Охота на мачо

Николай Леонов

Он – умелый и опытный охотник. Его добыча – красивые девушки, жаждущие роскошной жизни в какой-нибудь богатой стране. И он устраивает им это, только страна оказывается не очень богатой, а девушки становятся там секс-рабынями. Полковники Лев Гуров и Станислав Крячко выявили механизм этого прибыльного бизнеса, обезвредили основных его фигурантов. Только охотник остается неуловим. Привыкший охотиться на людей, он осторожен и непредсказуем. Правда, полковники-сыскари тоже поднаторели в охоте. Главное – взять след, остальное – дело техники. Охотник попадет в собственную ловушку.

Глава 2

— Гордеева Ирина Владимировна, тысяча девятьсот восемьдесят второго года рождения. — Крячко недовольно поморщился и протянул Гурову через стол снимок молодой симпатичной особы с рассыпчатыми каштановыми волосами. На фото девушка открыто улыбалась, и в ее карих глазах метались озорные бесенята. — Совсем еще юная. Двадцать три года. Впрочем, почти такой же возраст мы наблюдали…

–…и у всех предыдущих девушек, — закончил за товарища сыщик. Фотография легла перед ним на поверхность рабочего стола, и Гуров сосредоточенно вгляделся в неподвижно зафиксированное камерой лицо. — Это уже четвертое заявление о без вести пропавшей за последний месяц. Разброс в возрасте пропавших составляет два-три года. Первой девушке был двадцать один, второй — двадцать шесть лет, третий — двадцать три. И вот теперь еще одна. Ей двадцать три года.

Слева от Гурова лежали две серые папки, по краю которых он демонстративно постучал остро оточенным кончиком карандаша.

— Значит, полагаешь, эта история из той же серии? — Крячко откинулся на спинку стула.

История с тремя пропавшими девушками, к которым сегодня, судя по всему, добавилась еще и четвертая, висела над ними, как дамоклов меч, уже несколько недель. Упомянув месяц, Гуров явно поскромничал. Речь шла о пяти неделях. Крячко помнил это совершенно точно. Трех исчезновений оказалось достаточно для того, чтобы город заговорил об этом. Газеты на все лады пустились вещать о новом серийном маньяке, поселившемся где-то в центре столицы. И кто запустил подобную утку? Впрочем, известно кто… Лично он, полковник Крячко, пока не видел никаких поводов для паники. Исчезновение молоденьких девушек — далеко не редкость, и в семидесяти процентах из ста эти вольнодумные барышни возвращались под родительский кров по истечении того же месяца. Нагуляются, оторвутся, как у них принято выражаться, по полной программе, и делу конец. Здравствуй, мама! Здравствуй, папа!

Но папа Светланы Сидько, первой исчезнувшей девушки, как назло, оказался скандально известным журналистом, освещавшим в прессе криминальные сводки. Вот он-то и поднял с ходу волну, обеспокоенный неожиданным исчезновением единственного и глубоко любимого чада.

— Очень на то похоже, — ответил Гуров. — Не возьмусь, конечно, во всеуслышание кричать, как этот Сидько, что это проделки серийного маньяка, но нельзя и сбрасывать со счетов подобную версию.

— Что общего между пропавшими? — Крячко демонстративно зевнул и не удосужился при этом даже тактично прикрыть рот широкой лопатообразной ладонью. — Ну, кроме того, что все они были приблизительно одного возраста и недурны собой.

— На первый взгляд вроде бы ничего, — пожал плечами Гуров. — Сидько нигде не училась и не работала, круг ее общения довольно ограниченный. Две-три подруги, с которыми она водит дружбу еще со школьной скамьи. Я успел побеседовать с ними, но ничего полезного о самой Светлане из их показаний не извлек. Мужского общения вроде даже как избегала… Татьяна Прыткунова, вторая пропавшая девушка, напротив, серьезная и ответственная особа. Вся в учебе. Училась на романо-германском. У нее был молодой человек. Тоже интеллигентный такой товарищ… Учился на пару курсов старше Татьяны. Сейчас уже окончил. Работает в банке. Далее у нас, — полковник быстро раскрыл одну из папок и заглянул в ее содержимое, — Филоретова Марина. Студентка театрального училища. Перспективы у нее, правда, были не такие уж и обнадеживающие. Большую часть времени она предпочитала проводить в ночных клубах и на так называемых тусовках. Очень, кстати, распространенное сейчас времяпрепровождение, Стас.

