Безупречная жена

Стефани Лоуренс, 1997

Год назад Антония Мэннеринг осиротела. Ее брат Джеффри был еще слишком молод, чтобы обеспечить им достойную жизнь, поэтому Антонии пришлось задуматься о будущем. Участь старой девы ее не прельщала, и она поставила себе цель удачно выйти замуж. В доме матери девушка вела жизнь достаточно уединенную, и теперь в двадцать четыре года выбор ее был невелик. Совершенно прозаические надежды привели Антонию в дом лорда Рутвена. Филипп, друг ее детства, должен в скором времени жениться, и она постарается доказать, что способна стать хорошей женой: содержать в порядке дом и блистать в высшем свете. Филипп испытывает симпатию к Антонии, однако ему нужна не просто безупречная жена, но любимая и желанная женщина. В радостном предвкушении счастья он пытается разжечь страсть в сердце прагматичной Антонии, пуская в ход свой богатый любовный опыт.

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Глава 1

— Мой дорогой Хьюго, тридцать четыре года — это уже возраст благоразумия.

— Что? — Разбуженный Хьюго Сэттерли осторожно приоткрыл один глаз и внимательно посмотрел на долговязую фигуру, изящно расположившуюся на противоположном сиденье кареты. — О чем это ты?

Филипп Августус Марлоу, седьмой барон Рутвен, не удостоил его прямым ответом. Вместо этого, наслаждаясь видами проплывавшего летнего пейзажа из окна кареты, он заметил:

— Вот уж не чаял увидеть, как Джек и Гарри Лестеры соперничают из-за того, кто первый обеспечит семейство Лестер потомством.

Хьюго потянулся.

— Здесь трудно угадать, я так скажу. Джек предложил пари, но Люсинда узнала об этом. — Хьюго поморщился. — И покончила с ним. Сказала, что никому не позволит следить за ней и Софи и считать дни до родов. А жаль!

Губы Филиппа тронула мимолетная улыбка.

— На редкость чувствительная женщина наша Люсинда. — И через минуту тихо добавил, скорее обращаясь к себе, чем к другу: — И Джеку тоже очень повезло с Софи.

Они возвращались с приема из Лестер-Холла, где прогостили неделю; подготовкой торжества руководила Софи, миссис Джек Лестер, а помогала ей Люсинда, молодая жена Гарри Лестера. И обе женщины, недавнее пополнение к семейному древу Лестеров, уже были в интересном положении. Обе просто светились от радости! Беззастенчивое счастье заполнило старый, неоднократно перестроенный дом и заражало собой всех и каждого.

Но неделя неизбежно подошла к концу; Филипп понимал, что, несмотря на мирную атмосферу в своем фамильном доме, он не найдет здесь ни сердечной теплоты, ни каких-либо перспектив на будущее. Тогда он решил пригласить к себе своего старого друга Хьюго, закоренелого холостяка и редкостного повесу. Теперь же Филиппу казалось, что Хьюго — чуть ли не единственный, кто сможет отвлечь его от угнетающих мыслей. Филипп постарался не обращать внимания на эти раздумья.

Он поменял положение, прислушиваясь к мерному стуку копыт и лениво разглядывая созревающие поля. И тут Хьюго безжалостно вытащил на свет его проблему.

— Что ж, думаю, ты следующий. — Хьюго устроился поудобнее на подушках и невозмутимо воззрился на пейзаж за окном. — Ты поэтому такой мрачный?

Прищурив глаза, Филипп посмотрел на невинное лицо Хьюго.

— Отказаться от свободы из-за брачных уз и сознательно шагнуть в мышеловку, расставленную священником, — едва ли эти мысли можно назвать приятными.

— Я вообще о женитьбе пока не задумываюсь.

Выражение лица Филиппа стало кислым. Хьюго не зависел от средств своей разорившейся семьи, ему и в самом деле нет необходимости жениться. В случае с Филиппом все обстояло по-другому.

— Все-таки не понимаю, почему ты делаешь из мухи слона. — Хьюго вопросительно взглянул на друга. — Твоя мачеха будет только рада подыскать подходящих невест. Все, что от тебя потребуется, — это тщательно их изучить и сделать выбор.

— С присущей всем женщинам любовью устраивать матримониальные дела Генриетта конечно же поможет мне. Тем не менее, — сухо продолжил Филипп, — если она ошибется в выборе, расплачиваться за это буду я. Всю жизнь. Нет уж, благодарю покорно. Лучше я сам буду делать ошибки, способные разрушить мое будущее.

