Страх перед страхом

Анна Малышева

Любая мать думает, что знает собственного ребенка, но… Однажды наступает вечер – и он не приходит домой. Проходит ночь – а он не звонит. И отныне узнавать о нем правду придется с чужих слов, потому что сам он уже не сможет сказать ничего… Мать погибшей девушки пытается найти виновников ее смерти, шаг за шагом убеждаясь в том, что совсем не знала единственную дочь…

Глава 3

Конечно, она как-то в свое время спросила дочь, каким образом та познакомилась с Ленидом. Ира ответила, что знакомство состоялось на автобусной остановке около института. Леонид там не учился — просто работал поблизости. Татьяна отреагировала на это известие без энтузиазма — уличное знакомство…

Самого Леонида она о таких подробностях никогда не расспрашивала — может, потому, что никогда не оставалась с ним наедине. Но сейчас он в пух и прах разбил легенду, зачем-то созданную Ириной.

— На остановке? — Он приподнял жидкую рыжеватую бровь. — Нет, это случилось на вечеринке, у друзей.

У его друзей, как он пояснил. У своих бывших одноклассников, со многими из которых он потом учился в одном институте, пока не бросил обучение на третьем курсе. Нашлась денежная работа, с хорошими перспективами роста по службе. С дипломом или без — лучше было начать работать прямо сейчас, немедленно. И он начал, бросив обучение.

— Ира там почти никого не знала, — сказал он. — Держалась так замкнуто, озиралась по сторонам. Я подошел к ней просто потому, что мне показалось…

Ему показалось, что эта милая голубоглазая девушка — сущее дитя с виду — не знает, куда ей приткнуться. Из жалости, как говорится. Ира казалась настолько юной и неопытной (опять же на первый взгляд), что Леонид как-то естественно решил ее опекать. И остался рядом с ней до конца вечеринки. А потом проводил до дома.

— Я уже потом понял, что она назвала неверный адрес, — сказал он Татьяне, застенчиво глядя ей в глаза. — Это было рядом с вами, но совсем не возле вашего дома.

— Где же? — спросила она.

И услышала точное описание места, где погибла Ира. Настолько точное, что ей показалось, будто ее ударили — непреднамеренно, но очень болезненно.

— Что с вами? — испугался Леонид.

— Ничего, рассказывай дальше, — отрывисто попросила она.

И он продолжал. Они с Ирой увиделись несколькими днями позже. Опять встретились случайно — возле института, где она училась. Леонид часто бывал на той остановке. Иру он заметил сразу — она стояла в одиночестве, рассматривая тумбу с объявлениями, как будто что-то выискивала. Он подошел поближе, отметив, что ей очень к лицу голубое пальто, на фоне которого кричащим пятном выделялся желтый пуховый шарфик. Это был ясный день — один из последних дней февраля. Погода была обманчиво-теплой, и казалось, что наконец наступила настоящая весна. Ира сразу узнала его, как будто обрадовалась встрече, и первая с ним заговорила.

Леонид признался, доверчиво глядя в глаза Татьяне — она при этом просто физически ощущала тяжесть конверта с деньгами в кармане халата:

— Она показалась мне такой… чистой, знаете… А когда сказала, что хочет весело провести вечер, мне и в голову не пришло, что она имеет в виду…

И Татьяна с болью выслушала, что ее дочь (сущий цыпленок) сама предложила ему провести этот вечер в постели. У него на квартире, если там можно устроиться с удобствами. Леонид застенчиво заявил:

— А что? Я согласился. И кто бы не согласился, она же была такая симпатичная… Я даже думал, что Ира никогда раньше этого не делала… Несмотря на то что сама предложила. Но она сразу сказала, что беременна.

— Я чего-то не понимаю, — призналась Татьяна. — Как же так? Девушка тебе говорит, что беременна от другого, а ты ведешь ее к себе домой развлекаться?!

Леонид достал сигареты, предложил и ей. Татьяна закурила. Парень признался, что сперва это его шокировало. А потом он подумал, что Ира врет.

— Она говорила так, будто это было что-то смешное, — сообщил он. — Ну и не поверил, решил, что она издевается надо мной, разыгрывает… Просто хочет посмотреть, какое у меня при этом дурацкое лицо! И не верил еще пару недель. Мы уже всерьез встречались. И она постоянно твердила мне об одном и том же. Что беременна и от ребенка избавляться не собирается.

Он признался, что сперва никак не хотел ей верить. Потом задумался — к чему бы ей возводить на себя подобную напраслину? И наконец, проникся к девушке своеобразным уважением — смешанным с ревностью.

— Я подумал — она в самом деле отличается от других, — сказал он, неловко вертя в руках зажигалку. Сигарету он вытащил из пачки уже давно, но никак не мог собраться с духом, чтобы прикурить ее. Он явно ощущал себя не в своей тарелке. — Ни одна девушка не призналась бы в таком… И я подумал — черт, а она в самом деле надежная…

— Какая? — изумилась Татьяна.