Крячко небрежно махнул рукой. Косые лучи солнца, преломленные оконным стеклом, падали ему на лицо, и это обстоятельство навевало на верного напарника Гурова полусонное состояние. Крячко не очень любил лето, жару. Куда больше по душе ему были пасмурные осенние деньки, когда по мостовым барабанят пузырящиеся капли дождя, а ты сидишь себе в сухом уютном кабинете и созерцаешь все это буйство природы через окно.

— Ты знаешь о том, что становишься занудой? — небрежно обратился он к Гурову.

— Это еще почему?

— Я только спросил тебя, есть ли что-то общее между пропавшими девушками, а ты едва ли не рассказал мне всю их биографию. Просто скажи: есть ли у них какие-то точки соприкосновения?

— Нет. Видимых нет. — Полковник покачал головой. — Пока нет. Но они должны быть, Стас. Тебе так не кажется?

— Конечно, кажется. — Крячко расстегнул ворот своей просторной рубашки. — А еще мне кажется, что нам пора пойти перекусить. Я сегодня с утра только два бутерброда успел заглотить. Желудок просто бунтует.

— Боюсь, ему еще придется какое-то время побунтовать, — безапелляционно заявил Гуров, поднимаясь из-за стола. Попутно он бросил взгляд на свои наручные часы. — Сейчас смотаемся в одно местечко и побеседуем кое с кем.

— Куда это ты намылился?

— Не я, а мы, Стас!

— Тревожное обобщение, и оно меня нисколько не радует, — промычал Крячко, сдвигая брови к переносице. — Но я уже привык к тому, что ты и шагу ступить без меня не можешь. Везде приходиться водить тебя за ручку. Как дитя малое…

— Ты закончил? — Гуров снял со спинки стула пиджак, облачился в него и только после этого развернулся лицом к сидящему напарнику.

— Куда мы едем?

— Нанесем визит вежливости госпоже Гордеевой Марине Иннокентьевне, — любезно пояснил Гуров. — Матери пропавшей Ирины. Заявление — это хорошо, но личная беседа…

— Я тебя понял. А нельзя это сделать после обеда? — не сдавался Крячко.

— Нельзя. Ты же знаешь, я не люблю размазывать кашу по тарелке.

Крячко шумно выпустил воздух из легких. Спорить с Гуровым — занятие пустое и бесполезное, не имеющее под собой никаких реальных перспектив. Теперь хочешь ты того или нет, а придется тащиться за не ведающим усталости напарником в самый солнцепек и выслушивать слезливые истории убитой горем матушки о том, какой хорошей и правильной во всех отношениях была ее девочка, которой никогда не пришло бы в голову покинуть родной дом по собственной инициативе.

Гуров уже был на пороге собственного кабинета, и рука его уверенно легла на плоскую блестящую ручку. Он призывно обернулся к напарнику. Крячко оставил невеселые размышления и подчеркнуто неторопливо поднялся на ноги.

По лестнице они спустились на первый этаж и миновали стойку дежурного. Упитанный мужчина с широкими седеющими усами приветливо махнул им рукой. Гуров ответил, Крячко равнодушно прошествовал мимо.

Яркое июльское солнце, остановившееся в зените, нещадно слепило глаза и тяжело припечатывало свою огненную длань к макушкам прохожих. Нынешнее лето действительно выдалось на редкость знойным, и мало кто из столичных обывателей стремился показываться на улицах в полуденные часы. Вообще Москва в разгаре июля выглядела опустевшей. Большинство населения переместилось на курорты, поближе к благодатным морским пучинам. Те, кто побогаче, вылетел в направлении Египта, Испании, средний класс потянулся к Черному и Азовскому морям.

— Ловить маньяка — затея бесполезная, — пессимистически изрек Крячко, когда оба полковника уже забирались в душный салон автомобиля.

— Это еще почему? — вскинулся Гуров, хотя и так мог заранее предугадать ответ товарища.

