Метод

Даниил Лектор, 2016

Главные герои книги – загадочный следователь Родион Меглин и его юный стажер Есеня – борются с безжалостными маньяками, и каждый день грозит им смертью. Но тайны связаны не только с серийными убийцами – герои носят тайны в себе. Мать Есени погибла 17 лет назад при загадочных обстоятельствах. Кто ее убил? Почему отец Есени, прокурор Стеклов, отказывается расследовать это убийство и даже говорить о нем? В чем состоит таинственный Метод Меглина, позволяющий ему в короткий срок распутывать все преступления? Кто дал Меглину право убивать разоблаченных им маньяков? Кто таинственный преступник, скрывающийся под ником «Ты-Меня-Не-Поймаешь» и совершающий убийства чужими руками? Какие чувства испытывает Меглин к своей стажерке – и вообще, способен ли он на человеческие чувства? «Метод» – не тот случай, когда читатель легко угадывает главного злодея и предвидит, чем все кончится. Сюжет книги то и дело совершает неожиданные повороты – только держись. Скучно точно не будет!

Глава 3

Если идешь по следам убийцы — ты уже отстал.

Метод

Парк в Липецке. По дорожке бежит девушка в спортивном костюме. Оглядывается, замечает, что за ней бежит мужчина лет сорока. Она бежит быстрее, еще быстрее, но тот, сзади, не отстает. Тогда она на бегу достает из кармана газовый баллончик, останавливается, резко разворачивается и наставляет баллончик на преследователя.

— Ну давай! Попробуй! — кричит она.

Мужчина в испуге отшатывается, обходит девушку по широкой дуге, бормочет сердито:

— Лечись, дура! С ума посходили с маньяком этим…

Бегунья некоторое время смотрит вслед мужчине, потом прячет баллончик и продолжает бег.

Она не знает, что за всей этой сценой из-за кустов кто-то наблюдал…

В комнате для допросов продолжается беседа.

— Почему вы решили уйти? — спрашивает Седой.

— Я подумала — а что он может мне дать? — отвечает Есеня. — Он не сыщик — маньяк. Я понимаю, он делает какое-то свое дело, но у меня другая задача. Я решила сама искать…

— Кого?

— Убийцу матери…

Есеня вошла в домашний кабинет отца. Прокурора не было дома, так что появилась возможность действовать уверенно. Подергала по очереди ящики стола. Все выдвигаются, кроме одного. Девушка задумчиво посмотрела на ящик, потом присела на корточки. И увидела под столом крючок, а на нем — висящий ключ. Открыла ящик. Сверху лежала та самая папка…

Изучать ее содержимое было некогда — отец мог вернуться в любой момент. Есеня включила принтер и начала копировать листы дела. Дойдя до снимков, она услышала во дворе звук подъехавшей машины. Быстрей, быстрей! Есеня скопировала последний лист, быстро убрала папку в стол, заперла ящик, повесила ключ на место. Скопированные листы спрятала в сумку и заторопилась к выходу.

Распахнула дверь — и застыла в удивлении. Оказывается, это не прокурор вернулся домой. У подъезда стояла знакомая «Волга». Правда, теперь она была вымыта до блеска. Да и Меглин, стоявший рядом с машиной, выглядел совершенно иначе: аккуратно причесанный, в свежей рубашке, при галстуке…

— Ладно, я потрясена, — говорит Есеня. — Но это ничего не меняет. Я ухожу.

— Садись, поехали, — говорит в ответ следователь.

— Куда?

— На охоту…

Он сел за руль, завел мотор. Есеня несколько секунд с досадой, даже со злостью смотрела на него — но все-таки уселась на пассажирское сиденье. Машина тронулась.

Когда они отъехали от дома, Меглин произнес:

— Ты же вроде хотела метод изучить?

— Нельзя изучить то, чего нет, — парировала Есеня.

— Серьезно? То есть ты думаешь, что я просто хожу бухой по округе и так ловлю серийников? Ты сама подумай, у меня же раскрываемость…

— Знаю, восемьдесят процентов, — закончила за него Есеня.

— Всего-то? Я думал, больше. Ну, я же живой человек: нет-нет, да ошибусь…

Меглин въехал в проходной двор, примыкающий к одному из отделов полиции. Тут же от стены отделился полицейский с нашивками сержанта и подал ему конверт. Следователь извлек из конверта листки дела, один отдал Есене. Это была фотография — той самой девочки-подростка, что пыталась убежать от Дачника и его спутницы.

— Света Приходько, — объяснил Меглин. — Сошла с электрички на станции Васильково, до дома не дошла. Лес прочесали, тело не нашли. Значит, есть шанс, что еще жива. Вернемся — гуляй на все четыре стороны. А сейчас ты мне нужна. Как женщина.

Есеня так ничего и не ответила, но Меглин решил, что это и есть ответ. Он завел машину и поехал дальше.

Спустя несколько часов они въехали в Липецк. Меглин нашел нужную улицу, поехал медленнее. Попросил:

— Посмотри, Зыкова в каком доме жила?

— Сообщница? В шестом. Тут говорится, что мать опрашивали, она ничего не знает.

— Доверчивость — дурная привычка, избавляйся, — посоветовал Меглин.

…Им открыла женщина лет сорока, со следами былой красоты на увядшем лице.

— Инспекция по делам несовершеннолетних, — представился Меглин.

— К нам уже приходили следователи, я все рассказала… — попыталась возражать мать.

— Нам положено, — заявил Меглин, проходя в квартиру. — Жилищные условия глянем…

В квартире было всего две комнаты: одна матери, вторая детская. Меглин и Есеня открыли дверь, вошли. На стене висели фотографии двух девочек-близнецов, на вид лет по четырнадцать. Одна, с рыжими волосами, смеялась. Из материалов дела Есеня знала, что ее зовут Алисой. Другая — Юля, сообщница Дачника, — выкрасила волосы, стала блондинкой. Смотрела жестко, без улыбки.

