Скандал у алтаря

Ким Лоренс, 2015

Мари есть за что не любить Себастьяна Рея-Дефо. Сначала он унизил и оскорбил ее перед незнакомыми людьми (о том, что он оказал ей этим услугу, она старалась не вспоминать), а сейчас, пусть даже косвенно, Рей-Дефо виноват в том, что ее брат-близнец может закончить жизнь в инвалидном кресле. Так почему бы не испортить ему настроение, если не сорвав, то хотя бы омрачив день его свадьбы?

Глава 1

Мари не ожидала, что все окажется настолько просто. Пока никто не спросил, что она делает на оцепленной улице, смешавшись с толпой женщин, осторожно ступающих на своих высоких каблуках по старинным камням мостовой. Все они слегка тревожились, что неуклюжая поза в случае потери равновесия привлечет внимание фотографов, выстроившихся по другую сторону ограждения.

А у нее и без того хватало проблем.

Тень улыбки коснулась ее губ — вообще-то она просто-напросто выполняет предписания врача. Впрочем, вряд ли врач имел в виду именно это, когда заметил, что ее рука с чашкой чаю дрожит, и фактически выгнал Мари из больницы на двадцать четыре часа.

— Мы сообщим вам, если что-то изменится. Отправляйтесь домой, — посоветовал он. — Поешьте, отдохните. Вам необходима смена обстановки и переключение мыслей на что-нибудь другое. Я знаю, это сложно, но вы уже на пределе. Как вы поможете брату, если свалитесь от усталости? Поверьте, я такое видел.

Если бы у нее были силы, Мари, возможно, посмеялась бы над предложением врача подумать о чем-нибудь другом, а не о состоянии своего брата. Но здравый смысл вынудил ее признать, что в его словах есть крупица истины. Поэтому она не стала протестовать, когда он вызвал для нее такси. Однако Мари собиралась вернуться в палату Марка сразу же, как только примет душ и переоденется.

Душ она приняла и сидела, глядя на сэндвич, есть который у нее не было ни малейшего желания. В глубине комнаты работал телевизор, вторгаясь в ее мысли. У Мари закружилась голова, она через силу откусила кусочек сэндвича, прожевала и проглотила его, не чувствуя вкуса. Ее глаза начали закрываться, подбородок опустился на грудь. Из полудремы ее вырвало имя, произнесенное телеведущей. Ненависть прогнала усталость, ее лицо исказилось от отвращения, когда она потянулась к пульту дистанционного управления, чтобы увеличить громкость.

Телеведущая знакомила зрителей с историями жизни невесты и жениха. Эту свадьбу громко именовали «свадьбой года».

О боже, неужели сегодня?..

Ненависть комом застыла в груди и причиняла ей почти физическую боль. Мысли в голове проносились калейдоскопом. Почти все, что нудно перечисляла телеведущая, Мари пропускала мимо ушей. На экране мелькали изображения невесты — красивой и модно одетой — и еще более красивого жениха.

Мари знала все о Себе Рее-Дефо и его будущей жене. По ее мнению, эти двое стоили друг друга. Прочитав объявление об их свадьбе, она расхохоталась.

Невеста, Элиза Прентис, была великосветской красавицей, чья известность, помимо гардероба и связей в обществе, исчерпывалась тем, что она стала звездой реалити-шоу, в котором изображала, что потеряла все свои деньги и решала вопрос: лишится ли она вместе с деньгами и друзей?

Как будто до этого есть кому-то дело! Искренность этой особы наигранная, а способность сопереживать развита, как у рептилии, причем без присущего этим зверькам своеобразного шарма.

И сегодня состоится их свадьба. Благодаря этому ненавистному человеку Марк лежит в больнице, и она если умрет, то умрет девственницей. Зато его день пройдет идеально.

Какая несправедливость!

