Восьмой смертный грех

Антон Леонтьев, 2004

Кирилл Терц, спившаяся кинозвезда, решил покинуть этот бренный мир. Он уже пришел в заброшенный порт с твердым намерением утопиться, но его планам помешали какие-то таинственные личности, увозившие на яхте… маленькую девочку. Кирилл стал свидетелем похищения ребенка! Это его до крайности заинтриговало… А когда он узнал, что украдена дочка его коллеги Денизы Ровиго, одинокий актер забыл о своих недавних планах и решил помочь ей. Поиски привели его в Рим, на международную конференцию, которую устраивал крупный косметический концерн… Лена Монастырская, молодая сотрудница российского филиала концерна «Хаммерштейн», была счастлива, что в Рим поедет именно она. Ее радость даже не омрачали странные события, предшествовавшие поездке, – полусумасшедшая жена уволенного за шпионаж сотрудника вручила ей документы, в которых шла речь о весьма неблаговидных делах владельцев концерна. Кирилл и Лена еще не знали, что им суждено встретиться и объединиться перед лицом опасности: Магнусу Хаммерштейну очень не понравилось, что кто-то сует нос в его дела…

КИРИЛЛ

Время действия: 30 мая — 7 июня

Место действия: Великое княжество Бертранское (Лазурное побережье)

Закон Мэрфи гласит: когда ты на все сто процентов уверен, что хуже уже быть не может, обязательно происходит нечто, что заставляет тебя усомниться в верности такого подхода. Хуже может быть всегда!

В правоте этой жизненной мудрости я убеждался много раз, и события в Бертране не были исключением из правила. Неужели я, старый и потрепанный всеми возможными напастями алкоголик, закатывающаяся «звезда», еще недавно мог вообразить себе, что решусь на самоубийство? И что осуществить это намерение помешает мне зверское преступление, свидетелем которого я стану?

Если бы я не отправился топиться в Средиземном море, то не увидел бы, как трое мужчин перетаскивают на катер, который, я уверен, потом направился к яхте, стоявшей на рейде, тело маленькой Терезы Ровиго — живой или мертвой…

Еще одна сентенция гласит, что в жизни все течет и все меняется, поэтому если я некоторое время назад помышлял о том, чтобы отправиться на прокорм рыбам, то теперь, полный сил, энергии и непонятной злости, я жаждал одного: чтобы этот толстяк-инспектор поскорее покончил со своими идиотскими расспросами и принялся за поиски похищенной малышки.

В ту ночь я вернулся в отель, зажав в руке детскую туфельку. Один из администраторов, видимо, удивился, заметив мой траченный молью вид и безумные глаза, и вежливо сказал, что меня разыскивают представители кинофестиваля. Еще бы, ведь именно тем вечером я должен был получить статуэтку «Крылатого льва». Так сказать, пышное надгробие на мою актерскую карьеру, витиеватую эпитафию на мою личную жизнь.

— Я стал свидетелем преступления, — прошептал я и вдруг ощутил, что не могу говорить. Со мной такое иногда бывает — в минуты большого волнения. Врачи же склонны считать, что эти проявления усугубляются вредной тягой к алкоголю.

— Чем могу быть вам полезен, сэр? — администратор так и лучился желанием угодить мне, старому, но известному и все еще богатому идиоту.

— Преступление! — Мои губы наконец разлепились, а из горла вырвалось слово, которое заставило нервно вздрогнуть нескольких гостей, что сидели в глубоких кожаных креслах в роскошном холле отеля.

Администратор мгновенно оценил обстановку и произнес:

— Мистер Терц, прошу вас, пройдемте со мной, мы окажем вам помощь немедленно. Но, сэр, нашим гостям не обязательно знать о том, что на вас напали…

Я поплелся за этим тридцатилетним молодчиком. Он уверен, что на меня или напали бандиты (такое бывает даже в Бертране, особенно когда происходит очередное светское мероприятие и по улицам запросто шляются дамы в драгоценных колье и господа с толстыми кошельками), или я стал жертвой сребролюбивых «жриц любви». Скорее всего, он размышлял о том, как бы сделать так, чтобы завтра все газеты не написали бы об одном и том же: Кирилл Терц вместо того, чтобы получать награду из рук Клода-Ноэля Бертранского за выдающиеся достижения в искусстве, напился вдрызг и был ограблен проститутками.