Хьюго пожал плечами:

— Если загвоздка только в этом, то список ты можешь составить и сам. Изучи всех дебютанток, проверь их происхождение, убедись, что они действительно могут поддержать разговор, а не только хихикать и жеманничать за завтраком. — Он наморщил нос. — Скучное занятие.

— Полная тоска. — Филипп снова перевел взгляд на пейзаж за окном.

— Жаль все-таки, что таких девушек, как Люсинда и Софи, нечасто встретишь.

— Еще бы, — отрывисто бросил Филипп; к его облегчению, Хьюго понял намек и замолчал. Он удобнее устроился на сиденье и вскоре задремал.

Карета с грохотом мчалась по дороге.

Филипп нехотя позволил воображению нарисовать картину своего совместного будущего с одной из знакомых светских красавиц. Он содрогнулся от отвращения. Отогнал эти безрадостные мысли и решительно направил свои усилия на то, чтобы сформулировать список качеств, которыми должна обладать его будущая жена.

Верность, ум и красота в разумных пределах — это обязательно. Но было еще некое свойство, которое очень трудно определить словами, но Гарри и Джек сумели найти его в своих женах.

Филипп все еще пытался четко определить это важное нечто, когда карета проехала через высокие ворота и направилась дальше по дороге в Рутвен. Затерявшееся на холмах Суссекса поместье представляло собой элегантный дом эпохи Георгов, возведенный на месте более ранней постройки. Высоко стоявшее солнце нежно ласкало светлый камень; редкие золотистые лучики, прорвавшись сквозь деревья, озорно вспыхивали в стеклах высоких окон и подсвечивали плющ, обвивавший строгие линии здания.

Его фамильный дом… Эта мысль прочно сидела в голове у Филиппа, пока он выбирался из кареты. Под сапогами весело похрустывал гравий. Барон оглянулся и удостоверился, что Хьюго проснулся и тоже выходит из кареты. Тогда Филипп стал неторопливо подниматься по ступеням крыльца.

Тут парадные двери широко открылись; Фентон, служивший дворецким в особняке с тех пор, как Филипп себя помнил, стоял навытяжку и с улыбкой ожидал хозяина.

— Добро пожаловать домой, милорд. — Фентон ловко принял у хозяина шляпу и перчатки.

— Благодарю, Фентон. — Филипп указал на Хьюго, только что присоединившегося к ним. — Мистер Сэттерли останется у нас на несколько дней.

Хьюго не имел своего родового поместья, так что был здесь частым гостем.

С поклоном Фентон принял у Хьюго шляпу.

— Я подготовлю вашу обычную комнату, сэр.

Хьюго улыбкой выразил согласие.

Бегло осмотрев холл, Филипп повернулся к Фентону:

— Как чувствует себя ее светлость?

В это время этажом выше, на верхней площадке великолепной парадной лестницы, в полной готовности к действию стояла Антония Мэннеринг. Прислушиваясь к разговору внизу, она подумала, что его голос был более низким и глубоким, чем ей запомнилось. Тем не менее его вопрос послужил ей сигналом к наступлению.

Сделав глубокий вдох, она зажмурилась в краткой горячей молитве. Затем открыла глаза и устремилась вниз по лестнице. Не слишком поспешно, чтобы не показаться плохо воспитанной, но достаточно быстро, чтобы как будто непреднамеренно появиться перед только что прибывшими молодыми людьми. Она миновала последний лестничный марш и теперь, смотря себе под ноги, стала степенно спускаться по ступенькам, одной рукой слегка касаясь перил.

— Фентон, ее светлость желает, чтобы к ней немедленно прислали Трент. — Только после этих слов она позволила себе взглянуть на мужчин. — Ах! — Ее отточенное восклицание прозвучало очень естественно и выражало идеальное сочетание удивления и взволнованности. Еще бы, ведь Антония практиковалась часами! Она замедлила шаг и в нерешительности остановилась, не отводя взгляда от собравшихся в холле. От удивления у нее чуть расширились глаза, а губы приоткрылись. Как оказалось, ей не пришлось заставлять себя изображать изумление.

Картина перед ней оказалась не совсем такой, какую она себе представляла. Конечно, Филипп был здесь. Он отвернулся от Фентона и взглянул на нее; его изогнутые брови приподнялись, а глаза — серые, она точно помнила это! — не выражали ничего, кроме легкого удивления.

