Среда: Омега-день

Алексей Кудрин

Каждый день жители Алакосо задают друг другу одни и те же вопросы: куда исчезла Большая земля? придет ли конец их заточению на острове? какая сила загоняет их в ситуации, достойные самых жутких сновидений? Но никто из островитян даже не догадывается, что происходит с ними и Алакосо на самом деле.

Глава 3

Хелен

19

5 месяцев и 15 суток с Омега-дня

На Алакосо наступали сумерки.

Раламбу некоторое время прижимался носом к оконному стеклу, а затем вернулся за стол.

— Ну и что нам делать со всем этим, мистер Эйнштейн? — обратился он ко мне.

— С чем, Раламбу? — спросил я, чтобы потянуть время.

Изнутри дом Раламбу напоминал автомобильный трейлер — как и в жилище на колесах, там было тесновато. Откровенно говоря, в доме имелось всего одно помещение, условно разделенное на функциональные зоны. Мы с Раламбу расположились за обеденным столом в центре комнаты, а Мамфо гремела посудой на маленькой кухне в углу.

Не знаю, насколько были довольны габаритами дома сами хозяева, но мне эта «норка хоббитов», отделанная изнутри деревянными панелями, казалась уютной. Даже пол под ногами Мамфо скрипел как-то особенно дружелюбно.

Потолок кухни был занижен относительно основного помещения, образуя большую полку. На ней располагалось спальное место, к которому поднималась вертикальная лесенка. Очевидно, это была спальня Джошуа. У противоположной стены находилась частично скрытая льняным пологом кровать Раламбу и Мамфо.

— Что нам делать с Затыком, со вспышками на небе? Что нам делать с черным пятном там, наверху? Что нам делать с Массажистом, Копом и Колдуном здесь, внизу? — развернул свой вопрос Раламбу.

Этот парень все-таки был прирожденным шоуменом. Свою речь Раламбу сопровождал выразительной мимикой: таращил глаза, двигал бровями и всячески кривил рот. Даже нервный тик, который сотрясал его глаз после каждой реплики, гармонично дополнял образ рыбака-клоуна.

— Раламбу, ты никогда не думал о творческой карьере там, на материке? — невпопад спросил я. — Мне кажется, на Алакосо тебе было… тесновато…

— Не знаю, мой друг, — задумался Раламбу. — На острове живет моя семья, а значит, мое счастье здесь. А творчество… Есть творчество, доступное всем — рождение детей, — заключил он, крепко прижав к себе Мамфо, которая принесла нам имбирный чай. — Кстати, где у нас Джошуа?

— Пошел навещать Венди, — ответила женщина.

— Что-то он долго… — забеспокоился Раламбу.

— Наверняка встретил там свою глухонемую подружку, — сверкнула недобрыми глазами Мурена.

Отсутствие четырех пальцев на правой руке не мешало ей ловко управляться с чайником и посудой.

— Мы отошли от темы, мой друг, — проговорил Раламбу, пристально глядя на меня. — Ответишь ли ты на мой вопрос?

— Нет, Раламбу, — признался я. — У меня нет ответа. Я не знаю, что делать со всем этим. Я ума не приложу, что случилось на Большой земле. И я не имею представления, что можно сделать с Юджином и его друзьями. Полагаю, мы слишком слабы для этого.

— Слабость — это попытка использовать силу там, где это неуместно, — заметила Мамфо, возвращаясь к раковине.

Черная копна ее волос задевала низкий потолок кухоньки. На Мамфо была красная майка, украшенная логотипом отеля, и джинсовые шорты с клочковатой бахромой вдоль линий среза. Мой взгляд невольно останавливался на стройных, сильных ногах Мурены.

— Не знаю, что сказать. Не вижу выхода, — помотал я головой.

— Ты пессимист, мой друг, — улыбнулся Раламбу. — Если бог наделил нас способностью надеяться, значит, все не безнадежно.

— Ты о нем хорошего мнения, Раламбу, — сказал я.

— А как иначе? Всегда нужно к чему-то стремиться… пытаться что-то изменить. Или ты готов стать… шлюхой Массажиста?

— Все люди делятся на шлюх и неудачников, — задумчиво пробубнила Мамфо. — А на Алакосо они делятся на шлюх и покойников.

— Есть исключения, родная, — возразил ей Раламбу.

— Какие?

— Катя Лебедева, к примеру.

Глаза Мамфо округлились:

— Летчица?! Она не в счет. Ей все равно долго не продержаться на своем островке. Она раздражает Юджина. И не его одного…

Раламбу выпятил губы и сдвинул их набок. При этом он так сильно нахмурил брови, что между ними пролегла глубокая извилистая складка.

Мне нравился Раламбу. В его глазах не было вызова или желания помериться социальными рангами. Пожалуй, только при общении с ним я не испытывал внутреннего напряжения.

С улицы донесся рев мощного двигателя. Какое-то массивное транспортное средство быстро приближалось к поселку. Через несколько секунд рокот мотора стал таким громким, что оконные стекла отчаянно задребезжали. Раздался визг тормозных колодок, а вслед за ним — низкий оглушительный гудок, от которого у меня заложило уши. Звуковая атака продолжалась, наверное, целую минуту — казалось, адский вой никогда не закончится. Вслед за Раламбу и Мамфо я поспешил к окну.

Посреди улицы стоял старинный трехосный грузовик — классическая американская машина с выдающимся вперед капотом. Позади кабины блестела пара хромированных выхлопных труб, а над лобовым стеклом торчал длинный клаксон.

Я узнал авто. На этом грузовике отец Оливье Пирсона (профессиональный шофер) проехал сотни тысяч миль — бывший хозяин отеля говаривал, что в машине живет дух его старика. Пирсон не пожалел денег, чтобы доставить Western Star на Алакосо.

Круглые фары грузовика крепились на вертикальных ножках как глаза краба. Огни машины слабо светились в надвигавшихся сумерках. Перед высокой решеткой радиатора на раскладном стульчике занял место Юджин. Вокруг суетились Зибко, Симо и еще трое островитян из числа приближенных.

Зибко открыл дверцу кабины и вытащил большую магнитолу, стилизованную под серебристый бумбокс из 1980-х годов. Блеснула стеклянная пластина, закрывавшая полосу настройки радиочастот. Коп поставил устройство на песок недалеко от Юджина и склонился над кнопками управления. Звуки веселой музыки разнеслись по всему поселку — из больших круглых динамиков магнитолы заиграли ритмичные латиноамериканские мотивы. Улыбаясь, Зибко сложил ненужную антенну бумбокса, а затем прокричал: «Всех с днем любви! У нас вечеринка!». Я понял, что он пьян.