Мы попали в небольшую, но уютную комнату. Администратор сдал меня на руки своему боссу, главному менеджеру отеля. Щеголеватый бородач, в любое время суток с орхидеей в петлице, вышел мне навстречу, угодливо спросил:

— Мистер Терц, мы имеем честь оказать вам помощь. Уверяю, сэр, вы — наш самый почетный гость, поэтому никто и никогда не узнает, что с вами произошло.

Он слегка кивнул напомаженной головой, и администратор исчез, прикрыв за собой дверь.

— Но именно этого я и хочу! — прохрипел я. — Мне надо, чтобы все узнали о том, что со мной произошло. Причем как можно скорее!

Менеджер отеля наверняка заработал бы миллионы, если бы изложил на бумаге все истории, свидетелем или участником которых ему довелось стать за время своей работы в самом шикарном отеле Бертрана. Он умел моментально оценить обстановку и принять самое правильное решение.

— Сэр, разрешите предложить вам…

Он явно хотел угостить меня чем-то горячительным — на тумбочке стояло несколько бутылок с коньяком, виски и прочими напитками, однако вовремя вспомнил о моем пристрастии.

— Кофе, только кофе, — сказал я и плюхнулся на диван без приглашения. Было не до церемоний. Менеджер отдал приказания по внутреннему телефону и снова повернулся ко мне.

— Смотрите. — Я положил перед ним ту самую детскую туфельку, которую выудил из моря. — Я видел, как трое мужчин похитили ребенка и вывезли его в море на катере. Этот башмачок — явно с ноги девочки, которая стала их жертвой.

На столе возник ароматный кофе по-арабски. Сделав глоток, я вдруг понял, каким был дураком и напыщенным самодовольным ослом, когда пошел на окраину Бертрана, дабы избавить все остальное человечество от своего отягощающего присутствия.

— Вы уверены? — спросил менеджер, причем я сразу понял, что он мне верит. Еще бы, несколько лет назад в этом отеле произошло настоящее убийство, которое долго обсуждали в «желтой прессе»: известный писатель застрелил свою жену. Наверняка полный масштаб трагедии остался публике неизвестным, ведь говорили, что этот некогда чрезвычайно популярный автор на самом деле… Ну ладно, к чему ворошить прошлое. Я шапочно знал этого парня и всегда в глубине души подозревал, что рано или поздно он воплотит свои кроваво-мистические романы в действительность.

Так что менеджер отеля был готов к самому худшему. Но тогда ни он, ни я не догадывались, в какую именно историю мы вляпались.

— Уверен, — крикнул я. — И не думайте, мистер, что это были галлюцинации старого алкаша. О нет, я разглядел все в деталях. Я даже запомнил название, которое было написано на борту катера. Того самого катера, куда погрузились похитители вместе с девочкой.

— Отлично, — сказал менеджер и вздохнул. Ему явно не хотелось информировать полицию, но другого выхода не оставалось. В конце концов преступление произошло не на вверенной ему территории. — Сэр, если вы позволите, то я сам свяжусь с органами власти.

— Валяйте, — милостиво согласился я и добавил: — И прикажите принести мне еще чашечку кофе. Он у вас, как всегда, великолепен!

Реакция на мои слова не заставила себя ждать. Через пятнадцать минут я беседовал с милым и терпеливым представителем полиции, который первым делом попросил у меня автограф — для жены и тещи. Я рассказал все, что знал.