— Так говорит история, а не я.

— Что же она тебе говорит?

— Что маньяки попадаются лишь в самых редких случаях. На то он и маньяк, что логика обычного преступника в его действиях отсутствует.

— Совершенно с тобой не согласен, — покачал головой Гуров.

Все окна машины были открыты, но это не спасало положения. Врывавшиеся в салон легкие дуновения ветерка не успевали освежать пассажиров.

— Большинство маньяков тоже имеют свою определенную схему действий, по которой они выбирают жертву и наносят удар. — Гуров произносил слова медленно и с заметной расстановкой. — Нужно только отследить эту схему, и считай, он у нас как на ладони.

— Надо запустить живца, Лева, — вынес предложение Крячко после непродолжительной паузы.

— Отличная мысль. Возьмешься за это дело? Ты, конечно, не так молод и привлекателен, как пропавшие девушки, но вдруг он клюнет.

— Очень смешно. — Расположившийся на заднем сиденье напарник достал из кармана платок и промокнул им раскрасневшееся лицо. — А почему, к примеру, не ты?

— У меня отсутствует элемент жеманства. — Но уже в следующую секунду лицо Гурова приобрело серьезный оттенок. — Эх, Стас! Знать бы, где упадешь, соломка уж наверняка нашлась бы. Но где ее стелить? И главное, ради кого?

— Значит, ты тоже еще до конца не веришь в существование мифического маньяка? — Последние слова Гурова заставили Крячко несколько приободриться. — Есть сомнения?

— Человеку свойственно сомневаться, — с претензией на философию, невозмутимо парировал Гуров. — Но волна уже поднята, Стас. Общественность негодует, пресса охвачена этой темой благодаря малоуважаемому господину Сидько. И теперь нам необходимо либо предоставить им этого маньяка на блюдечке с голубой каемочкой, либо доказать его полное отсутствие. И то другое сделать одинаково сложно. Разве я не прав?

— Прав. Как всегда, прав.

Крячко перевел мрачный взор за окно автомобиля. Солнечные зайчики отплясывали свои пируэты на монолитных высотных строениях, бликовали многочисленные стекла домов, навстречу проносились такие же неторопливо двигавшиеся к неизвестной цели автомобили с раскаленными от жары металлическими корпусами.

Гордеевы проживали на Магистральной, и весь путь оперативников до дома Марины Иннокентьевны занял не менее получаса. Рубашки Гурова и Крячко промокли насквозь, хоть выжимай! За пределами покинутого салона было немногим лучше. Казалось, что от вездесущих палящих лучей не существовало никакого реального спасения.

Гуров машинально расстегнул пиджак и направился к нужному подъезду. Крячко последовал за ним. Из заявления гражданки Гордеевой следовало, что она по данному адресу проживала вдвоем с дочерью. Во всяком случае, пока Ирина не растворилась где-то в огромном мегаполисе.

Обитая стареньким коричневым дерматином дверь располагалась напротив кабины лифта. Гуров уверенно надавил кнопку звонка. В недрах квартиры его незамысловатое действо отозвалось переливчатой трелью простуженной птицы. Затем полная тишина. Гуров позвонил еще раз. Послышались приближающиеся шаркающие по полу шаги и замерли с противоположной стороны двери. Полковник представил себе, с каким вниманием хозяйка разглядывает их сейчас через глазок, и слегка улыбнулся уголками губ.

— Вам кого? — Голос у обитательницы квартиры был низкий и чуть надломленный.

— Марина Иннокентьевна, если не ошибаюсь? Откройте, пожалуйста. Мы по поводу вашего сегодняшнего заявления.

При последних словах Гурова женщина уже щелкнула замком и приоткрыла дверь. Но только на то расстояние, которое было возможным при наброшенной металлической цепочке.

— Документы у вас есть?

Свет из окна подъезда падал на лицо Гордеевой, и полковник легко мог разглядеть полные губы, маленький нос, светлые миндалевидные глаза. Кажется, серые. Марина Иннокентьевна была женщиной невысокого роста, сухощавой, с неестественно короткой шеей.

— Да, конечно.