Впрочем, жизнь и так штука несправедливая, признала Мари, беря пульт, в то время как на экране показались вертолеты, из которых выходили почетные гости в развевающихся на ветру восточных одеждах. В голове девушки созрела мысль, от которой ее глаза широко раскрылись, а пальцы разжались. Пульт упал на пол. Что, если что-нибудь или кто-нибудь испортит их идеальный день? Она рассмеялась. Смех был слегка нервным, в нем страх смешался с возбуждением. Чем больше Мари размышляла, тем сильнее крепла эта мысль. А почему, собственно говоря, не попытаться? Марку, конечно, это не поможет, но почему все должно быть так, как хочет Себастьян Рей-Дефо? Почему он может идти по жизни, свысока глядя на то, а может, даже не задумываясь о том, чем занимаются простые смертные. Его предохраняет подушка безопасности из денег и власти. Он вмешался в ее жизнь и в жизнь Марка и, скорее всего, забыл об их существовании. Почему бы ему не напомнить?

Усталость как рукой сняло. В Мари крепла решимость. Она подошла к шкафу, вытащила свое лучшее платье, приложила его к груди и критично взглянула на себя в зеркало. Этот человек унизил ее на людях. Следует преподать ему урок. Мари мрачно усмехнулась. Пусть попробует получить удовольствие, когда его накормят его собственной кашей.

— Я просто хотела спросить.

Мари перепугалась, когда молодая женщина коснулась ее руки. Не сомневаясь, что чувство вины неоновыми буквами написано на ее лбу, выдавая коварный замысел, Мари покорно ждала, затаив дыхание, когда упадет топор.

А он непременно упадет. Неужели ей придется уйти ни с чем? Ведь второго шанса может не быть. «Поверь в себя», — твердо сказала себе Мари и попыталась улыбнуться.

— Скажите, кто автор этого платья?

Этот вопрос она ожидала услышать меньше всего, поэтому на несколько секунд растерялась, а затем ее губы невольно дрогнули и растянулись в улыбке.

Ответила Мари честно, потому что честность — лучше всего.

— Я затрудняюсь ответить.

Она снова улыбнулась. Эта женщина, казалось, видела, как Мари открывает гардероб, набитый роскошными нарядами, но это было далеко от правды. У нее было в запасе только одно платье, не считая этой удачной покупки — дизайнерской вещи, с которой был срезан ярлычок.

Голубое шелковое платье, вызвавшее восторг незнакомой женщины, обнажало руки и заканчивалось чуть выше колен. Мари нравилась простота кроя, подчеркивающего достоинства ее фигуры, а лазурный оттенок великолепно сочетался с цветом глаз. Люди часто обращали внимание на ее глаза и волосы и спрашивали, не носит ли она цветные контактные линзы для создания такого контраста.

— Если бы у меня были такие волосы, как у вас, я бы тоже не носила шляпу. — Женщина любовалась спадающими на плечи Мари буйными рыжевато-каштановыми прядями. Она с грустью поднесла руку к пышному розовому творению, задорно восседающему на гладких светлых волосах.

Ее раздраженно окликнул высокий молодой человек с цилиндром в руке. Но, увидев Мари, он стер с лица выражение недовольства и поправил галстук. Она сделала вид, что не заметила его восхищения, и попыталась ускользнуть, но молодая женщина преградила ей путь.

— Вы не возражаете?.. — с надеждой спросила она. — Я бы хотела разместить вашу фотографию в своем блоге.

Мари не успела не то что ответить, даже подумать, а женщина уже сфотографировала ее.

— Кто это?

— Мне кажется, модель или актриса, которая снялась в том фильме, где…

В других обстоятельствах, услышав обрывок такого разговора, Мари посмеялась бы, но сейчас ей было не до веселья. Она спешила, у нее была цель, и она не позволяла себе ни на что отвлекаться.

Да, интересно было бы узнать, что они сказали бы, узнав, что она никакая не модель, не актриса и, что самое важное, даже не гостья, приглашенная на свадьбу.

Свадьбу, которую она постарается как следует испортить. Мари отдавала себе отчет, что это детский поступок, но остановиться уже не могла. Пока она не знает как, но непременно сделает то, о чем совсем недавно и помыслить не могла.

Оказывается, все может измениться всего за неделю.