— Мистер Терц, мы очень вам благодарны, — сказал напоследок полицейский. — Мы забираем эту туфельку. Если она в самом деле принадлежит девочке, которая стала жертвой похищения, то эта вещица станет краеугольным камнем в расследовании. Советую вам расслабиться, мы сообщим вам, как только узнаем, кто же был похищен. Если вообще можно вести речь о похищении.

— Ну не о прогулке же по морю! — возразил я несколько запальчиво. Я пошел «расслабляться», как того и пожелал мне полицейский. На этот раз никакого алкоголя, я включил телевизор и стал смотреть церемонию вручения «Крылатого льва». Телефон был отключен, и я велел не беспокоить меня, даже если будет звонить сам великий князь. Посмотрим, как они выкрутятся из щекотливой ситуации и обойдутся без меня.

«Крылатого льва» вручили якобы моему представителю, что ж, не дали сорваться шоу. Потом придется давать объяснения, почему я не соизволил появиться на торжественной церемонии, но мне даже не придется врать, чтобы объяснить причину: сначала я хотел утопиться, а потом стал свидетелем похищения ребенка.

Я так и заснул в кресле перед телевизором. Когда открыл глаза, было уже утро, и кто-то тарабанил самым нещадным образом в дверь моего номера. Я, проклиная затекшие руки и онемевшие ноги, согнувшись, направился к двери и распахнул ее.

— Сэр, сожалею, что разбудил вас, — произнес менеджер отеля. — Однако представители полиции желают с вами побеседовать, причем как можно быстрее. Кажется, произошло страшное преступление…

— Я был уверен в этом еще вчера вечером, — сказал я. — Передайте господам, что я буду через пятнадцать минут.

Этого времени мне всегда хватало, чтобы прийти в себя после грандиозной попойки или постельной оргии. У меня было несколько секретов, как избавиться практически мгновенно от осоловелого взгляда, мешков под глазами и тяжести в мыслях.

Четверть часа спустя, одетый в светлый костюм, благоухающий одеколоном из последней коллекции Жана-Поля Готье, я предстал перед господами из полиции. Я специально водрузил на нос темные очки, чтобы полностью соответствовать роли великого Кирилла Терца — всегда подтянутого, сексапильного и улыбающегося.

Представителями полиции оказались в основном дамы. Было видно, что я — важный для них свидетель. Применив кое-какие примитивные трюки, я сумел расположить к себе леди, которые сначала держались, как следовательницы из КГБ.

— Мистер Терц, — сказала одна из них, когда я задал вопрос о том, что же все-таки случилось. — Это пока держится в тайне, хотя через день станет наверняка добычей журналистов, но… Но вы оказались правы, более того, похоже, именно вы были единственным свидетелем похищения дочери Денизы Ровиго.

— У Денизы украли дочь! — воскликнул я. Новость поразила меня, как шаровая молния. Денизу, эту очаровательную пустышку, которая, если приложит определенные усилия, скоро станет «суперстар» в Голливуде, я знал по нескольким французским фильмам. Точно, у нее есть дочурка, маленькая копия ее самой…

— Да, ее дочь, трехлетняя Тереза Ровиго, похищена вчера вечером, — сказала полицейская дама. — Это просто ужасно! Госпожа Ровиго сейчас переживает нервный срыв, но бонна девочки, которую похитители усыпили и связали, детально описала нам, во что была одета малышка. Та туфелька, которую вы показали… Она принадлежит Терезе!

— Значит, я действительно видел, как эти нелюди украли ребенка, — сказал я в потрясении. Я никогда не испытывал особо нежных чувств к детям. Своих детей я практически не видел, и они давно уже перестали быть таковыми в узком понимании слова. Дети кричат, пищат, требуют времени, денег и не дают как следует развлечься. Однако в последнее время я вдруг стал ощущать потребность взглянуть на своих внуков, по причине же напряженных отношений с моими дочерьми и сыном это вряд ли произойдет.