Гуров выудил из внутреннего кармана пиджака свое служебное удостоверение, раскрыл его и выставил перед образовавшимся дверным зазором, чтобы подозрительная хозяйка имела возможность лицезреть его документ во всей красе. Понять Марину Иннокентьевну было несложно. Сейчас, в связи с нестабильной криминогенной обстановкой, многие опасались гостеприимно открывать двери своего жилища незнакомым людям. Тем более двум крепким высоким мужчинам. Мало ли что?..

Однако удостоверение Гурова, видимо, не вызвало недоверия со стороны Гордеевой.

— Проходите, — сказала она, открывая дверь.

Оба полковника по очереди переступили порог и оказались в тесной, душной прихожей, пространство которой в значительной степени ограничивал высокий, уходящий под потолок двустворчатый шкаф. Для чего двум обитательницам однокомнатной квартирки могла понадобиться такая махина, Гуров понять не мог. Вполне можно было бы обойтись демократичной вешалкой. И свободного места осталось бы куда больше.

— Вы не будете против, если я приглашу вас на кухню? — смущенно произнесла Марина Иннокентьевна. — В комнате у меня не прибрано. Так уж получилось. Сейчас все буквально валится из рук, не могу толком сосредоточиться. Да там нам и удобнее будет беседовать. Хотите чаю?

— Нет, спасибо, — тактично отказался Гуров и покорно двинулся на кухню вслед за Гордеевой.

За ним потянулся и Крячко.

Женщина усадила гостей за стол и сама примостилась с краешку, спиной к холодильнику. Сейчас, при более близком рассмотрении, Гуров обратил внимание на то, что Марина Иннокентьевна не так уж и стара, как это показалось ему на первый взгляд. Ей было никак не больше пятидесяти лет. Однако обозначившиеся под глазами мешки от проведенных бессонных ночей, прорезавшие лоб лучики морщин, красные то ли от недавних слез, то ли от повысившегося кровяного давления белки глаз — все это сказало Гурову о том, что исчезновение дочери сильно подкосило женщину. Надломило ее не только внешне, но и внутренне.

— Марина Иннокентьевна. — Полковник откашлялся и положил руки на стол, сцепив пальцы в замок. — Если вам несложно, расскажите нам, что произошло. Начните с того, что предшествовало исчезновению Ирины.

Крячко маялся от духоты, и носовой платок в его правой руке находился в непрерывном движении. Он то скользил по мощной, блестящей от пота шее, то устремлялся к высокому покатому лбу и слегка посеребренным сединой вискам, то осторожно промокал выступающую влагу над верхней губой.

Опустив взор, Гордеева молчала больше минуты, прежде чем оперативники вновь смогли услышать ее низкий, совсем неженственный голос.

— А что тут можно рассказать?.. Ирочка пропала в понедельник. Днем она была в училище…

— Где она учится? — прервал Гордееву Гуров.

— В училище финансов. Ирочка готовится стать бухгалтером. — Женщина демонстративно дернула подбородком и на какое-то мгновение отрешилась от насущных проблем. — Сейчас ведь это вполне престижная профессия… Хороший бухгалтер на вес золота. Вон в любую газету загляни, и везде требуются…

Гуров продолжал пристально разглядывать хозяйку квартиры. Марина Иннокентьевна, как уже знал полковник из ее же собственного заявления, по профессии была обычным вахтером в каком-то полурасформированном Доме культуры. Неудивительно, что она во многом сохраняла старые совдеповские взгляды на жизнь и на то, что сейчас является приоритетным.

— Да, это верно. — У него не было ни малейшего желания дискутировать на эту тему. — На каком курсе сейчас Ирина?

— Перешла на четвертый. В следующем году уже должна окончить. Сессию сдала на «отлично». Знаете что говорил мне о ней педагог по бухучету?

Невольно складывалось такое впечатление, что женщина готова была говорить о чем угодно, за исключением того, что действительно интересовало пришедших к ней людей. Возможно, это была форма защиты от свалившейся на нее неприятности, но Гуров решил проявить жесткость.

— Марина Иннокентьевна, — твердо произнес он, — это все понятно. И я обещаю вам, мы непременно потолкуем на эти темы, когда выясним основное. А сейчас вернемся все-таки к самому факту исчезновения вашей дочери. Вы сказали, в понедельник днем она, как обычно, была в училище. А что потом?