Неделю назад Мари слушала, как ее брат-близнец говорит о том, что его жизнь потеряла смысл. Он не догадывался, что всего через несколько часов произойдет настоящая катастрофа. Для Марка стало ударом то, что его бросила девушка, которую он любил. Брат девушки, в чьих жилах текла голубая кровь, владелец нескольких поместий и большая шишка, счел, что Марк Джонс, который даже не знает, кто его родители, недостаточно хорош для Дефо.

Мари утешала Марка как могла, хотя на самом деле голова у нее кружилась от облегчения. Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не издать триумфальный возглас. Тошнотворное чувство, не покидавшее Мари с того момента, как она узнала, кто новая подружка ее брата, наконец исчезло.

От осознания, что она счастлива, когда ее брат, наоборот, глубоко несчастен, Мари жутко терзалась. Но, сообразив, что общение Марка с этой девушкой может закончиться встречей с человеком, который даже спустя шесть лет являлся ей в ночных кошмарах, она жила с ощущением неотвратимой беды.

Да, ей было что сказать этому ханже, считающему себя «блюстителем нравов», очернившему ее перед незнакомыми людьми. Она долгое время мечтала о встрече с ним, чтобы выговориться до конца, хотя в глубине души знала, что такая встреча маловероятна, а точнее, просто невозможна. Даже спустя шесть лет Мари помнила холодный ветер, бивший в лицо, когда она торопливо шагала к отелю, чтобы спрятаться там от свидетелей ее позора, вынесших ей молчаливый и единогласный приговор.

— Его сегодня показывали в новостях. Ты видела?

— Кого? — спросила Мари, мыслями пребывая в кошмаре шестилетней давности.

— Себастьяна Рея-Дефо.

Услышав это имя, она напряглась, а от того, с каким благоговением брат произнес: «Рея-Дефо», — ей захотелось закричать. Она могла восхищаться достижениями человека, хотя лично ее деньги и власть оставляли равнодушной, но Рей-Дефо всего лишь унаследовал и власть, и деньги. Разве это достойно восхищения? И разве можно восхищаться чьей-то красотой, когда она — результат случайного сочетания генов? Только им этот тип обязан своими словно вылепленными скульптором чертами, потрясающими глазами и чувственными губами.

— В новостях говорили о грандиозной сделке, которую он собирается заключить с каким-то государством Персидского залива. Правящая там королевская семья вкладывает половину своих капиталов в компьютеризацию производства. Ноу-хау им предоставит одна из его компаний. Если сделка состоится, тысячи людей будут обеспечены работой…

Мари цинично фыркнула и оборвала брата:

— А он, несомненно, набьет себе карманы.

Марк вздохнул, и в этом вздохе слышалась завистливая нотка.

— Если бы у меня было хотя бы немного денег…

— Какое отношение деньги имеют к тебе и к ней? И так ли уж важно, что думает он, если вы хотите быть вместе?

— Я и не надеялся, что ты поймешь. Ведь ты никогда не любила, правда? Ах, ну да, ты встречаешься только с женатыми мужчинами.

Марк говорил с улыбкой, однако Мари почувствовала себя задетой. Но она поспешила успокоить себя: брату очень больно, если так ему легче пережить удар, что ж, пусть язвит. Хотя то, что они одни на свете, разве не означает, что они должны поддерживать друг друга, а не подкалывать, особенно когда это неуместно?

Марк был единственным человеком, который знал, что произошло, по крайней мере в общих чертах, потому что признаться во всем Мари не смогла даже брату. Но и скрыть это от него было невозможно. В четыре часа утра она объявилась возле его двери, так как посеяла ключи во время кошмарной поездки, когда ей пришлось сделать кучу пересадок.

— Адриан женат! — выкрикнула Мари.

Она расплакалась прямо в дверях.

Но это осталось в прошлом, напомнила себе Мари. С тех пор она очень изменилась.

Ну ладно, может, и не очень. Но девушка отчаянно желала, чтобы этого факта в ее биографии не было. Как она могла быть такой наивной? Да, конечно, тогда ей было всего восемнадцать лет, и она ничего не знала ни о себе, ни о жизни, ни о мужчинах. Теперь Адриан казался ей себялюбивым человечком, вообразившим себя неотразимым мачо и при этом требующим понимания. «На это я, наверное, и клюнула», — с горечью и легкой насмешкой над собой размышляла девушка.