— Да, мистер Терц, — подтвердила полицейская. — Поэтому вы становитесь ключевым свидетелем. Мы понимаем, сэр, что вы — звезда мировой величины, однако вынуждены просить вас в ближайшие дни не покидать Бертран. С вами побеседует наше начальство, инспектор Нуазье.

— К вашим и его услугам, — галантно заверил я дам-полицейских. — И прошу вас: найдите малышку как можно скорее!

Детей, может быть, я не любил, но я ненавидел тех, кто причиняет им зло. А в том, что похитители хотели причинить трехлетней Терезе зло, я не сомневался. Для чего она им? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно знать, кто стоит за похищением. Я уверен: эти трое (а также четвертый, который уехал на пикапе, в котором они прибыли к заброшенным складам) на самом деле только исполнители. Где-то же есть и заказчик преступления. Кто он? Взбесившийся отец девочки, который решил таким радикальным образом отобрать ее у матери? Мафиози, который желает заработать несколько миллионов, похитив дочь кинозвезды? Или…

Я предпочитал не думать о том, кто еще хотел бы заполучить в свою полную власть беззащитного ребенка. О чем сейчас только не говорят и не пишут: каннибалы, растлители малолетних, мерзавцы, промышляющие трансплантацией органов, современные работорговцы, и несть числа этим монстрам.

Так я и оказался лицом к лицу с инспектором криминальной полиции Нуазье, полнощеким усачом, который не отказался от моего предложения выпить чаю, насыпал себе сразу четыре полные ложки сахара и вцепился в блюдо с печеньями. И этот неповоротливый сладкоежка является шефом полиции в крошечном княжестве?

Но уже спустя несколько минут я понял, что Нуазье вовсе не такой простачок, каким старается подать себя. Ах, я вспомнил, откуда мне знакомо его имя: именно он вел расследование таинственной гибели в волнах моря кузины Великой княгини Клементины. Но так как Клементина и сама вскоре после этого стала жертвой взрыва, то расследование, насколько я знал, в итоге заглохло.

— Мистер Терц, — плел свою паутину инспектор, опустошая тарелку со сладкими печеньями. — Разрешите задать вам нетактичный вопрос: что вы делали в столь поздний час около заброшенных складских помещений?

— Я… Я… Я…

Что, пустобрех, боишься сказать этому усатому полицейскому правду? Трусишь признаться в истинном намерении, которое привело тебя в то отдаленное место?

— Я прогуливался, — наконец выдавил я. Нуазье как-то слишком быстро отвел взгляд и отхлебнул из чашки. Не поверил! Еще бы, этот кот играет со мной, как с мышью. Нет, с крысой, со старой, больной и угрюмой крысой с облезшим хвостом и седой шерстью. Или он думает, что я каким-то образом причастен к похищению девочки?

— Я, безусловно, не могу и помыслить, мистер Терц, что вы имеете какое бы то ни было отношение к исчезновению Терезы, однако, признаюсь, ваша версия, почему вы очутились в то время в глухом месте, настораживает меня. Вы же должны были находиться среди почетных гостей кинофестиваля, однако вместо того чтобы принимать награду из рук нашего уважаемого князя, отправились в заброшенные доки…

Нуазье, черт тебя дери, подумал я, тоже мне, Эркюль Пуаро и лейтенант Коломбо в одном флаконе! Припирает меня к стенке, что же делать?..

— Инспектор, — произнес я надменно (вспомнив при этом роль римского императора Диоклетиана, которого мне довелось играть в начале восьмидесятых). — Вы, если мне не изменяет память, пришли в мой номер отеля, дабы узнать все подробности преступления, свидетелем которого я стал. А мы уклоняемся в ненужные темы. Я гулял, повторяю вам. Разве это запрещено? Я намеревался пойти на вручение «Крылатого льва» чуть позже, а сначала хотел насладиться прогулкой. Если бы не похищение, я бы сразу с прогулки отправился во дворец кинофестивалей.

