Тот, кто зовет тебя обратно

Дарья Крупкина

В частной психиатрической клинике в пригороде Лондона находится пациент. Он никого не узнает и целыми днями неподвижно смотрит в стену. Иногда к нему приходит брат-близнец. Но оказывается, незадолго до того, как попасть в клинику, пациент наводил справки о таинственной Лиллиан.

2

Ночью в Хартвуд Хилле царили тишина и темнота — за исключением нескольких комнат, где оставались дежурные врачи. Но место было тихим, и дежурные обычно маялись со скуки, перечитывая очередной бульварный роман или смотря по телевизору ночной канал.

Во тьме и тишине пребывал кабинет главного врача. Сейчас мрак скрадывал массивный стол доктора Стивенсона и фотографии лошадей по стенам. Тот же сумрак окутывал коридоры с теперь выключенными лампами, процедурные и запертые помещения, где хранили лекарства.

Во тьме и тишине пребывала и комната Винсента. Только не он сам.

Сев на кровати, он помотал головой, пытаясь разогнать туман — с каждым днем это выходило все сложнее. Сегодня потребовалось куда больше времени, чтобы собрать воедино разрозненные мысли в голове и понять, кто он, где он и зачем это все.

Поднявшись с постели, Винсент покачнулся, с трудом удержавшись на ногах. И с внезапной ясностью понял, что еще немного — и он точно станет психом, не отличающим, где реальность, а где мутный сон без сновидений.

Хотя в первые дни Винсент был даже рад. Те лекарства, которые ему кололи, действительно были способны отогнать всех демонов — и мозги тоже. Ему больше не снились кошмары, но и он сам перестал что-либо ощущать, а мысли напоминали неповоротливых жирных мух. И дни проходили, завернутые в плотный слой вязкого целлофана, не пропускающего внешний мир. Как будто он уже лежал в мешке для трупов, но при этом еще дышал.

Поэтому притворяться Винсенту было легко — пожалуй, даже слишком. И временами, когда он осознавал, что на полном серьезе не может вспомнить, что происходило днем, по спине пробегал холодок.

Хуже всего, конечно, бывало, когда приходили Фредерик или Фэй. Врать им оказалось чертовски тяжело, куда тяжелее, чем думал Винсент. Сколько раз он порывался смахнуть с лица маску и рассказать им все. Но ни один из них точно не одобрит его безумных планов. А другого варианта добраться до того, что ему нужно, он не знал. Винсент не видел смысла отмахиваться от демонов и предпочитал использовать любые средства, если в итоге, это поможет в борьбе с ними. Даже если потом придется пожалеть.

Но Винсент не думал, что Анабель приедет так быстро. И сегодня его маска как никогда оказалась близка к провалу. Он даже подозревал, что спасли только вколотые лекарства, которые и без того делали его реакции замедленными. Интересно, а как они на самом деле должны действовать?

Комнату Винсента не запирали — не было нужды. Поэтому он легко из нее выскользнул. То есть он осознавал, что достаточно неповоротлив, а в голове мутно, но знал, что его никто не заметит. Не замечали же все предыдущие ночи.

С первого дня Винсент понял, что идея препаршивая — но отступать было поздно.

Гладкий пол под босыми ногами казался ужасно холодным. Зато ориентироваться в темноте куда приятнее, чем видеть дурацкие лампы. Вот уж что Винсент ненавидел в Хартвуд Хилле больше всего, так это лампы! Они буквально выжигали его глаза, и он готов сидеть в комнате хоть вечность, лишь бы не видеть их света.

В тишине клиники Винсент довольно быстро добрался до места назначения, привычно ведя рукой по стене. Это помогало ориентироваться, он хорошо помнил план здания, да к тому же позволяло не упасть.

Архив Хартвуд Хилла странным образом находился вовсе не в административной части здания, а в той, что примыкала к палатам пациентов. Именно это стало основной причиной, почему Винсент решился на свой план — иначе никогда бы ему не попасть к пыльным папкам. Доктор Стивенсон скорее бы уничтожил то, что нужно Винсенту, нежели позволил ему взглянуть. И даже копаясь в делах каждую ночь, Винсент так и не понял, что же такого секретного там находилось.

Дверь архива тоже не запирали. Включать свет Винсент никогда бы не рискнул, но еще в первую ночь стащил фонарик у одного из спящих дежурных и надежно спрятал под шкаф.

Присев, Винсент пошарил под металлическим стеллажом, и наконец, его рука сомкнулась вокруг фонарика. Он включил его и поднялся, но при этом голова так закружилась, что он с трудом восстановил равновесие.

Нахмурившись, он подумал, что настал черед посмотреть кое-что другое.

Старые дела содержались в архиве в продуманном беспорядке, так что Винсент далеко не сразу нашел досье Лиллиан Уэйнфилд, а когда нашел, то несколько ночей изучал пухлую папку. Сегодня он хотел покончить с этим, но ему пришла в голову другая мысль.

Вместо архива, Винсент подошел к столу, где стоял ящик с самыми последними делами. Зажав в зубах фонарик, он начал листать тонкие папки, пока не нашел ту, на которой значилось «Винсент Уэйнфилд».