— Надежная, — почти жалобно пояснил Леонид. — Знаете, у меня уже была девушка, я относился к ней, как к невесте. Но она меня бросила. Так, просто потому, что ей понравился другой. У него, видите ли, была машина… — Он неловко повел плечами: — Ну и когда Ира стала рассказывать про своего будущего ребенка, я вдруг подумал — она не хочет бросать его. Так может, она и меня не бросит?

Татьяна не знала, что и думать. До чего докатились современные мужчины! Вот сидит перед ней парень — вроде бы нормальный, без заскоков, и если не слишком накачанный, то во всяком случае, вполне отвечающий стандартам современного молодого человека. Красивым она его не находила и даже симпатичным назвала бы с трудом. Но допускала мысль, что кому-то он мог нравиться, — некоторым девушкам импонируют такие невзрачные жалостливые внешности… И чем занимается этот парень? Выворачивается перед ней наизнанку, явно требуя сочувствия! Рассказывает, что ему просто нужна была надежная девушка, на которой можно жениться!

«Или это девушки сейчас такие ветреные пошли, что парням ничего другого уже не надо? — потерянно подумала она. — С ума сойти…»

— Я понимаю, что вы обо мне думаете, — неожиданно сказал Леонид, как будто прочитал ее мысли. — Вы думаете — вот дурак. Правда?

Она вздрогнула:

— Вовсе нет!

Парень покачал головой:

— Ну или что-то в этом роде. А для меня это было важно, понимаете? Важно, что на нее можно положиться. Она показалась мне надежной, и потому она мне очень нравилась…

Татьяна прикрыла глаза. Надежной? Ей самой дочь никогда не казалась воплощением надежности. Скорее, напротив — та всегда отличалась своенравием. То, что она узнала в последнее время, окончательно утвердило ее в этом мнении. Она считала Иру всего лишь капризным несобранным ребенком — а та была беременна от одного парня, собиралась замуж за другого. Татьяна думала, что дочь не выносит даже запаха алкоголя, а та сунулась под колеса в пьяном виде… Она думала, что та еще долго будет изводить ее своими фокусами. А Ира…

Татьяна встала, налила себе чаю, предложила Леониду, но тот отказался:

— Мне ничего в горло не пойдет. Если можно, я еще водки выпью.

— Пей, — равнодушно согласилась она. — Кстати, вы с Ирой пили?

— В смысле?

— Ну, она употребляла при тебе спиртное? Ты видел, чтобы она пила что-то крепче… пива?

Татьяна упомянула пиво, хотя знала, что Ира его терпеть не могла. Впрочем, что теперь можно было знать наверняка! Однако Леонид почти испуганно возразил:

— Да что вы! Она же была беременна!

Татьяна некоторое время обдумывала услышанное, потом покачала головой:

— Нет, еще не так давно она не была беременна. Тем не менее алкоголя и тогда не употребляла.

— Да, она упоминала, что не выносит даже запаха, не любила, когда я пил при ней!.. — воскликнул Леонид. — А почему вы спросили?

— Да потому, что она попала под машину, будучи пьяной.

— О боже, — прошептал он. — Ира напилась?

Татьяна уже его не слушала. Она стояла, прислонившись к кухонному шкафчику, отпивала из кружки остывающий чай и пыталась понять, чем руководствовалась ее дочь, напившись первый раз в жизни. Да еще в ее положении? Что могло ее заставить рискнуть здоровьем будущего ребенка, если уж смотреть на дело именно так?

И догадка, которая пришла ей в голову, окончательно ее потрясла. «Если она напилась, зная, что находится в положении, значит, ей уже было все равно, — подумала Татьяна. — Значит, она уже не заботилась о том, каким родится ребенок, родится ли он вообще… Так значит? Аборт? Или… Самоубийство?!»

Откуда-то издалека до нее донесся голос Леонида. Татьяна осознала, что уже некоторое время он что-то ей втолковывает, но она не слышала ни единого слова.

— Извини? — переспросила она.

— Я говорю, где это случилось? Где она провела три дня?

— Не знаю, где она пропадала, — ответила Татьяна. — А где попала под машину, знаю, конечно.

Она назвала ему место, напомнив, что именно на той улице Ира рассталась с ним в вечер первой встречи — он же сам рассказывал… Там она и погибла. Леонид застыл с поднесенной к губам рюмкой. Потом медленно поставил ее на стол:

— Погодите! Так она была у Жени?

Татьяна встрепенулась:

— Как? Ты был с нею знаком?

— Ну понятное дело, они же часто виделись! Мы с Ирой как-то были у Жени в гостях!