— Потом… — Гордеева чуть вздрогнула. — Потом она пришла домой, поужинала… Хотя не то чтобы поужинала. — Женщина смущенно и вроде как виновато пожала плечами, — перекусила, можно сказать, на ходу. Один или два бутерброда… Она торопилась на свидание и сказала, что поужинать у нее сегодня наверняка представится возможность. Я не стала настаивать…

— Стоп! — Полковник выставил вперед широкую ладонь с плотно прилегающими друг к другу пальцами. Словесный поток Гордеевой мгновенно оборвался, и она как-то испуганно покосилась на Гурова. — Ира собиралась на свидание?

— Да. В половине восьмого. С него-то она и не вернулась. — На глаза Марины Иннокентьевны навернулись слезы. В очередной раз она переживала в своем материнском сознании события того вечера и бессонной для нее ночи. — Я прождала ее до половины второго ночи. Затем дважды звонила ей на мобильный, но Ирочка не отвечала…

— Не отвечала на звонок или телефон был недоступен? — уточнил Крячко.

— Гудки были, — подумав пару секунд, ответила женщина. — Значит, не отвечала. Верно?

— Верно, — подтвердил Гуров. — Что было потом?

— Утром я позвонила в милицию, но мне сказали, что оснований для подачи заявления нет. Должно пройти трое суток, и я… — На этот раз она, нисколько не стыдясь и уже не сдерживая себя, разрыдалась, закрыв руками лицо. — Эти три дня… Я… Господи, это кошмар какой-то…

Гуров повернулся к Крячко и молча кивнул. Напарник понял его без слов. Поднявшись из-за стола, он взял из подвешенной в углу сушилки первую попавшуюся под руку кружку, наполнил ее водой из-под крана и протянул Гордеевой.

— Успокойтесь, Марина Иннокентьевна, — неловко произнес он. — Я уверен, что ничего страшного не произошло. Иру мы отыщем…

Гуров зыркнул в его сторону и нахмурился. Крячко пожал плечами, но развивать начатую тему не стал. Гордеева трясущимися от волнения руками приняла у него чашку и стала жадно пить воду большими глотками. Плечи женщины то и дело вздрагивали. Крячко вернулся на прежнее место, но садиться не стал, встал возле стула, заложив руки за спину.

— Еще водички? — участливо поинтересовался он, когда Гордеева поставила на стол опустевшую чашку.

Она не ответила.

— За эти три дня Ира ни разу не позвонила вам? — продолжил допрос Гуров.

Гордеева только покачала головой.

— А вы ей?

— Я звонила. Постоянно… Но никакого толку. Телефон, как вы сейчас сказали, был недоступен. Ну, или выключен. Как это правильно?

Гуров пробежался пальцами по гладко выбритому подбородку. Судя по реакции Марины Иннокентьевны, ее дочь была далеко не из тех, кто мог покинуть родительский дом вот так вот, без всякого предупреждения. Или мать не все знала о ней?

— А с кем у Иры было свидание?

В этот момент полковник уже догадывался об ответе, который последует из уст Гордеевой. В противном случае имя молодого человека уже было бы озвучено не раз. Но этого не произошло.

— Я не знаю. — Она уронила голову на грудь, и ее темные нечесаные волосы, местами поблескивающие сединой, рассыпались по хрупким сутулым плечам. — У нее появился какой-то молодой человек буквально пару недель назад. Ирочка говорила, что познакомилась с ним в училище. Случайно, что ли… Вы?.. — Глаза Марины Иннокентьевны испуганно округлились. — Вы подозреваете, что он?..

— Я пока ничего не подозреваю, — твердо и почти сурово произнес Гуров. — Я только спрашиваю. Пытаюсь определить для себя полную картину. Она, как я понял, ни разу не называла вам имя кавалера?

— Нет, не называла. Но говорила, что он вроде бы художник…

Гуров ничего не записывал. Информации пока было немного, но он и при иных обстоятельствах привык больше полагаться на собственную память, чем на делаемые во время беседы записи. Подобные действия настораживали собеседника и вводили его порой в состояние ступора. Полковник знал это из личного опыта.