Внезапно Меглин спросил:

— Где у вас туалет?

И, не дожидаясь ответа, вышел. В ванной достал из кармана флакон, вытряхнул на ладонь две таблетки. Руки у него дрожали. Проглотил, запил водой из-под крана.

Уже повернулся уходить, и тут заметил на стене старомодную аптечку. Открыл — пусто, никаких лекарств, только градусник лежит.

В это время в комнате мать девочек рассказывала Есене:

— Они дружили. Конечно, по-всякому бывало, дети есть дети… Алиса сейчас сама придет, спросите…

— А их отец?

— Погиб. Давно, девочкам и года не было.

Есеня сочувственно смотрела на женщину. Вошел Меглин и сразу принялся выпроваживать мать девочек за дверь:

— Мы комнату посмотрим… А вы идите, вам расстройство одно.

Когда они остались одни, следователь коротко бросил Есене:

— Начинай.

— Что? — удивилась она.

— Осмотр места жительства. Что видишь?

Есеня пожала плечами:

— Обычная детская.

— Видишь следы?

— Вы серьезно? Что вы делаете под шкафом, Холмс?

— Я что, шутки с тобой шучу? Есть следы, которые остаются после преступления. Есть следы того, что было до него. Ищи!

Есеня только снова беспомощно пожала плечами: она не видела никаких следов. Тогда следователь взял ее голову и повернул в сторону детских кроватей.

— Две кровати — одно окно. Как они стоят?

— У окна… — все так же беспомощно ответила девушка.

— Солнце! — подсказал Меглин.

— Что солнце?

— Ложись!

Есеня хотела возмутиться, но затем подчинилась. Меглин подтолкнул ее к одной из кроватей. Есеня легла, приняла позу спящей. Представила себе раннее утро, двух сестер в кроватях. Ага, восток у нас там. Значит…

В ее сознании возникла картина: первый солнечный луч падает на кровать, на которой она сейчас лежит. Кто на ней спал? Конечно, Алиса — более благополучная из сестер! Постепенно солнце заполняет всю комнату, но так и не доходит до угла, где спит Юля…

Теперь Есеня была готова делать выводы. Сев на кровати, она заявила:

— Кровати стоят одинаково. Но на них по-разному жить…

— Это и есть следы, — кивнул Меглин. — Что еще?

Есеня осмотрелась. Заметила сваленные в кучу вещи одной сестры и аккуратно разложенную одежду другой.

— Одна аккуратна, другая — нет, — размышляла она вслух. — Одна учится хорошо, другая — нет. Одна занимается спортом, у нее вообще все хорошо. У другой нет. Они разные, хотя так похожи…

И сделала вывод:

— Пропала та, у которой не было места под солнцем. Сбежала и стала сообщницей Дачника.

— Ты уверена? — спросил Меглин. Он в это время разглядывал лежащий на подоконнике мобильник с разбитым экраном.

Есеня не успела ответить — в комнату вошла девушка с рыжими волосами.

— Алиса, да? — приветствовал ее Меглин. — Покажи, где ты спишь.

Девушка указала на кровать справа — совсем не ту, на которой лежала Есеня.

— Она тебя била? — деловито спросил Меглин.

Девушка замялась.

— Лупила, как сидорову козу! — уверенно заявил сыщик. — Каждый день, когда никто не видел! Говори, дебилка!

— Да!! — заорала Алиса.

В комнату тут же вбежала мать:

— Аличка, что случилось?

— Тихо! — приказал ей Меглин, и снова повернулся к Алисе:

— Она хотела забрать у тебя солнце, а забрала — кого? Игорька?

— Олега… — выдавила из себя девушка. — Я слышала, как они…

— Трахались, да? Она набирала твой номер, чтобы ты все слышала! И ты разбила телефон…

Алиса кивнула, пораженная проницательностью этого незнакомого человека. Однако сеанс разоблачения еще не закончился.

— И тогда ты выпила мамины таблетки, да? — спросил сыщик.

Алиса снова кивнула. Меглин перевел взгляд на мать.

— Пятнадцать лет вам понадобилось, чтобы понять, как солнце движется по комнате! Вы растили отличницу, спортсменку… Растили чудо — а выросло чудовище. Что ж, бывает. Как боролись? Пытались уговорить или сразу били? Вижу, били…

Мать, не зная, что сказать, затравленно смотрела на сыщика. А он сделал последний вывод — словно гвоздь в доску вбил:

— Юля не убегала из дома. Вы ее выгнали!

И тут мать нашлась, что ответить:

— Она сама ушла!

— А что взамен? — тут же спросил Меглин.

— Я посылаю ей деньги. Каждую неделю… — призналась мать.

Следующий день был заполнен рутинной оперативной работой: надо было определить банкоматы, расположенные неподалеку от тех мест, где пропадали девушки, выяснить, через какой из них снимала деньги Юля. Этим занимался Глухой. К вечеру он позвонил на телефон Есени и сообщил, что Юля снимает деньги в кассе, находящейся неподалеку от станции. И он надеется на этот раз проследить ее до дома, где они с Дачником живут и где, возможно, содержится похищенная девушка.

— А сам ты как, после шокера? — спросил Меглин.

— Жить буду… — буркнул Глухой.

— Самонадеянно… — в тон ему ответил Меглин, после чего вернул телефон Есене и повел машину по направлению к станции.

— А ты свой не хочешь завести? — спросила девушка.

— Телефон — это контроль, — объяснил сыщик. — Зачем мне контроль?

Однако вопросы у Есени еще не закончились.

— А в полицию не надо звонить?

— Ты же видела здешних ментов…

— А серьезно?

— Думаю, он из наших… — задумчиво произнес Меглин.

— Кто, Дачник?! Ты знаешь, кто это? Давай звонить ментам! Ведь у него девочка!