Татьяна не верила своим ушам.

— А она рассказала мне, что встретила Иру как-то случайно, в центре, на троллейбусной остановке… И это было месяца два назад!

Он помотал головой:

— Она врет, не знаю почему, но врет! Мы были у нее в гостях всего дней десять назад! Тогда я с ней и познакомился! А до того только слышал от Иры, что у нее есть очень близкая подруга! Когда мы вышли от Жени, я еще спросил Иру — почему она в первый раз привела меня к ее дому? Она только смеялась, говорила, что хотела от меня отвязаться, чтобы я потом ее не выследил…

Татьяна нахмурилась:

— Ты не путаешь? Женя — это такая высокая худенькая блондинка, скуластое лицо, серые глаза…

— Да ничего я не путаю, мне ли ее не узнать! Конечно, мы были у Жени! Вы-то сами у нее бывали?

Она покачала головой:

— Нет, никогда. Я, знаешь ли, была не в тех отношениях с ее родителями, чтобы ходить к ним в гости… Удивляюсь, как они тебя-то не выставили за дверь.

Леонид озадаченно на нее взглянул, затем наконец осушил налитую рюмку. После этого он вдруг заговорил быстрее — будто был снят последний барьер:

— А при чем тут Женины родители? Она жила одна, без предков!

Татьяна подсела к столу:

— Ты о чем? Она жила с отцом и матерью, я их видела как-то раз… Не думаю, будто они согласились, чтобы Женя жила отдельно! И потом, она жила по тому адресу, еще когда была школьницей… Не могли же они оставить ее одну, когда дочь еще училась в школе! На такое даже мы с Алексеем не пошли бы, а мы вовсе не такие уж деспоты!

Леонид слушал ее со странным выражением на лице. Как будто не был уверен — всерьез ли она говорит. Затем возразил:

— Я не знаю, что вам рассказала Ира… И что — Женя… Только когда мы были у нее в гостях, она точно жила одна в той квартире. Адрес верный?

Они еще раз повторили все приметы дома, где жила Женя. Татьяна знала их со слов дочери. Леонид — не понаслышке. Никаких сомнений не было — они описывали один и тот же дом.

— И ты утверждаешь, что был там десять дней назад? — воскликнула Татьяна.

— Ну конечно! Ира сама меня пригласила, она сказала, что хочет увидеться с подругой. Заодно и познакомимся…

— О черт… — протянула Татьяна. — Почему же она мне соврала?

У нее не укладывалось в голове, что Женя — девушка, всегда вызывавшая у нее острую жалость и материнские чувства, — могла ей солгать. Причем в таком важном вопросе. Зачем ей это понадобилось? Но что-то в этом рассказе не сходилось, что-то ее тревожило. Она вспомнила:

— Ее телефон ты знаешь?

— Телефон Жени? Нет.

— Когда я ей звоню, обычно берет трубку мать. Так как же ты говоришь, что она живет одна?

— А вы позвоните ей прямо сейчас, — предложил Леонид. — И сами обо всем спросите!

Татьяна взглянула на часы. Поздновато, конечно, но сейчас для нее такие условности никакого значения не имели. Она сняла трубку и набрала номер.

Ответил мужчина:

— Слушаю.

Этот голос — басовитый и солидный — Татьяна уже знала. Отец Жени всегда говорил так, будто сидел в директорском кресле, несмотря на то что профессию имел довольно скромную, — он был окулистом и работал в районной больнице.

— Нельзя ли позвать Женю? — спросила она.

— Вам не кажется, что уже слишком поздно? — резко ответил он.

— Я мать ее подруги, Татьяна Николаевна, — напомнила та о себе. — Неужели Женя вам ничего не говорила?

Озадаченное и неприязненное молчание. Потом, демонстративно нехотя, мужчина согласился позвать дочь — если та еще не спит. Через полминуты подошла Женя. Голос у нее был испуганный:

— Слушаю?

— Это опять я, — сказала Татьяна. — У меня к тебе вопрос, только я не знаю, как сказать… Ты можешь разговаривать?

— Не совсем, — сдержанно ответила девушка.

— Отец стоит рядом, да?

— Да, — сдавленно прозвучало в ответ.

Татьяна вздохнула, но все-таки решилась:

— Послушай, ты совершенно уверена, что виделась с Ирой два месяца назад? Может быть, и в последнее время вы тоже встречались?

Она поймала взгляд Леонида — тот как будто подбадривал ее, побуждал говорить решительней. Женя вздохнула:

— Я полностью уверена, Татьяна Николаевна, — удивленно ответила девушка. — Почему вы сомневаетесь?

Ее голос звучал так искренне и простодушно, что Татьяна просто не могла ей не верить. Но она все время чувствовала на себе взгляд Леонида — вовсе не пьяный взгляд, напротив — цепкий и выжидающий.

