Прошлым летом

Кэрри Лонсдейл, 2019

Элла Скай помнит каждого человека, у которого брала интервью, и каждого мимолетного знакомого. Но чего она вспомнить не может – так это своей беременности и автомобильной аварии, которая якобы лишила ее ребенка. Однажды Элла просто очнулась в больнице, а у постели сидел Дэмьен, ее муж, опустошенный произошедшим. Но что-то еще было не так. Первые вопросы начинают всплывать, когда Элла отправляется на давно запланированное интервью к Натану Доновану, звезде телеэкрана и известному путешественнику. Встреча поражает ее. Натан слишком сильно похож на Дэмьена и, кажется, знает Эллу гораздо больше, чем она его. Чтобы разгадать загадку своей выборочной памяти, Элла последует за Натаном на заснеженные склоны Аляски. И однажды поймет – есть истории, которые лучше не вспоминать.

Глава 2

Доктор Тэйт Аллингтон, невролог, стоял в ногах Эллиной кровати. Контраст ярко-белых волос и загорелой кожи. В загорелых руках — электронный планшет. На кончике обветренного носа — очки в тонкой серебристой оправе. Пока он изучал результаты томографии, которую Элле сделали на прошлой неделе, она отвлеченно размышляла. Интересно, по утрам доктор играет в гольф или в теннис? Или, может, он любит садовничать? Он говорил что-то о прекрасных виноградниках своей жены. Сразу после того, как объяснил, что ему остался месяц до выхода на пенсию. Хотя он-то лично не возражал бы работать до тех пор, пока его не унесут в больничный морг. Медицина — его страсть. Особенно он любит разгадывать загадки человеческого мозга. Но, понимаете, жена. Ей хочется путешествовать. Принюхавшись, Элла поняла, что от него пахнет кремом от загара. Аромат кокосового масла вносил нотку приятного разнообразия в стерильную больничную обстановку. А мысли о личной жизни доктора были приятнее, чем размышления о ее собственных проблемах, которые казались непреодолимыми. Она забыла, что была беременна.

Она снова принюхалась, и ее вдох привлек внимание Дэмьена. Он посмотрел на нее со странным выражением и вновь заходил по палате туда-сюда. Элла сложила руки на коленях и замерла в ожидании вердикта врача.

Он только что объяснил ей, что они уже встречались. Он осматривал ее, когда она поступила в больницу. Но ради Эллы и ее внезапной амнезии он повторил ей свое заключение. После экстренного кесарева сечения и в результате последствий автокатастрофы Элле сделали компьютерную томографию. Она показала, что никаких внутренних повреждений нет. Ни ушиба мозговых тканей, ни кровотечения, ни каких-либо повреждений. Кроме злосчастного выкидыша и вывиха запястья, ее травмы ограничивались несколькими синяками, царапинами, порезами от разбитого ветрового стекла и растяжением шеи от резкого рывка при торможении. Это объясняло легкую боль, которую Элла чувствовала в шее и плечах.

Элла предпочла бы, чтобы к ней пришла ее гинеколог, доктор Линн Норьега. Они давно знали друг друга. Они познакомились почти десять лет назад, им самим было едва за двадцать, и они встретились на вечеринке у общих друзей. Когда Линн открыла свою практику, Элла стала одной из ее первых пациенток. Она доверяла Линн. Ей хотелось спросить у нее о своей беременности. Была ли она случайной? Она не могла вспомнить, чтобы они с Дэмьеном обсуждали рождение ребенка. Единственный раз, когда они говорили о детях, был еще до свадьбы. Дэмьен выразил свою позицию предельно четко. Никаких детей. И Элла вышла за него замуж, сознавая это, — так когда же все изменилось?

Она не помнила этого, и это ее пугало. И Дэмьен тоже.

Он стоял в отдалении, неся свою вахту возле окна. Руки сложены на груди. Время от времени он посматривал на нее, при этом избегая встречаться с ней взглядом.