— Нет! — упрямо повторил Меглин. — Ты пойми: маньяк душит на месте, а Дачник похищает. Другой почерк!

— Так их что, двое?

— Ну да! Если сдать Дачника ментам, они объявят по ящику о победе, снимут патрули. И все расслабятся. Рано! Проверим сами.

Спустя полчаса машина Меглина стояла рядом с той самой станцией. Следователь развалился в кресле и складывал из газетного листа кораблик. Есеня не могла воспринимать ситуацию так спокойно.

— Так ты уверен, что Славик — не Душитель? — уже во второй раз спросила она.

— Почти, — меланхолично отвечал сыщик.

— Откуда такая уверенность?

— Долго объяснять, — вздохнул Меглин. — Со временем сама поймешь. Если останешься…

Но Есеня не собиралась отступать.

— Ты сказал, что Славик — не Душитель. Но маньяк, который убил мою мать, задушил троих перед ней… А ее застрелил!

— Есть такие бездарности, — все так же меланхолично согласился Меглин.

— Бездарности?

— Ну… как тебе объяснить. Есть художники. У них свой почерк, все тонко, выверенно, со знаками. А есть бездарности. Им просто хочется убивать, и они убивают всех подряд: мужчин, женщин, детей… И любым способом: душат, режут, стреляют… Все равно.

Есеня хотела спросить еще что-то, но ее прервал стук в окно. Возле машины стоял Глухой. Меглин опустил стекло.

— Там они? — спросил.

Глухой кивнул.

…Дачник, который что-то готовил на кухне, вытер нож, отдал его Юле со словами:

— Сходи к ней.

— Хорошо… папа, — ответила Юля и спустилась в подвал.

При виде Юли с ножом в руке связанная девочка попыталась кричать, но кляп глушил ее крики. Юля подошла к ней вплотную… и разрезала веревки на руках девочки, а затем вынула кляп изо рта. Жестом велела пленнице идти за ней. Та повиновалась…

В это время Меглин, Есеня и Глухой остановились за кустами в двух шагах от дома. Сыщик жестом приказал Глухому зайти с другой стороны. Когда они остались вдвоем, Есеня предупредила:

— Я без оружия.

— Ничего, я метод взял, — ответил Меглин. После чего распорядился:

— Иди в окно посмотри.

— Одна? — Есеня не могла поверить.

— Посмотришь, что делают.

Она все еще колебалась.

— Это… какой-то тест?

— Иди!

Есеня, согнувшись, подобралась к дому и заглянула в окно. Увидела кухню. За столом, спиной к ней, сидели две девочки. К столу подошел Дачник с ножом в руке. Выражение его лица было странным. Внезапно он поднял глаза и посмотрел на Есеню в упор.

Дальше прятаться не имело смысла. Есеня схватила с земли подвернувшийся под руку камень и бросилась в дом, но, вбежав на кухню, обнаружила, что она тут не первая. Меглин и Глухой тоже были здесь. Дачник — крепкий еще мужчина лет шестидесяти, с мягким безвольным лицом, все еще с ножом в руке, виновато смотрел на следователя.

— Здравствуй, Славик, — сказал Меглин, обняв его, словно младшего брата.

— Вот, торт хотел резать, девочек угостить… — сказал Славик, указывая на стол, на котором действительно стоял дешевый торт.

Меглин забрал у него нож. Есеня опустила руку с камнем. Она все еще ничего не понимала.

— Недоглядел я… — сказал Меглин, обращаясь к ней. — Славик вырос в больнице. Родители от него отказались. Кочевал по детским домам, бродяжничал. А когда вырос, решил сам детей спасать. Подбирал на вокзалах, держал дома, на цепи. Для их же блага, понимаешь? Одна девочка кричала — он ее почти задушил. Соседи вовремя оттащили. В психушке его пролечили, вроде отошел. А сейчас опять потянуло. А я недоглядел. Он их ловил, чтобы помогать. Да, Славик?

— Бедные они… — кивнул Славик. — Жалко…

Меглин перевел взгляд на Юлю.

— Почему ты ему помогала? Хотела, чтобы и он тебе помог?

— Я ничего говорить не буду! — со злостью ответила девочка.

— Не говори, я и так все вижу. Мать хотела убить или сестру? Или обеих?

Юля с ненавистью уставилась на сыщика.

— Он бы тебе не помог, — Меглин развел руками. — Он не убийца!

Развернулся и направился обратно к машине. Есеня поспешила за ним.

— Ты что, их здесь оставляешь?! — спросила она уже в саду.

— Так надо, — бросил в ответ Меглин. — Глухой присмотрит.

— Но почему?

— Пусть Душитель думает, что мы далеко, — объяснил сыщик. — Ловим Дачника, а сам он в безопасности.

— Но он же продолжит убивать!

— Надеюсь, — кивнул Меглин.

— Что?!

— Он так и так продолжит, — ответил Меглин, са-дясь в машину. — Здесь спугнем, вынырнет где-нибудь под Красноярском, и надо будет начинать все по новой.

Видя, что Есеня не садится в машину и он ее не убедил, сыщик добавил:

— Место переправы он прошел сам, без моего разрешения…

Девушка почувствовала, что ей открывают самую суть того, что называли «методом Меглина». Ей хотелось понять, и она спросила:

— А что это — переправа?

— Место. И время. Не на земле — здесь, — сыщик коснулся головы, потом сердца. — Если перешел на ту сторону, обратного пути нет…

На следующее утро зал планерок в липецком УВД был полон. Здесь собрались известные липецкие следователи и оперативники. За столом президиума сидели Меглин, Есеня и капитан Егоров. Переглянувшись с Меглиным, Егоров сообщил:

— Значит, такое дело. Майор Меглин приехать не смог. Страна у нас большая, работы много. Вместо него вот прислали товарищей — Овечкина Геннадия Николаевича, судмедэксперта, и Елену Петровну Матюхину, следователя по особо важным делам. Она давно работает с Меглиным, так что, сами понимаете… Нужно приложить все силы к поимке маньяка. А то он продолжит свое черное дело, а нас пресса с говном смешает.