Она мельком взглянула на него: широкие брови, глаза прикрыты тяжелыми веками, прямой аристократичный нос, превосходно очерченные губы над твердым решительным подбородком. В его лице, казалось, не было ничего необычного, что могло бы заставить бурно биться ее сердце. Но ее пульс настолько участился, что она едва могла дышать. Все ее существо заполнила беспримерная паника.

Наконец Филипп отвел от нее взгляд; переведя дух, Антония воспользовалась шансом внимательно рассмотреть его широкоплечую фигуру. Изящным движением Филипп освободился от пальто, соскользнувшего точно в ловкие руки услужливого Фентона. Под верхней одеждой обнаружился обычный серый костюм, но Антония тут же отметила его безукоризненный крой и изысканный фасон. Каштановые волосы слегка вились; галстук представлял собой настоящее произведение искусства, с идеальными складками, скрепленными сверкающей золотой булавкой. Рельефные мускулы бедер подчеркивали обтягивающие бриджи из оленьей кожи, заправленные в тщательно начищенные ботфорты.

Судорожно вздохнув, Антония снова перевела взгляд на его лицо. В это же мгновение он посмотрел ей в глаза, и девушка снова утратила возможность дышать.

Помрачневший Филипп без труда удерживал ее взгляд. Затем его недовольство постепенно испарилось, уступив место неприкрытому изумлению.

— Антония?

Филипп не мог не услышать нотки удивления в своем голосе. Мысленно выругавшись, он изо всех сил постарался успокоить дыхание, что оказалось весьма трудной задачей. Послав ему обезоруживающую улыбку, Антония Мэннеринг подхватила юбки и спустилась в холл.

Филипп стоял словно пригвожденный к полу, пока девушка грациозно приближалась к нему. В голове хаотично проносились воспоминания. Мысленно он старался привести их в соответствие с той картиной, которую видел сейчас перед собой: холл пересекала стройная богиня с точеным лицом в форме сердечка, безмятежно смотревшая перед собой. Муслиновое платье с узором заманчиво облегало изящную фигурку.

В последний раз, когда Филипп видел Антонию, ей было всего шестнадцать лет. Это была худощавая и веселая девчонка, но даже тогда она отличалась грациозностью. Теперь же девушка двигалась словно не касаясь земли. Она гостила у Рутвенов каждое лето и была для него глотком свежего воздуха, принося с собой живой смех и искренние улыбки. Сейчас Антония тоже улыбалась, но выражение ее глаз он разгадать не мог.

Пока он наблюдал за ней, девушка произнесла, протянув ему руку:

— Верно, милорд. Прошло несколько лет с тех пор, как мы в последний раз виделись. Прошу меня извинить. Я не услышала, как вы приехали. — Безмятежно улыбаясь, она встретилась с ним взглядом. — Добро пожаловать домой.

С чувством, как будто Гарри Лестер резко ударил его в челюсть, Филипп взял ее руку. Внезапно ее пальчики задрожали, и Филипп инстинктивно сжал ладонь. Он не смог противостоять искушению взглянуть на изгибы ее губ, манившие его с восхитительной силой. Ему пришлось буквально заставлять себя снова посмотреть вверх — и тут же он попал в плен ее дымчато-зеленых с золотом глаз. В панике Филипп попытался освободиться от этого наваждения, переведя взгляд на блестящие золотистые кудри.

— Вы укоротили волосы.

В его тоне отразилось как изумление, так и неприкрытое разочарование.

Антония растерянно моргнула. Свободной рукой она нерешительно провела по нескольким локонам, выбившимся из прически.

— Нет, они все такие же длинные… просто… собраны в узел сзади.

«О!» — хотел произнести Филипп, но ни единого звука не слетело с его губ.

Недоумевающий взгляд, которым наградила его Антония, и вежливое покашливание Хьюго вернули его на землю. Его пронзило внезапное желание вынуть несколько шпилек из ее прически и удостовериться в том, что прекрасные золотые волосы остались такими же, какие он помнил. Вместо этого он глубоко вздохнул и отпустил наконец ее руку.

— Позвольте мне представить вам моего друга мистера Сэттерли. Хьюго, это мисс Мэннеринг, племянница моей мачехи.