— Кстати, — заметила она, собравшись с мыслями. — Ира не знакомила тебя со своим женихом?

— С Петром? Нет…

— Я говорю о другом парне, о Леониде. О том женихе, которого она представила нам с отцом. — Татьяна произнесла эти слова с нажимом, ничуть не переживая о том впечатлении, которое они могли произвести на парня. Впрочем, тот и глазом не моргнул — сидел и слушал.

— Тем более… — растерянно произнесла девушка. — Татьяна Николаевна, да что происходит? Я рассказала вам все, что знаю.

— Ты живешь с родителями, Женя?

Это был последний вопрос, который решила задать женщина. И как она ожидала, ответ был утвердительный. Женя даже не стала уточнять, к чему об этом спрашивать. Она просто ответила «да» — и женщине послышался в ее голосе оттенок укоризны.

— Спасибо, извини.

Татьяна повесила трубку и повернулась к парню:

— Ну, я полагаю, ты понял, что она мне сказала. Она все отрицает.

— Она врет, — твердо ответил Леонид. — Она врет, если утверждает, что незнакома со мной. Устройте нам встречу и сами увидите — ей не удастся отпереться!

— Очную ставку? — слабо улыбнулась она. — К чему, Леня?

Она впервые назвала его уменьшительным именем — может, потому, что ей вдруг стало его по-настоящему жаль. Ей подумалось — а вдруг парень слегка повредился в уме от горя и теперь плетет бог знает что? Ведь до этого вечера он ни разу и словом не обмолвился о том, что знаком с Женей. Это обнаружилось только теперь, так где гарантии, что он вполне отвечает за свои слова?

— Леня, может, ты просто слышал о ней от Ирочки? — мягко спросила она, усаживаясь за стол и дотрагиваясь до его руки. — Пойми, я ее знаю давно. Почти три года. И должна тебе сказать, она не производит впечатления вруньи… И главное, к чему ей врать? Она же ни в чем не виновата! Иру никто даже не толкал под колеса!

Он отдернул руку:

— Вы мне не верите?! Я говорю вам правду, черт возьми! Почему вы верите этой кукле, а не мне?!

— Успокойся!

— Я успокоюсь, когда захочу! — теперь его тон был уж совсем непочтительным. — Если вы не желаете мне верить, а слушаете, что плетет эта обесцвеченная дура, — тогда пожалуйста, на здоровье! Но я знаю, что она врет! Только зачем — понятия не имею! Погодите, я приведу ее вам прямо сюда и вы все поймете сами!

Ей все-таки удалось поймать его руку и удержать — его пальцы дрожали, она чувствовала, что парень кипит от злости. Она держала руку на его запястье, как будто это было единственное, за что она могла зацепиться в этом мире. Как он сказал? Обесцвеченная?

Женя и в самом деле обесцветила волосы — это было единственное изменение в ее внешности, которое отметила при встрече Татьяна. Еще в вечер выпускного бала волосы у Жени были естественного оттенка — неопределенного, пепельно-русого. Теперь же она стала ядреной блондинкой. Но на этом все перемены заканчивались.

— Ты в самом деле ее видел? — спросила она.

— Еще как! Как вас сейчас!

Она покусала губы, прислушалась к звукам в квартире. Телевизора не слышно. Или муж смотрит его с выключенным звуком, или же лег спать. Что было бы разумно — ему утром рано вставать на работу. Как он будет работать в таком состоянии — заботило ее, но не слишком. Сейчас все ее мысли были о другом. Взгляд на часы — почти полночь. Она решилась:

— Леня, у меня к тебе просьба. Кто из вас говорит правду — это, в конце концов, легко проверить. Прямо сейчас.

— Сейчас?

— Да, к чему откладывать? Мне все это не нравится. Мы поедем туда, можно даже пешком дойти, за полчаса. Я позвоню в дверь и потребую, чтобы Женя вышла. А ты ее опознаешь. Если окажется, что это та самая девушка или хотя бы та самая квартира — тогда мы возьмемся за Женю и узнаем, зачем она врет.

Он слабо покачал головой, разом утратив всю свою храбрость, но она еще крепче стиснула пальцы на его запястье:

— Леня, мне нужно знать правду. Если она врет — значит, у нее есть важная причина… Моя дочь, беременная, да еще пьяная — сунулась почему-то под машину. Рядом с домой, где живет ее подружка. А подружка утверждает, что два месяца ее не видела… Ты говоришь совершенно иное. Понимаешь меня?

Он кивнул.

— Я хочу знать, — твердо закончила Татьяна. Отняла руку и встала, глядя, как на его белой коже медленно проявляются розовые пятна — следы ее крепко сжатых пальцев. — Мы поедем прямо сейчас.