Договорив, он повернулся в сторону Есени, показывая, что передает ей слово. Девушка кивнула и громко объявила на весь зал:

— Мы знаем убийцу.

Она уже открыла рот, чтобы продолжать, но невольно остановилась, пораженная. Меглин, продолжая разглядывать поверхность стола перед собой, незаметно опустил руку и стал гладить Есеню по ноге. Девушка глубоко вздохнула и продолжила:

— Это Вячеслав Семагин, пятидесяти семи лет, душевнобольной. Вам раздадут ориентировку…

…Когда планерка закончилась и они остались вдвоем, Есеня решительно повернулась к Меглину и сердито спросила:

— Это что сейчас было?

— А что? — сыщик широко улыбнулся. — Я же тебе нравлюсь. Как следователь и вообще…

— Мечтай! — бросила Есеня. — Это было… непрофессионально!

— Почему же? — Меглин пожал плечами. — Я думал, если у тебя соски встанут, ты ему больше понравишься…

— Кому — ему? — Есеня ничего не понимала.

— Душителю, — тихо произнес сыщик. — Он был здесь, в зале.

Затем он в своей обычной манере повернулся и вышел, ни слова больше не говоря. Есеня поспешила за ним.

Они миновали несколько кварталов и вошли в городской парк. Здесь Есеня задала мучивший ее вопрос:

— Почему ты решил, что он из полиции?

Вместо ответа следователь внимательно посмотрел на нее. Есеня поняла — это задание. Она сама должна ответить.

— Он часто разъезжает и всегда может это объяснить… — размышляла она вслух. — Легко подходит к жертвам на дистанцию доверия. Так?

Меглин покачал головой:

— Нет. Главное — он власть любит. Его когда-то сильно обидели, а теперь он может. Кого угодно. И даже свидетелей не боится. Если что, он в системе, и свидетель — не помеха.

— Нападали все время в парке, — продолжала размышлять Есеня. — Но он огромный… Что мы ищем?

— Место, — ответил сыщик. — Место, где ему нравится убивать. Где ему когда-то сделали очень больно, а теперь он сам делает.

Остановившись, он долго осматривался, затем спросил:

— Что ты видишь?

Есеня, уже приученная замечать детали, тоже долго смотрела, но ничего подозрительного не заметила и честно в этом призналась:

— Люди, деревья… А ты?

— Ветку, — ответил Меглин.

Он подошел к кусту, у которого недавно была отломана ветка.

— Это засидка, — объяснил сыщик. — Он отсюда их высматривает. А ветки ломает, чтобы обзору не мешали.

И убежденно добавил:

— Я бы так сделал.

Мимо них пробежала девушка в спортивной форме. Меглин быстро двинулся вслед за ней, Есеня с ним.

— Молодой, лет двадцать пять ему, — на ходу бормотал сыщик. — Бегает хорошо…

— Спортсмен? — уточнила Есеня.

Она достала блокнот и на ходу пыталась записать то, что говорил Меглин. А он продолжал бормотать, словно говорил сам с собой:

— Осмотрелся — вокруг никого, и вперед…

Они приблизились к участку, где деревья росли гуще; здесь парк походил на лес. Внезапно Меглин сделал резкое движение, будто схватил кого-то.

— Сюда ее! — воскликнул он.

Резко свернул с дорожки в кусты, двигался дальше, дальше; Есеня, испуганная и одновременно зачарованная, шла за ним.

— Здесь никто не видит, не слышит, а услышат, мимо пройдут… — продолжал сыщик внутренний монолог — не свой, а скорее человека со шнурком. — Сейчас, сука, сейчас… Не отвернешься! Здесь надо мной издевались, а теперь я над тобой!

Он сделал еще несколько шагов и опустился на корточки перед бетонным парапетом, когда-то сделанным здесь (может, клумбы хотели устроить, да передумали). На бетоне чем-то металлическим было нацарапано:

Самсонова

Бойко

Першина

Кривцова

Список на этом не заканчивался, дальше шли другие фамилии.

— Что это? — растерянно спросила Есеня.

— Те, кто его обидел.

— Девушки?

— Нет, девчонки. Он от них убегал, — пояснил сыщик.

…Мальчишка бежит через парк. За ним гонятся девчонки-одноклассницы, выкрикивают что-то злое. Камень ударяет его в затылок, мальчик падает. Вскакивает, бросается в кусты, прячется за бетонным парапетом. Достает из кармана ключ от дома и выцарапывает на бетоне первую букву: «С»… Из глаз текут слезы, но он продолжает чертить, и скоро на бетоне появляется вся фамилия…

Меглин и Есеня вышли на другую дорожку. За парковой оградой виднелось здание школы. Следователи двинулись к нему. Навстречу, шаркая ногами, прошел какой-то алкаш в старой, донельзя грязной одежде; в авоське звенят пустые бутылки. Почему-то он очень пристально посмотрел на них — и сразу отвел взгляд, когда Меглин тоже взглянул на него.

…Директор школы была удивлена и возмущена:

— Списки выпускников за последние двадцать лет? И это как-то связано с поисками маньяка? Нет, если вам надо, смотрите, но какое отношение наша школа может иметь к маньяку?!

Как раз в этот момент завуч втащила в кабинет директора мальчишку лет двенадцати, в ссадинах, испуганного и в то же время злого. Директор с досадой взглянула на вошедших:

— Опять, что ли? Потом, я занята!

И стала искать в шкафу учетную книгу выпускников…

Женя Осмыловский с видом пай-мальчика сидел в кабинете прокурора Стеклова. Прокурор некоторое время внимательно разглядывал посетителя, затем произнес:

— Отец сказал — ты в следователи рвешься? Прямо поветрие какое-то. Что ж, интересные дела сразу не обещаю, придется попахать.