Жители поселка, которые оказались в этот час на улице, застыли на месте, как напуганные зверьки. Это оказалось проигрышной тактикой. Все, кто прибыл на грузовике, за исключением Юджина, пошли в наступление. Подручных Массажиста не интересовали замершие в ужасе рыбаки — они хватали только женщин. Островитянок, которые даже не пытались оказывать сопротивления, сгоняли в группу рядом с грузовиком.

Когда у машины собралось с десяток женщин, Зибко стал по очереди подводить их к Юджину. Комендант некоторое время осматривал добычу, нагибая спину, когда требовалось посмотреть вниз. При этом создавалось впечатление, будто он кланяется каждой из пленниц. По завершении осмотра комендант что-то говорил Зибко, и тот либо сажал женщину в кузов грузовика, либо отшвыривал ее в сторону.

Когда новых женщин на улице не осталось, Симо, Зибко и трое их приспешников приступили к обходу домов. Они врывались в жилища рыбаков и спустя некоторое время появлялись оттуда, крепко держа за плечи несчастных островитянок. Иногда вслед за ними из дома показывались и осиротевшие мужья. Однако рыбаки не выказывали недовольства: они лишь растерянно чесали затылки и провожали взглядами своих жен, конвоируемых к Юджину.

Массивная фигура коменданта смотрелась на хрупком раскладном стульчике слегка комично. Юджин был одет лишь в плавки и рубашку. Расстегнутая сорочка обнажала мускулистую грудь, украшенную толстой цепочкой. Лицо Юджина с широким приплюснутым носом выражало спокойствие Будды. Маленькие глазки и полуулыбка образовывали неизменную маску, которая скрывала любые движения души коменданта (если таковые вообще имели место).

Рядом с Юджином на песке стояла бутылка с золотистой жидкостью. Время от времени Массажист поднимал ее и делал из горлышка несколько глотков. При этом он отклонял свой корпус вместе со спинкой стульчика далеко назад — шейная травма не позволяла ему запрокидывать голову.

Поворачиваясь на стуле, комендант наблюдал за ходом операции. Его правая рука сжимала рукоять пистолета-пулемета.

— Колдун, проверь там! — зычно приказал Юджин, указав направление стволом Truvelo.

Симо направился к зеленому дощатому дому на противоположной от нас стороне улицы. Перед домиком в песке росла карликовая пальма с чахлой желтой листвой. Симо едва не упал, запутавшись в листьях дерева. Похоже, он, как и Зибко, был навеселе. Установленное на сваях крыльцо трижды простонало под ногами Колдуна.

На этот раз Симо задержался в рыбацком жилище дольше обычного. Изнутри послышались шум и крики.

Обитатели зеленого домика все-таки отличались от остальных жителей поселка. Это стало понятно, когда Симо выволок на крыльцо извивавшуюся полуголую женщину, которая громко кричала и норовила укусить Колдуна. Следом из дома выбежал мужчина с разбитым носом, который повис у Симо на руке, видимо, надеясь отбить жену.

Конечно, жилистого Симо такой балласт задержать не мог. Он протащил пару по крыльцу и ступеням, а затем круто повернулся на месте, чтобы сбросить мужчину. Это удалось, однако отчаянный рыбак тут же обежал Симо сзади и обхватил его шею. Женщина в это время начала яростно царапать лицо старшего по рыболовству (новый титул Колдуна).

Юджин, внимательно следивший за потасовкой, поднял пистолет-пулемет.

Сам я в это время участвовал в другой схватке: сдерживание Раламбу стоило нам с Мамфо немалых усилий. Мы обнимали рыбака с двух сторон, блокируя его руки и не давая ему сдвинуться с места. Мурена что-то шептала мужу на ухо, вопреки запрету Юджина перейдя на родной язык.

Битва у зеленого домика продолжалась. Симо, разумеется, был сильнее повисшей на нем пары, но ярость и отчаяние придавали энергии противникам Колдуна. Потасовка оказалась такой стремительной, что я наблюдал лишь мелькание лиц, рук и ног, да слышал яростные вопли.

Прикрыв один глаз, Юджин вытянул перед собой руку с пистолетом-пулеметом. Карликовая пальма, росшая у зеленого домика, частично закрывала от Юджина участников схватки и мешала коменданту как следует прицелиться.

Чтобы совладать с висевшим за плечами мужчиной, Симо ударился спиной о крыльцо. Рыбак здорово ушибся позвоночником и ослабил хватку, так что Колдун смог освободиться. Однако его противник почти сразу пришел в себя и успел пнуть Симо в пах. Старший по рыболовству взвыл от боли и ярости, но женщину не отпустил. Повернувшись к обидчику, Симо тут же отпрянул, едва успев уклониться от пятерни рыбака, готовой вцепиться Колдуну в волосы.

После этого все началось сначала: рыбак ухватился за руку Колдуна, державшую женщину. Симо вновь попробовал стряхнуть упрямого противника, крутанувшись вокруг себя… и в это время раздался треск пулеметной очереди.

Когда я перевел взгляд с дымившегося оружия Юджина обратно на зеленый домик, Симо уже сидел на песке с забрызганным кровью лицом. Колдун с недоумением смотрел на лежавшую рядом пару. Опомнившись, он отпустил предплечье женщины, и рука ее бессильно упала на грудь мужа.

Колдун ощупал живот, проверяя собственную невредимость, а потом встретился взглядом с Юджином и покачал головой. В сгущавшихся сумерках я отчетливо видел, что он смеется. Симо вытирал ладонями кровь со щек и хохотал. Из бумбокса его веселью вторил озорной бразильский аккордеон.

Раламбу обмяк. Как зачарованный он глядел на Колдуна. Мамфо поглаживала мужа по плечу.

— Вот черт! — вырвалось у меня, когда я увидел, как Адриан Зибко развязной походкой направился в нашу сторону.

Полицейская форма была нещадно замызгана — похоже, Адриан не следил за состоянием одежды с самого Омега-дня. Тугие, забранные назад афрокосички Адриана поблескивали в свете фар грузовика. На концах волосяных канатиков болтались бусины и металлические скобы.

Я немного согнул ноги в коленях, чтобы удержать равновесие, в том случае если Раламбу резко рванулся бы с места.

Свернутый набок нос Зибко был уже в паре шагов от двери. На темени Адриана красовались темные очки, а в зубах, как всегда, торчал изломанный сплиф.

Я чувствовал удары мощного сердца Раламбу и росшее в его теле напряжение. Он был готов к бою.