Может быть, он тоже напуган и у него это выражается таким образом? Отстраниться и замкнуться в себе? За те четыре года, что они были знакомы, Элла никогда не видела, чтобы он чего-то боялся или не был уверен в себе. Он всегда мог справиться с любой проблемой. У него всегда был план. Он был прекрасным стратегом — что на работе, что дома. И никогда не забывал похвалить ее статьи или наряды, когда они выходили в оперу. Он мог помочь ей беседой, если у нее случался творческий кризис, и у него всегда была наготове бутылка шампанского, когда она получала престижное задание в редакции Люкс Авеню, опередив других своих коллег.

— Какое последнее событие вы помните? — спросил доктор Аллингтон, снова привлекая к себе ее внимание.

— Ужин с Дэмьеном, — Элла взглянула на мужа. Тот, не отрываясь, смотрел на доктора. — Я жарила свиные отбивные, — добавила она.

Она ясно помнила этот вечер. Дэмьен вернулся с работы, галстук развязан, приталенная рубашка красиво облегает широкие плечи и узкие бедра. Из кухни она слышала, как он, поздоровавшись с ней — Я пришел, дорогая, — повесил пиджак на вешалку у дверей, бросил портфель на пол и просмотрел почту, которую Элла оставила на столе в прихожей. Все как всегда. Затем он пришел к ней в кухню. Она помнит, как он дышал сзади ей в шею, обняв за талию, и как по ней пробежала горячая волна. Он поцеловал ее в плечо и ткнулся носом в изгиб шеи. Она замерла в предвкушении того, что могло за этим последовать. Она всегда была очень отзывчива к его прикосновениям.

— Ты так хорошо пахнешь, — он положил подбородок ей на плечо. — И ужин хорошо пахнет. Ты сама готовишь. — Казалось, он потрясен.

— Я стараюсь. — Она не особенно любила готовить. И Дэмьен тоже. На кухне у них хорошо получались три вещи: варить кофе, смешивать коктейли и трахаться. А есть они с самого начала ходили в рестораны. Ну или заказывали еду домой. Но в последнее время Элле начали надоедать готовые обеды, и она стала чаще пытаться готовить сама. У них была прекрасно оборудованная кухня. Почему бы не пользоваться ею? Не вести более семейный образ жизни?

Это воспоминание смутило ее.

Семья?

Может ли быть, что она начала готовить именно потому, что забеременела? Дэмьен хотел сказать ей что-то важное.

Нам надо поговорить.

О чем?

— Когда это было? — спросил доктор Аллингтон, переводя взгляд с нее на Дэмьена.

Какая разница, когда был этот ужин? Разве то, что муж хотел сказать ей, не более важно? Как бы она хотела вспомнить, что это было.

— На прошлой неделе, — ответил Дэмьен вместо нее. — В тот вечер, когда случилась авария.

Доктор Аллингтон засунул планшет под мышку. — Элла, вы помните, что были тогда беременны?

— Я не знаю.

— Подумайте. Какой вы себя видите?

Элла сосредоточилась на воспоминании. Вот она прижимается плечами к груди Дэмьена. Его руки на ее животе. Она пытается увидеть то, что под ними, но там, внизу, все расплывается и становится нерезким, как на фотографиях, где пытаются скрыть чье-то лицо.

— Вы беременны? — снова спросил доктор, на этот раз более ласково.

— Я не могу сказать. Я что-то чувствую там. — Но она не видела этого и ничего не ощущала по отношению к тому, что должно было расти внутри ее.

Дэмьен покачал головой и снова повернулся к окну лицом, а к ней спиной. Он отвергал ее или ее состояние? Как ей надо было это понять.

Доктор Аллингтон ушел, и они снова остались вдвоем. С тех пор как он вызвал сестру и ушел за доктором, прошло несколько часов, и это был сплошной хаос. Дэмьен не верил ей. И, как ни было ей обидно его недоверие, сама она тоже не верила ему. Только когда сестра Джиллиан показала Элле ее медицинскую карту, она смогла принять тот факт, что действительно была беременна и перенесла выкидыш.