Он больше не возражал, и Татьяна пошла в спальню одеваться. Муж в самом деле лежал в постели и, казалось, спал. Она не стала окликать его. Когда Татьяна застегивала теплую вязаную кофту, ее вдруг охватила некая мстительная радость. Сегодня она возьмет реванш. Когда-то родители Жени не постеснялись вломиться в ее дом среди ночи, чтобы выволочь из постели свою дочь. Сейчас она отправляется к ним — тоже без приглашения и в столь же неприличное для визитов время. Что ж, они будут квиты. Сами виноваты.

Они пошли пешком. Леонид предлагал взять такси, но Татьяна его отговорила. Она всеми силами желала оттянуть момент объяснения с родителями Жени — и в то же время очень хотела объясниться. Они шли торопливо, чтобы не замерзнуть, — ночь выдалась хотя и ясная, но ветреная, и женщина жалела, что не надела теплую куртку. Леонид на холод не жаловался. Он быстро шел рядом, глубоко сунув руки в карманы, и, судя по его замкнутому лицу, напряженно что-то обдумывал.

Он первым остановился возле нужного дома:

— Это здесь.

— Да, — подтвердила Татьяна.

Сама она никогда тут не была, но адрес, со слов дочери, помнила точно. Чем ближе они подходили к этому месту, тем чаще у нее замирало от волнения сердце. А вдруг Леонид пройдет мимо? Вдруг он ошибся, а то и сошел с ума? Что тогда делать?

Но он не ошибся и уверенно тянул ее во двор. Женщина на секунду замерла:

— Все случилось вон там…

Она протянула руку, указывая, где именно произошла катастрофа. Палец начал дрожать, она быстро опустила руку, спрятала ее в длинном рукаве кофты. Леонид с сомнением взглянул на нее:

— Все еще хотите туда подойти? Или передумали?

— Нет, ни в коем случае. Сейчас пойдем, — медленно, будто завороженно, откликнулась она, вглядываясь в проезжую часть, освещенную фонарями.

В этот час машин было немного, они проносились, как блестящие тени, исчезая за перекрестком. Светофор лениво перемигивался со своим собратом — на другой стороне дороги. Тени голых веток плавно двигались по желтому от света фонарей асфальту. Значит, здесь. Обычное, ничем не примечательное место. Все так просто. И если на проезжей части осталась кровь, то за день ее полностью затерли шины сотен проехавших тут автомобилей…

У нее слегка закружилась голова, но особенно сильный порыв ветра тут же сдул дурноту. Женщина крепко взяла Леонида под руку:

— Веди меня. Тебе же лучше знать, куда идти.

— Вы все еще мне не верите, — будто про себя ответил он и повел ее во двор. — Это здесь.

Подъезд, к которому они подошли, был оснащен железной дверью, но кодовый замок, исцарапанный и потемневший, сломан, дверь приоткрыта. Они вступили в душную полутьму подъезда. Лампочка горела этажом выше. Татьяна услышала тяжелое, сдавленное дыхание Леонида, и ей вдруг стало страшно.

— Вы передумали? — опять спросил он и буквально потащил ее вверх по лестнице. — Ну нет, теперь мы точно туда пойдем. Нам на третий этаж. Я все прекрасно помню, не сомневайтесь.

Она покорно пошла вверх, повинуясь его указаниям. Леонид остановился у одной из трех дверей на площадке третьего этажа — очень уверенно, без колебаний.

— Тут я и был вместе с Ирой, — сказал он, понизив голос. — Позвонить? Или вы сами?

— Я сама. — Женщина протянула руку и надавила кнопку звонка.

Еле слышная трель за дверью и потом — долгая тишина. Они стояли и ждали, не глядя друг на друга. Леонид наконец шепнул:

— Они не слышали. Давайте еще раз.

— Ты полностью уверен, что это здесь?.. Я что-то сомневаюсь…

Он не дал ей договорить и позвонил сам — долго не отпуская кнопки. Наконец за дверью раздался мужской голос — хрипловатый и рассерженный:

— Кто?!

— Татьяна Николаевна, — ответила она торопливо и излишне виновато. Как бы ей хотелось взять себя в руки, вести себя так же напористо и нагло, как и родители Жени, когда-то вломившиеся к ней среди ночи!

— Какая Татьяна Николаевна? — резко переспросил мужчина. Странно — она не узнавала голоса. Впрочем, звук мог быть искажен дверью.

— Я же звонила вам! — воскликнула она. — Мне нужно поговорить с Женей.

Молчание за дверью.

— Хотя бы на минутку, — настаивала она. — Если хотите — в вашем присутствии.

За дверью послышался скрип половиц — мужчина переступил с ноги на ногу. А затем ответил, что никакой Жени тут нет. Такая тут не живет. И тут же раздался взволнованный девичий голос, который — она уже не сомневалась — принадлежал Жене:

— Что случилось?

