Юрколлегия разыскивает…

Николай Леонов

Одна из ранних повестей Н.Леонова. Публиковалась в сборнике «Пир во время чумы» (М.: Эксмо, 1999).

Глава 3

Кража

— Следствием установлено, что подсудимый совершил два преступления. — Прокурор делает небольшую паузу. — Я разрешу себе остановиться на них раздельно и разбирать в хронологическом порядке, то есть начну с кражи денег. Из материалов дела видно, что подсудимый готовился долго и тщательно. Умение собственноручно сделать слепок и по нему изготовить ключ свидетельствует о наличии у подсудимого значительного опыта. Хотя следствию и не удалось доказать, что данная кража была не первой, но наличие у него опыта в совершении подобных краж, на мой взгляд, бесспорно. Во всех действиях подсудимого чувствуется изощренный ум и профессионализм. К чему я говорю об этом? Попробую объяснить. Заранее обдуманное намерение, опыт, хладнокровие, профессионализм в исполнении доказывают огромную общественную опасность данного человека. — Прокурор смотрит на председателя и, когда они встречаются взглядами, говорит: — Общественную опасность подсудимого я считаю доказанной полностью.

Утром, когда Марина вошла в столовую, за столом рядом с Семиным сидел актер. Она села рядом с Семиным, который задумчиво ковырял вилкой в салатнице и едва ли слушал разглагольствования соседа.

— Понимаете, милейшая Марина Сергеевна, — актер решил включить Марину в беседу, — мы с почтеннейшим Валентином Петровичем говорили о сложности актерского перевоплощения. Как утверждают социальные психологи, каждый человек повседневно исполняет навязанные ему обществом роли. — Миронов сцепил в замок длинные пальцы и прижал их к груди.

— Не понимаю, — сказала Марина и пододвинула к себе простоквашу. — Я никаких ролей не исполняю.

Миронов взмахнул руками и деланно рассмеялся.

— Так только кажется, Марина Сергеевна. Играете, каждую минуту играете. Сейчас, например, играете роль, — он на секунду задумался, и Марине показалось, что он сдержал улыбку, — светской беззаботной женщины. А на самом деле у вас масса забот. Когда вы остаетесь одна, вы думаете…

— О чем думаете вы, Сергей Иванович? — перебил Миронова Семин.

Марина благодарно посмотрела на Семина. Миронов прикрыл пальцами тонкий рот, и Марина обратила внимание, что глаза у актера желтые, словно две большие веснушки, под стать тем, что покрывали все лицо и руки, а светлые волосы сильно пробиты сединой.

— Откровенность есть своеобразный стриптиз, — сказал он, — а при моем сложении не рекомендуется раздеваться.

Мимо гордо прошествовали две особы неопределенного возраста.

— С добрым утром. — Марина посмотрела им вслед и увидела ширококостного мужчину, который шел под руку с официанткой.

— Сестренка, — сказал он и остановился, — я буду сидеть за этим столом. — Он отодвинул стул у соседнего стола. Сделал легкий взмах рукой, и на его ладони оказалась конфета. Он осторожно опустил ее в нагрудный карман девушки. — Холодное боржоми — моя слабость.

Официантка хихикнула и убежала, а мужчина посмотрел на Марину, как на старую знакомую, и сказал:

— С добрым утром. — Он перегнулся и вынул из-под ее салфетки бумажную розу. — Простите, что не настоящая: нелетная погода, и самолеты с юга задерживаются.

Семин платком вытер углы рта и как бы про себя пробормотал:

— Не пансионат, а паноптикум. Актеры, клоуны… Бред, но интересно.

— Разрешите представиться: Михаил Алексеевич Зотов. — Мужчина, приподнявшись, поклонился.

— Совсем забыл. — Семин встал. — Мне срочно надо позвонить в Москву. Ради бога, извините. — Он хотел сказать что-то еще, но посмотрел в сторону и вздохнул.

Марина проследила за его взглядом и увидела парня, который вчера устроил скандал. Парень подошел и, глядя на вазочку с салфетками, на торчащую из нее розу, старательно, как заученный урок, проговорил:

— Извините меня, пожалуйста, я вчера выпил лишнего. — Он переступил с ноги на ногу, упрямо мотнул головой и посмотрел на Семина. — А тебя я как-нибудь…

— Топай, счастливое дитя. Топай, — улыбаясь, миролюбиво ответил Семин, посмотрел на Миронова, который, не обращая ни на кого внимания, с удовольствием доедал завтрак. — Простите, я бегу звонить.

— Ради бога, — сказала Марина.

Она отхлебнула из стакана остывший чай и посмотрела на актера, который сидел откинувшись и безразличными глазами оглядывал столовую.

— Что-то мы с вами приуныли, Сергей Иванович. — Марина вынула из вазочки бумажную розу и, как живую, поднесла ее к лицу.