Пока молодые люди обменивались приветствиями, Филипп сумел взять себя в руки. Когда Антония повернулась к нему, он только вежливо улыбнулся и заметил:

— Полагаю, вы все-таки уступили мольбам Генриетты?

Антония смело выдержала его взгляд.

— Год траура позади. Мне показалось, что уже подошло время для визитов.

Борясь с внезапным желанием широко улыбнуться, Филипп произнес:

— Для меня огромное удовольствие принимать вас в этих стенах. Надеюсь, вы подольше погостите у нас. Не сомневаюсь, ваше присутствие будет на пользу и Генриетте.

Антония мимолетно улыбнулась:

— Правда? Ведь на продолжительность моего визита может многое повлиять. — Еще мгновение она удерживала взгляд Филиппа, затем с улыбкой повернулась к Хьюго: — Однако я задерживаю вас в холле. Моя тетя сейчас отдыхает. — Антония посмотрела на Филиппа: — Приказать подать чай в гостиную?

Филипп мельком увидел испуганное выражение лица Хьюго.

— М-м-м… скорее всего, нет.

Лениво улыбнувшись, он пояснил:

— Боюсь, Хьюго сейчас нуждается в более крепком напитке.

Удивленно приподняв брови, Антония недоумевающе взглянула на Филиппа. Улыбнувшись, отчего на щеках появились очаровательные ямочки, она спросила:

— Эль в гостиной вам больше понравится, джентльмены?

Губы Филиппа дрогнули. Глядя ей в глаза, он кивнул:

— Ваша сообразительность, дорогая Антония, не исчезла с годами.

— Боюсь, что это так, милорд, — насмешливо изогнув тонкую бровь, сказала она и обратилась к дворецкому: — Фентон, подайте эль в гостиную для его светлости и мистера Сэттерли.

— Да, мисс. — С этими словами Фентон поклонился и вышел из холла.

Антония снова перевела взгляд на Филиппа и мягко ему улыбнулась:

— Я сообщу тете Генриетте, что вы прибыли. Она только что проснулась и с удовольствием примет вас через полчаса. А сейчас прошу меня извинить.

Филипп вежливо наклонил голову.

Хьюго изящно поклонился и произнес:

— С нетерпением буду ждать встречи с вами за обедом, мисс Мэннеринг.

Филипп тут же послал ему колючий взгляд, но Хьюго был слишком занят, возвращая Антонии ее улыбку, и ничего не заметил.

Оставив Хьюго в покое, Филипп встретился взглядом с Антонией. Не в силах отвести от нее глаз, он завороженно наблюдал, как она грациозно пересекла холл и поднялась по лестнице.

Хьюго прочистил горло:

— Так что насчет эля?

От неожиданности Филипп вздрогнул. Слегка нахмурившись, он в приглашающем жесте повел рукой в направлении библиотеки.

К тому времени, как Антония достигла дверей спальни, ей наконец удалось восстановить дыхание. Она и помыслить не могла, что ее маленькое предприятие потребует стольких усилий. Живот скрутило узлом, а бедное сердце еще частило. Обычно девушка не страдала такой нервозностью.

Нахмурив брови, она открыла дверь. Окна были широко распахнуты, в занавесках запутался легкий ветерок. Просторную комнату заполнили летние запахи — зеленой травы и роз с легким ароматом лаванды, доносившиеся из небольшого итальянского садика внизу. Плотно закрыв дверь, Антония пересекла комнату. Она оперлась обеими руками на подоконник и, глубоко дыша, наклонилась вперед.

— Это же ваше лучшее муслиновое платье!

Резко обернувшись, Антония обнаружила свою служанку Нелл, которая стояла перед открытым шкафом. Худощавая и угловатая, с совершенно не шедшим ей пучком на гладко зачесанных седых волосах, женщина была занята тем, что развешивала одежду хозяйки. Завершив работу, она повернулась и, грозно уперев руки в бока, спросила:

— Разве вы не хранили этот наряд для особого случая?

Антония попыталась скрыть улыбку; пожав плечами, она повернулась к окну:

— Мне захотелось надеть его именно сегодня.

— В самом деле? — Прищурившись, Нелл стала раскладывать носовые платки. — Это ведь хозяин только что приехал?

— Да, барон Рутвен. — Антония прислонилась к окну. — С ним его друг мистер Сэттерли.

— Всего один?

Тон служанки показался Антонии подозрительным. Тем не менее она улыбнулась:

— Да. Они оба будут присутствовать на обеде. Мне нужно решить, что надеть.