— А как же быть со смокингом, мистер Терц? — Глаза инспектора превратились в щелочки, он доел последнее пирожное. — Вы вчера вечером вернулись в отель в том же, в чем и вышли из него? И вы были не в смокинге, который приличествовал бы для церемонии награждения во дворце, а в обычном костюме, который, как я вижу, до сих пор валяется здесь на полу…

Он указал на костюм, который я задвинул за кресло, перед тем как инспектор пожаловал ко мне в пентхауз. Итак, он ищет несоответствия. Ну и пусть ищет, я же великий Кирилл Терц и не имею ничего общего с похищением Терезы, разве только стал случайным свидетелем преступления.

— Но оставим это, — прервал сам себя Нуазье. — Приношу свои извинения, я проглотил все ваши чудесные пирожные. Итак, какая именно надпись была выведена на корме катера, в который сели похитители с жертвой?

— «Золотой жук», — сказал я, весьма обрадованный тем, что инспектор не стал проверять дальше мои насквозь лживые объяснения. — Так называется мой любимый рассказ у Эдгара По.

— Ах, вы тоже любите По? — спросил Нуазье. — Как и тот, кому принадлежит яхта, которая носит это название. У нас, оказывается, совпадают вкусы.

— И кто же это? — живо поинтересовался я. Я старался вспомнить, где слышал это название… Но не смог.

Наузье окинул меня ласковым взором (так палач смотрит на человека, перед тем как отсечь ему голову тяжеленным топором) и смилостивился:

— Мистер Терц, вы понимаете, что мы не можем разглашать результаты, в особенности промежуточные, которых достигло следствие. Но вам как единственному и чрезвычайно ценному свидетелю, без которого у нас не было бы ни единой зацепки, я скажу: яхта, зарегистрированная в Ницце под названием «Золотой жук», является собственностью Магнуса Хаммерштейна.

— Ага, Магнус Хаммерштейн, косметический миллиардер, — произнес я вполголоса. Я не знал его лично, но был когда-то представлен его жене Грегуаре. Точнее, моя жена Дороти, которую якобы похитили марсиане, дружила с Грегуарой.

— Вы правы, — ответствовал инспектор. — Другой яхты с аналогичным названием нет.

— Тогда чего вы ждете? — сказал я. — Обыщите ее, наверняка в катере, который относится к яхте, найдутся неопровержимые следы того, что в нем перевозили малышку Терезу. Я не ошибся, это именно «Золотой жук»…

Инспектор тяжело вздохнул и поставил на полированный столик пустую чашку.

— Мистер Терц, если бы все делалось так просто, как вы говорите… У нас нет достаточных оснований потребовать ордер на обыск яхты столь могущественного и богатого человека, каковым является Магнус Хаммерштейн. Даже то, что мы поинтересовались у его адвокатов, можем ли мы быть допущены к господину Хаммерштейну для аудиенции, вызвало шквал угроз. Нам ответили: если будет ордер на обыск, то мы вправе обыскивать все, что пожелаем. Но покуда ордера нет. А получить его только на основании ваших слов невозможно. Вы же не верите всерьез, что Магнус Хаммерштейн, человек, обладающий одним из самых крупных косметических концернов в мире, зачем-то похитил дочь Денизы Ровиго.

— Это могли сделать люди из команды его яхты, а Хаммерштейн ничего и не знает, — упрямо возразил я, но моя версия о монстрах-моряках не впечатляла даже меня самого.

— Кроме того, в момент похищения на яхте находилась супруга господина Хаммерштейна, Грегуара, которая совершала на ней круиз по Средиземному морю. Нам было официально заявлено, что ни один из катеров и ни один член экипажа не покидал яхту прошлой ночью, когда она находилась в двадцати пяти километрах от Бертранской бухты, на французском побережье…

— Потребуйте немедленного разговора с Грегуарой, — сказал я, не веря в то, что это возможно. — Вероятно, она захочет помочь вам…

Инспектор покачал головой и печально ответил:

— Если в то, что похитителями руководил Магнус Хаммерштейн, верится с очень большим трудом, то в то, что за этим преступлением стоит его жена, мне не верится вообще. Думается, кто-то намеренно использовал катер с названием «Золотой жук», чтобы сбить с толку таких, как вы, случайных свидетелей. Побеседовать с Грегуарой Хаммерштейн не представляется возможным, так как она улетела сегодня утром вместе со своим сыном в Россию по делам концерна. А сам господин Хаммерштейн находится вне пределов досягаемости где-то на собственном острове за тысячи километров отсюда. Там же он был и вчера вечером…

— Но вы не должны бросать этот след, — внушал я инспектору. — Я уверен, что Хаммерштейны все же имеют если не прямое, то косвенное отношение к истории с похищением малышки. И если бы я мог вам помочь…

Нуазье поднялся, и это означало конец его визита.

— Мистер Терц, мы делаем все, на что имеем право. Конечно же, мы учтем ваши показания. Но не советую вам влезать в расследование, его должны вести не дилетанты, а профессионалы. А вы, сэр, профессионал только на экране. Адвокаты семейства Хаммерштейн уже заявили, что если имя их клиентов будет упомянуто в связи с похищением Терезы Ровиго, то нам придется отвечать в судебном порядке и быть готовыми к выплате компенсации с семью нулями.

Я подал инспектору руку. Надо же, этот тип мне даже симпатичен. Он прав, какой из меня частный детектив… Хотя… Я же играл уже несколько раз персонажей, которые сами докапывались до подоплеки сенсационных событий. Но одно дело — сценарий, написанный голливудским прощелыгой, а совсем иное — реальная жизнь.

— И держите меня, по мере возможности, в курсе, — сказал я. — Мне небезразлична судьба Терезы. Я надеюсь, вы сумеете найти ее…

Но я знал, что надежды почти нет. Похитители предъявляют требования в течение нескольких часов после похищения, а уже прошли почти сутки с момента исчезновения Терезы, и не поступило ни единого звонка, письма или послания по электронной почте. Кажется, кто-то украл Терезу, чтобы она никогда более не вернулась к матери…

Тем же вечером я навестил особняк Денизы Ровиго. Она никого не принимала, а около ее ворот толпились кучи зевак и фоторепортеров. Несколько полицейских охраняли дом, но зачем они сейчас здесь? Денизе ничто не грозит, преступники никогда больше не вернутся сюда, они сделали все, что от них требовалось. Похитили ее дочку.

Еще днем стали просачиваться слухи о произошедшем, а в вечерних новостях о похищении крошки Терезы говорили со смаком и сладострастием. «Самое сенсационное похищение со времен пропажи ребенка Чарльза Линдберга», — заявляли на одном канале. «Похитители все еще не объявились, чего они ждут?» — вопрошали на другом, а на третьем цинично проводили телефонный опрос на тему: «Как вы думаете, жива ли маленькая Тереза Ровиго?»

Так и не узнав результатов этого чудовищного опроса, я выключил телевизор, в сердцах швырнул пульт на пол и направился к Денизе. Мне нужно ее успокоить, влить в нее надежду.

И, кроме того, узнать как можно больше подробностей. Я принял окончательное и бесповоротное решение: плевать, что думают по этому поводу полиция и прокуратура всех стран, вместе взятых, но я на собственный страх и риск начну расследование. Собственное расследование. В конце концов именно маленькая девчушка, дочь Денизы, спасла меня от глупого поступка, изменить последствия которого я был бы не в состоянии. И я приложу все усилия, чтобы отыскать малышку.

Меня приняли, едва я протянул свою карточку. Более того, выяснилось, Дениза ждала меня. Она резко изменилась: из легкомысленной блондинки превратилась в страдающую мать. Истерика была позади, теперь Дениза Ровиго была собранна, а в ее глазах тлел страх. Страх никогда больше не увидеть дочь в живых.

— Кирилл! — Она кинулась мне на шею, едва я оказался в апартаментах ее виллы, обставленной в стиле ампир. Неужели она нашла во мне отца? А я в ней — дочь?