— Я готов, Андрей Сергеич, — кротко ответил сын генерала.

— У меня к тебе еще один вопрос, — продолжал прокурор. — Личный. Не хочешь, не отвечай.

— Какой?

— У вас с Есеней…

— Несерьезно, — ответил Женя с самым искренним видом.

— Ну, зато честно, — сказал прокурор. — Я позвоню.

…В этот день Женю Осмыловского можно было увидеть еще в одном месте, в котором бывала Есеня, — в архиве МВД. И та же самая сотрудница архива Елена Васильевна, что отказалась выдать материалы Есене, приняла у Жени список заказанных дел. Ознакомившись, заявила:

— Извините, это я вам выдать не могу. Это материалы с грифом.

— Да, я знаю, — обаятельно улыбнулся Женя. — Майор Меглин. Top secret… Но у меня допуск.

И он протянул Елене Васильевне документ.

— Видите — сам генерал Осмыловский подписал!

…Есеня отыскала Меглина на лавочке в парке. Она была так воодушевлена своим открытием, что даже не обратила внимания на почти пустую бутылку вина, которую сыщик держал в руке.

— Я нашла! — сообщила девушка, усаживаясь рядом. — Те же фамилии, что и на дереве. Все они учились в одном классе. Выпуск девяносто восьмого года. Значит, ему за тридцать. Обойдем каждого, всех опросим…

— Обойдем… — поддакнул Меглин. Только теперь Есеня заметила, в каком он состоянии. На ее лице отразилось все, что она думала по поводу его слабостей. Словно желая сильнее ее раздразнить, Меглин допил вино, встал и двинулся прочь. Есеня за ним.

— Мы что-то будем дальше делать? — спросила она.

Меглин, по своему обыкновению, не ответил. Тогда Есеня, тоже уже привычно, заговорила, словно сама с собой:

— Неужели ему их совсем не жалко?

Этот ход оказался удачным. Сыщик откликнулся.

— Жалко ему только себя, — сказал он.

— А почему между убийствами всегда паузы? Я думала, это… не знаю — раскаяние? Или депрессия. Как после секса…

— У тебя депрессия после секса? Это тебя должно быть жалко.

И, после паузы, другим тоном произнес, словно сообщил нечто сокровенное:

— Раскаяния нет. Ничего нет. Просто — хорошо. И опять хочется.

— Тогда он не человек, а монстр!

— Нет. Вне эпизода он хороший, добрый. У него, может, семья есть… галстук… Все мы немножко монстры, немножко люди…

— Почему же он не остановится, если человек?

— А он не хочет, — объяснил сыщик. — Не хочет останавливаться, поняла? Да, он человек… Но не наш.

— Таких не судить, а убивать надо, — убежденно произнесла Есеня.

Меглин коротко взглянул на нее с непонятным выражением, но ничего не сказал.

Они подошли к уличному художнику, сидевшему за мольбертом на развилке парковых дорожек в окружении готовых работ.

— Все время здесь сидите? — спросил Меглин.

— С девяти до девяти, — охотно отозвался живописец. — Присаживайтесь, я вас изображу.

— Времени нет, — отказался сыщик.

— Всего минута! Или дочку вашу?

Меглин не ответил. Он посмотрел на картины, на художника, потом — на большую группу подростков, тусующихся неподалеку на двух скамьях. Неожиданно шагнул к Есене, распорядился:

— Иди вина купи.

И сунул в руку купюру. Есеня, ничего не понимая, машинально взяла деньги и даже сделала несколько шагов прочь. Но тут раздавшиеся за спиной крики заставили ее обернуться.

Она увидела неожиданную, совершенно невероятную картину: Меглина избивали четверо мальчишек лет шестнадцати. Меглина, который на ее глазах запросто валил крепких мужиков! Она испугалась не за него — за них.

— Эй, эй! — предостерегающе крикнула она, кидаясь к дерущимся.

В это время Меглин упал, из носа текла кровь. И, лежа на земле, сыщик сделал Есене незаметный знак рукой — не вмешивайся!

Она, повинуясь сигналу, остановилась. Парни перестали бить Меглина, пошли прочь. Тогда он бросился за обидчиками и схватил одного из них за воротник. Его снова принялись бить. Снова перестали. Но сыщику, как видно, все еще было мало. Он поднялся и с угрожающим видом направился в сторону девушек. Избиение возобновилось.

Вокруг собралась толпа. Слышались комментарии: «Пьяный… к девчонкам приставал, в кусты тащил…» «Главное — при ребятах! Это ж надо, наглость какая!»

Закончилось все тем, что девчонки, напуганные происходящим, оттащили парней от «хулигана». Тогда сыщик вытащил из кармана перочинный нож, раскрыл и принялся нелепо размахивать им перед собой. Впрочем, никакого страха он не вызвал — только брезгливость. Один из мальчишек отвесил обидчику пенделя под зад, и компания удалилась.

Меглин некоторое время стоял, тупо глядя перед собой, затем устремился к расположенному неподалеку пруду. Плюхнулся в воду, сделал несколько шагов, потом окунулся с головой и постоял так, согнувшись.

Тот, кто имел бы возможность оказаться рядом с «пьяницей» и заглянуть ему в глаза, мог бы с удивлением заметить, что взгляд у мужчины совершенно трезвый — и этим трезвым взглядом он внимательно оглядывает людей на берегу, кусты… Того, кто прячется за одним из кустов…

Наконец Меглин выбрался из воды и, пошатываясь, двинулся прочь.

Есеня догнала его, пошла рядом.

— Зачем? — спросила она, не уверенная, что получит какой-то ответ.

И действительно, услышала только невнятное:

— Перепил…

В гостинице она с трудом довела следователя до номера и усадила на кровать. Но он тут же сполз на пол и остался там: мокрый, окровавленный и невменяемый.

