Простая история

Тамара Королёва

Эта история началась в конце прошлого века. В одном из родильных домов родились три младенца. Волею судьбы их матери оказались в одной палате. Такие разные: студентка Анечка, медсестра Валентина и актриса Валерия Грановская. Но их объединяет одно – они хотят счастья. Тогда в далеком восемьдесят третьем году никто из них не мог предположить, что жизни их переплетутся и завяжутся в тугой узел. Какие веселые и трагические события соединят их? Через что придётся пройти? Найдут ли они свое счастье?

Глава 3

Шел одна тысяча девятьсот девяносто первый год.

Сентябрь.

— Ну что? Я тебе говорила. Кому нужен твой Гамлет, людям есть нечего, и нам, кстати, тоже. — Лера была в ударе. — Предложили сыграть гея — играй, ты — актер, Олег.

— Этого не будет никогда, запомни, я с шапкой в переходе стоять буду, но играть это? — Олег изобразил на лице гримасу отвращения. — Играть это — никогда.

— Ах какие мы чистенькие и незапятнанные. Ты не профессионал, Олег.

— Думай как хочешь, мне все равно.

— А тебе уже давно все равно, вот поэтому и сидишь без ролей и без денег.

— Нет, Лера, как ты не понимаешь, что есть черта, через которую переступать нельзя.

— Нет такой черты, Олег. Эту черту мы рисуем сами, когда нам это выгодно. Тебе сейчас выгодно быть таким. Вот и черта.

— Что ты от меня хочешь?

— Я лично ничего, но есть ребенок, и ему много чего надо. Начиная от ботинок и заканчивая образованием.

— Образование у нас, слава богу, в стране бесплатное.

— Вот такое бесплатное образование он и получит, вопросов потом не задавай. Почему? У Валентины Сонька поступила в бесплатную музыкальную школу. Спроси у нее, сколько стоит эта школа.

— Сколько?

— Я же сказала — спроси, шестнадцатого собираемся, и задай вопрос. А девочка талантлива, играет на скрипке, слезы на глазах.

— Лера, у тебя слезы? Трудно поверить. — Олег усмехнулся.

— А мне тоже все равно, веришь ты моим слезам или нет.

Лера вышла из комнаты.

Осень. Она с удовольствием вдохнула свежий осенний ветер. В голове звучали слова Олега, брошенные ей вслед. О том, что настоящий актер всегда думает о роли, которую он исполняет, а не о деньгах, которые получит. Значит, она, по его мнению, не настоящая актриса?

Лет десять назад она думала о славе и признании. Но не случилось. Ни слава, ни признание к ней не пришли. Была одна роль, по отзывам критиков, удачная, дальше этого не получилось.

Она всегда подозревала, что Олег относится к ее карьере актрисы с некой долей сомнения, она не раз слышала от него, что это не твое, не для тебя. «А что для меня?» — спрашивала она. Муж пожимал плечами, давно могла догадаться, что от него помощи не дождешься, мужчины всегда думают только о себе. А ведь был у нее шанс, но она сделала тогда выбор. Так захотел Олег, и вроде так положено, она ведь женщина. Кем положено? Обществом? Таких же загнанных в свою обусловленность людей.

Теперь каждый за себя. Больше я не буду слушать советов, надо хвататься за все и за всех, кто может помочь, сидеть и надеяться на Олега — смысла никакого. У него принципы. А у Леры принципов нет.

С этой мыслью Лера зашла в телефонную будку, достала записную книжку и открыла на букве «М». Страница была исписана телефонами, адресами, но ей нужен был один единственный телефон. Есть. Мироненко Леонид Павлович.

Хотя после их последней встречи прошло два года. Он попросил больше не звонить, Лера не звонила. Но сегодня она настроена решительно, ей терять нечего, роль Жар-птицы, которая три раза вылетает на сцену, ей всегда обеспечена.

Она набрала номер. Длинные гудки, ответа не было. Лера повесила трубку, забрала монету. Не состоялось. Кому еще можно позвонить?

Домой возвращаться не хотелось. И она набрала следующий номер.

— Аня? Здравствуй, дорогая. Поговорить надо. А что с голосом? — Ответ ее не очень волновал, поэтому сразу прозвучало: — Я сейчас приду.

Лера вышла из телефонной будки и направилась в сторону дома с аркой и кованым фонарем на цепи. Фонарь мирно покачивался под порывами ветра. Двор был длинный, похожий на пассаж. В вечернем сумраке выглядел он величественно.