Усевшись на пол, Винсент раскрыл тонкие шуршащие листы. Перехватив фонарик в правую руку, Винсент углубился в чтение, переворачивая страницы. И чем дальше он читал, тем выше взлетали его брови.

Даже со своими скудными познаниями в лекарствах (кое-что он все-таки изучил, прежде чем ломиться в Хартвуд Хилл), Винсент мог понять, что с тем набором, который ему кололи, удивительно, как он действительно не превратился в овощ. Как будто он был бурным сумасшедшим, которого требовалось держать в смирительной рубашке.

И еще кое-что интересное: рукописные записи в его деле сделаны той же рукой, что и в деле Лиллиан. Доктор Эдуард Стивенсон.

Мари Хоггарт полагала, что день можно назвать чудесным. Небо грозило пролиться новым дождем, но так и не разразилось. По крайней мере, не в то время, когда Мари быстрыми шагами преодолевала расстояние от автобусной остановки до Хартвуд Хилла.

Приложив карточку, она торопливо зашла внутрь, когда замок щелкнул. Уже собирались сумерки — сегодня Мари работала в вечернюю смену. А после ее заберет Мартин на машине, и все выходные она проведет у него. Мари откровенно предвкушала этот момент, поэтому сегодня оказалась достаточно рассеянна.

Впрочем, ничто не мешало ей исполнять свои обязанности. И сегодня она с особенной теплотой относилась ко всем пациентам.

В комнате молодого мужчины с татуировками оказались занавешены окна, и Мари их тут же раскрыла. На улице сгущались сумерки, и ей показалось, ему будет приятно увидеть что-то, помимо обычных стен.

— Сегодня просто чудесный день! — заявила она, буквально порхая от окна к столику, где набрала в шприц заранее подготовленное доктором лекарство. — На улице, правда, собирается дождь, но кого сейчас можно удивить дождем? А потом я отправлюсь к своему жениху. Мне кажется, вы бы с ним обязательно подружились — правда, если вы не очень уж похожи на брата. Мартин куда чаще улыбается и не прочь пошутить. То есть, конечно, внешне вы один в один как брат, но я про другое. И…

Внезапно на запястье Мари сомкнулась рука, не позволяя ей сделать привычный укол. И она с удивлением увидела, что взгляд пациента очень даже осмыслен. И сейчас он в упор смотрел на нее.

— Ты должна помочь мне выбраться отсюда, — хрипло сказал он.

— Что? — ахнула Мари. — Вам лучше? Я должна сообщить доктору. И если он сочтет…

— Ни в коем случае. Никакого доктора. Боюсь, он меня так просто не выпустит.

Мари попыталась мягко освободить руку, но бывший пациент держал крепко.

— Просто помоги мне отсюда выбраться.

— Может, позвонить вашему брату?

— Нет. Он и так меня убьет.

— Но я не могу…

— Простой дай свою карточку и время уйти.

— Но не в таком же виде вам на улицу!

— Помоги мне… пожалуйста.

Было что-то в его голосе такое, что убедило Мари лучше всяких угроз. Он действительно выглядел как человек, которому нужна помощь, но отнюдь не врачей.

По правде говоря, Мари сомневалась, что пациент далеко уйдет — скорее всего, это временное прояснение. Или он наткнется на кого-то из персонала.

Именно так она себя и успокаивала, снимая с шеи шнурок с карточкой.

Мари еще не знала, что спустя пару мгновений ей придется рассказать, какие из таблеток на столике с колесиками, с которым она шла на обход, снотворное. И испытать его действие на себе, пока пациент попытается покинуть Хартвуд Хилл.

В последнее время Фредерик редко куда-то ходил, но в нынешний пятничный вечер не поехал домой. Вместо этого задержался допоздна в издательстве, спрятавшись ото всех в зале совещаний и медленно наблюдая через огромные панорамные окна, как скапливался сумрак.

На собраниях собиралось много народу, но в остальное время просторный зал, наполненный пластиковыми стульями и большим столом, был оставлен и пуст. Вечерами Фредерик и Винсент частенько тут задерживались: когда исчезал яркий свет и можно сидеть, чтобы никто не беспокоил.

Сегодня Фредерик один в зале. Он пил совершенно не романтичный кофе из пластикового стаканчика и наблюдал, как медленно начинают гореть огни за окном. Он не думал ни о чем конкретном, просто позволяя мыслям скользить сквозь себя, наблюдая за ними, но не задерживая.

Тишину зала нарушала только негромкая музыка из стоящего у стены проигрывателя. Его предложила одна из сотрудниц, вечно стесняющая и краснеющая девушка. Она высказывала дельные мысли да и специалистом была хорошим, особенно если ей удавалось преодолеть вечное смущение. Фредерик не помнил, как ее звали — она работала с Винсентом, и он почему-то считал своим долго ее ненавязчиво поддерживать. По крайней мере, в тех вещах, которые действительно в тему. И с удивлением Фредерик замечал, что девушка становится все смелее, а ее рабочие идеи явно хороши.

Конец ознакомительного фрагмента.