Нелл фыркнула:

— Это не займет много времени. Если вам придется провести какое-то время в обществе джентльменов из Лондона, то подойдет либо розовое платье из тафты, либо шелковое бледно-желтого цвета.

— Шелковое, — решила Антония. — И еще я бы хотела, чтобы ты красиво уложила мне волосы.

— Само собой. — Нелл закрыла дверцы шкафа. — Я только спущусь вниз, чтобы помочь остальным слугам подготовиться к приему гостей, а затем вернусь к вам.

— Хорошо, — пробормотала Антония, прислоняясь головой к прохладному стеклу окна.

Нелл скрыла улыбку и направилась к выходу. Она уже коснулась ручки двери, но немного помедлила, с любовью разглядывая хрупкую фигурку у окна. Антония не пошевелилась; на мгновение Нелл прищурилась, но затем черты ее лица разгладились.

— Следует ли мне передать мистеру Джеффри, чтобы он переоделся к обеду?

Этот вопрос резко вывел Антонию из задумчивости.

— Святые небеса! Я совсем забыла о нем.

— Кажется, впервые в жизни, — прошептала Нелл.

Антония сосредоточенно смотрела на столбик кровати, не услышав замечания своей верной служанки.

— Не забудь предупредить его, чтобы не спускался к столу, уткнувшись носом в очередную книгу!

— Не волнуйтесь, мисс, я прослежу. — Решительно кивнув, служанка удалилась.

Как только дверь захлопнулась, девушка снова посмотрела в окно, позволив взгляду затеряться в неповторимой красоте здешней природы. Антония очень любила это поместье. Ей казалось, будто она вернулась домой; подсознательно она понимала, что ее истинное место вовсе не в своем имении Мэннеринг-Парк. Нет, сердце ее всегда оставалось здесь, в Рутвене, среди плавных переливов холмов, окруженных старыми деревьями, которые вечно несли свою стражу на подступах к дому. Именно эти чувства, а также искренняя привязанность к Генриетте повлияли на ее решение.

Джеффри был еще слишком молод, чтобы обеспечить им достойную жизнь, поэтому Антонии пришлось самой задуматься о будущем. В двадцать четыре года выбор ее был невелик; совершенно прозаичные надежды привели ее в этот дом.

Филипп, лорд Рутвен, должен в скором времени жениться.

Антония поморщилась: ее неожиданная реакция на его появление все еще была свежа в памяти. Но в четко продуманном плане не было места малодушию; днем она сделала только первый шаг. Ей придется и дальше играть свою роль — она никогда не простит себе, если хотя бы не попытается. А если Филипп не сделает выбор в ее пользу — что ж, так тому и быть.

Вспомнив о своем обещании сообщить тете о его приезде, она покачала головой. Глядя в зеркало, принялась взбивать кудри, снова и снова мысленно возвращаясь к поведению Филиппа при ее появлении. По меньшей мере, ей удалось привести его в замешательство — в данных обстоятельствах это можно считать хорошим знаком.

Для вящей уверенности повторяя себе эту мысль, она направилась в комнаты тети.

Внизу, в библиотеке, подкрепившись долгожданной кружкой превосходного эля, Хьюго решил, что настал подходящий момент задать мучившие его вопросы.

— Мэннеринг, Мэннеринг, — задумчиво проговорил он. — Никак не могу вспомнить эту семью.

Резко оторванный от мечтаний о самых прелестных губках, которые когда-либо видел в своей жизни, Филипп отставил в сторону опустевшую кружку.

— Йоркшир.

— А, тогда все легко объясняется, — глубокомысленно произнес Хьюго. — Те самые дебри на севере Англии.

— Все не так плохо, как тебе кажется, — возразил Филипп, откидываясь на спинку кресла. — Как я понимаю, Мэннеринг-Парк — довольно значительное поместье.

— Тогда что эта прелестница Антония здесь делает?

— Это племянница Генриетты, отец Антонии был единственным братом моей мачехи. Лорд и леди Мэннеринг часто гостили у нас. — Филипп снова вспомнил прошлые годы и словно вживую увидел перед собой, как юная девушка с длинными густыми волосами едет верхом на лучшей лошади его отца. — Они обычно оставляли Антонию у нас, пока сами отправлялись на светские рауты. Она все время здесь крутилась.