Тогда Татьяна принялась стучать, повторяя одно и то же, как заклинание:

— Женя, открой, это я! Открой!

Наконец дверь слегка приоткрылась. На пороге стояла девушка, придерживая спадающий с плеч полосатый купальный халат. Из-под него выглядывала ночная рубашка. Мужчина, который теперь стоял чуть позади нее, был Татьяне совершенно незнаком. Уж во всяком случае не отец Жени, того она узнала бы сразу.

— Вы?! — ахнула Женя, перевела взгляд на спутника Татьяны и вдруг запнулась.

Леонид отреагировал с завидным спокойствием. Он просто поздоровался. И Женя принужденно, с вымученной улыбкой ему ответила.

— Вы, значит, знакомы? — спросила Татьяна.

— Нет… — вырвалось у Жени, но она тут же поправилась: — Не очень хорошо.

— Да уж, не очень, — подтвердил Леонид. — Но все-таки знакомы.

— Что происходит, не понимаю, — буркнул мужчина и внезапно, не дожидаясь никаких объяснений, удалился в глубь квартиры. Он был одет в тренировочный костюм, на ногах — шлепанцы. И явно чувствовал себя как дома.

Женя стояла на пороге и выглядела еще более бледной и забитой, чем всегда. Но жалости к ней Татьяна уже не испытывала.

— Это твоя квартира? — спросила она у девушки. — Так нам можно войти?

Та перевела взгляд с нее на Леонида. И, явно переломив себя, пригласила их войти. В какой-то момент Татьяне казалось, что она не станет объясняться и просто захлопнет дверь у них перед носом.

Они переступили порог, и Женя плотно прикрыла за ними дверь, набросила цепочку.

— Мы уже спали, — тихо сказала она.

Татьяна осмотрелась и спросила Леонида:

— Здесь ты и был?

— Да, тут. Только… — Он понизил голос и указал на дверь комнаты, где скрылся мужчина: — Его я не видел.

— Это мой друг, — быстро выпалила Женя. — Пойдемте на кухню, не будем его беспокоить. Ему рано на работу.

— А как же твои родители? — удивилась Татьяна. — Они тоже тут?

Девушка покачала головой:

— Папа и мама живут этажом выше. Не совсем над нами — наискосок.

И, виновато улыбаясь, она пояснила, что вот уже полгода живет как бы на два дома — ест у родителей, все ее вещи там… А ночует тут. Женя настойчиво приглашала их пройти на кухню, и Татьяне ничего не оставалось делать, как последовать за ней. Леонид пошел следом.

— Я и не знала, что у тебя есть парень, — сказала Татьяна, оглядывая небрежно покрашенные стены, старый, облупленный кухонный уголок, украшенный инфантильными переводными картинками — кошечки, собачки, цветочки… — Ты же говорила, что твои родители против…

Женя повела плечом, поставила чайник.

— Были против, но потом смирились, — глухо ответила она. — И уже давно.

— Как давно?

— Ну… Мы с ним стали встречаться года два назад. А живу я с ним с прошлой осени. Это официально.

— То есть твои родители знают все и ничего не имеют против?

— Конечно, знают. — И Женя, скосив глаза на прикрытую Леонидом дверь, пояснила: — Они бы никогда не согласились, но он сам с ними поговорил и сказал, что собирается на мне жениться. Тогда они смирились. А что им было делать?

Татьяна перевела дух и присела к столу — расшатанному, покрытому клеенкой столику, где красовалась неубранная после ужина посуда. Леонид остался стоять у двери, будто отрезая Жене путь к бегству. Собственно, в кухне больше негде было расположиться — она была крохотной. Трое людей уже создали в ней ощущение толпы, и Женя оказалась буквально припертой к стене — ей просто некуда было отойти. Татьяна старалась не смотреть ей в глаза — ей было неловко за ту ложь, которая сейчас обнаружилась… И стыдно за свою, некстати проявленную жалость, когда она при последней встрече посоветовала девушке жить отдельно от родителей. Та в ответ посетовала, что отец в таком случае ее просто убьет… Но оказалось, что это был просто театр. Зачем она играла страдалицу? Чтобы вызвать сочувствие? Но Татьяна не стала заострять на этом внимание. В конце концов, сказала она себе, каждый имеет право выдумывать о себе самые трогательные истории — это так по-человечески…

— Ты уж прости… — пробормотала она. — Видишь ли, Женя, я бы никогда не стала тревожить тебя в такое неподходящее время… Но Леня говорит, что знаком с тобой, даже бывал тут с Ирочкой, совсем недавно… Вы, стало быть, виделись с нею, а ты утверждаешь обратное… И потом, место, где погибла Ира…

Девушка испуганно замотала головой:

— Я ничего не знаю, клянусь вам!

