Бэтмен нашего времени

Алексей Лухминский, 2014

Во все времена жизнь ставит человека перед выбором, как поступить: прийти кому-то на помощь, или пройти мимо, старательно не замечая чужую беду. Людей, которые, жертвуя многим, бросаются помогать, мы порой снисходительно называем бэтменами, рыцарями. Часто ли задумываемся: что означает такая снисходительность? Кто он, рыцарь без страха и упрёка, бэтмен нашего времени? Ради чего ввязывается в драки, защищая чью-то честь, рискует своей жизнью и любовью? Почему вчерашние враги порою оказываются ближе ненадежных друзей?

Часть 3

Единственная

Сегодня, в субботу, мы с классом поехали кататься на лыжах за город.

Поехал, конечно, не весь класс. Ромка, например, не поехал, поскольку на лыжах не стоит, Дэн с Оленькой тоже отказались. В результате собралась компания из всех слоёв нашего общества. День выдался просто прекрасный, солнечный. Всё было очень по-простому — веселились, хохмили… Даже Вика на некоторое время перестала строить из себя принцессу и язвить по адресу других девчонок.

То, что случилась неприятность, поняли только тогда, когда собрались уезжать. Оказалось, что нет Алёны. Я понял, что она очень неплохая лыжница и старается кататься отдельно, как всегда — сама по себе, но было назначено время сбора, чтобы уехать всем вместе. Все собрались, а её нет.

— Ну, что будем делать? — спрашиваю я, поскольку понимаю, что все ждут, что скажу именно я. Это, наверно, потому что я старше.

— Что делать, что делать! — хмыкает Вика. — Ничего с ней не случится. Здоровая девка — сама приедет.

— Да… Скоро электричка…

Вадик при этом ковыряет ботинком снег.

— Да ладно, ребята! Действительно! Сама доберётся! Спортсменка ведь! — решительно говорит Антон, один из компании Дэна, и поворачивается к своей пассии. — Танюха, пошли!

— Да, пошли! Чего тут! — Мишка тоже делает шаг. — Она, небось, уже дома чаи распивает! А мы тут, как дураки!

Он всегда посматривает на большинство, но особенно на Антона и Дэна.

Вот сволочи! Неужели бросят?

— По-моему, надо искать, — говорю я и снова надеваю лыжи.

— Ой, Димочка! Чего героя-то корчить? — смеётся Вика. — Поехали лучше домой!

Понятно! Ведь мы договаривались, что после лыж едем к ней.

Остальные просто переминаются с ноги на ногу. Болото — оно и есть болото. Чёрт бы побрал Алёнку! Придётся портить отношения, но я бросить человека не могу.

— Как хотите! Я иду её искать! — объявляю я. — А вы можете сваливать!

— Ой, Димочка, смотри, не влюбись! — снова ехидно смеётся Вика. Ясно, что она ревнует.

— Ой, не могу! Герой! Бэтмен! — ржёт Мишка, предварительно бросив взгляд на уже идущих к платформе.

Ну это уже слишком. Вика — это чёрт с ней! Пошла она! Но этот…

— Миха! Ты у меня когда-нибудь допросишься! — кричу я и резко толкаюсь палками.

Быстро бегу по лыжне, смотря по сторонам. Может, Алёнка свернула куда-нибудь? Точно, вот лыжня разветвляется! Похоже, действительно один кто-то прошёл… Может, срезать хотел? Надо проверить. Сворачиваю… Точно, один человек шёл, снег почти не умят. Так тяжело идти по такой лыжне! Ой, вон что-то впереди тёмное. Чёрт, уже смеркается… Дни такие короткие! Точно — Алёна! Сидит… и лыжа сломана.

— Вот я тебя и нашёл! — облегчённо улыбаюсь я.

— Дима?

— Семнадцать лет как Дима… Что у тебя?

— Лыжа сломалась, — тихо говорит она, — и что-то с ногой… Наверно, вывих…

— Дай посмотрю, — приседаю я на корточки, прямо стоя на лыжах.

Не получается. Приходится снимать. Алёна молчит и только смотрит на меня.

— Какая нога?

— Правая…

— Понятно… Толчковая… — и добавляю: — Это я так шучу.

— Ага…

Вижу, что она напугана, и видно, что нога болит сильно. Чего тут почти что в темноте разглядишь?

— Вот что! — решаю я. — Надо идти, а то совсем стемнеет. Тут пять километров, недалеко.