— Вы видели ее, вы видели мою Терезу, расскажите, как она, — начала Ровиго. — Прошу вас, скажите, она выглядела здоровенькой? И почему они не звонят? Почему? Я готова заплатить любую сумму. Все, что у меня есть! Только пусть вернут Терезу!

Я отвел ее от двери, за которой слышались крики непрошеных гостей, едва сдерживаемых полицией. Еще вчера Дениза купалась в лучах славы, наслаждалась жизнью и собственным триумфом, получала из рук галантного Клода-Ноэля Гримбурга одну из самых высших наград в мировом кинематографе, а теперь…

Все изменилось в ту секунду, когда Дениза, вернувшись домой около пяти утра, в полной уверенности, что дочь давно спит под надзором бонны Женевьевы, обнаружила мычащую и связанную гувернантку в коридоре.

Мы прошли в гостиную. На алой софе были разбросаны фотоальбомы, навалены отдельные снимки. Изображена на всех — похищенная Тереза. Дениза заломила руки и прошептала:

— Кирилл, я так долго не протяну. Почему они не объявились? Что им надо? Они же знают, что деньги у меня есть. Два, три, пять миллионов — я выложу все, чтобы снова обрести Терезу!

Я выудил одну из фотографий девочки. Изящный кукленок, и так похожа на мать. Я положил незаметно фото в карман пиджака. Оно мне, вероятно, понадобится, надо же знать, как выглядит Тереза, коли я решил искать ее.

— Дениза, — сказал я. — Без паники. Они позвонят, вот увидишь. Но ты не должна сейчас предаваться эмоциям. Поверь, Терезе сейчас труднее, чем тебе. Итак, я понимаю, что полицейские уже тебя допрашивали, и не раз, но ты должна вспомнить, не было ли чего-то в твоем прошлом, что могло бы предвещать подобный вариант развития событий. Может, кто-то звонил и клал трубку, не представившись? Получала ли ты письма с угрозами или вообще странные послания? Может, кто-то слишком назойливо интересовался Терезой?..

Дениза опустилась на ковер и закрыла руками лицо, на котором не было ни грамма косметики.

— Я сама во всем виновата, — прошептала она. — Я толкала Терезу навстречу фотографам, сама брала ее с собой на презентации, сама подала похитителям мысль…

— Не вини себя. — Я положил ей на плечи руки. — Сейчас не это важное. Напряги свою память, Дениза. Подумай и вспомни!

Она подумала, но не могла сказать ничего определенного.

— Я получаю сотни писем и выбрасываю их, даже не читая. Звонки — но мой телефон известен только самым близким. Ах, не знаю, Кирилл!

— Это может быть отец Терезы, — забросил я пробный шар. — Кто он, ты должна сказать мне! Это очень важно для твоей дочери! Правда ли то, о чем писали в газетах, что ты родила Терезу от Клода-Ноэля?

Дениза первый раз за весь разговор усмехнулась, но это была горькая и вымученная улыбка.

— О, это всего лишь пиар-ход моих менеджеров. Вчера на сцене во время вручения мне «Крылатого льва» Клод-Ноэль даже пошутил, что я получаю статуэтку не только за лучшую женскую роль, но и за то, что подарила ему дочь. Ему ведь тоже нужна реклама, после смерти Клементины СМИ о нем подзабыли.

Она перевела дух, очевидно, вспомнив о былой славе и шикарной жизни. Затем Дениза словно очнулась, осознав, что сидит на ковре в гостиной виллы, откуда сутки назад пропала ее дочь.