Перед самой дверью Зибко вдруг замер. Он обернулся и окликнул парней из числа приспешников Юджина. Двое верзил бросили добытых женщин и бегом направились на подмогу Копу.

Наших с Мамфо сил не хватило, на то чтобы остановить Раламбу — вырвавшись, он метнулся на кухоньку. Послышалось бренчание посуды, и вот, через несколько секунд Раламбу, вооруженный разделочным ножом, уже стоял наготове. На широком лезвии чернели крупные иероглифы. Раламбу тяжело дышал, в полумраке сверкали белки его глаз. Ручка ножа поскрипывала в железных тисках его руки.

Раздался громкий, хамоватый стук.

— Мурена! — позвал с улицы Зибко.

Из горла Раламбу вырвалось рычание, и я понял, что он вот-вот бросится в атаку. Мамфо похлопала меня по спине и движением головы попросила отойти. Я попятился вглубь комнаты.

— Мурена! — повторил еще громче Зибко. — Без тебя праздник не состоится.

Мамфо крепко обняла Раламбу и что-то сказала ему на ухо. Я не слышал ее слов, но фраза, судя по всему, была короткой. Однако слова оказались действенными, как заклинание. Раламбу повернулся к жене, посмотрел ей в глаза и как-то сразу расслабился: глубоко вздохнул и свесил руки вдоль туловища. Мамфо крепко поцеловала мужа — их черные силуэты сомкнулись на фоне тусклого квадрата окна.

Мамфо спокойно шагнула к двери и щелкнула задвижкой.

Раламбу задумчиво смотрел вслед жене, которая в компании Зибко проследовала к коменданту. После краткой остановки около Юджина Мамфо прошла к грузовику и самостоятельно влезла в кузов.

20

Когда шум грузовика затих вдали, мы с Раламбу заторопились к Венди. У пары мертвецов, лежавших возле зеленого дома, собирались жители поселка. Мы не стали к ним присоединяться — нужно было проверить, все ли в порядке с Джошуа.

Проходя мимо своего домика, я обругал себя за рассеянность — внутри горел свет, который я забыл выключить, уходя в гости к Раламбу.

Окно в доме кухарки было темным, что усилило мою тревогу. Раламбу постучал в дверь.

— Венди, не бойся. Все закончилось, — громко сказал он.

После паузы щелкнул замок, и дверь открылась. Напуганная кухарка долго вглядывалась в наши лица, а потом — в улицу за нашими спинами.

— Они уехали, — успокоил ее Раламбу. — Как Джошуа?

— Заходите, — наконец, вышла из оцепенения Венди. — Заходите скорее.

Как оказалось, единственная комната в доме кухарки была ярко освещена, но на улицу свет не проникал из-за плотных штор, которыми Венди задернула окно.

К нашему с Раламбу успокоению, с детьми было все в порядке. Джошуа сидел за столом и вырезал из бумаги какие-то фигурки, а Хелен подметала пол щеткой с длинной ручкой.

— Папа! Мистер Нобби! — радостно воскликнул Джошуа.

Хелен приветливо улыбнулась нам.

— Выпьете чайку? — предложила Венди.

Раламбу кивнул, и мы заняли места за столом.

— Что там было? — спросил Джошуа. — Мы слышали крики и выстрелы.

Кухарка оторвалась от шкафчиков с посудой и с беспокойством поглядела на мальчика.

— Венди запретила нам подходить к окну и велела заткнуть уши, — объяснил Джошуа. — Она сказала, что взрослые выпили и празднуют, а нам, детям, на такое смотреть не полагается.

— Венди все правильно сказала, — ответил сыну Раламбу, благодарно кивнув кухарке.

Хелен закончила уборку и присела с нами.

— Значит, когда я и Хелен станем взрослыми, мы тоже сможем праздновать и выпивать вместе с комендантом? — предположил мальчик и поднял руку с фигуркой, которую только что вырезал из бумаги.

Фигурка оказалась силуэтом кряжистого мужчины, весьма похожего по очертаниям на нашего Массажиста.

Хелен нахмурила рыжие брови с укором в адрес Джошуа. Раламбу тоже не понравилась гипотеза сына — рыбак недовольно поджал губы.

— Это не лучший стимул для взросления, Джошуа, — сказал я.

— Почему? — растерялся мальчик. — Юджин — хороший человек. Он помогает островитянам выживать после Омега-дня.

Хелен иронично усмехнулась и молниеносным движением ножниц отсекла голову у фигурки в руке Джошуа.

— Эй! — вскричал мальчик от неожиданности, но без всякой обиды на подружку.

Пока дети дружно смеялись над обезглавленным силуэтом, Венди поставила на стол миску со своим фирменным печеньем. Джошуа и Хелен тут же потянулись к лакомству. Благодаря сахарному клену, произраставшему на Алакосо, островитяне не забывали, что такое сладости.

— Что-то случилось? — спросил мальчик, очевидно, обратив внимание на наши с Раламбу понурые лица и равнодушие к угощению.

— Все хорошо, сын, — отозвался Раламбу. — Доедай печенье, и пойдем домой.

Хелен сходила за чаем.

Окунув печенье в чашку, Джошуа глубокомысленно произнес:

— Я, наконец, понял, что случилось с Большой землей.

— Опять? — удивился Раламбу. — Новая версия?

— Новая, — кивнул Джошуа.

— Что на этот раз?

— Это испытание, — проговорил мальчик с набитым ртом. — Испытание, и в то же время — наказание для людей.

Хелен с умилением слушала Джошуа.

— Люди тысячелетиями совершали плохие поступки, — продолжал мальчик, — тысячелетиями воевали друг с другом. В конце концов Богу надоело на это смотреть и он разделил людей на небольшие группы, которые не могут контактировать между собой. Жители Алакосо — одна из таких групп. Бог хочет, чтобы люди научились жить в мире и согласии хотя бы с малым количеством своих сородичей. Только потом нам будет возвращен Большой мир.

Хелен погладила Джошуа по курчавым волосам — слова мальчика ее тронули.

— У тебя просто золотой сын, Раламбу! — заявила Венди, прервав кухонные хлопоты.

— Ну отдохни хоть немного, — обратился к ней Джошуа. — Садись с нами!

Кухарка послушалась мальчика и села за стол рядом с детьми. Джошуа сразу же обнял ее за шею, чем едва не довел до слез счастья. Не осталась безучастной и Хелен: она присоединилась к мальчику и Венди, заключив в объятия их обоих.