Старый петербургский двор многое пережил и многое видел. Фонарь — как немой участник и друг, они были неразлучны. По ночам они вспоминали. Фонарь скрежетал и слышал в ответ то тихий шелест осенней листвы, то завывание февральской вьюги.

Вот уже два столетия продолжается их ночной диалог.

Двери открыла Анна с заплаканными глазами.

— Ты одна дома?

— Нет, с Полинкой, она уроки делает.

— Это хорошо, что только Полинка. Мне вообще-то надо твоим телефоном воспользоваться. Разрешишь?

— Конечно, зачем спрашивать.

— А то с улицы звонить, сама понимаешь, а из дома не хочу. У нас там одни принципиальные. — Лера усмехнулась. — Ему, видите ли, пьеса про гомосексуальные отношения не нравится.

— Какие отношения?

— Про геев, короче.

— А, про геев. Тебе предложили роль?

— Аня, ты с луны свалилась? Я же тебе сказала: пьеса про геев. Написана и спонсируется людьми нетрадиционной ориентации — гомосексуалистами.

— Теперь понятно. И что?

— А то, что роль предложили Олегу, за очень хорошие деньги.

— И что?

— Да что ты все — и что и что? Тебе, я вижу, тоже неинтересно.

— Да нет, почему же, — сказано это было тусклым голосом, и в нем действительно отсутствовал интерес.

— Что ты как вареная? Случилось что?

— Да. Шурик уезжает.

— Куда?

— В Америку. — Аня отвернулась к окну, слезы набежали на глаза. Она не хотела плакать перед подругой, но сдерживаться больше не было сил.

— Да ты что? Какой ужас. С кем?

В ответ Аня расплакалась. Лера не умела успокаивать, она просто села на стул и стала молча ждать, когда слезы закончатся и можно будет разговаривать. В кухню вошла Полина. Синий бант на голове, в школьной форме, серые глазищи внимательно посмотрели сначала на мать, потом на Леру.

— Почему мама плачет?

— А почему ты в школьной форме? Вечер на дворе.

— Мама сказала, чтобы я шла в свою комнату и не выходила оттуда. Вот я и не переоделась. А что с мамой, тетя Лера?

— В глаз что-то попало, пойдем. Сейчас пройдет. — Она тихонько подтолкнула девочку к дверям.

Аня стала успокаиваться, встала, налила воды из-под крана и вновь села, уронив голову на руки. Когда в кухню вернулась Лера, девушка молча смотрела в одну точку, но взгляд ее не был растерянным, в нем читалась злость.

— Я ему отомщу, он сто раз пожалеет. Ненавижу.

— И правильно. Я сейчас позвоню одному знакомому. — Лера загадочно посмотрела на Аню и вышла в коридор.

Аня осталась на кухне и слышала разговор только обрывками, похоже, Лера нашла благодарного слушателя, разговор о гомосексуальном спектакле и о принципах Олега звучал очень эмоционально.

Аня прокручивала в памяти все, что сегодня произошло. Шурик встретил ее с работы, хотя они и не договаривались, Аня была приятно удивлена, но еще больше ее удивило приглашение посидеть в кафе. А на ее вопрос: «Кто заберет Полю с продленки?» — Шурик убил наповал, ответив, что мама.

«Но ведь она даже не знает, где находится школа». — «Я ей объяснил, — был ответ. — Пойдем, нам очень нужно поговорить вдвоем, дома я не хочу».

Они зашли в кафе на углу Некрасова и Литейного, когда-то это было их кафе, здесь еще в их студенческие годы в алюминиевых креманках давали взбитые сливки с шоколадной крошкой. Не было на всем белом свете ничего вкуснее. Сейчас кафе продолжало существовать, но сливок в нем не было, зато были бутерброды и много импортных, с неизвестными Ане названиями на этикетках, бутылок.

Молодые люди сели за крайний столик возле окна, заказали по чашке кофе. И дальше последовал пространный рассказ или доклад о политической ситуации в СССР, а может, уже и не в СССР. Об опасностях, которые подстерегают на каждом шагу, и что неизвестно, чем все закончится. «А что — все?» — прозвучал вопрос Ани. На что был ответ, опять очень пространный, что это безнравственно, вот так относиться к событиям, происходящим в стране, в которой живешь.