— Хорошо, пусть будет художник. — Он впервые улыбнулся Гордеевой, как бы желая слегка приободрить ее. — Вы ни разу не видели его? За две недели он ведь мог заезжать за Ириной или привозить ее домой после свидания… Он не был у вас в квартире? Машину в окно не видели, Марина Иннокентьевна?

Женщина снова покачала головой, и Гуров машинально повторил за ней это движение.

— У меня к вам последний вопрос, — сказал он. — Во всяком случае, пока. На данном этапе нашего расследования. Вы только не обижайтесь, Марина Иннокентьевна, но я должен знать. В последнее время вы не ссорились с Ириной?

— Мы никогда не ссорились. — Несмотря на предупреждение полковника, в голосе женщины все же проскользнули обиженные нотки задетого материнского самолюбия.

— И Ира не была ничем обеспокоена, раздражена, подавлена? Не замечали за ней ничего подобного?

— Все было как обычно, — заявила Гордеева.

— Хорошо. — Гуров поднялся из-за стола. — Тогда у нас пока к вам действительно нет больше вопросов. Но прежде чем уйти, я бы хотел осмотреть комнату, где жила Ира, ее вещи, может быть, записи, фотографии. Дневник, наконец. Она не вела дневник?

Марина Иннокентьевна тоже встала.

— Нет, дневника она не вела. Это мне точно известно. А насчет всего остального… Пойдемте. — Она двинулась к выходу из кухни, и Гуров с Крячко последовали за ней. — У нас, как вы уже, наверное, заметили, однокомнатная квартира. И мы с Ирочкой делим эту комнату. Это не очень удобно, учитывая то, что она далеко не маленькая девочка. В старших классах она комплексовала по поводу того, что даже пригласить к нам никого не могла, но потом как-то привыкла, наверное. У Иры есть только свой уголок. — Гордеева невесело улыбнулась. — Но ведь это не моя вина. Верно?

— Конечно, не ваша, — живо откликнулся Крячко, останавливаясь на пороге комнаты и выдвигаясь из-за спины Гурова. — У многих жилищные проблемы и похуже…

Беспорядок, о котором изначально упоминала Гордеева, если и присутствовал в комнате, то в глаза явно не бросался. Или, может, Гурову просто было не до этих несущественных мелочей. Он лишь коротко окинул помещение взглядом, оценив продавленный плюшевый диван, низенькое кресло напротив телевизора, некогда модную и дорогую стенку с истекшим сроком годности. Чуть дальше, у левого окна, прикрытого прозрачной розовой занавеской, друг против друга стояли кровать и небольшой полированный стол производства семидесятых годов. Уголок Ирины!

Гуров прошел вперед и остановился у стола. Единственной приметой современности в этой квартире был компьютер, располагавшийся на Ирином допотопном столе. Да и то, насколько мог судить полковник, модель его была далека от последних технологий. Рядом с монитором аккуратной стопкой лежали несколько учебников по бухгалтерии. Гуров сел и включил компьютер.

— Вы позволите? — запоздало спросил он у Гордеевой, уже выдвигая верхний ящик стола и осматривая его содержимое.

— Да, конечно… Если это необходимо. — Марина Иннокентьевна пожала плечами и взглянула на стоящего рядом с ней Крячко.

В ящике не оказалось ничего стоящего. Тетради с конспектами, зачетная книжка, ручки, блокноты. Записной книжки Гуров не обнаружил. Ничего интересного не было и во втором ящике, располагавшемся чуть ниже первого. Полковник перевел взгляд на монитор, пощелкал мышкой, вызывая содержимое жесткого диска. Папок оказалось немного. Объем винчестера практически не заполнялся.

— У вас Интернет? — Гуров не повернул головы в сторону хозяйки квартиры.

— Да, пришлось поставить месяца полтора тому назад. Ира как раз готовилась к зачетам… Денег сжирает немало, но она говорила, что ей это необходимо. Я не спорила… Ира почти всегда пользовалась им только по ночам. Говорила, что это дешевле.

Сам не зная зачем, Гуров пробежался пальцами по клавиатуре и установил связь с провайдером. Крячко подошел поближе и встал за спиной напарника.