Смеющаяся и вечно болтавшая о пустяках, она тем не менее вовсе не раздражала его. Филипп был старше Антонии на десять лет, но это обстоятельство никогда ее не останавливало; он просто не мог побыть в одиночестве, Антония всегда была рядом. На его глазах из восхитительного, не по годам смышленого ребенка она превратилась в очаровательную умную девушку. Теперь ему придется привыкать к новой Антонии, от недавней встречи с которой он до сих пор не может перевести дух.

— Они перестали приезжать после смерти ее отца. — Филипп сделал паузу, подсчитывая в уме. — С тех пор прошло восемь лет. Леди Мэннеринг была буквально сражена несчастьем и перестала выезжать в свет. Генриетте же всегда нравилась Антония. Мачеха постоянно посылала ей приглашения, но, видимо, леди Мэннеринг не находила в себе сил отпустить дочь.

Хьюго вопросительно приподнял брови:

— Значит, мисс Мэннеринг каким-то образом удалось ускользнуть из-под опеки своей матери?

Филипп отрицательно покачал головой:

— Леди Мэннеринг умерла год назад. Генриетта снова стала забрасывать ее приглашениями, но Антония была непоколебима — ей нужно было присматривать за младшим братом. — Филипп нахмурился. Я не могу сказать, сколько ему лет, даже имени не помню.

— Как бы то ни было, она, похоже, изменила свое решение.

— Насколько я знаю Антонию, вряд ли. Только если очень сильно изменилась за это время. — Мгновение спустя Филипп добавил: — Возможно, он уехал учиться в Оксфорд.

Изучая спокойное лицо друга, Хьюго вздохнул:

— Ненавижу говорить прописные истины, но на случай, если ты не заметил, здесь явно кроется какая-то тайна.

Филипп недоуменно посмотрел на него:

— Тайна?

— Ты же ее видел! — Хьюго, бурно жестикулируя, подскочил в кресле. — Писаная красавица! Уже не легкомысленная девчонка и вовсе не старая дева — в самый раз, чтобы сражать мужчин наповал. И несмотря на все это, она не замужем! — Хьюго опустился в кресло, непонимающе качая головой. — Что-то здесь не так. Если Антония знатного происхождения и с большими связями, как ты говоришь, ее бы уже давно окрутили… У них на севере еще остались джентльмены, верно?

Брови Филиппа медленно поползли вверх.

— Уверен, что остались, и уж точно все они не могут быть настолько слепы.

Некоторое время друзья размышляли над этой головоломкой.

И в самом деле, загадка, — наконец вымолвил Филипп. — Ты так логично изложил факты, что мне остается предположить только одно: мы с тобой, мой дорогой Хьюго, можем быть единственными, кто впервые за долгое-долгое время видел Антонию.

Глаза Хьюго расширились.

— Ты ведь не думаешь, что мать Антонии держала ее взаперти?

— Не совсем, но и такое возможно. Поместье Мэннеринг-Парк стоит на отшибе, к тому же после смерти мужа леди Мэннеринг стала затворницей. — С непроницаемым выражением лица Филипп встал. Поправляя рукава, он взглянул на Хьюго. — Думаю, пора нанести визит Генриетте. Что касается ситуации с мисс Мэннеринг, я полагаю, что это следствие недомогания ее матери.

Генриетта, леди Рутвен, использовала более крепкие выражения.

— Настоящий позор — вот что это такое! Нет! — Оба ее подбородка затряслись от негодования. — Конечно, не следует отзываться плохо о мертвых, но такое пренебрежение Араминты Мэннеринг к собственному ребенку просто возмутительно!

Они находились в гостиной Генриетты. Это была очень уютная, со вкусом обставленная комната, красочно убранная живыми цветами и искусной вышивкой. Генриетта расположилась в своем любимом кресле возле камина; Филипп стоял подле нее, небрежно касаясь рукой каминной полки. Позади всех, склонив голову над вышивкой, сидела служанка Генриетты Трент и, не подавая виду, с любопытством ловила каждое слово.

Подняв обычно блекло-голубые, а сейчас светящиеся от гнева глаза на Филиппа, леди Рутвен продолжала:

— В самом деле, если бы не помощь местных дам, бедное дитя выросло бы, не имея ни малейшего представления о том, как вести себя в обществе! — Резким жестом она поправила шаль на плечах. — А что касается поисков подходящего мужа для Антонии, мне больно это признавать, но я совершенно уверена, что эта мысль вообще не приходила Араминте в голову!