Хотя что значит «недалеко»? Это для здорового недалеко, а тут…

— Я могу на одной… — тихо говорит Алёна и пытается встать. — Ой!

— Понятно… Давай вместе.

Осторожно её поднимаю. Она держится за меня и так смотрит!.. Кое-как ставлю на оставшуюся лыжу. Теперь и я… Трогаемся. Я на двух лыжах, держа Алёну за талию одной рукой, Алёна на одной, а палками мы отталкиваемся с двух сторон, иногда останавливаемся отдохнуть. Двигаемся, конечно, очень медленно.

— Дима, тебе не очень трудно? — спрашивает она на одной из остановок.

— Ничего. Ты сама-то в порядке?

— Ага… Пошли…

Она всё время так на меня смотрит! Ох, эти глазищи…

Уф… Добрались до станции. Последние метры почти нёс Алёну на руках. Да ещё и лыжи!

Ну вот! Последняя электричка, конечно, ушла!

— Ой, Дима… Что же будет?

— Что будет! Попытаемся позвонить твоим, ну и моим, отсюда, чтобы не беспокоились. Жди здесь.

Сажаю Алёну на скамейку и иду на поиски кого-нибудь. Нахожу тётку со станции.

— Извините… Мы опоздали на электричку, а у девчонки что-то с ногой… Можно нам как-нибудь позвонить домой, предупредить?

— Ох уж мне эти лыжники! — вздыхает она. — Ну пошли. Где там твоя девочка?

— Сейчас!

Бегу к Алёне.

— Идём звонить! — и беру её на руки.

Она обнимает меня за шею… Неужели я вздрогнул? Вношу её в комнату с телефоном и выхожу. Неудобно как-то! Странно, но я не могу себя вести с ней, как с другими… Вот, стою на улице и курю.

— Эй, парень! — открывается дверь. — Забирай свою красавицу!

Вхожу.

— А что с ногой-то?

— Не знаю… — выдавливает Алёна.

— Снимай! — командует тётка.

Начинаем снимать с Алёниной ноги ботинок. Бедная. Видно, что ей больно, но терпит и не кричит! Нога в голеностопе распухла и слегка посинела.

— Ой, милая! Да у тебя растяжение! Я ведь фельдшером была когда-то. Погодите-ка, я сейчас.

Роется в аптечке и после этого плотно бинтует голеностоп. Алёна морщится, но терпит.

— Ну вот… А где вы собираетесь ночевать?

— Не знаю… — бормочу я. — Может, кто-нибудь Алёну пустит. Я попрошу… Деньги есть… А я и на улице могу.

— Орёл! — насмешливо говорит железнодорожница. — Деньги у него есть! Пойдёмте, у меня в дежурке топчан есть. Только тебе, красавец, придётся на стуле спать. Там место только для одного.

— Конечно! Спасибо! Главное, Алёну устроить!

— Ладно. Пошли! Неси своё сокровище! — она по-доброму усмехается.

В дальней комнате дежурки действительно стоит топчан. Осторожно сажаю на него Алёну.

— А ты — вот на стул сядешь.

— Спасибо вам!

Я так благодарен этой женщине! Скатываю свою куртку и кладу под Алёнину голову.

— Спасибо, Дима…

Ох, как она на меня смотрит! Просто обалдеваю…

— Ну ладно. Спите! У меня дела ещё есть, — ворчит железнодорожница. — К первой электричке разбужу.

— Спасибо! Только можно я тоже своим в город позвоню?

— Ну давай, пошли!

Предупредив тётю Тоню, поскольку папа в рейсе, возвращаюсь в комнату с топчаном. Сажусь на стул. Как хорошо! От усталости сразу хочется спать. Алёна, кажется, уже спит.

— Дима…

— Что? Что-нибудь надо? — вскидываюсь я.

— Иди… сюда. Я подвинусь…

— Спи давай!

— Ну, Дима… Иди… Я уже подвинулась. Ну пожалуйста, Дима, сядь рядом.

Чёрт знает что! Я стесняюсь и не знаю, что делать… Естественно, я не боюсь лежать рядом с девчонкой, но ей же тесно будет! А если я ещё задену больную ногу?

— Дима…

Сажусь на край топчана.

— Ложись… — шёпотом говорит Алёна и тянет меня.

Осторожно пристраиваюсь спиной к ней.

— Повернись… — шепчет она в ухо.

Поворачиваюсь. Я чувствую дыхание на лице, где-то рядом её губы… Но не буду же я этим пользоваться!

— Дима…

— М-м… — мычу я.