21

5 месяцев и 16 суток с Омега-дня

Лебедева схватилась за концы моего воротника и с силой рванула их в стороны. Оторвавшиеся от рубашки пуговицы разлетелись, как искры фейерверка, и попадали на циновки, которыми был устлан пол в хижине Кати. Лебедева приоткрыла рот в выражении картежника, подавляющего азарт в ожидании ответного хода. Затем губы ее сомкнулись и стали сжиматься все сильнее, из красных становясь розовыми, а затем — белыми. Через мгновение пальцы Лебедевой впились мне в волосы.

— Ты там вообще хоть что-нибудь чувствуешь? — с холодной яростью спросила она.

Я обнял летчицу за талию одной рукой, а затем властно притянул ее к себе. Лебедева откинула назад расслабленную спину и хихикнула. Я наклонился к ней и стал целовать ее горячую, пахнущую загаром шею, ощущая губами пульсацию сонной артерии. В конце концов я не удержался и пустил в ход зубы — ее нежная кожа чуть натянулась под моими клыками. Лебедева взвизгнула и сипловато захохотала, а я поставил ногу позади нее, а потом толкнул летчицу от себя. Смеющаяся Катя опрокинулась на кровать, а я приземлился на согнутые руки, зависнув над ней.

Черты Лебедевой заострились от напускной строгости, но я уже знал, каким приемом можно нейтрализовать ее защиту. Вместо того чтобы продолжать наступление, я просто созерцал: я разглядывал сеть тончайших линий на коже ее лба, сизые блики на щеках и скулах, изредка подрагивающие ноздри. В тот момент я мог ожидать чего угодно, кроме мощного удара, который вдруг обрушился мне на спину и затылок. Помню, как отчаянно я пытался вдохнуть, но воздух отказывался входить в легкие.

— Эй! Какого дьявола?! — закричала Катя, но я уже еле слышал ее, проваливаясь в черное.

Первое, что я увидел, когда создание неуверенно вернулось, — соломенный потолок хижины. Липкая тьма норовила вновь поглотить меня с головой, время от времени затапливая поле зрения. Надо мной шевелились расплывчатые фигуры, откуда-то доносились яростные вопли Лебедевой. Не дав возможности осознать происходящее, вокруг меня снова сгустился мрак.

«Всплыв» во второй раз, я, наконец, узнал в неясных фигурах Юджина и Зибко. Пожалуй, впервые за долгие месяцы в руках коменданта я не увидел Truvelo. Лебедевой в хижине не было — ее крики и проклятья слышались снаружи.

Когда я попробовал шевельнуться, спину и голову пронзила боль. Зибко ухмыльнулся, видимо, заметив, как я гримасничаю. Концом длинной палки он отбросил с моей груди полу рубашки.

— Да у Отшельника татуировка! — удивился он.

Юджин встал рядом с Копом и немного согнулся в поясе, чтобы посмотреть на меня.

— Варан?… — пробормотал Зибко. — Что бы это значило?

— Отпусти меня! Ты, мустанг оскаленный! — орала за стенкой Лебедева.

Комендант и Зибко, посмеиваясь, вышли из хижины. Я попробовал подняться. Несмотря на боль и навязчивую муть, которая лишала все вокруг ясных очертаний, мне удалось встать и, опираясь на стену, добраться до выхода.

Лебедева стояла у самой воды, угрожающе подняв весло. В ярости она обнажила белые зубы и, казалось, была готова впиться в глотки Юджина, Симо и Зибко, которые приближались к Кате с трех сторон. Лебедева крутилась на месте, не зная, кто из мужчин сделает бросок первым.

— Ну же! Кому сломать челюсть? — выкрикнула она.

Симо с яростным ревом бросился в атаку, но тут же остановился — выпад оказался ложным, однако Катя уже успела замахнуться на Колдуна веслом. Нападавшие издевательски расхохотались.

Я подскочил к Зибко сзади и сдавил его горло локтевым изгибом, рассчитывая, что смогу повалить Копа и прижать его к песку своей массой. Но силы еще не успели вернуться ко мне: вместо того чтобы придавить собой Зибко, я упал на спину, уронив его на себя. Юджин и Симо снова загоготали.

К счастью, Коп был не таким тяжелым, как, например, Колдун или комендант. Я откатился вместе с Зибко вбок, все-таки оказавшись сверху. Высвободив руку из-под старшего по безопасности, я оглянулся.

— Гад! Пусти! Уберись от меня! — требовала Лебедева.

Юджин, стоя за спиной бесновавшейся Кати, крепко держал ее за талию. Сопротивление летчицы было бесполезным — не обращая внимания на крики и угрозы, комендант поволок ее к хижине. В следующую секунду я увидел палку Симо, точнее, ее конец, летящий по дуговой траектории прямо мне в лицо. На этом мои воспоминания опять обрываются.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я разлепил веки и обнаружил над собой небо с мрачным пятном в зените. Где-то рядом орала Лебедева. Приподнявшись на локтях, я увидел, как Катя извивается на песке, а Симо и Зибко держат ее за руки и ноги. Комендант сидел на корточках рядом с Лебедевой. Массажист неспешно задирал ее майку, водя мясистыми пальцами по животу летчицы.

— Еще сантиметр, и ты — труп, Массажист! — пообещала Катя и дернула ногами, пытаясь освободить их из крепких лап Симо.

Я с трудом поднялся: сначала на колени, потом кое-как — в полный рост. Пока я, с трудом переставляя ноги, шел на помощь к Лебедевой, Юджин внезапным рывком порвал на ней майку.

— Чтоб твои глаза миксины выжрали! — пожелала Катя коменданту, а затем харкнула ему в лицо.

Даже не вытираясь, Массажист потянулся к ее груди, а я услышал скрип собственных зубов.

— Стойте! — прилетело издали.

Жадные руки коменданта зависли над Катей. Все, кто был на островке Руу, в том числе и я, поглядели в сторону Алакосо. В воде, в нескольких шагах от большого острова стоял доктор Янус Орэ.

— Остановитесь! — скрипел он. — Прекратите! Юджин! Что ты творишь, паршивец! Вот сейчас я тебе задам!

Симо и Коп отпустили Лебедеву. Не теряя времени, она вскочила и нокаутировала Зибко точным ударом ноги в подбородок.

Юджин с видом провинившегося ребенка пошел к лодке, никак не реагируя на пинки и пощечины, которыми осыпала его полураздетая Катя.

22

Я сидел на стволе поваленной ураганом пальмы, почти на самом краю Руу.

— Наклони голову влево, — потребовал Янус Орэ, ощупывая холодными шершавыми пальцами мои шейные позвонки. — Теперь вправо…

Я безропотно следовал указаниям старика.