Есеня, донельзя расстроенная случившимся, ушла к себе и легла спать. Но заснуть никак не могла и спустя какое-то время увидела, как совершенно бесшумно повернулась ручка двери и в номер кто-то вошел. Есеня сжалась, приготовилась закричать, и тут в падающем из коридора свете узнала Меглина. Девушка опустила ресницы, притворилась спящей и стала ожидать продолжения.

Меглин все так же бесшумно подошел к кровати, постоял несколько секунд. Затем укрыл голые ступни девушки, торчащие из-под одеяла, и сел на пол возле кровати — охранять. Если бы снова нашелся кто-то, кто мог заглянуть в его лицо… Оно вновь было совершенно трезвое, как тогда, в пруду. А еще — усталое и больное…

…В это самое время супружеская пара — обоим лет по сорок — идет через парк к автобусной остановке. Внезапно из кустов доносится сдавленный крик.

— Бомжи, — заявляет жена.

— Голос вроде женский… — неуверенно произносит муж и делает шаг в сторону кустов.

Но жена хватает его за руку:

— Говорю, бомжи! Делать тебе нечего, что ли? Пошли!

— Голос вроде женский… — повторяет муж, давая себя увести.

Если бы он сделал несколько шагов и раздвинул кусты, то увидел бы лежащую на земле девушку. Мертвую, со шрамом от шнурка на шее. А если бы сделал эти несколько шагов минутой раньше, застал бы ее еще живой.

Утром Меглина в комнате не оказалось. Есеня по этому поводу только пожала плечами. Привела себя в порядок и спустилась в гостиничное кафе. Взяла кофе и принялась изучать записи, сделанные накануне в блокноте, и делать новые.

За этим занятием ее и застал Меглин.

— Что рисуешь? — спросил насмешливо.

И, не дождавшись ответа, сообщил:

— Один мой знакомый врач специально просит больных рисовать все, что в голову приходит. Думает, так можно понять.

— Понять что?

— Что им в голову приходит.

Есеня оглядела помятый, испачканный кровью костюм следователя и сообщила:

— Тебе идет.

— Да, костюм погиб… — со вздохом согласился Меглин.

— Ты хоть помнишь — как?

— Не сердись.

— Что ты, я привыкла.

В это время у нее зазвонил телефон. Есеня выслушала сообщение, ответила: «Да, сейчас едем», — и объяснила:

— Нашли еще одну.

…Возле морга стояло несколько полицейских машин. Когда Меглин и Есеня вышли из здания, сидевшие в них оперативники поглядели на москвичей с осуждением. А капитан Егоров, подошедший к Меглину, видимо, полностью утратил всякое уважение к заезжей знаменитости.

— Слышал, вы вчера хорошо отдохнули? — с издевкой спросил капитан. — Пока он еще одну убивал…

— От кого слышали? — осведомилась Есеня.

— Серега вас в парке вчера видел, — усмехнулся Егоров, кивнув на стоящего рядом оперативника — долговязого, крепкого, явно спортсмена.

— Мы и работали тоже, — сказала Есеня, доставая бумагу. — Вот список. Ваш маньяк среди этих тридцати фамилий. Учились все в одном классе.

— Откуда такая информация? — с глубоким недоверием спросил Егоров.

— От верблюда, — вместо Есени ответил Меглин. — Он все знает. Пробейте — женщина просит.

Егоров, скривившись, забрал список и позвал:

— Толя! Белых!

Подошел еще один оперативник, совершенно неприметный.

— Подними биографии этих школьников!

Когда полицейские разошлись, Меглин наклонился к Есене и тихо сказал ей на ухо:

— Будешь общаться со здешними ментами — смотри им на ноги.

— Зачем?

— ОН носит черные кроссовки. Большого размера.

— Откуда ты знаешь?

Меглин не ответил. Не сказал, что вчера, когда лежал, избитый, на земле, заметил бегущую по дорожке девушку. Ту самую, что лежала сейчас в морге. А еще — ноги человека в черных кроссовках, скрытого кустами…

Саша Тихонов шел на работу в Следственный комитет и вдруг услышал, что его кто-то зовет. Обернувшись, увидел прокурора Стеклова, отца Есени.

— Прогуляемся? — предложил тот.

Когда они немного отошли от здания СК, Стеклов сказал:

— У Есени сейчас многое в жизни меняется. Наша с тобой задача — поддержать ее в этот непростой период. Согласен?

— Да я с радостью, но она не горит желанием со мной общаться… — признался Тихонов.

— А ты будь настойчивей, — убеждал прокурор. — Зайди к нам как-нибудь, я приглашаю.

— Спасибо, я с удовольствием…

— Захочешь что-то обсудить, рассказать — я всегда выслушаю, — продолжил Стеклов. — Я должен быть в курсе, что с ней происходит. Договорились?

В парке было немноголюдно. Усадив Есеню на скамейку, Меглин сказал, что отойдет на минутку, и исчез. Прошло несколько минут, и к скамейке подошел тот самый долговязый оперативник, который приехал утром в морг вместе с Егоровым.

— Не пом-мешаю? — спросил он, слегка заикаясь. — Мокрушин, Сергей. Мы сегодня утром с вами виделись.

Есеня обернулась к Мокрушину. Первое, что она увидела, — черные кроссовки. Большого размера… Она испугалась, но взяла себя в руки.

— А вы тут откуда? — спросила любезно.

Опер сел рядом с ней.

— Патрулирую, — объяснил он. — Вас увидел — решил подойти… Если мешаю, я п-пойду!

— Нет, не мешаете.

Парень некоторое время сидел, искоса поглядывая на Есеню, потом решился и спросил:

— Как вам город?

— Приятный город, — сказала девушка. — Жалко, что такой повод для поездки.

— Ничего, скоро все это закончится, — убежденно заявил Мокрушин.

— Почему вы так решили?