— Спасибо тебе…

— Не за что… Спи давай…

Ох… Алёнина рука опять обнимает меня за шею и… её губы касаются щеки!

— Да ладно…

Я так смущаюсь! Даже с Машей не испытывал такого смущения. Но топчан узкий, и чтобы мне не упасть, приходится всё-таки обнять её за талию.

Ох, как она прижалась! Не могу-у… Касаюсь губами её лба…

— Спи… Ну спи, Алёнушка… — тихо выговариваю я и просто захлёбываюсь от нежности.

— Димочка…

— Спи… — и опять касаюсь её лба губами.

Звоню в дверь Алёниной квартиры. Открывают сразу.

— Ой, Алёна! — конечно, это её мать, но такая молодая! И как же они похожи! Она всплёскивает руками.

Заношу Алёну и сажаю в кухне на табуретку.

— Мама! Это Дима меня нашёл в лесу. Он всю дорогу меня нёс на руках… Он устал. Накорми его, пожалуйста!

— Спасибо тебе, Дима!

Мамаша, посмотрев на меня, жарко обнимает и чмокает в щёку.

— Да ладно… — даже смущаюсь.

— Значит, так! — начинает она распоряжаться. — Вы, конечно, замёрзли в лесу, поэтому тебе, Дима, надо согреться. Алёне я не предлагаю, она девочка, а ты — мужчина!

На столе уже коньяк, рюмки и закуска.

— Ну давай, Дима! Для тепла и за знакомство, — поднимает свою рюмку Алёнина мать. — Меня зовут Валерия Сергеевна, а поскольку в нашей театральной среде всех называют просто по именам, то просто Лера.

Тоже поднимаю свою рюмку. Это действительно кстати. Нас кормят, да ещё и выпить дают! Так стало хорошо, тепло…

— Ладно. Спасибо… — я наконец встаю. — Я пойду… Домой надо.

— Твои-то тоже, наверно, беспокоятся?

— Да я их тоже по телефону предупредил. Так что не очень беспокоятся. До свидания!

— Ты молодец, Дима! В тебе чувствуется настоящий мужчина! — и Валерия Сергеевна заботливо застёгивает на мне куртку. — Ты к нам заходи. Мы будем тебе всегда рады.

Ох, как Алёна на меня смотрит! Не могу-у…

Понедельник в школе.

— Ну что? Как закончились поиски? — ехидно спрашивает Антон, едва я прихожу в класс.

— Расскажи, расскажи! Нам же интересно! — хихикает Вика. Ясно, что она не прощает сорванного свидания.

— Она ногу подвернула и лыжу сломала. Пришлось её нести до станции, — отрезаю я. — Но это, Антоха, не для слабаков, как ты с Мишкой.

Становится тихо. Ловлю на себе взгляд Дэна. Неужели завидует?

— Надо было и нам ехать, — недовольно пыхтит он, бросая взгляд на Оленьку. — Мы с тобой, Димон, вместе быстрее бы её нашли.

Понятно, что после совместного воспитания обидчиков его брата он зауважал меня особенно сильно.

— Да ладно! Главное, что она не осталась в лесу. Так что всё нормально! — и занимаю своё место рядом с Ромкой.

* * *

— Димочка… А что всё-таки будет, если узнают, что мы там всё видели? — сонно интересуется Вика, прижимаясь ко мне. Всё-таки уговорила меня зайти в гости! Судя по тому, что спрашивает, это её волнует, а раз волнует — значит, боится.

— Что будет? Сама так и не поняла? — бурчу я и снова объясняю: — Приедут эти два недобрых молодца и грохнут и меня, и тебя. Мы же свидетели!

— А как они могут узнать? — следует ещё один идиотский вопрос.

Лежу и решаю, сказать ей про Дрюню или нет. Конечно же, нет!

— Запомни! Они всё могут!

— Получается, что мы теперь с тобой связаны одной страшной тайной, — смеётся она. — Это знак! Только я всё равно не понимаю, как они смогут узнать про нас.

— Элементарно! Ты скажешь кому-то, этот кто-то скажет ещё кому-то, ну и поехало!

— Так не бывает. И вообще, ты что — испугался? — теперь это звучит насмешливо. — На тебя это не похоже.

— Иногда надо быть осторожным, — объясняю я и понимаю, что на этот раз, кажется, серьёзно вляпался. Ну и дура же Вика! А я попал в зависимость от неё и от её слов и действий.