— Больно? — спросил Орэ в ответ на мой стон.

Почесав между лопатками, я промычал что-то невнятное. Шишка у меня на лбу болела сильнее, чем спина.

— Обыкновенные ушибы. Ничего серьезного не нахожу, — заключил Орэ.

В ста метрах передо мной лодка с Юджином, Симо и Зибко уже подплывала к Алакосо.

— Что поделаешь, — вздохнул Янус, — наш комендант — человек, так сказать, толстой душевной организации.

— Микроцефал, — злобно подсказала Лебедева, которая возилась у очага, разрушенного во время нападения.

Катя восстанавливала конструкцию из палок, служившую для подвешивания котелка. Лицо у Лебедевой было такое, словно она резала на кусочки злейшего врага.

Тем временем лодка пристала к Алакосо, и трое ее пассажиров выбрались на берег.

Доктор Орэ с кряхтением уселся рядом со мной.

— Расслабься, — проговорил он, довольный своей проницательностью. — Я знаю, у тебя хватит мозгов, чтобы не наделать глупостей. Жизнь — это шахматы, а не бокс.

Из кармана ветхого пиджака Орэ вынул трубку и раскурил ее, щурясь от густого белого дыма.

— Зло — это газ, — ответил я старику. — Оно заполняет все предоставленное ему пространство. А объем этого пространства определяем мы, не так ли? Мы все несем ответственность за положение вещей на Алакосо.

— Идеализм, принципиальность и высокая нравственность вредны для здоровья, — сказал Орэ. — Это я как врач заявляю.

Лебедева присоединилась к нашей компании, заняв место справа от меня.

— Ненавижу, когда ты заводишь эту пластинку, дядя, — проворчала она и сплюнула себе под ноги.

Доктор скрипуче усмехнулся.

— Ты уподобляешься беспалой твари, которая натравила на меня этих дегенератов, — продолжила Катя.

— Мамфо? — поднял седые брови Янус.

Лебедева кивнула:

— Это она постоянно говорит пошлости, вроде той, что «мир не черно-белый», и все в таком духе.

— Умная баба, — заметил Орэ.

— Для демагогии много ума не нужно, — возразила Катя. — Как сказал кто-то, «бойтесь универсальных оправданий». Тот, кто их использует, как правило, оказывается законченным негодяем.

— Ты называешь демагогией обычную житейскую мудрость, — помотал головой Орэ.

— Хватит, дядя! — яростно приосанилась Кейт. — Не могу это слушать! Мудреца от мерзавца можно отличить невооруженным глазом.

— Вот именно. Только для этого нужно обращать внимание на дела, а не на слова человека. По твоей логике, такой, как я, должен приносить один лишь вред. Но на деле я совершил здесь, на Алакосо, немало хорошего. Возможно, даже спас несколько жизней.

— Никто не оспаривает тот факт, что ты отличный врач, дядя.

— А я вовсе не об этом, — ухмыльнулся Орэ.

Слушая спор Кати и Януса, я рассматривал сумеречное небо.

— Не об этом? — растерялась Катя. — А о чем тогда?

— Помнишь историю с револьвером Пирсона? Думаешь, Юджин просто забыл о нем? Как бы не так! Если бы не я, он до сих пор бы обшаривал Западную рощу в поисках ствола. Не знаю, скольких из нас он отправил бы на тот свет, подозревая в присвоении револьвера. Но я мгновенно вылечил паранойю Юджина, признавшись ему, что нашел пушку и как убежденный пацифист выбросил ее в океан.

— Это правда? — обомлела Лебедева.

— Неважно. Главное, пойми, благодаря кому удалось избежать неприятностей, и перестань делить всех на ангелов и чертей.

Орэ поднял палец в назидательном жесте, а потом хрипло хохотнул:

— Как ни крути, на Алакосо я не самая слабая фигура. Понимаешь, Катя? Одни здесь боятся Симо, другие — Юджина. Ну а меня… Меня боится сам Юджин.

— Зубами стучит от страха, — кивнула Лебедева.

— Смейся-смейся. После сегодняшней истории в глубине души ты признаешь, что я прав. Кстати, будет хорошо, если ты перестанешь игнорировать Собрания островитян — отрываться от коллектива непродуктивно. Со своей стороны, я гарантирую тебе безопасность.

Пока Катя обдумывала предложение, старый Орэ переключил внимание на меня:

— Куда это ты засмотрелся, Отшельник?

Янус последовал моему примеру и запрокинул голову.

— Эта штука в зените, — сказал я. — Она растет.

23

5 месяцев и 17 суток с Омега-дня

Покончив с делами в поселке, я отправился в отель, чтобы заняться с Джошуа математикой.

Для подъема на третий этаж, где находилась комната мальчика, я, как обычно, воспользовался главной лестницей. Площадка на втором этаже оказалась плохо освещена из-за перегоревшей лампы, зато соседний коридор утопал в ярко-желтом сиянии светильников. Не знаю, что побудило меня сделать лишний шаг и заглянуть из-за угла в этот проход — скорее всего, причиной было обычное любопытство.

Теоретически я мог увидеть в коридоре наложниц Юджина, которые жили в этом крыле, однако у дальней двери стоял некто иной. Мамфо я узнал сразу — другой такой копны волос на острове больше не было.

Старшая по хозяйству замерла у входа в номер, наклонившись и прижав ухо к замочной скважине. Первым моим побуждением было спрятаться за углом, но я быстро сообразил, что женщина не видит меня из-за плохого освещения в том месте, где я стоял. Еще какое-то время я шпионил за Мамфо, но довольно быстро мне это наскучило, и я пошел вверх по лестнице.

Несколько раз постучав в дверь Джошуа и подергав ручку, я понял, что мальчик не у себя. Из номера Юджина доносился голос коменданта и какие-то звуки, похожие на музыку. Когда я подошел к приоткрытой двери в номер Массажиста, догадка подтвердилась: в комнате действительно кто-то играл на струнном инструменте и пел. Я осторожно вошел в помещение.

Юджин сидел на столе с гитарой в руках.

— You know that it would be untrue… — пел комендант, перебирая струны.

Восседая на кровати, Джошуа восторженно слушал певца. Вокальные способности Юджина нельзя было назвать выдающимися, но музыкальный слух у него определенно имелся.

Мальчик радостно захлопал в ладоши.

— Хорошо, приятель, урок пения мы на этом закончим, — сказал Юджин, откладывая гитару. — Пришло время заняться точными науками.