— Смотря о чем, — неожиданно вмешался парень. До сих пор он не произносил ни слова. — Что-то знаешь, иначе зачем врешь?! Какого черта ты сказала Татьяне Николаевне, что не слыхала обо мне?

— Но я думала… — Женя не смотрела на него — почти подчеркнуто, обращаясь только к Татьяне. — Я думала, вы будете ругать Иру…

В первый момент такое объяснение вполне удовлетворило женщину. В самом деле, что может быть проще? Да еще для девушки, чьи собственные родители никогда не упускали случая наказать ее за самую ничтожную провинность? Но уже в следующий миг она осознала всю абсурдность этого оправдания и взвилась:

— Как?! Да я же сама сказала тебе, что у Иры есть жених! Зачем же ты это скрывала?

Та покачала головой:

— По привычке.

— Какой еще привычке?

Женя пояснила, явно обретя под ногами твердую почву, — теперь она держалась куда уверенней:

— Когда я жила с родителями, у меня как-то сама собой выработалась привычка — ничего не говорить о… Ну, о молодых людях.

И снова этот косой взгляд — который теперь казался Татьяне наигранным и лживо-невинным. Она не отступала:

— Не понимаю! Ты первая заявила мне, что Ира была беременна! Это уж ни в какие ворота не лезет! О какой привычке ты говоришь?! Ты же сказала о ней такое, за что твои родители тебя убили бы!

Та храбро защищалась, говоря, что это признание просто сорвалось у нее с языка, что она вовсе не думала «выдавать» подругу, что потом горько об этом пожалела… Татьяна только качала головой:

— Женя, почему бы не сказать правду? Я просто понять не могу, зачем ты мне соврала! Сказала правду про прежнего приятеля Иры, но ничего — о Леониде?! Неужели ты не понимаешь, что логичнее было сделать наоборот? Ведь о Леониде я и без тебя знала?!

Тут снова вмешался парень. Он пошел в наступление, обращаясь к Жене:

— Она явно была у тебя этим утром! Почему ты это скрываешь?!

— Нет-нет! — воскликнула та.

— Как — нет? Ее сбила машина прямо возле твоего дома!

— Но это еще ничего не значит!

Татьяна зажала уши руками — было невыносимо это слышать. Они говорили о ее дочери, как о ком-то давно исчезнувшем, сама память о ком стерлась, превратилась в старую фотографию, где уже не различишь ни взгляда, ни улыбки… А ведь Ира умерла только этим утром. Меньше десяти часов назад. Только что.

— Замолчите, — прошептала она, почти не услышав собственного голоса. Но как ни странно, они ее услышали и на кухне стало тихо. Татьяна опустила руки и перевела взгляд с Жени на Леонида: — Вы меня с ума сведете! Ты, помолчи! — Она говорила с Леонидом тоном приказа, чувствуя свое право выражаться именно так, как будто уже успела стать ему тещей. Парень недовольно поджал губы, но не возразил ни слова. Она обратилась к девушке: — Женя, никто ни в чем тебя не обвиняет, просто мне кажется, ты чего-то не договариваешь… Если Женя три дня пряталась именно у тебя — почему не сказать?

Женя резко помотала головой:

— Нет, ее тут не было, я не видела ее… Давно.

— А я вот уверена, что она еще прошлой ночью была здесь, — упрямо повторила Татьяна. — Что она тут делала, почему пряталась от нас? Женя, она что… Решилась на аборт?

Девушка распахнула глаза и снова покачала головой — уже медленнее, будто это предположение ошеломило ее. Татьяна готова была умолять ее сказать правду, но что-то подсказывало ей — момент упущен, сделана ошибка. Женя ушла в свою скорлупу и накрепко захлопнула створки. Возможно, нельзя было вести сюда Леонида и так нажимать на «преступницу»… Уж очень похоже на очную ставку, на перекрестный допрос. И все же она сделала еще одну попытку:

— Женечка, клянусь — я просто хочу знать правду… Ты мне не веришь? Я просто хочу знать. Неужели ты меня боишься? Я ведь не похожа на твоих…

Она хотела сказать «родителей», но не произнесла этого слова. Ее взгляд упал на синяки, уродовавшие лицо девушки. Пятна успели расплыться и пожелтеть с тех пор, как они виделись в последний раз. И ей на память пришли слова Жени, произнесенные ею так жалобно: «Папа подумал, что звонит какой-то парень, и тогда…»

— Постой, — медленно вымолвила Татьяна, не сводя с девушки взгляда. — Ты живешь с этим человеком полгода, и твой отец по-прежнему бьет тебя за общение с мужчинами?! Как это понимать?