А может, она совсем не дура, а просто ещё не пуганная жизнью? Я-то летом получил отличный урок, не пожелаю никому.

Сам не знаю, что со мной происходит после случая с Алёной. Всё время думаю только о ней. Смешно, но даже когда был с Викой, то думал про Алёну. А её все нет. Я беспокоюсь, что там с ней? Но решиться пойти в гости не могу. Стесняюсь. Да! Я стесняюсь!

А какие у неё глаза… Такие ласковые… Обалдеть!

И вообще, что это со мной? Иногда, когда я вечером сижу в офисе у Станислава Ивановича и выполняю оставленные Маргаритой Петровной задания, то так хочется, чтобы Алёна меня увидела, какой я занятой и серьёзный, как тут работаю. Почему-то хочется, чтобы она знала, что я совсем не такой, как остальные пацаны в классе, у которых на уме пока только всякие, с моей точки зрения, детские увлечения.

Странно, но порой, глядя на своих одноклассников, я думаю о том, что они ещё совсем дети. Даже Дэн, который за счёт своих габаритов пытается казаться взрослым. Да! Я чувствую себя гораздо взрослее. Может, это из-за того, что я на год старше? Или это следствие того прессинга, под которым я находился у своей мамаши? Собственно, сам прессинг, наверное, ни при чём. Скорее, тут всё дело в её отчуждённости, продиктованной желанием любым способом обеспечить себе комфортную жизнь. Наверное, именно это приучило меня многое решать самостоятельно, стараясь не привлекать к этим решениям мамашу, чтобы тем самым не вызывать у неё новых приступов раздражения. Парадокс, но если это так, то мне есть за что её благодарить.

Да! Без Алёны мне скучно! Вернее, мне просто грустно без неё! Я хочу её видеть! Мне её не хватает, и вообще мне она… очень нравится!

Решился и иду к ней в гости. Несу цветы. Хочется её увидеть, а она уже две недели болеет! С ногой, видно, не всё ещё в порядке.

Вот и дверь. Звоню.

— Кто там?

Это голос Алёнки!

— Дмитрий…

Замок щёлкает, дверь открывается… Прячу букет за спину… И она!

— Дима…

— Вот… пришёл проведать. Это тебе…

— Димка…

Алёна порывисто обнимает меня за шею, чмокает в щёку и утыкается лбом в плечо. Осторожно её слегка обнимаю. Кажется, дрожу…

Стоим…

— Пойдём в комнату, — шёпотом говорит она. — Мама на работе. Я сейчас сварю кофе… и цветы поставлю.

Ещё хромает…

— Я не кофе пить пришёл, — бурчу я. — Хотел узнать, как ты…

— Димка…

— Что?

Опять бодает моё плечо.

— Какая я дура…

— Почему?

— Я всегда говорила, что ты хоть и симпатичный, но самоуверенный и противный бабник…

— А я и есть такой.

— Нет… Ты хороший…

Её губы сейчас так близко… А я даже не знаю, что делать. Стесняюсь! Не Вика же!

Осторожно опять касаюсь лба губами. Рука Алёны по-прежнему обнимает за шею. Стоим… Я просто сам не свой.

— Ладно… Ты, наверно, должна лежать, а я тут… мешаю…

— Не должна! Мне врач разрешила немножко ходить.

— Ничего себе! Это называется немножко! Давай, быстро иди ложись! — командую я, — А я рядом посижу.

— Правда?

— Правда.

Ложится на диван. Сажусь рядом. Мне почему-то так хорошо! Беру её за руку…

— Дима… Скажи честно…

— Что сказать честно?

— Почему ты пошёл искать меня один?

Даже не знаю, как ответить. Я не могу всех ей заложить. Молчу.

— Честно скажи!

— Ну… Просто я самый сильный… Видишь какой? — и напрягаю бицепс.

— Понятно… — тихо говорит Алёна. — Остальные пошли за Антоном…

Как она догадалась?

— Мне Таня звонила. Всё рассказала…

Вот Татьяна даёт! Так своего парня сдать! Молодец! Такого гада…

— Ну а что тогда спрашивать! — фыркаю я. — Проверяешь?

— Дурак!

— Прости…

Она кладёт мою руку себе под голову. Молчим. Как она смотрит на меня!

Мне так хочется её поцеловать! Но… стесняюсь! Не могу ничего с собой поделать! Эта хрупкая и одновременно сильная девчонка так мною завладела! И я… этому рад.