— Что ты хочешь здесь найти?

«Продолжить с места предыдущего разъединения?» — любезно спросила у полковника машина.

Гуров решительно кликнул нужную кнопочку, и на этот его призыв на экране монитора развернулось сразу четыре окна. Вернее, окно было одно, оно представляло собой поисковую систему «Яндекс», отобразившую список фирм, предлагающих работу по специальности бухгалтера, но сверху имелось еще две закладки. Гуров открыл вторую. На этот раз поиск пользователя был направлен значительно уже. Ирину явно интересовало планирование финансовой деятельности торгового предприятия. Гуров пробежался глазами по тексту и развернул следующее окно. «Изменения в Федеральном законе о торговле на 2005 год» — гласил заголовок.

Полковник покачал головой, щелкнул мышкой по последней закладке, и в его в глазах вспыхнуло некое подобие интереса. Крупными цветными буквами пользователя известили о том, что его приветствует «Служба знакомств». Ниже располагались краткие указания к действию, затем подзаголовок «Авторизация» и просьба вести свой логин и пароль.

Гуров обернулся к Марине Иннокентьевне.

— Ирина пользовалась услугами этой службы? — спросил он. — Знакомилась с кем-то через Интернет?

Гордеева несколько раз моргнула красными заплаканными глазами.

— Мне об этом ничего не известно.

— Ясно. — Полковник выключил компьютер и поднялся из-за стола. — Если Ирина свяжется с вами или появится какая-то дополнительная информация, сразу звоните мне. Напрямую. Вот телефон. — Он протянул женщине свою визитную карточку. — Как только будет что-то у нас или возникнут дополнительные вопросы, мы с вами свяжемся.

Сыщики покинули квартиру Гордеевой и спустились на улицу к автомобилю. Гуров сосредоточенно молчал, и Крячко не смог выдержать этого убийственного для него испытания.

— Чего ты так озадачился этой службой знакомств? — спросил он, прикуривая на ходу. — Думаешь, есть какая-то связь между Всемирной сетью и исчезновением девушки? Или сетуешь на то, как ты безнадежно отстал от современного прогресса? Брось, там, наверное, тоже есть какие-то возрастные ограничения, и у тебя мало шансов найти спутницу жизни таким способом. Выдадут тебе ответ, типа, обратитесь в дом престарелых. Раньше были такие клубы, вечера для тех, кому за… Может, они и сейчас существуют? Хочешь, я провентилирую для тебя этот вопрос? Могу даже компанию составить. Глядишь, и мне подфартит. А что? Я еще ничего. Мужчина в полном расцвете сил. Лева? Чего ты молчишь?

— Стас, твой солдафонский юмор сейчас совсем не уместен. — Гуров остановился у машины и ухватился пальцами за нагревшуюся на солнце ручку дверцы. — Эта служба знакомств может оказаться для нас действительно неплохой зацепкой.

— А возрастные ограничения?

— Стас!

— Ладно-ладно. Не заводись. Меня сейчас просто с голодухи ни на какие соображалки не тянет. — Крячко глубоко затянулся едким табачным дымом. — Мы едем, наконец, обедать?

— Едем.

Но не успел Гуров разместиться в салоне автомобиля, как в левом кармане его пиджака запиликал мобильный телефон. Он достал аппарат.

— Да!

Послушав невидимого собеседника минуты полторы, полковник отключил телефон и убрал его на прежнее место, перевел взгляд на соратника. Крячко напряженно смотрел на него, не ожидая ничего хорошего. Гуров улыбнулся:

— Мне жаль вас разочаровывать, пан Крячко, но похоже, что наш процесс приема пищи снова откладывается на неопределенный срок.

Крячко застонал.

— Петя звонил?

— Он. Жаждет срочно лицезреть наши физиономии.

Петей оперативники по старой дружбе величали своего непосредственного начальника, генерал-лейтенанта милиции Петра Николаевича Орлова, давно и бессменно возглавлявшего Главное управление угрозыска МВД. При известных обстоятельствах, особенно когда это касалось старых товарищей, Орлов был человеком до крайности демократичным, но если он звонил Гурову и просил его и Крячко явиться в управление пред светлые очи начальства, значит, ситуация того стоила.