С нахмуренными бровями она была похожа на разгневанную сову; Филипп наклонился, чтобы ее успокоить.

— Я встретил Антонию, когда мы приехали. Она кажется совершенно уверенной в своих силах.

— Конечно! — Генриетта насмешливо посмотрела на Филиппа. — Эта девушка не станет заламывать руки от постигшего ее несчастья и со страдальческим видом ожидать своего принца. Араминта взвалила на плечи дочери все дела по дому. С годами Антония стала отличной хозяйкой и прекрасно знает, как принять гостей. Но и это еще не все! Ей пришлось самой управлять огромным поместьем и полностью заботиться о своем младшем брате Джеффри. Это настоящее чудо, что она нашла в себе силы не согнуться под тяжестью этих обязанностей.

Филипп приподнял бровь:

— Мне показалось, ее плечи с легкостью выдерживают бремя этого груза.

Генриетта только фыркнула и глубже откинулась в кресле.

— Пусть так, но это же неправильно! Ее следовало вывезти в свет еще несколько лет назад. — Внезапно замолчав, она лениво перебирала пальцами бахрому на шали и вдруг посмотрела в глаза Филиппу. — Не знаю, в курсе ли ты, но мы предложили ей помощь — сопроводить Антонию в Лондон и представить обществу. Мы составим ей полный гардероб. Твой отец настоял на этом: ты же знаешь, Гораций всегда питал слабость к девочке.

Филипп согласно кивнул. Однажды двенадцатилетней Антонии пришло в голову покататься на любимом гунтере его отца, но даже тогда он, сначала ошеломленный при виде этого зрелища, только похвалил ее манеру держаться в седле, вместо того чтобы хорошенько отшлепать несносную девчонку. Гораций никогда не скрывал своего восхищения откровенной прямотой и присущей Антонии спокойной уверенностью в себе. Филипп признался себе, что и сам разделяет чувства своего отца к ней.

— Мы долго уговаривали и даже умоляли Араминту отпустить дочь, но она ничего не хотела слышать. — Взгляд Генриетты стал строже. — Совершенно ясно, что она хотела сделать из Антонии няньку для себя. Араминта была уверена, что в жизни ее дочери никаких перемен не произойдет.

С непроницаемым выражением лица Филипп молчал.

— В любом случае, — продолжила Генриетта тоном, не терпящим возражений, — теперь я считаю нужным дать Антонии то, чего она была так долго лишена. — Подняв голову, она решительно посмотрела на Филиппа. — Я хочу взять с собой Антонию на малый сезон.

На мгновение Филипп почувствовал странное волнение, но не мог понять причин, вызвавших его. Быстро взяв в себя в руки, он невозмутимо приподнял брови:

— В самом деле?

Генриетта кивнула, что свидетельствовало о твердости принятого решения.

Последовавшую долгую паузу нарушил Филипп.

— Могу я узнать, есть ли у вас дальнейшие планы на ее счет? — неожиданно застенчиво спросил он.

Довольная улыбка осветила морщинистое лицо Генриетты.

— Разумеется. Я хочу найти ей мужа!

На мгновение Филипп застыл в неподвижности, сохраняя невозмутимый вид. Затем тяжелые веки опустились, наполовину скрыв глаза.

— Конечно, — изящно поклонился Филипп. А когда выпрямился, выражение его лица стало таким же непроницаемым, как и голос. — Хьюго Сэттерли ждет меня внизу. Прошу извинить.

Только когда за ним захлопнулась дверь и до Генриетты донесся звук удаляющихся шагов, она позволила себе радостно улыбнуться:

— Неплохое начало!

Трент подошла, чтобы взбить подушки и расправить бесчисленное количество разнообразных шалей и платков, в которые была с головы до ног укутана хозяйка.

— Такое ощущение, что они уже виделись.

— Конечно! Какое удачное стечение обстоятельств! — просияла Генриетта. — Нам еще очень повезло, что дорогая Антония не забыла прислать тебя ко мне и я не проспала. Сама судьба распорядилась, чтобы Филипп приехал домой именно сейчас.

— Может быть, но Филипп, кажется, не очень вдохновлен присутствием Антонии. Не следует возлагать на него большие надежды. — Трент служила у хозяйки с самой ее свадьбы с прежним бароном Рутвеном. Она сама видела, как юные леди, стремящиеся стать новой хозяйкой в поместье Рутвен, с тревожащей частотой сменяли друг друга, но ни одной из них не удалось надолго привлечь внимание Филиппа. — Мне бы не хотелось, чтобы вы сильно расстраивались, если что-то пойдет не так.