— Алён… Я, наверно… пойду…

— Можно, я всё-таки сварю тебе кофе? — вдруг жалобно спрашивает Алёна, приподнимая голову от подушки, и я понимаю, что она очень не хочет, чтоб я уходил.

— Можно, если я тебя отнесу, — улыбаюсь и беру её на руки.

— Димка… — она обнимает меня за шею.

Балдеж! Её голова лежит на плече, а волосы так приятно пахнут…

После визита к Алёне хожу сам не свой. На Вику смотреть не хочется. В школе, конечно, общаемся. Даже дал ей списать математику. Только на всё остальное, на что она усиленно намекает, как будто кто-то наложил запрет. Просто не хочу.

Если сравнивать Алёну и Вику, то какие же они всё-таки разные! Тихая и простая Алёна — и вечно что-то из себя строящая Вика. Тут и говорить нечего.

Снова звоню в дверь Алёниной квартиры. Цветы уже не прячу за спиной, как в прошлый раз.

— Дима!

Она опять на меня так смотрит!

— Алён, прости… соскучился, — признаюсь я.

— Димка… — она опять бодает моё плечо, а я её опять обнимаю.

Потом мы сидим в её комнате, и творится что-то странное. Я держу её руки в своих, смотрю на неё и молчу. Она тоже молчит и смотрит на меня. Говорить мне совсем не хочется. Ей, наверно, тоже.

— Знаешь, я всё время… — наконец пытаюсь начать разговор, но она вдруг ладошкой закрывает мне рот.

— Я тоже всё время думаю о тебе… — шепчут её губы. С удивлением понимаю, что именно это и хотел сказать. Она будто прочла мои мысли!

— Алёнушка… — и начинаю целовать её руки. Я ещё никогда этого не делал! Мне всегда казалось странным, когда женщине целуют руки, а сейчас от этих касаний губами я получаю такое удовольствие! Поднимаю на неё взгляд и вижу распахнутые глаза. Она удивляется? Сразу становится неудобно от своего порыва, и я бормочу:

— Прости…

— Димка… Какой ты…

Она снова утыкается лбом в моё плечо, а я прижимаюсь щекой к её волосам, вдыхая запах, которым теперь уже грежу. В голове бьётся мысль о том, что в свои семнадцать, успев получить приличный опыт общения с женщинами, я ненароком пробежал мимо чего-то очень важного, очень для меня значимого. Мимо того, что можно просто убить лишь одним поцелуем или, упаси бог, каким-то лишним прикосновением.

* * *

В понедельник перед первым уроком, сидя в классе, мы с Ромкой просматриваем решения тех задач, которые на предыдущей неделе нам дала Татьяна Михайловна. Мы с ним решаем параллельно дома, а потом сравниваем решения. Я знаю, что Алёна должна сегодня прийти в школу, и постоянно перевожу взгляд с тетради на дверь. Я её жду!

Ну вот… Пришла! Я вижу, как она, остановившись в дверях, кого-то ищет глазами… Она ищет меня! Встаю и иду к ней. Алёна улыбается и идёт мне навстречу.

— Привет… — неуверенно здороваюсь я.

— Здравствуй, Дима!

— Ну, как твоя нога?

— Уже не хромаю, так что всё в порядке! Спасибо…

Какое-то время мы молча смотрим друг на друга. Конечно же, на нас тоже смотрят! Ну и пусть!

На первой же перемене подруливает Вика.

— Ну что? Встретил? — ехидно спрашивает она.

— Встретил, — пожимаю я плечами. — Тебе-то что?

— Да так… Ничего! — усмехается и отходит.

Неужели всё правильно поняла? Говорят, что женщины очень чувствительны к изменению отношения к ним мужчины. В конце концов, почувствовала, да и ладно! Пора мне с ней заканчивать.

Весь день у меня наблюдается сплошной нервяк. Я не знаю, как вести себя с Алёной в школе. Неожиданно мне в голову приходит мысль о том, что поскольку всё оказалось слишком прозрачным, то мои школьные недоброжелатели могут всю свою «любовь» ко мне выместить на ней. Значит, я должен это учитывать и найти правильное поведение. От приглашения Вики зайти к ней на пару часов, отказался, сославшись на необходимость срочно выйти на работу. Не могу я быть с ней после того, как держал в своих руках Алёнкины и целовал их. Не могу! Это будет предательством.

Вика, услышав мой отказ, опять усмехнулась и отошла. Теперь я уверен, что она всё поняла правильно. Хорошо, что до открытого выяснения отношений пока ещё не дошло.