«Если ты не готова, — всплыли в памяти его слова, — я пойму. Ты хочешь, чтобы первый раз стал для тебя незабываемым. Я могу подождать», — великодушно добавил Адриан.

Ее это тронуло, и она поспешила заверить его, что готова и что влюбилась в Озерный край. До Адриана у Мари не было бойфренда. И вдруг потрясающий, умеющий глубоко чувствовать мужчина, похожий на героев Байрона, лекции о творчестве которого он читал, влюбился в нее, в простенькую, не обладающую ничем, кроме привлекательной внешности, Мари Джонс. И ей не терпелось продемонстрировать Адриану, как сильно она его любит.

Она отдалась бы ему, если бы не появился тот человек…

Целый год его образ преследовал ее, а резкие черты безупречно красивого худого лица виделись четче, чем почти сразу расплывшееся лицо Адриана. Так продолжалось до тех пор, пока однажды Мари не открыла журнал, ожидая приема у стоматолога. На фотографии она увидела его. Он был снят на пляже с серебристым песком, слишком красивый, чтобы быть настоящим — совсем как блондинка-модель, с которой он стоял в обнимку.

Так она узнала, как зовут человека, который унизил ее на глазах у толпы, жадно ловящей каждое его слово. Себастьян Рей-Дефо: богатый, одаренный, рожденный не с одной, а с несколькими серебряными ложками во рту. Он с ходу обвинил ее в прелюбодеянии, не потрудившись задать ни одного вопроса. Он поверил Адриану и решил про себя, что во всем виновата именно она. Он даже не предположил, что жертвой может быть Мари. Это типично для людей, которые замечают соринку в чужом глазу, не видя бревна в своем. Тем более это типично для проклятых шовинистов, которые считают, что во всем и всегда виновата женщина. Впрочем, усмехнулась она, Рей-Дефо оказал ей огромную услугу. Если бы не он, она, сама того не зная, совершила бы огромную ошибку в самом начале жизни. Приобретенный опыт научил ее проявлять осторожность во всем, что касается мужчин.

Так что же получается? Он оказал ей услугу? Может, стоит быть ему благодарной? Мари фыркнула. Вряд ли он преследовал эту цель. Он, не задумываясь, растоптал ее, упоенный своей ролью разоблачителя. По какому праву он примерил на себя судейскую мантию?! Нет, ни о какой услуге речь идти не может.

После этого случая Мари долгое время боялась доверять собственным суждениям. Она делала скидку на свою молодость и неопытность, твердила себе, что извлекла драгоценный опыт, но остерегалась мужчин. Это стало проблемой. Когда вроде бы приличный парень изъявлял желание завязать с ней серьезные отношения, это сразу охлаждало ее чувства.

Мари выбрала в колледже курс психологии и знала, что скажет по поводу ее комплексов профессионал: страх быть отвергнутой проистекает из того, что она — брошенный ребенок. Но это была поверхностная причина. Марк был точно таким же ребенком, однако он быстро влюблялся и еще быстрее охладевал к женщинам.

Она нахмурилась:

— Знаешь, Марк, иногда мне кажется, что ты вовсе не мой брат.

— Прости, Мари, — покаялся он, подошел к ней и заключил ее в объятия. — Ты ведь знаешь, что язык мой — враг мой. Я, как обычно, брякнул не подумав. Но все было так хорошо! Понимаешь, мне удалось кое-что заработать в прошлом месяце, хотя небольшой заем не помешал бы… Уик-энд вообще был выше всяких похвал. Он был запредельно хорош, Мари, ты не представляешь! Она никогда не говорила, что ее дед — лорд, а дом… Они живут в обалденном поместье Мэндевилл-Холл. Я так понял, что Дефо прибыли в Англию вместе с Вильгельмом Завоевателем или кем-то там еще… — Его красивое лицо, как только порыв восторга угас, осунулось. Марк опустился в кресло.

— Нам повезло, что нас взяла к себе потрясающая семья, — заметила Мари.