Пока Джошуа послушно собирал с кровати свои блокноты, ручки и карандаши, я обратился к коменданту:

— Не мог бы ты открыть для нас библиотеку, Юджин? Помню, там была одна книга… Что-то вроде «занимательной геометрии». Думаю, она нам с Джошуа очень пригодится.

Юджин крутанулся на столе, чтобы расположиться ко мне лицом. Пистолет-пулемет снова был в руке коменданта.

— Правильно, Отшельник. Молоток! — похвалил меня Юджин. — Давай, учи мальца.

Через пару минут мы втроем подошли к дверям в библиотеку. Комендант машинально потянулся к поясу, но вдруг хлопнул себя по штанине, пробормотав какое-то ругательство.

— Ждите здесь, — бросил он нам и направился к лестнице.

Пока шаги Юджина стихали внизу, Джошуа прошел на лестничную площадку и перегнулся через перила.

— В подвал спустился, — сообщил он мне, проследив за комендантом сверху.

Я кивнул Джошуа, хотя из-за страбизма, которым страдал мальчик, было не ясно, нахожусь ли я в поле его зрения.

Не прошло и минуты, как Джошуа заговорщицки шепнул:

— Идет!

Юджин появился на этаже, звеня огромной связкой ключей.

— Добро пожаловать в нашу сокровищницу! — с добротой в голосе проговорил он, открывая для нас библиотеку.

24

3 года 3 месяца и 21 сутки с Омега-дня

Установленные на берегу деревянные платформы перестали пустовать — на них выстроились ящики со свежей рыбой. Каждая из четырех платформ была украшена флагом определенного цвета, в соответствии с символикой четырех команд: на ветру полоскались куски зеленой, красной, синей и пурпурной материи.

Я, старик Оливье Пирсон и еще несколько представителей береговых вшей ожидали, пока Симо закончит приемку улова. После этого нам полагалось как можно скорее забрать ящики с платформ и доставить их в морозильные камеры отеля — в тропическом климате дары моря быстро портились.

Ящиков в тот день, увы, оказалось немного. Следствием этого было кислое выражение лица Симо, который ходил от платформы к платформе, покрикивая на рыбаков в красный рупор. Усталые после выхода в океан мужчины спешно перетаскивали ящики от лодок к платформам.

— Улитки какие-то, честное слово! — ворчал старший по рыболовству. — Живее, ребятки! Иначе я перестану засчитывать рыбу.

Те, кто уже покончил с отгрузкой, стояли в стороне от платформ, группируясь по цвету повязок на плечах. Уже не в первый раз я замечал, что разделение на команды сохраняется даже на берегу. Члены конкурирующих отрядов общались между собой крайне неохотно.

Мужчины с нескрываемым волнением смотрели на старшего по рыболовству, который должен был оценить результаты выхода в океан.

— Ну что, милые, время подводить итоги! — объявил Симо в мегафон. — Облажались вы, друзья… Видимо, давно у нас с вами не было Воспитания.

Симо театрально перелистал несколько страниц блокнота с синей бархатной обложкой.

— Увы, результаты последнего месяца удручающие, — покачал он головой.

Колдун прошествовал вдоль ряда платформ. Бриз играл пружинками его длинных смоляных волос.

— А помните, три года назад мы думали, что придется расширить платформы, чтобы штабеля не были слишком высокими? — мечтательно улыбнулся Симо, задрав раздвоенную верхнюю губу. — А что теперь?

Колдун поставил руку на край ближайшей платформы. Беззвучно шевеля губами, он пересчитал ящики. Симо повторил процедуру для трех остальных платформ, внося результаты подсчета в свой блокнот и горестно вздыхая.

Однако больше других его расстроили показатели команды «Джон». Носители зеленых повязок могли похвастаться лишь семью ящиками, что было в два раза меньше, чем у их ближайших конкурентов — команды «Пол».

Сгрудившиеся поблизости джоновцы являли собой скульптурную композицию, которую я бы назвал «Падшие духом». Они подставляли под презрительные взгляды соперников склоненные головы, сгорбленные спины и тоскливые лица.

— Ну что, зеленые? — обратился к ним Симо. — Почему не постарались как следует?

Казалось, несчастные джоновцы после этих слов поникли еще сильнее. Но реплика Колдуна подействовала и на остальных рыбаков, правда, по-другому. Члены команд-соперниц стали с такой яростью сверлить глазами носителей зеленых повязок, что я обеспокоился дальнейшей судьбой последних.

— Надо соблюдать правила, ребятки, — сказал Симо, прочистив горло. — Сегодня вы не выполнили норму. Естественно, все команды лишаются выходных на ближайшие две недели. Это даже не наказание, дорогие мои. Нам просто очень важно не отстать от графика, чтобы на Алакосо была еда. Ну а если вы все-таки хотите кого-то поблагодарить за возможность поработать без выходных, скажите «спасибо» джоновцам.

По толпе промчался ропот возмущения. Я услышал злобные проклятья, адресованные жавшимся друг к другу участникам «Джона». Разгневанные рыбаки кричали на провинившихся товарищей, плевали в их сторону и делали недвусмысленные жесты. Ив (рыбак, который все время мерз и кутался в красный платок) поднял из-под ног камень и швырнул в группу джоновцев. Пущенный снаряд угодил в живот одному из носителей зеленых повязок, и тот со стоном сложился пополам. Ив удовлетворенно улыбнулся.

— Ну что с вами делать, нерадивцы? — спросил Колдун у рыбаков.

Симо порылся в одном из ящиков, стоявших на платформе, и вытащил оттуда рыбу, из бока которой торчал блестящий змееподобный отросток длиной с предплечье Колдуна. Симо с видимым усилием оторвал отросток от рыбьего тела, и тот оказался отдельным существом, похожим на угря или морскую змею — хищная тварь, как оказалось, просто вгрызлась в рыбину.

— Кто из вас хочет искупаться в бочке с миксинами?

Колдун швырнул «отросток» в джоновцев, и те в ужасе отшатнусь.

Старшему по рыболовству очень шла его ярко-желтая футболка. К ней подходил блестящий красный рупор в руке Симо и такой же свисток, висевший у него на шее.

— У меня есть право отменить наказание, — рассуждал Колдун. — Как вы помните, я уже несколько раз жалел и прощал нарушителей. Но вы расстраиваете меня снова и снова, миленькие. Это входит в систему. Как старший по рыболовству, я не могу допустить падения уловов. Ну вот что тут поделаешь?

Среди участников красной, синей и пурпурной команд поднялся галдеж, но постепенно разрозненные выкрики слились в ритмичное скандирование:

— Урок! Урок! Урок!