— Я не знаю, кто отец Терезы, — сказала она медленно. — Я использовала услуги банка спермы в Голландии. Я не хотела заводить ребенка от своих любовников, в дальнейшем это могло бы привести к судебному конфликту из-за права финансового обеспечения, опеки, визитов и так далее. Знаю только, что генетический отец Терезы — блондин, зеленые глаза, рост 192, атлетического телосложения, возраст — за тридцать, интеллект выше среднего, был раньше профессиональным спортсменом, а сейчас занят в совершенно другой области. Меня интересовал экстерьер, для Терезы это важно, она же станет актрисой, как и я…

Я почесал лысину. Ну что же, значит, вмешательство сумасшедшего папаши отпадает. Вряд ли неизвестный донор причастен к исчезновению Терезы.

— Тогда ты должна сконцентрироваться и сказать, кто из твоих врагов мог бы пойти на такое, — продолжал я. — Ну что, Дениза, ты можешь назвать имена?

— Элиза Паратье была бы очень рада, если бы я не получила роль в следующем фильме, но вряд ли ради этого она стала бы заказывать похищение Терезы. Мой бывший менеджер… Да нет, ему нужны проценты с моего дохода, а не выкуп за девочку. Роджер, мой экс-муж… Тоже отпадает, он прилюдно обещал убить меня, когда мы расстались, но он до беспамятства обожал Терезу…

— Именно те, кто без памяти обожает, затем и спускают курок, — сказал я нравоучительно, вспомнив фразу из одного старого фильма, в котором играл на заре своей карьеры. — Ладно, с этим все ясно. А что с бонной девочки? Может, она причастна к похищению? Например, служила источником информации. Ведь кто-то должен был за вами следить, кто-то должен был знать ваш распорядок дня!

— Женевьева к этому непричастна! — вскричала Дениза, поднимаясь с ковра. — Нет, нет, кто угодно, но только не Женевьева! Она — ангел, другие няньки были просто ужасны, я их всех вышвыривала с ужасными рекомендациями…

Она запнулась. Я потер руки:

— Ага, вот и след! Помнится, году эдак в семьдесят девятом или восьмидесятом одного из голливудских режиссеров нашли мертвым в собственном бассейне. Я его знал: разумеется, режиссера, а не бассейн. Вместе пили и посещали… Впрочем, не важно кого. Так вот, его нашли без головы, которую кто-то снес при помощи ружья для охоты на слонов. Сначала грешили на жену, с которой он разводился и не хотел отдавать ей половину своих миллионов, потом — на многочисленных любовниц, на друзей из мафии и незаконнорожденного сына-наркомана. Выяснилось, что голову режиссеру снес бывший дворецкий. Он служил у него семнадцать лет, и хозяин его уволил, поймав на мелкой краже. Месть прислуги — что может быть ужаснее! Кстати, дворецкого присяжные отправили в газовую камеру.

Я, похоже, слишком увлекся описанием кровавых событий прошлого. Поэтому быстро добавил:

— Бывшие няньки могли запросто продать кому-то информацию о Терезе и вашем распорядке дня и обо всех интимных деталях. И похитители это использовали. Полиция взяла у тебя имена этих нянек и их координаты?

Дениза отрицательно качнула головой. Я приказал:

— Немедленно найди их, отдай мне, я доведу это до сведения инспектора Нуазье.

Я не обманывал: доведу, причем тотчас, но сначала сделаю себе копию этого списка и брошусь на поиски этих самых бывших нянек.

— Ты уверена, что твоя нынешняя бонна к этому непричастна? — спросил я. — Ну, допустим, полиция тоже такого мнения. Но прислуга может быть причастна, даже сама об этом не подозревая. Например, похитителем может быть ее брат, или муж, или сосед, которому она, гордясь тем, что работает у тебя, рассказала кое-что о Терезе…

Дениза прошептала в слезах:

— Женевьева сирота, выросла в приюте, у нее нет никого, и уж тем более друга. Она уделяет все время Терезе.

— Ну, ну, такие любвеобильные ангелы и опасны, в тихом омуте, как известно… — процедил я, воображая себя инспектором, который ведет расследование. Потом мне стало до тошноты стыдно. Я играю на чувствах матери, у которой пропал единственный ребенок.

Конец ознакомительного фрагмента.