— Бедняжка, — ворковала сестра, поправляя Элле подушки. — Я ничуть не удивляюсь, что вы все позабыли. После того, что вам пришлось перенести, да еще после того, что вчера тут устроил ваш посетитель, я бы тоже хотела все забыть. Маргарет — это наша старшая сестра по этажу, если вы не помните, — была совершенно права, когда вызвала охрану. А ваш муж, он никак не хотел уходить, пока вы не успокоились. Вы так ужасно плакали. Нам пришлось дать вам успокоительное, только тогда вы успокоились. А ваш чудесный муж все сидел с вами и держал за руку, почти всю ночь. Я и не должна была на это смотреть, но прямо не могла удержаться. Он такой заботливый, а уж какой красавец. — Она подмигнула Элле и похлопала ее по руке. — Доктор Аллингтон сейчас вернется.

И Джиллиан вышла из палаты, оставив Эллу еще более озадаченной.

Дэмьен обернулся, уперев руки в бока.

— Каков ваш диагноз, доктор?

— Избирательная потеря памяти, с учетом недавних событий и судя по частичному сохранению памяти. У вас сохранились воспоминания последнего времени, вы просто не можете восстановить их полностью в правильном порядке, — пояснил он, обращаясь к Элле. — Потеря ребенка на двадцать первой неделе срока очень травматична.

— Двадцать первой неделе? — недоверчиво ахнула Элла. Они с Дэмьеном пять месяцев разделяли счастье быть родителями. Это непостижимо. Они. Родители.

— А воспоминания вернутся ко мне? — спросила она у врача.

— Более чем вероятно. Вам нужно время. — Доктор Аллингтон поправил очки, надвинув их покрепче на нос. — Наш мозг, он такой хитрый. Он может представить нам ложные воспоминания там, где мы не можем чего-то понять, и отнять те, которые мы не можем вынести. Ваши воспоминания с вами, но пока, по какой-то причине, вы не можете ими воспользоваться.

— Но это случилось почти через неделю после аварии. Почему?

— Возможно, ваша потеря памяти чем-то вызвана.

— Она нарочно это делает, — заявил Дэмьен.

— Подсознательно — да. Как она себя чувствовала на этой неделе? В эмоциональном смысле.

— В эмоциональном. — Дэмьен подошел к ней поближе. — Подавлена. Убита. И я тоже.

Доктор Аллингтон снова поглядел в свои записи.

— Я вижу, доктор Норьега наметила вашу выписку на завтра. Я бы порекомендовал вам поехать домой, отдохнуть и потом записаться на прием к психиатру. Вообще-то, — он указал рукой на Дэмьена, — моя рекомендация относится к вам обоим.

Доктор ушел, и Дэмьен закрыл за ним дверь. Обернувшись к Элле, он подошел, встал возле ее кровати, там же, где стоял доктор, и недоуменно уставился на нее.

— Ты все еще мне не веришь. — Произносить это вслух показалось Элле еще больнее, чем думать то же самое про себя. Почему он не верит, что она говорит правду?

— Я не знаю, что и думать. Мы обсуждали, — он осекся и поднес руку к губам. Затем поглядел на часы. — Пойду проверю, чтобы все бумаги к выписке были заполнены как следует.

— Дэмьен, — Элла потянулась к нему, — посиди со мной. Пожалуйста, хотя бы минутку.

Ей так нужно было его прикосновение. Она хотела, чтобы он ее разубедил.

Дэмьен взял ее за руку и поцеловал в лоб.

— Спасибо, — сказала она.

— За что?

— За поцелуй. Он был мне так нужен.

Его лицо смягчилось. Он поглядел на ее рот и провел пальцем по контуру нижней губы.

— Не расстраивайся. Все будет в порядке.

Элла очень на это надеялась. Она всегда гордилась своей памятью. Назвать то, что она испытывала, расстройством, было — не сказать ничего. Знать, что воспоминания где-то тут, но скрыты, недоступны и утекают от тебя, было невыносимо. Невыносимо.