При этом границы между командами, наконец, стерлись — члены трех отрядов перемешались и образовали единую, охваченную гневом массу. Скандирующая толпа брала джоновцев в кольцо.

— Урок, говорите? — пощупал подбородок Симо.

— Урок! Урок! Урок! — кричала толпа.

— Ну, как скажете, — согласился старший по рыболовству. — Команде «Джон» — Воспитание! Разобрать палочки!

Рыбаки, окружившие джоновцев, радостно взревели и бросились к тому участку берега, где из земли торчал лесок из нескольких десятков палок. Внезапно раздался чей-то крик:

— Стой! Еще лодка!

Это был голос Раламбу. Он вышел из группы джоновцев и поднял руку, чтобы привлечь к себе внимание. Затем он указал в сторону океана — к берегу приближалась последняя лодка зеленой команды.

— Да, точно! — воскликнул Симо. — А я и не заметил. А ну, все на место!

В безмолвии, которое установилось на пляже, экипаж вытянул лодку на берег. Затем двое из числа новоприбывших джоновцев достали из лодки один единственный ящик и потащили его к платформам. Трое остальных поплелись за ними следом с пустыми руками. Как только собравшиеся на берегу оценили «успехи» последней лодки, послышался вздох коллективного разочарования.

Растерянно озираясь, Морн и Голый Мду поставили ящик на платформу. Под проклятья и улюлюканье толпы они присоединились к остальным участникам команды.

— Урок! Урок! Урок! — вновь стали хором требовать рыбаки.

— Урок! — заорал Симо в мегафон.

Три из четырех команд поспешили за палками. На месте джоновцев я бы пустился наутек, но они апатично дожидались своей участи. В то время я еще не понимал, что удерживает их на месте.

Вооруженные палками рыбаки налетели на зеленую команду, однако осыпаемые ударами джоновцы не сопротивлялись.

— Кости не ломаем, черепа не кроим! У нас Воспитание, а не расправа! — напомнил Симо в мегафон.

Старший по рыболовству уселся на плоский камень и придвинул к себе небольшой барабан. Наблюдая за «воспитательным процессом», Симо ритмично лупил ладонями по мембране.

Носители красных, синих и пурпурных повязок вымещали на проштрафившихся товарищах всю злобу за отнятые выходные. Хотя Симо время от времени призывал «воспитателей» не переусердствовать, те орудовали палками без особого стеснения.

Зрелище было впечатляющим: массовое избиение проходило под зеленоватым небом, в зените которого повисло большое темное пятно. За время Воспитания на небосводе успели проскочить две вспышки, а поскольку начинало темнеть, можно было различить и небесные меридианы.

Лишь один представитель «воспитывающих» команд не принимал участия в процедуре. Робин Фриз равнодушно наблюдал за происходящим, сидя на прибрежной гальке. Его усталые глаза были частично прикрыты длинными спутанными волосами.

Я попытался найти в толпе знакомые лица. Морн был едва ли не единственным джоновцем, пытавшимся избежать побоев. Во время потасовки Энтони находился недалеко, и я слышал, как он пытается заговаривать зубы нападавшим.

— Эй, приятель, да брось, это же все глупости, — обратился он к замахнувшемуся на него верзиле. — Мы же с тобой в прошлый выходной в шахматы играли! Да ладно тебе!

Морн изо всех сил пытался улыбнуться, но выходило, конечно же, очень фальшиво. Вдобавок у него дрожали губы. Ничто так не провоцирует агрессию, как неискренность жертвы. Здоровенный рыбак, который избрал Морна своей целью, зарычал и треснул Энтони палкой по шее. Бывший полицейский-стажер повалился на гальку, а великан направился к следующему джоновцу.

Однако Воспитание для Морна этим не закончилось. Над ним возник укутанный в платок Ив и сразу же занес ногу для удара по белокурой голове.

— Эй! — раздался предостерегающий крик Раламбу.

Бывший староста рыбаков встал между Ивом и Морном. У Раламбу была разбита губа, но серьезных последствий Урока пока не наблюдалось.

Одного взгляда заступника хватило, чтобы остановить Ива. Возможно, вокруг Раламбу еще сиял ореол бывшего руководителя, но, скорее всего, сыграла роль разница в росте между ним и рыбаком в платке.

— Он уже упал, — сказал Раламбу. — Чего еще…

Из-за мощного удара в спину он не договорил. Атаку с тыла провел толстяк Дла-Дла, который теперь таращил глаза, очевидно, устрашившись содеянного. Раламбу упал на колени, рыча от боли. Вид поверженного противника придал смелости Иву, и, выйдя из оцепенения, он пнул бывшего начальника в область печени. Этого оказалось достаточно, чтобы Раламбу скорчился на песке рядом с Морном. Но Ив не останавливался. Он снова и снова пинал Раламбу в правый бок, будто получая от этого огромное удовольствие.

Симо неистово бил в барабан и улыбался, обнажая высокие десны.

Воспитание было в разгаре: мелькали палки и разбитые лица, слышались болезненные стоны и крики ярости.

Как оказалось, не только Морн стремился уклониться от наказания. Маленький щуплый рыбак по имени Мду лежал ничком на камнях. В тот день, как и всегда, он был полностью голым — никто не знал причин этой его странной нелюбви к одежде. Сначала я подумал, что он потерял сознание, получив удар палкой по голове, но вскоре я заметил, что время от времени Мду приоткрывает один глаз, чтобы оценить обстановку.

Старик Оливье Пирсон отошел в дальний конец пляжа и, устроившись на дряхлой коряге, следил за экзекуцией. Со стороны поселка к нему спустилась дочь Хелен и напоила старика водой из кувшина. Издалека мне было видно, как Оливье улыбается и трогательно благодарит дочь. Он потерял многое, но не самое дорогое.

Посмотрев в противоположном направлении, я заметил три фигуры, подсвеченные закатом. Это были Юджин, Зибко и Мамфо, которые прогулочным шагом приближались к платформам.

25

Воспитание подходило к концу. Почти никто из джоновцев не устоял на ногах. Наиболее рьяные «воспитатели» все еще молотили палками по лежачим.

Симо дунул в свисток, чтобы остановить процедуру. «Воспитатели» оставили в покое джоновцев и потянулись к земляному участку берега. Одну за другой они втыкали палки в грунт — лесок восстанавливался на прежнем месте. Рыбаки, которые уже успели расстаться с орудиями, разбредались по пляжу либо поднимались в поселок.