Но повезло им только на третий раз.

В первые дни нашлось много людей, желающих взять к себе очаровательных близнецов, которых обнаружили на ступеньках церкви. Общественность была взбудоражена недолго. Но и спустя несколько месяцев, когда власти решили, что биологические родители не одумались и не собираются или не могут воспитывать детишек, было достаточно претендентов на роль приемных родителей.

Однако энтузиазм быстро сошел на нет, когда выяснилось, что один из близнецов страдает аллергией, приводящей к частым приступам кашля и разнообразным высыпаниям на коже, которые удавалось сдерживать только за счет целого набора различных кремов и мазей.

Если бы Мари и Марк не были близнецами, найти дом для розовощекого мальчика-блондина не составило бы труда, но решение властей было однозначным: детей нельзя разделять. Поэтому Марку пришлось страдать из-за своей сестры-аллергика.

До того как попасть к Уорингсам, они сменили две семьи. Чета Уорингс была замечательной. Одна стена в их доме была увешана дюжинами фотографий счастливых детей, которые жили здесь в течение многих лет — кто-то недолго, кто-то, как близнецы, выросли членами их огромной семьи.

— Когда ты устанешь благодарить всех? — протянул Марк. — Может, нам стоит быть чертовски благодарными и нашей биологической матери, оставившей нас на церковных ступеньках?

— Я уверена, у нее были на это причины.

— А мне все равно, были они у нее или нет.

Марк не лукавил, ему действительно было все равно. Мари завидовала брату: он никогда не задавался вопросом «Почему?». Она так не могла.

— Она это сделала, — продолжал Марк. — А ты знаешь, что Дефо знают всех своих предков, начиная с Вильгельма Завоевателя?

Она зевнула.

— Да, ты об этом уже говорил.

— Вот таким происхождением можно гордиться.

Раздражение Мари усилилось, когда она услышала в его голосе завистливые нотки.

— Я не собираюсь стыдиться своего происхождения.

Во-первых, она не виновата, что родители ее бросили. Во-вторых, если бы не приемные родители, неизвестно, как сложилась бы их судьба. Она навсегда сохранит к ним любовь и благодарность. Люди с большим сердцем заслуживают любви и уважения.

— Я тоже не стыжусь, — запротестовал Марк. — Просто я подумал… Может, ты поговоришь с ее братом и сможешь его убедить, что мы не…

Она рассмеялась бы, если бы не пришла в ужас.

— Нет! — поспешно воскликнула Мари.

— Но…

— Боже, Марк, — не выдержала она. — Повзрослей, наконец!

Слова сорвались с губ прежде, чем Мари сумела их удержать. А после того как с Марком случилась беда, она раскаивалась, что не промолчала.

Нет, она не виновата. Во всем виноват он! Ее глаза превратились в щелочки. Мари позволила ненависти затопить ее и с уверенной улыбкой прошла мимо сотрудников службы безопасности в церковь. Вполне возможно, ее выведут под конвоем через заднюю дверь, но за все в этом мире нужно платить. Зато идеальная свадьба будет испорчена. Возможно, их дальнейшая жизнь будет безоблачной, но начало ее она омрачит. Крохотное черное пятнышко. Один миг, когда он побывает в ее шкуре, и все будут осуждать его.

— Ты уверен?

Вопрос, заданный шафером, заставил Себа оторваться от созерцания каменного пола.

— Так, шутка. — Джейк неловко потоптался под пристальным взглядом обсидиановых глаз. — Ведь это окончательно! — выпалил он.

— Не всегда.

Непросто в такой ситуации оставаться объективным, но Себ считал, что у его брака достаточно шансов. Он избежал обычных ловушек, грозящих разрывом в будущем, и самой очевидной из них — предположения, что ключом к успешному браку являются любовь и страсть.

Ему не нужно было ходить далеко, чтобы получить наглядное тому доказательство. Между его родителями существовало и, возможно, продолжало существовать и то и другое. Но их брак, состоящий из нескончаемой череды бурных расставаний и воссоединений, Себ ни в коем случае не мог назвать успешным. Зато так считали они сами и таблоиды, чьи тиражи подскакивали, когда пользующаяся сомнительной славой пара разводилась, женилась или решала рассказать все, как было.