Миронов недоумевающе посмотрел на Марину и долго думал над ее словами, его длинное лицо задвигалось и ожило.

— Приуныли? Да, да! Зритель ушел, — он показал рукой на стул Семина, — играть не перед кем. Вот так-с.

— У вас навязчивая идея.

— Я не так глуп, как вы… — Миронов сделал паузу, — думаете.

При выходе из столовой они столкнулись с мужчиной в темных очках и с палочкой, которого вела под руку официантка.

— Благодарю, — говорил слепой, — я с одного раза запоминаю дорогу и больше вас не побеспокою.

Марина проводила взглядом прямую, напряженную фигуру с запрокинутой вверх седой головой и сказала:

— А мы еще на что-то жалуемся.

— Жалуемся, — повторил актер, глядя себе под ноги. — Марина Сергеевна, вы можете отличить свои туфли от других того же размера и фасона?

— Когда произошел очередной заезд отдыхающих?

Балясин смотрел на сверкающие сапоги лейтенанта милиции и молчал. Он никак не мог понять, почему в такую непогоду сапоги у милиционера абсолютно чистые. Сапоги расхаживали по крашеным половицам балясинской комнаты, и сапоги, и половицы скрипели.

— Гражданин Балясин, — сапоги остановились и повернулись к Балясину тупыми блестящими носами, — вы поняли мой вопрос?

— Три дня, как приехали. А я приехал позавчера, — ответил за отца сидевший в углу Виктор. — Я освободился досрочно, сидел за кражу.

— Мне это известно, Виктор Владимирович. Но вы же не могли украсть деньги у родного отца.

Виктор посмотрел на морщинистое лицо отца с обвислыми усами.

— Такие деньги, — он мотнул головой. — Небось в деревню хотел отослать?

— Что теперь… — Балясин пожевал губами и добавил: — Долю братову хотел. Ему моя мать сродни была.

Виктор кивнул на отца, постучал пальцами по виску и отвернулся. Лейтенант подвинул ногой табуретку и сел.

Следователь уже написал протокол осмотра, опросил обоих Балясиных и ушел, а он, участковый, остался. На теоретических занятиях осмотр места преступления и допрос потерпевших и свидетелей выглядели несколько проще. Во-первых, всегда были какие-то улики, что-то вещественное: любой преступник оставляет следы. А этот не оставил! Замок не поврежден, все вещи на своих местах, ничто не говорит, что в комнате побывал посторонний. Следователь, человек профессиональный и дотошный, безучастно оглядел комнату и сказал:

— Деньги лежали в ящике с мылом. — А на удивленный возглас хозяина ответил: — Ящик передвинули недавно, след остался. Ведро с мусором всегда стояло вот здесь, — он показал на круглое пятно на полу, — вы его поставили на ящик. Преступник опытный и увидел все это так же, как я.

Следователь вел себя странно, опрашивал старика поверхностно, а на молодого Балясина вообще не обратил внимания.

— Зайдете завтра в отделение, — сказал он на прощание.

Лейтенанту хотелось загладить небрежность товарища. Он посмотрел на отца, на сына, на дверь и спросил:

— Сколько ключей имеете? Все на месте?

Балясин молчал, а Виктор хмуро посмотрел на лейтенанта и нехотя ответил:

— Батин ключ на столе лежит, — он встал, подошел к самодельной вешалке и опустил руку в карман пальто, — а мой вот. — Виктор показал два ключа.

— Почему два? — спросил лейтенант.

— На всякий случай, — ответил Виктор.

Марина медленно шла по скользкой аллее, огибающей пансионат, и думала о Валентине Петровиче, с которым недавно рассталась в холле. Последние два дня наедине с ней он был задумчив и рассеян, на людях же превращался в блестящего кавалера. Но легкость, остроумие и галантность Семина выглядели словно одежда, которую он привычно носил, стараясь, чтобы никто не заглянул под нее.

Марина нагнулась и выдернула из мокрого снега желтовато-черный дубовый лист. У черешка лист еще был живой, и Марина надкусила горьковатый стебель.

— Добрый день, Марина Сергеевна, — услышала она низкий уверенный голос, повернулась и увидела соседа по столовой, подарившего ей вчера бумажную розу.

— Добрый день, — ответила Марина и замялась, стараясь вспомнить его имя.

— Михаил Алексеевич, — подсказал мужчина и улыбнулся. — Если женщина не помнит имени, то дела мои плохи. Что вы делаете? — Он вырвал у нее лист. — Такая грязь. Инфекция.

— Давайте помолчим, — сказала Марина.

Зотов кивнул, и они пошли к выходу из парка.

