Малыш медвежонок

Лидия Тарасова, 2018

Малыш медвежонок не говорит. Багульник на поляне зацвел в третий раз, а сын медведя ещё не произнёс ни слова. И когда большая барсучиха, воткнув тетеревиное перо в хвост, решительно вошла в круг солнца, дабы испросить у богов первого медвежьего слова, он лишь растерянно улыбнулся. Нужны ли слова, если ими не описать тех снов, что видятся наяву? О чем говорить, если не о том, как каждую ночь вслед за игривой рыбой-луной он – сын медведя, ныряет в прохладное тёмное небо, а выныривает где-то в других мирах, о которых никто не слыхивал, даже барсучиха? Кто поверит, если сказать, что на том конце света небо – это земля, а земля – это небо? Большая барсучиха тяжело дыша, вытирает вспотевший нос и, протягивая пустоту в ладошке, говорит ему: "Ка-мень – твоё слово. Ка-мень." Сын медведя молчит. Бережно, словно бабочку, берёт он в лапы пустоту, чтоб ночью тайком отпустить на свободу. Слова, пожалуй, нужны не всем.

Мама пропала

Ночью сыну медведя снились кошмары. Злая Ука то тут, то там высовывалась страшной мордой, клацая огромными жёлтыми зубами. Её ледяное дыхание пронизывало насквозь."Мээээ, мэээээ," — звал он маму, только её нигде не было. Малыш открыл глаза, его лапы страшно замерзли."Мээээ," — крикнул он. Никто не ответил.

Медвежонок вышел из комнаты, дома было пусто и холодно. Входная дверь открыта настежь, а мамина кружка с молоком стояла на крыльце не тронута."Мэээ," — жалобно позвал он, но только ветер завыл ему в ответ."Мээээ," — повторил медвежонок еще раз и заплакал. Мамы нигде не было. Нигде.

Медвежонок сидел на крыльце, обнимая мамину кружку. Ему было так одиноко. Потерять маму — это словно самому потеряться. Неважно сколько тебе лет — 3 или 63, мама нужна всегда."Может она просто вышла погулять?" — подумал медвежонок и побежал искать."Мээээ!" — кричал он громко на весь ещё не проснувшийся лес. — 'Мэээээ!".

Конец ознакомительного фрагмента.