Единственное, что объединяло красавца игрока в поло, которого мало интересовали унаследованные им нескончаемые акры земли в Аргентине, и единственную дочь британского аристократа, знающего толк в том, как весело проводить время, это полное отсутствие самоконтроля и абсолютное пренебрежение к последствиям их поступков.

Хотя их нельзя обвинить в том, что они не пытались что-то изменить: у них на счету было три брака, два развода, а в промежутках — любовники и любовницы. Себ родился, когда они состояли в первом браке. Он был, по его убеждению, спасен в восьмилетнем возрасте дедом, отцом матери, который увез его в Англию. Родители тогда заключили второй, кратковременный, брак. Заметила ли пара, поглощенная отношениями друг с другом, отъезд сына? Возможно, они испытали облегчение, когда их освободили от присутствия ребенка, требующего постоянного внимания.

Сводная сестра Себа, Флер — плод одной из связей матери, находящейся в то время в разводе, — появилась на свет в Мэндевилл-Холле. Ее официально удочерил дед. Ни о какой близости между ней и матерью речи не шло — та оставила малышку через неделю после родов.

Если Себа одолевали сомнения, он спрашивал себя, как в той или иной ситуации поступили бы его родители, и всегда делал наоборот. Это работало. Как-то в детстве его спросили, чего он хочет, и Себ ответил: не быть похожим на своего отца.

Решение восемнадцатилетнего Себа официально изменить фамилию, добавив к Рей девичью фамилию матери, было попыткой отблагодарить деда, который его вырастил. Поступок не вызвал у деда никаких эмоций, но Себ знал и без слов, что это доставило ему удовольствие.

Себ преуспел. Теперь, если в прессе упоминалось имя Дефо, в девяноста случаях из ста это касалось его успехов в бизнесе. Газеты интересовались им, а не последними новостями о жизни его родителей, похожей на нескончаемую мыльную оперу. Его судьба — не продолжение сериала. Его брак не будет похож на катание на американских горках.

Стараясь добиться того, чтобы фамилия Дефо звучала гордо, он приобрел репутацию беспощадного человека. Однако никто не мог сказать, что от его имени несет каким-либо «душком», а это было все, что имело для Себа значение.

Если о нем отзывались как о жестком человеке, он не считал это оскорблением. Он гордился тем, что умел проявлять принципиальность и заставлять людей работать. Фамилия Дефо стала синонимом честных сделок. И заслуженной наградой стал невероятный контракт, который Себ готовился заключить. Шансы наподобие этого выпадают только раз в жизни. Да и со свадьбой вышло удачно, хотя он никак не соотносил брак и сделку. Королевские особы высоко ценили семейные ценности, и в их представлении женатый человек был более стабилен и надежен.

Мысль о том, что брак способен абсолютно изменить мужчину, заставляла уголки его выразительных губ дергаться. Себ не ожидал изменений и уж тем более не намеревался меняться сам.

Ключ к успешному браку заключается в реалистичных ожиданиях. Разумеется, дело не обойдется без компромиссов. Себ был готов серьезно подойти к семейной жизни, он гордился своим самоконтролем и ни секунды не сомневался в своей способности хранить верность супруге.

Ему было хорошо известно, что такое кошмарный брак.

Себу очень хотелось бы, чтобы его дед дожил до сегодняшнего дня и знал, что имя Дефо продолжит жить. Себ сдержал свое обещание. Его легко было дать, потому что он проникся духом преемственности и хотел того же, что и дед: передать наследникам ценности, которые тот ему завещал.

Они с Элизой прекрасно понимали друг друга. Она была согласна с Себом, что для ребенка важны стабильность и дисциплина; они одинаково подходили к созданию семьи, что было важно. Их мнения совпадали почти во всем. Элиза даже решила оставить карьеру и целиком посвятить себя семье. Себ не замечал, чтобы она занималась карьерой, но его тронул этот жест.

Джейк беспокойно шагал по комнате.