— Вздор! — Генриетта повернулась, чтобы взглянуть на свою верную помощницу. — За шестнадцать лет, проведенных рядом с Филиппом, я достаточно изучила его, чтобы твердо усвоить одну-единственную истину: никогда нельзя предугадать его реакцию на то или иное событие. Его чувства настолько притупились от модного сейчас отсутствия интереса к чему бы то ни было, что, даже если у него будет вдребезги разбито сердце, Филипп всего лишь приподнимет бровь и вежливо прокомментирует ситуацию. От него не дождешься страстных речей и бурных заявлений. Но я не сомневаюсь, что у нас все получится, Трент.

— Понимаю.

— Я уверена, что мой бездеятельный равнодушный пасынок привязан к Антонии Мэннеринг. — В сердцах Генриетта даже стукнула кулаком по ручке кресла и резко развернулась, чтобы взглянуть на Трент, которая при звуке удара поспешно ретировалась к окну. — Ты должна признать, что она идеально подходит ему.

Не поднимая глаз от своей вышивки, Трент согласно кивнула:

— Да, с этим невозможно спорить. Антония росла на наших глазах, у нее аристократическое происхождение, отличные манеры — в общем, она обладает всеми достоинствами, которые только можно пожелать.

— Вот именно! — Глаза Генриетты прямо-таки светились надеждой. — Все, что от нас требуется, — помочь ему это понять. Это не должно быть так уж трудно, в уме ему не откажешь.

— Именно это меня и беспокоит. — Трент отрезала нитку и потянулась к корзинке для шитья. — Несмотря на свою бездеятельность, он всегда начеку. Если Филипп только почует, откуда дует ветер, то сразу же ускользнет. И дело даже не в том, нравится ли ему девушка. Просто он не любит, когда ему что-то навязывают, если вы понимаете, о чем я говорю.

Генриетта поморщилась:

— Конечно, понимаю. Я не забыла, что произошло, когда я пригласила к нам в гости мисс Локсби с семьей. Даже пообещала им, что Филипп непременно будет дома, помнишь? — Леди Рутвен вздрогнула. — Он всего лишь раз взглянул на ее мать, а затем разорвал помолвку в Бельвуаре. Поднялась страшная суматоха — я потратила целую неделю, пытаясь возместить им убытки. — Со вздохом Генриетта продолжала: — Самое страшное то, что по прошествии этой недели я и сама уже не хотела, чтобы он женился на мисс Локсби; я бы точно не вынесла, если бы ее противная мамаша стала нашей родственницей.

Со стороны Трент донесся подозрительный звук, похожий на сдавленное фырканье.

— Что ж, — Генриетта снова поправила съезжающую с плеч шаль, — можешь быть уверена, я прекрасно понимаю, что в этот раз нужно соблюдать особую осторожность, и не только по отношению к лорду Рутвену. Предупреждаю, Трент, если Антония заподозрит о моих планах, она может… ну, по меньшей мере, она может перестать мне доверять.

Трент согласно кивнула:

— Да. Она тоже не любит работать с напарником, совсем как наш Филипп.

— Совершенно верно. Но нравится им это или нет, я считаю своим долгом осуществить свой план, Трент. Как я уже говорила, мне бы не хотелось критиковать поведение лорда Рутвена, но его бездействие именно в этой области приводит к пренебрежению своими обязательствами перед семьей и именем, которое он носит. Он непременно должен жениться и завести детей! Филиппу уже тридцать четыре года, а его еще ни разу не поразила стрела Купидона.

Я признаю, — воодушевленно продолжала Генриетта, — что вызвать у него чувства к Антонии — это самое желанное для нас средство помочь Филиппу выполнить свой долг. И все же мы не можем осуществлять наш план, основываясь на одних лишь эмоциях. Нет! Мы обязаны сделать все, что в наших силах, но действовать нужно очень осторожно. Может быть, следует устроить своеобразное соревнование между ними. Что бы ни думала по этому поводу Антония, заботиться о ней — моя прямая обязанность. Что касается Рутвена, — Генриетта сделала паузу, приложив руку к пышной груди, — я считаю своим святым долгом проследить, чтобы он был благополучно устроен, во имя светлой памяти Горация.