Несчастные участники «Джона», наконец, получили возможность перевести дух. Некоторые уже пытались подняться на ноги. Большинство же сидело на гальке и потирало ушибленные места. Были и те счастливцы, для кого Воспитание прошло почти безболезненно. В их числе оказался Мду. Голыш робкими шажками продвигался к поселку.

Мду и другие рыбаки с опаской поглядывали на Юджина, Зибко и Мамфо. Эта троица остановилась недалеко от меня. Юджин выглядел как настоящий франт: на нем были белая рубашка, бордовый кашемировый жилет и такие же брюки. Резиновые шлепанцы на ногах коменданта я посчитал спорным дополнением его образа. Как впрочем, и огромную связку ключей, которая висела на поясе у Массажиста.

Трое представителей золотого квартета поприветствовали четвертого (Симо) взмахами рук.

Адриан Зибко поднял глаза к небу и засмотрелся на затемнение.

— Дамы и господа! — торжественно произнес он. — Я убежден, что оно увеличивается.

Мамфо задрала голову по примеру Копа.

— По мне, так оно всегда таким было, — сказал она.

— Всегда? — удивился Зибко. — Когда я впервые его увидел, оно было размером с Луну. А теперь оно раза в четыре больше.

Зибко затянулся сплифом.

Настала очередь Юджина смотреть на небо. Для этого коменданту пришлось сильно выгнуть спину.

— Что это за штуковина? — спросил он. — Вы разобрались уже?

— Разобрался только Симо, который считает, что это гневный лик Лахи Кинтана, — ответил Зибко. — Наш Колдун, если я не ошибаюсь, рассмотрел на нем даже глаза и ноздри.

Юджин выпрямился и повернулся торсом к Адриану:

— Лик кого?

— Лахи Кинтана, — повторил старший по безопасности. — Божество местного народа. Рыбаки верят в него почти поголовно.

— А на самом деле? — спросил Юджин. — Что это?

— Хотел бы я знать, комендант, — развел руками Зибко и швырнул докуренный сплиф в траву. — Не думаю, что кому-либо на Алакосо известно, что это. Я сам устал ломать голову, пытаясь понять, почему на небе появилась эта штука, почему замолчала Большая земля, почему не вернулись те, кто отправился туда на разведку.

— Этот бессмысленный вопрос «почему?» — иронично промолвила Мамфо. — «Почему?» — это самый короткий путь к депрессии или к религии.

Зибко глянул на Мурену с плохо скрываемым раздражением.

На пляже между тем оставалось не больше десятка джоновцев. Одним из них был Раламбу, которого я легко отыскивал глазами благодаря его ярко-синим шортам. Меня все сильнее беспокоило, что он до сих пор неподвижно лежал на гальке.

Над Раламбу склонились несколько товарищей по команде. Я взглянул на Мамфо, пытаясь понять, разделяет ли она их беспокойство. Трудно было усомниться в том, что она была в курсе происходившего — женщина долго и пристально смотрела в соответствующем направлении. Вслед за этим она окинула быстрым, чуть вороватым взглядом своих спутников и вновь обратила взор на поверженного мужа. На ее груди сверкнул кулон в форме черепа.

Проницательный Зибко, кажется, уловил замешательство Мамфо.

— А это, часом, не Раламбу там загорает? — спросил он.

Юджин повернулся вокруг своей оси в том направлении, куда показывал Адриан. Мамфо в этом время придала лицу совершенно безразличное выражение.

Двое рыбаков, одним из которых был Робин Фриз, подняли Раламбу, взяли его под руки и повели в поселок.

— Никогда не перестану удивляться, — нарушил тишину Зибко, — как это Колдуну удается так умело стравливать рыбаков между собой.

— Хороший лидер всего лишь помогает людям делать то, что они сами хотят, — бесцветным голосом ответила Мамфо. — А кто это у нас там?! — воскликнула она куда более эмоционально.

Мурена указывала в сторону Оливье и Хелен Пирсонов, которые устроились на бревне к востоку от платформ.

— Семейная идиллия, — ухмыльнулся Зибко.

Юджину снова пришлось повернуться на месте, чтобы сосредоточиться на новом предмете обсуждения. Однако, судя по всему, коменданта больше интересовала оказавшаяся перед ним Мамфо. Мурена хрипло вскрикнула и оглянулась:

— Юджин! Сто гвоздей тебе в череп! Прекрати это дело!

Так широко на моей памяти Юджин еще не улыбался. Я даже разглядел золотой зуб у него во рту. Сияющий комендант все-же послушался Мамфо и отнял руку от ее ягодицы.

— Ты бы лучше к дочурке Пирсона присмотрелся, — посоветовала Мурена. — Мне кажется, она давно на тебя с интересом поглядывает.

Юджин внял рекомендации Мамфо и перевел внимание на Пирсонов, чем заметно порадовал старшую по хозяйству.

— Отшельник! — обратилась она ко мне. — Позови-ка сюда Пирсона с его рыжиком.

Я медлил. Все внутри меня восставало против выполнения этого приказа.

— Ну что вылупился? Пошевеливайся! — поторопила Мурена.

Юджин явно был на ее стороне. Он подкрепил требование женщины наведенным на меня Truvelo.

— Вперед, Отшельник! — скомандовал Массажист.

Мне ничего не оставалось, кроме как зашуршать галькой по пути к бревну Пирсонов. Отец и дочь испуганно следили за моим приближением.

С пяти шагов я оценил невероятную красоту блестящих медных волос Хелен.

— Беги отсюда, — сказал я ей. — И никогда больше не попадайся на глаза никому из золотого квартета.

Девушка растерянно хлопала глазами.

— Беги, дочка, беги отсюда! — взмолился Оливье.

Хелен вертела головой, как будто искала более рациональный способ спастись. Наконец, она вскочила с бревна и помчалась к поселку.

Я выждал пару секунд, а потом бросился за ней. Для большей выразительности я даже вытянул руку вслед Хелен и сделал вид, будто что-то кричу ей вдогонку. Впрочем, погоня моя была недолгой — я почти сразу остановился и поставил руки на колени, как запыхавшийся старик.

Юджин, Мамфо и Зибо уже решительно шагали к бревну. Я понял, что настало лучшее время, чтобы попрощаться с жизнью. Однако я предпочел исполнить этот ритуал в сидячем положении и занял место Хелен на пирсоновском бревне.

— Держитесь, Оливье, — подбодрил я бывшего владельца отеля.

Полминуты тревожного ожидания — и троица уже стояла перед нами. К счастью, Юджину и его заместителям было временно не до нас.

Конец ознакомительного фрагмента.