— Боже, ненавижу ждать… Что, если?.. Нет, она появится. Не может же тебе повезти… То есть, извини, я не имел в виду… Просто…

Последовало недолгое молчание, после чего завеса темных ресниц взметнулась вверх, оливковая кожа натянулась на высоких скулах Себа — а его лицо и так было лишено даже намека на мягкость.

— Просто что?

— Просто это важный шаг. Ты берешь на себя ответственность за другого человека, которого будешь видеть каждый день.

— Элиза не липнет, как пиявка. — Это сравнение заставило уголки подвижного рта Себа подняться. — Мы оба продолжим жить так, как жили раньше.

Без душещипательных сцен, повышенных тонов и спекуляций в таблоидах.

— Тогда зачем жениться? — Джейк смутился, но продолжил: — Извини, ты счастлив?

— Счастлив? — Себ не считал, что на свете существует такое понятие, как «счастье». Погоню за ним он считал навязчивой идей. Он жил настоящим. — Я буду счастлив, когда переживу этот день.

* * *

Внутри просторного здания было прохладно, мерцали сотни свечей, а воздух был перенасыщен ароматами жасмина и лилий.

Когда Мари остановилась в середине прохода, напряжение, росшее в ее груди, достигло критической отметки. Ей стало тяжело дышать. Мари казалось, что она тонет, находясь внутри этого великолепного здания, заполненного красивыми людьми.

Они собрались здесь, чтобы стать свидетелями торжества. Она пришла сюда, чтобы… О боже, что она делает? В ее крови бурлил адреналин, но ноги словно прилипли к полу, а руки повисли беспомощными плетьми.

— Здесь есть место как раз для вас!

Приветливый голос вывел Мари из состояния, близкого к панике. Стараясь дышать глубоко, она повернула голову и увидела женщину в огромной шляпе. Та махала ей рукой.

— Спасибо, — пробормотала девушка.

Как только она присела на предложенное место, в первом ряду поднялись двое мужчин.

— Мой сын Джейк, — с материнской гордостью представила одного из них женщина. — По нему не скажешь, что он миллионер… и компьютерный гений. Они с Себастьяном дружат со школы.

Мари не смотрела на долговязого мужчину с копной светлых волос. Ее внимание было приковано к человеку, стоящему рядом с ним. В ее сузившихся глазах отражалась еле сдерживаемая ненависть, пока она вбирала в себя эти невозможно широкие плечи и сильную шею, которую венчала темноволосая голова. Он стоял, повернувшись спиной к гостям, подогревая досаду Мари, желавшую видеть его лицо.

Когда все присутствующие встали, Мари, ненавидевшая каждый волосок на его шее, также поднялась, но с некоторым опозданием. Ноги ее дрожали, в горле пересохло. Чувствовала она себя как человек, стоящий на скале и не уверенный, сможет ли он прыгнуть вниз.

Девушка вздернула подбородок. Однажды она уже сбежала и до сих пор сожалеет о своей трусости. Сегодня она никуда бежать не станет.

Через несколько мгновений вплыла невеста, шурша кружевом и атласом. Слабый намек на самодовольство сквозил в ее улыбке. Впрочем, Мари этого не видела, потому что она была единственным человеком, который не повернулся к ней, чтобы выразить восхищение.

— Давай же, давай! — яростно шипела она сквозь стиснутые зубы.

Дама в огромной шляпе наклонилась к ней.

— Дорогая, с вами все в порядке? — спросила она, обмахиваясь полями шляпы, как веером.

Мари выдавила улыбку.

— Все хорошо. — Служба началась, и она тихо выдохнула: — Наконец-то.

При звуках его голоса — холодного, уверенного — по ее сотрясавшемуся от дрожи телу прокатилась волна гнева, сжигая последние сомнения.

Позже, когда Мари пыталась восстановить в памяти цепочку событий, предшествовавших скандалу, у нее ничего не получилось — в памяти образовался провал. Она понятия не имела, как оказалась в проходе, но отчетливо помнила, что дважды открывала рот и не могла произнести ни звука.

Только с третьей попытки она обрела голос:

— Я возражаю!