— Ну вы же здесь? Почему вы на меня так смотрите?

— Сергей, а почему вы в милицию пошли?

Оперативник пожал плечами.

— Ну, я вообще-то легкой атлетикой занимался. А потом — квартира была нужна, а здесь давали…

— А дальше что думаете делать?

Мокрушин пожал плечами:

— Не знаю… Может, женюсь!

— А хотите, я вам по руке погадаю? — неожиданно предложила девушка.

— Как это? — опешил Мокрушин.

— Скажу имя жены. Давайте!

Оперативник, не ожидавший такого развития событий, улыбаясь, протянул руку. Есеня взяла ее, несколько секунд всматривалась в линии на ладони… а затем резко вывернула пальцы и заломила руку парня за спину. Мокрушин взвыл от боли. Его развернуло, сдернуло со скамейки, и он плашмя повалился на землю лицом вниз. Есеня стояла над ним, радуясь победе…

Впрочем, ее торжество длилось недолго — ровно до того момента, как вернулся Меглин. Вместо того, чтобы похвалить помощницу, задержавшую опасного маньяка, он освободил оперативника от захвата, помог подняться и извинился перед ним. А Есене сообщил, что у Мокрушина железное алиби, он проверил: в те дни, когда происходили последние убийства, парень или находился в отделении, на виду у сослуживцев, или его вообще не было в Липецке.

— Откуда я знала про его алиби? — сердито бурчала Есеня, когда они шли к выходу из парка.

— А спросить нельзя было?

— А где ты вообще был, почему меня бросил?

— Портреты получал, — ответил Меглин. — Вот, гляди.

И он развернул лист ватмана, который держал в руках. На нем карандашом были набросаны лица десятка примерно людей — тех, кто был в парке накануне, в тот момент, когда Меглин разыгрывал сцену «хулиган пристает к девушкам». Внимание Есени привлекло одно лицо — молодого еще человека, одетого в обноски, какие носят алкоголики. Того самого человека, что уже один раз встретился им, когда они шли к школе.

— Это кто? — спросила она.

— Тот, у кого хватило спокойствия остаться, когда меня били. Я художника заранее попросил всех зарисовать. Не узнаешь?

— Нет…

— Ладно, иди, утешай парня. Зря обидела — теперь утешай.

— А ты?

— А я поработаю…

И Меглин направился к выходу из парка.

Спустя некоторое время его можно было увидеть заходящим в подъезд одного из стоящих неподалеку домов. Поднявшись по лестнице, сыщик постучал в обшарпанную дверь. Ему открыл пожилой человек, по виду — явный алкоголик.

— Нам войти можно? — проникновенно спросил Меглин.

— Кому это — нам?

В ответ сыщик продемонстрировал бутылку водки у себя в руке.

Через несколько минут мужчины уже сидели в комнате и Меглин разливал водку по стаканам.

— Ну, за наших! — провозгласил он.

— Это за кого? — продолжал удивляться хозяин.

— За алкашей! Без них страна — пустыня!

Хозяин тост поддержал, и Меглин немедленно налил по второй. Однако пить не спешил. Вместо этого встал, подошел к стене, на которой висели семейные фото. Одна из фотографий запечатлела всю семью: мужчину, в котором, хотя и с трудом, можно было узнать хозяина квартиры, женщину рядом, и между ними — болезненного вида мальчика. Были и другие фотографии, где этот мальчик выглядел старше; на одной — уже совсем юноша. Меглин развернул свой ватман, сверяя лицо на фотографии с карандашным наброском. Потом спросил, не оборачиваясь:

— Это сын твой?

— Может, и так…

— Болел, что ли?

— Сначала жена болела, — ответил алкаш. — Померла… Потом он болел… с горя…

В мозгу Меглина одна за другой возникали картины — ярко, словно все происходило на его глазах.

Школьная спортивная площадка. Мальчик, которого он видел на снимке, вместе с другими учениками бежит кросс. Прибегает последним. Над ним смеются девчонки. Он толкает одну из них. Тогда целая стайка девчонок начинает его бить.

После уроков мальчик идет домой через парк. Оглядывается — за ним идут те самые обидчицы. Он бежит. Девчонки бегут за ним, кричат: «Дохляк! Плакса!» Камень ударяет его в затылок. Он резко сворачивает в кусты, прячется за парапетом. Достает из кармана ключи и начинает выцарапывать первую фамилию…

— А он вырос все-таки, твой сын, — все так же, не оборачиваясь, сказал Меглин. — Сильным человеком стал.

— Вырос, — кивнул хозяин. — Старался всем назло.

Тогда Меглин обернулся и, глядя ему в глаза, сказал:

— Один вопрос: ты знал, каким он вырос?

Стакан дрогнул в руках у хозяина, так что водка чуть не расплескалась. Он с тоской и злостью взглянул на гостя и спросил в свою очередь:

— А ты бы что сделал?

Меглин скатал свой ватман, еще раз бросил взгляд на фотографии на стене и направился к выходу. Уже у самой двери бросил через плечо:

— То, что сделаю.

Несправедливо обиженный оперативник Мокрушин проводил Есеню до самой гостиницы. Возле подъезда она сказала:

— Слушай, извини, что так получилось…

А потом, поняв, что этого мало, что заноза в душе у парня все равно останется, неожиданно для него — да и для себя — обняла его и поцеловала. Улыбнулась и сразу ушла. А Мокрушин, совершенно счастливый, направился в отдел.

Поднявшись на свой этаж, девушка постучалась в номер Меглина. Ответа не было. Постучала еще раз, потом вошла. Номер был пуст, только из ванной доносился шум воды. Есеня заглянула в приоткрытую дверь и увидела странную картину: ванна была полна до краев, и по воде плавал бумажный кораблик…

Есеня обернулась и увидела рядом с собой недовольную горничную.

— Шебутной этот велел передать, что в парке вас ждать будет, — поджав губы, сообщила та.