Гуров догадывался о причине этого свидания и не ошибся. Когда они переступили порог генеральского кабинета, Орлов буквально выпрыгнул из-за своего стола и двинулся навстречу оперативникам. Гуров закрыл за собой дверь.

— Вы меня просто убиваете, ребята! — Петр Николаевич нервно подергал узел своего полосатого галстука, пробежался пальцами по шевелюре и только после этого приветственно пожал руку каждому из вошедших. — Вы меня без ножа режете. Я только не могу понять, за что. Что я вам такого сделал?

— Мы голодные и злые, — буркнул Крячко, усаживаясь в кресло и подпирая голову руками. — Мы сейчас не только зарезать, но и загрызть можем. Я уже пытался откусить Леве руку, но этот здоровяк так просто мне не дался.

— Я не шучу, Станислав, — жестко изрек Орлов.

— Я тоже.

— Что случилось? — Гуров тоже уселся. — У тебя такой вид, генерал, будто мы и в самом деле повинны во всех смертных грехах. Плохо спал сегодня?

Когда они оставались втроем, вне посторонних глаз, субординация, основанная на принципе «Я начальник — ты дурак», исчезала. И Гуров, и Крячко могли запросто обращаться к генерал-лейтенанту на «ты» и по имени, что нисколько не коробило слуха Орлова. Они давно друг друга знали, работали бок о бок, и то, что Петр Николаевич сумел выдвинуться на руководящую должность, нисколько не нарушило устоявшихся за долгие годы дружеских отношений.

— Нет, спал я сегодня хорошо. Превосходно спал, Лева. Замечательно. — Сам Орлов не садился, а стремительно мерил шагами собственный кабинет, перемещаясь из одного угла в другой. — Моя жизнь вообще кажется мне радостной и безоблачной до тех пор, пока не приходится являться на работу. И тут начинается…

— При таких обстоятельствах я бы не стал ходить на работу, — ввернул Крячко. — Это уже злой рок какой-то, и с ним надо бороться самыми радикальными методами. Например, послать всех…

Орлов не обратил внимания на его слова.

— Телефон не умолкает. Он у меня раскалился от постоянных звонков. И знаете, в связи с чем?

— Догадываемся, — повел плечами Гуров.

— Женщины? — высказал догадку Крячко. — Совсем ты не бережешь себя, Петя. Брось их всех к чертовой матери.

— Я сейчас тебя брошу! — Генерал наконец плюхнулся в свое кресло и свирепо зыркнул в сторону оперативника. — Причем так брошу, что ты у меня долго лететь будешь. Гуров, уйми своего приятеля, пока я сам его не унял.

— Уймись, Крячко, — улыбнулся сыщик.

— Унялся, — кивнул тот.

Орлов закатил глаза.

— Вы оба становитесь невыносимыми, — сказал он и тут же без всякого перехода продолжил: — Сидько продолжает будоражить общественность через свою газетенку. В высоких кабинетах, — генерал многозначительно поднял вверх указательный палец, — не могут не реагировать на его бурную деятельность. Вы уже знаете, что сегодня поступило заявление об еще одной пропавшей девушке?

— Конечно, знаем, — спокойно ответил Гуров. — Мы только что навещали ее мамашу и мило побеседовали с ней.

— Мило побеседовали? — вскинулся Орлов. — Что же получается, Лев? Версия о серийнике подтверждается?

— Я бы не стал забегать вперед паровоза по этому вопросу. Но не исключено.

— И девушки будут продолжать пропадать? Да? У вас есть какие-нибудь зацепки?

Гуров развел руками.

— Я так и думал! — Орлов рубанул воздух раскрытой ладонью. — А они должны быть. Мне башку снимут из-за этих девиц.

Крячко уже открыл было рот, дабы выдать очередную хохму, но генерал буквально припечатал его взглядом к креслу.

— Бросьте все и полностью мобилизуйтесь на это дело, ребята, — сурово произнес он.

— Есть, товарищ генерал-лейтенант! — Гуров встал и шутливо козырнул Орлову.

Его жест повторил и Крячко.