Женя непроизвольно поднесла руку к лицу и тут же ее опустила. Ее взгляд переменился — он стал жестким и в то же время отсутствующим. Она произнесла:

— Кто и за что меня бьет, мое дело, я полагаю. И это хамство — лезть в душу!

Она была неузнаваема в гневе, такой Татьяна ее никогда не видела:

— Все, что я хотела сказать, — сказала! Не нравится — не слушайте! А теперь вам лучше уйти! — Она распалялась все больше и постепенно повышала голос: — Я тут у себя, и вы мне мешаете, понятно? Я устала, я весь день работала и хочу спать! Уходите!

Татьяна поднялась из-за стола:

— Женя, но ты заставляешь меня подозревать что-то нехорошее…

— Уходите! — Девушка говорила так громко, что ее приятель наверняка слышал ее в соседней комнате. А может быть, отзвуки ее голоса проникли и к соседям. — Вы мешаете нам спать!

— И все ты врешь! — Леонид неожиданно оказался рядом с девушкой.

Все дальнейшее Татьяна видела будто во сне — каждое движение было отчетливым, но она не могла во все это поверить. Парень занес руку, она увидела, как его ладонь приближается к лицу девушки, как голова Жени резко откидывается назад, отброшенная сильным ударом… Женщина вздрогнула, шевельнула губами… Голоса не было. В груди возникла щемящая, ледяная пустота.

— Врешь! — с нескрываемой ненавистью произнес он. — Ты в прошлый раз сказала, что живешь тут одна, что квартира — твоя! Ты сама сказала! И ни про какого твоего жениха ни слова! И еще вы говорили про ее бывшего парня, и ты сказала, что он…

Женя глухо вскрикнула — это была, скорее, тень крика. В следующий миг она метнулась, протиснулась в дверь и исчезла. Ее шаги затихли в коридоре, и Татьяна наконец обрела дар речи.

— Уйдем, — еле слышно сказала она Леониду.

Тот беспрекословно последовал за ней. Как они спустились по лестнице, как вышли на улицу — Татьяна помнила смутно. Ее отрезвил только ночной холод и порыв ветра, ударивший ее в грудь. Машин стало еще меньше. Пошел дождь, она подняла к небу лицо, и щеки стали влажными — будто чьи-то крохотные холодные пальчики быстро дотронулись до них.

— Она все врет, — угрюмо повторил Леонид, бережно беря ее под руку. — И меня она прекрасно знает, и квартира принадлежит ей, а вовсе не жениху. Про этого парня я впервые слышу, Ира бы мне сказала, что та собирается замуж. А она говорила, что Женя живет одна. И знаете еще что? Синяки ей наставляет вовсе не отец.

— Почему? — Татьяна так и стояла, запрокинув лицо к ночному влажному небу. Какой осторожный, медленный, ласковый дождь. Какая тихая ночь. И как трудно дышать, как трудно не плакать, держать себя в руках. И отвечать этому парню — хоть что-нибудь.

— Да потому, что так сказала Ира, — просто пояснил он. — Она мне сказала, что Женю в самом деле когда-то били родители, но теперь она зарабатывает синяки в другом месте.

— А что она говорила Ире про ее бывшего парня? Ты упомянул об этом? — спросила Татьяна, опуская голову и застегивая на груди кофту. Она немного пришла в себя, и синяки Жени уже не волновали ее.

— Она сказала, что Петр был бы рад с нею опять увидеться, — мрачно произнес тот.

— Петр? Она точно употребила это имя?

— Ну еще бы, — так же угрюмо подтвердил он. — Я не подслушивал, вы не думайте. Просто хотел зайти на кухню, чтобы мне дали еще чаю… Я-то сидел в комнате, а они там уединились. Ну вы знаете, как всегда, когда встречаются подружки. И я случайно услышал об этом…

Леонид добавил, что слышал это имя — Петр — еще раньше, от самой Иры. Она ничего от него не скрывала, в том числе и такие детали. И потому он стал прислушиваться, застыв в коридоре.

— Женя прямо-таки настаивала, чтобы Ира опять с ним увиделась. Я даже подумал — а какой ей в этом интерес? А Ира ответила: «Нет уж, мне хватит того, что было». Мне показалось, что Женя очень разозлилась, и я уже хотел вмешаться, потому что она повысила голос… Ира была беременна, нельзя, чтобы на нее кто-то орал!

Женщина почувствовала к нему нечто вроде благодарности. Весьма запоздалой — и почему теплые чувства к этому парню пришли так поздно? Возможно, будь она с ним приветливей, он бы отплатил ей большей откровенностью. И может, она бы сумела что-то изменить…

— В общем, это все. Я вошел, и они обе резко замолчали. Татьяна Николаевна, мне отвести вас домой? Или вы хотите туда вернуться?

— Нет-нет, — торопливо ответила она. — Домой! Надеюсь, Леша спит, и мне не придется ничего объяснять…