Открыв дверь в свою квартиру, пропускаю вперёд Алёну.

— Заходи. Мои все в отсутствии. Отец в рейсе, а тётя Тоня на работе.

Посмотрев, как Алёна у доски изрядно плавает при решении примера по математике, предложил ей помощь. Она согласилась, и мы пришли ко мне заниматься. Я предложил ко мне, а не к ней, потому что дома чувствую себя увереннее. Да и её мать относится ко мне как-то странно. Даже не могу охарактеризовать этого отношения. Да, признаюсь: у Алёны становлюсь каким-то стеснительным, а преподаватель таким не должен быть. Я же сегодня собираюсь быть преподавателем!

Уже час с лишним сидим с Алёной и решаем разные задачки. Я понимаю, что математика ей в дальнейшем вряд ли понадобится, ведь она собирается в университет на филологический, но экзамен-то ей сдавать всё равно придётся.

— Ну что? Устала? — осторожно спрашиваю я.

— Нет… Ты так хорошо объясняешь! — она внимательно смотрит на меня, и так хочется её обнять! Но сегодня мы должны только заниматься. Я не могу допустить даже мысли о всяких… ласках.

— Ну ладно. Тогда ещё вот этот пример возьмём… Понятно, что тут надо делать?

— Угу…

— Ты давай решай, а я пойду кофе нам сварю.

— Давай я?

— Сиди, решай!.. Я сам.

Ох, как она на меня опять посмотрела…

Приношу две чашки с кофе.

— Ну как?

— Вот… — она поворачивает ко мне свою тетрадь.

Внимательно проверяю решение.

— Молодец! Всё правильно.

— Я очень старалась, — улыбается Алёна и пробует мой кофе.

— Ну что? А я экзамен сдал? — интересуюсь я.

— Ты тоже молодец. Вкусно. В джезве с сахаром варил?

— Угу… Я всегда так.

Она делает ещё один глоток.

— Дима… А у тебя с Викой было серьёзно?

Это вопрос, который должен был прозвучать. Мы же с Викой совсем не скрывали своей связи. О ней знали и парни от Дэна, и девчонки от Оленьки. Да и сама Алёна после первого же раза услышала об этом от самой Вики. Тем не менее к нему я оказался не готов, а когда я не готов, то стараюсь не юлить и говорить правду.

— Алён… Я правду тебе скажу, — говорю эти слова и вижу в её взгляде явное напряжение. — У меня с ней был неоднократный секс, и только. Но и этого больше не будет, — и у меня вырывается: — Я обещаю!

— Димка… — проводит ладонью по моей щеке, а я пытаюсь поймать губами её пальцы. До меня доходит, что только что я почти признался…

— Ладно, — спохватываюсь я. — Давай продолжим, если не возражаешь.

— Давай… — и мне кажется, что она вздохнула.

После занятий провожаю Алёну домой. У парадной стоим и прощаемся.

— Ну ладно… Мне на работу пора, — бормочу я. Она знает, что я вечерами работаю.

— Дима… Спасибо тебе, — поднимется на цыпочки и целует меня в щёку. — А мы ещё будем заниматься?

Её интонация кажется мне забавной, и я улыбаюсь.

— Если захочешь — будем.

— Я очень хочу! — слишком торопливо отвечает Алёна и снова чмокает меня в щёку.

Не выдерживаю. Обнимаю её и прижимаю к себе. Стоит тихо, как мышка. Наконец отпускаю…

— Ну пока!

— До свидания…

— Ты что, запал на Алёнку? — интересуется в школе Дэн, у которого в отношениях с Оленькой явно настал кризис.

Вопрос мне кажется странным, поскольку я старался не обсуждать ни с ним, ни с кем бы то ни было свои отношения с девчонками. Поэтому я молча пожимаю плечами. Уж если Дэну это ясно, то остальным подавно.

— Димон, я спрашиваю не потому, что хочу, чтобы ты что-то рассказал, — миролюбиво поясняет он. — Просто Вика поняла, что она в отставке, разозлилась и, кажется, готовит тебе какую-то козу.

— Откуда узнал? — непроизвольно вырывается у меня, поскольку понимаю: единственно, чем она мне может многое в жизни испортить — это рассказать Дрюне про наши каникулы. Я этого реально опасаюсь, ведь куда это может протечь дальше, понятно. Это будет большая беда.

— Она Ольге сказала, что ты ещё пожалеешь о том, что её бросил.

Конец ознакомительного фрагмента.