Есеня поспешила назад, в парк. Уже сильно стемнело, прохожих на улице почти не было. Девушка почувствовала себя неуютно. Ей все время казалось, что кто-то идет сзади, кто-то следит за ней. К счастью, подошел троллейбус, двери открылись, и Есеня торопливо поднялась в салон.

Троллейбус был почти пуст — только сидела впереди тетка с сумками да дремал какой-то бомж в надвинутой на глаза кепке. Следом за Есеней вошел еще один мужчина, сел впереди.

На следующей остановке тетка с сумками вышла. Тогда мужчина встал, подошел к Есене и уселся рядом. Она с удивлением узнала в нем одного из оперативников, который присутствовал на совещании в УВД. Да, точно — он сидел прямо перед ней, во втором ряду! Кажется, ей даже называли его фамилию: Белых… Правда, сейчас следователь Белых выглядел как-то странно. Хотя на улице было прохладно и шел дождь, он почему-то сильно потел — все его лицо блестело.

— Здрасьте, Елена Петровна, — сказал следователь, утирая пот с лица. — На прогулку?

Есеня, пораженная его необычным видом, молчала, не зная, что ответить. Да он, кажется, и не ждал ответа.

— Поздновато, — произнес следователь Белых; глаза его возбужденно сверкали. — Маньяк же в городе. А вы такая… Или вы на службе? Ищете? Может, нашли?

Есеня по-прежнему молчала. А следователь, закрыв ее от водителя спиной, вдруг высвободил из руки спрятанный в ней шнурок и отработанным движением накинул его девушке на шею.

Есеня пыталась сопротивляться, но руки лишь беспомощно молотили воздух. А Душитель резким движением развернул ее спиной к себе и еще туже затянул удавку.

Водитель заметил происходящее в зеркале, но лишь усмехнулся: сцена выглядела как страстные объятия влюбленной парочки.

Есеня уже хрипела, теряя сознание. И вдруг со своего места поднялся дремавший бомж. Подошел к «обнявшейся» паре, достал из кармана перочинный нож — и резко вонзил его в шею Душителя. Тот захрипел и отпустил удавку. Есеня обернулась, все еще задыхаясь и держась за горло, — и узнала в бомже Меглина.

Троллейбус остановился, водитель открыл двери и в ужасе выскочил из салона. У Душителя из располосованной шеи фонтаном била кровь. Он зажал рану рукой, встал и, шатаясь, двинулся к двери, но, не дойдя, повалился на сиденье. А Меглин аккуратно сложил нож, спрятал в карман и заговорил в своей обычной манере — то ли обращаясь к Есене, то ли к самому себе:

— В школе он носил фамилию матери. Когда она умерла, взял другую, отца. Поэтому в списке мы его не нашли бы. Знакомься: Анатолий Белых, липецкий душитель. Болезненный и забитый в детстве мальчик, который очень хотел, чтобы его любили девочки. Но они его не любили, а дразнили, били и не давали. Он вырос и пошел в милицию. Думал, девочки дают тем, у кого есть пистолеты. Не-а, не дают! Как ты первый раз понял, что тебе надо, а? Задерживал кого-то? Шлюху? Стал душить и вдруг кончил?

Душитель повернул к нему заплаканное лицо и прошептал одними губами:

— Прости…

— Да, в детстве тебе досталось! — продолжал Меглин. — Но зачем столько — десять девчонок? Теперь ты не сможешь с этим жить. Не можешь жить — ну так сдохни.

Повернувшись к Есене, добавил:

— Ты была бы одиннадцатой. Нет уж, Толя, давай на десяти остановимся.

Душитель, собрав последние силы, поднялся, вышел из троллейбуса, сел прямо на землю. И умер.

В комнате для допросов Седой достал из портфеля пластиковый пакет, в котором лежал перочинный нож.

— Узнаете? — спросил Есеню.

— Да. Он носил его с собой. Всегда.

— Вы утверждаете, что Душитель напал на Меглина, а тот оборонялся. Однако характер ранения говорит об обратном.

— Я говорю, что видела, — настаивала девушка.

— Бросьте, — устало усмехнулся Седой. — Мы все знаем. Мы ему разрешили.

— Что разрешили?

— Знаете, — объяснил Седой, — если собака взбесилась, ее уже не вылечить. Можно только усыпить. Работа неприятная, но кто-то должен это делать.

И затем, видя, что девушка ему все еще не верит, добавил:

— Мы знаем, что это сделал Меглин. Я хочу понять, что в этот момент почувствовали вы.

Есеня задумчиво посмотрела на следователя и коротко ответила:

— Ужас.

…Возле дома Славика стояло сразу несколько машин: полицейский автомобиль, «Скорая», легковушка родителей похищенной девочки и еще одна — матери Юли и Алисы. Санитары вывели из дома Славика, полицейские бережно вывели похищенную девочку, передали родителям. Последней вышла Юля. Она явно не знала, как себя вести, куда идти. Стоявший рядом с крыльцом Меглин сказал:

— Мы теперь за тобой присматривать будем. Всю жизнь. Ты теперь наша, поняла? Иди…

Алиса первая обняла сестру и заплакала у нее на груди. Затем подошла и мать, обняла девочек, повела к машине. Если бы кто-то заглянул в этот момент в лицо Юли, он увидел бы на ее глазах слезы. Это были первые ее слезы за много лет…

Машина Меглина выехала из Липецка и, увеличивая скорость, помчалась на север, в Москву. Сыщик скосил глаза на свою помощницу, сидевшую рядом. На коленях у нее была сумка, из которой выглядывала знакомая папка — дело ее матери.

— Все прочитала? — спросил сыщик.

— Здесь страниц не хватает, — не удивившись вопросу, ответила Есеня.

— И что ты собираешься делать?

— Искать, — ответила она. И, после паузы, спросила с надеждой:

— Ты мне поможешь?