Марина старалась, не глядя на спутника, вспомнить его внешность. Лет около сорока, средний рост, широкие вислые плечи, лицо с мощными скулами и с сильно развитыми надбровными дугами. Сейчас он в серой шляпе…

— Я шатен и причесываюсь на пробор, — подсказал Зотов.

— Я думала, вы только фокусник. А вы еще и волшебник!

— Фокусы — мое хобби, — ответил Зотов, вынул изо рта папиросу, сжал ее в кулаке и показал пустую ладонь, — а по профессии я врач-психиатр. Только, ради бога, — он взял Марину под руку и повел дальше, — не говорите об этом в пансионате.

— Почему?

— Меня замучают вопросами и просьбами о консультации.

— Михаил Алексеевич, как вы отгадали, о чем я думаю?

— Когда мужчина и женщина впервые идут вместе, то в девяносто девяти случаях из ста они думают друг о друге. Вы покосились в мою сторону и поправили прическу. — Зотов обнял Марину за талию, легко перенес через канавку, и они вышли к шоссе.

— Странное дело, Михаил Алексеевич, в нашем пансионате все мужчины сильные и… значительные.

— Мода сейчас такая на мужчин, вот мы и стараемся.

— В пансионате отдыхает киноактер, высокий, худой, физиономия длинная и в веснушках. — Марина попыталась изобразить Миронова. — Знаете? Так он тоже утверждает, что мы все какие-то роли исполняем.

Зотов подтолкнул Марину к обочине и загородил собой от быстро идущей машины. Милицейская «Волга», разбрызгивая грязь, проскочила мимо и, грозно гукнув, скрылась за поворотом.

— Милиция? У нас что-нибудь случилось? — Марина поежилась. — Не люблю милицию.

Зотов долго шел молча, потом спохватился и переспросил:

— Что вы сказали? Ах да, милиция. Ее любить и не следует. Ее уважать и слушаться надо.

Прощаясь в холле, Зотов удивил Марину неожиданным вопросом:

— Вы вчера поздно легли спать?

— А почему это вас интересует?

— В одиннадцать я вышел прогуляться, и мне показалось, что вы с Валентином Петровичем прошли по парку.

— Вам показалось, в одиннадцать я была у себя в комнате, — обиделась Марина. — Валентина Петровича у меня не было.

— Где не было Валентина Петровича? — спросил, подходя, Семин.

Видимо, он собрался на улицу, так как был в теплой куртке и в перчатках. Марина почувствовала легкий запах дорогого одеколона и решила, что обязательно спросит, сколько раз в день он бреется. Каждый раз при встрече с Семиным Марина была уверена, что он побрился пять минут назад. Мужчины закурили и заговорили о погоде.

Чем-то они были похожи. Одного роста, обоим около сорока, оба сильные и решительные. Зотов несколько мягче и медлительнее, все, что он делает, даже фокусы, кажется солидным и обдуманным. Семин выглядит острее и современнее, и, несмотря на обветренное лицо с резкими, рублеными чертами, в нем чувствуется интеллигент. Зотов одет дорого, добротно: драповое пальто, сшитое, безусловно, у хорошего портного, серая шляпа, белая рубашка, строгий галстук. На Семине легкая нейлоновая куртка, из-под которой виден мягкий свитер, на ногах грубые ботинки, волосы вроде бы не причесаны, но Марина знает, как трудно держать волосы в обдуманном беспорядке.

На противоположной стороне у окна актер разговаривал с Виктором, который стоял, засунув руки в карманы брюк, и, набычившись, смотрел на Миронова, который что-то быстро говорил и то и дело поглядывал на Марину и ее спутников. Актер поймал взгляд Марины, заулыбался и помахал рукой, похлопал Виктора по плечу и пошел, пританцовывая и смешно размахивая длинными руками, к выходу. У дверей он задержался, как бы что-то обдумывая, повернулся и спросил:

— Слышали новость?

— Смешная? — спросил Семин.

— Не очень. — Актер сложил кончики пальцев в щепотку. — У администратора пансионата сперли тридцать тысяч.

— Не тридцать, а двенадцать, — сказал Семин. — Я уже слышал об этом. Милиция приезжала. Бред, но интересно.

— Возможно, и двенадцать, — послушно закивал Миронов и, оправдываясь, добавил: — Скорее всего двенадцать, тридцать уж больно много.

— Двенадцать тысяч точно, администратор получил наследство, — сказал Семин.

— Ну и дурак, надо было держать в сберкассе. Верно? — Актер тронул Зотова за рукав.

— Не знаю, — ответил тот и отстранился. — Я иду играть в шахматы. Говорят, что слепой профессор — прекрасный шахматист.

— Слепой — и шахматы? — удивился актер. Посмотрел на Марину и, как бы оправдываясь, сказал: — Деньги, может, найдут?

— Наша милиция найдет. Смешно… — Семин махнул рукой и пошел к выходу.