротестовала было та, но Ксения внезапно, привстав, положила руку ей на плечо. Она склонилась над Никой, та ощутила слабый запах ее духов.

— Мы ужинаем рано, в восемь, — просительно произнесла она. — А перед ужином можно погулять по лесу. Останьтесь!

Наталья послала подруге многозначительный взгляд, в котором читалась та же просьба. Ника сдалась:

— Я с удовольствием. Место у вас тут дивное! — она едва не прибавила, что здорово было бы гулять здесь с ребенком, но вовремя остановилась. — Я только предупрежу мужа.

Она вышла в холл, чтобы позвонить, и плотно прикрыла за собой дверь. Олег, услышав голос жены, заморочено ответил, что у него куча работы, но узнав причину ее звонка, взвился на дыбы:

— Ты будешь развлекаться за городом, а я должен один возиться с Алешкой?! Ты в своем уме, нет?!

— Я объясню…

Олег, не ответив, отключился. Ника, поморщившись, спрятала телефон в карман. Первым побуждением было объясниться с Ксенией, отказаться от приглашения на ужин, уехать домой. «В самом деле, что я тут делаю? — пыталась она урезонить себя. — Я не собираюсь писать никакой статьи. Фотографии можно сделать хоть сейчас. Ксения не откажется, наверное. Меня ждут двое мужчин, одному из которых недавно исполнилось два года. Я давно не вольная студентка, которая отвечает только за саму себя, с грехом пополам!» Но доводы разума не действовали.

Она вернулась к двери, нажала ручку… Дверь не поддалась. Ника удивленно нахмурилась, повторила попытку, и убедилась, что дверь заперта изнутри. Она собиралась постучать, решив, что сама случайно захлопнула дверь, но послышался шум внутри, и она прислушалась. Наталья горячо и быстро говорила, так что слов было не разобрать. Ее речь перемежалась короткими всхлипываниями и вскриками — это был голос Ксении, сдавленный, искаженный, дрожащий. Вдруг голоса смолкли, дверь резко открылась вовнутрь, так что Ника отшатнулась. Наталья быстро вышла и закрыла дверь. Разглядеть ничего не удалось.

— Не стой столбом, идем! — она утащила подругу к себе в комнату, и заперлась изнутри на ключ. — Не помогло!

— Что случилось? Припадок?

— Да! — прорычала Наталья. — Вот тебе и ужин, вот и прогулка по парку! До Генриха не дозвониться! За что ему такие деньги платят!

— Послушай, — Ника сжала пальцы в кулаки, заметив, что они начали дрожать. — Ей нужна помощь, срочно! Как это выглядит?

— Иди, посмотри! С меня хватит!

— Я сейчас же вызову «скорую»! У нее есть страховой полис? Ты знаешь, где он?

Ксения смерила ее уничижительным взглядом:

— Ты сюда приехала, чтобы научить нас, как себя с ней вести? Ей не нужна «скорая». А полис… При таких деньгах ей не нужен даже паспорт! Не давай советов богатым людям, вот что я тебе скажу, моя милая!

— Но как-то же она успокаивается? — не сдавалась Ника. — Или богатые люди, по твоей теории, делают это как-то по-своему?

— Ей помогают таблетки или уколы, или сеанс с Генрихом, или все вместе, или… Вообще ничего! — Наталья устало опустилась в кресло и прикрыла глаза. — Вот за такие дни мне и платят деньги!

— Но почему это с ней вдруг случилось? Только что все было хорошо! Я просто поверить не могла, что с ней что-то не в порядке! Нормальнейшая с виду женщина!

— С виду… — пробормотала Наталья, чуть приподняв отяжелевшие веки. — Это с ней всегда случается внезапно. Думаешь, я за пять лет не пробовала вычислить, отчего она вдруг впадает в эти состояния? Думала, может, о чем-то нельзя говорить, чего-то нельзя делать… Все напрасно, нет никакой закономерности. Я иногда злюсь на нее ужасно, начинаю думать, что она просто избалованная богатая истеричка, которой нравится нас всех мучить… Но это не так!

Наталья глубоко вздохнула.

— Езжай домой, — сказала она, растирая ладонями отекшее лицо. — А я пойду к ней. Попыток самоубийства никогда не было, но я все равно не хочу оставлять ее одну. Найдешь дорогу или позвать Олю?

Ника хотела отказаться от помощи провожатой, но тут же остановилась. Ольга служила здесь дольше всех. Что бы ни случилось с хозяйкой, это случилось при ней.

— Позови ее!

Подруги расцеловались на прощанье, и Наташа крепко стиснула гостью в объятьях:

— Не сердись! Я хотела как лучше, и думала, что получилось… Она так хорошо держалась при тебе! А как только ты вышла, сразу затряслась, стала задыхаться, ну и… Я позвоню тебе, когда буду посвободнее. Прости…

Вошедшей горничной хватило одного взгляда, чтобы понять — затея с отвлекающим маневром провалилась. Спускаясь по лестнице перед Никой, она обернулась и сказала, что ничего иного и не ждала.

— Это у Ксении Константиновны никакому контролю не поддается, иначе ее давно бы уж вылечили. Ну, попробовать-то стоило… Жаль, что не вышло, и вас отвлекли.

— Скажите, Ольга, вы помните время, когда этих припадков с вашей хозяйкой не было? — спросила Ника, когда они оказались на первом этаже, в охотничьей гостиной. Горничная остановилась, и плотно прикрыла открытую дверь на веранду.

— Ведь вы работали здесь до того, как это случилось?

Ольга, не отвечая, смотрела на нее, будто ожидая продолжения, и вместе с ней смотрели на Нику бывшие кабан, олень и медведь. Их стеклянные тусклые глаза не выражали ровно ничего, так же, как слегка сощуренные глаза горничной.

— А что с ней, все-таки, случилось? — не выдержала Ника.

Ольга, будто проснувшись, вздрогнула и расширила глаза.

— Не знаю! — просто ответила она. — Никто из прислуги не знает. Даже Наташа, а она-то для хозяйки как подруга.

— Но вы работаете здесь семь лет!

— И что? — невозмутимо возразила та. — Семь лет назад в этом доме никто не жил, он был обставлен так, как видите — с бору по сосенке. Я просто приглядывала за ним, прибиралась. Тут был еще сторож, вот и вся прислуга. А потом отделали мансарду, привезли мебель, вещи… И саму Ксению Константиновну. Она уже была такая, как сейчас. Другой я ее не знала.

— Это было пять лет назад?

— Где-то так, — Ольга снова открыла дверь. — Вы извините, у меня дела. Найдете дорогу к воротам? Рината уже предупредили, он отвезет вас, куда скажете.

И горничная безмолвно исчезла за дверью. Когда Ника вышла на веранду, там уже никого не было. Женщина спустилась с крыльца, отошла от дома и остановившись, оглядела его на прощанье. Угрюмый, настороженный, немой, он ответил ей непроницаемым взглядом чисто вымытых темных окон. Даже когда Ника отвернулась и пошла к воротам, она чувствовала этот взгляд спиной. Она села в поджидавшую машину, решетчатые ворота раздвинулись, освобождая путь, по бокам дороги замелькали стройные красные сосны, а женщина все еще ощущала неприятный холодок между лопатками.