Аня слушала и ничего не понимала. «Опять ходил на какой-то митинг», — подумала девушка. События августа были еще очень свежи.

Шурик, конечно, был в гуще всего происходящего. Ночь он провел на Дворцовой, а утром, когда Аня собиралась на работу, пришел к ней отсыпаться, сказав, что до Московского он не доедет, свалится по дороге. Вечером его уже не было. Аня понимала, как для него это важно, и с лишними вопросами не приставала. Она радовалась любому появлению мужа, хоть и бывшего, но это только в паспорте, а так Аня свято верила, что у них с Шуриком такая семья. Не у всех все одинаково, вот в природе нет повторений, и у них нет, и их любовь за столько лет не погасла. И вот сейчас, сидя напротив Шурика, она просто слушала, не вникая в то, что он говорил, она наслаждалась моментом. Сейчас Аня не могла вспомнить, что заставило ее слушать и наконец услышать то, что говорил муж, бывший муж.

— Это недалеко от Канады. Мы специально выбрали это место, чтобы и родителям, и Борису Наумычу не так тяжело было привыкать. Там природа и климат очень схожи с нашими. Березки, сосны, но все, конечно, намного лучше, и экология и вообще. — Он выжидательно смотрел на Аню.

— Шурик, какая Канада и при чем здесь родители? И кто такой Борис Наумыч?

— Ты, Анюта, как всегда, не слушаешь. Повторяю, мы уезжаем с родителями в Америку.

— А кто такой Борис Наумыч? И почему он тоже едет с вами? — Аня растерянно смотрела на Шурика.

— Борис Наумович… — Шурик замялся на секунду и опять заговорил быстро и энергично: — Ну, помнишь я тебе рассказывал. Три года назад в Таврическом, общество «Память». Вспомнила?

— Вспомнила. И что?

— Борис Наумович, Ирочкин папа. А Ирочка моя жена, уже полгода, и мы ждем ребенка. Я хочу, чтобы этот ребенок родился в свободной стране…

Аня встала и молча вышла из кафе. Шурик нагнал ее на переходе. Горел красный.

— Но послушай, я же не отказываюсь от Полины, как только устроюсь, буду помогать. Я же не подонок какой-нибудь?

При этих словах Аня резко остановилась и посмотрела прямо в глаза бывшего мужа:

— Полину приведи домой.

На светофоре зажегся зеленый свет, и Аня перешла на другую сторону улицы.

Шурик смотрел ей вслед, он понял, что на сегодня разговор закончился, и с облегчением вздохнул.

Аня сначала шла быстрым шагом в сторону дома, а затем побежала. В голове стучало и гремело, она не могла сосредоточиться, мысли разбегались в разные стороны. Девушка бежала, пока не стала задыхаться, остановилась и огляделась вокруг. Она была возле Михайловского замка, на Кленовой аллее. Присела на скамейку. Надо сосредоточиться, нет, не получается. Одна единственная мысль, которую она могла осознать в данную минуту, а вернее, вопрос: «Как я буду жить без него?»

Как она очутилась дома, Аня вспомнить не могла. Потом Полинка с вопросами дергала ее за руку, потом позвонила Лера, и вот она на кухне, а из коридора слышится голос Леры, она настойчиво о чем-то спрашивала.

— Анюта, скажи свой адрес.

— Пестеля, восемь-два, квартира двенадцать, — на автомате проговорила девушка.

— Так, записывай. — Лера продиктовала адрес и добавила: — Привези что-нибудь выпить. Здесь некоторым, — она понизила голос, — очень требуется стресс снять.

Лера закончила разговор и вошла в кухню. Аня сидела все в той же позе, тупо уперев взгляд в столешницу.

— Все, хватит страдать. Полину надо накормить и спать уложить. Сейчас к нам гости приедут. Будем с тобой, подруга, стресс снимать. Глядишь — жизнь и наладится.

Аня не отреагировала.

— Понятно. Сделаю все сама. — Она пошла в комнату за Полиной.

Где-то через час в квартире Ани раздался звонок.

— Сиди, я открою. — Лера поправила волосы и заспешила к дверям.

Из коридора раздались мужские голоса вперемежку с Лериным смехом.

— Здравствуйте, моя сладкая фея, — прогудел мужской голос где-то совсем рядом.

Аня очнулась и подняла глаза, прямо над ней, чуть склонив голову набок, стоял высокий мужчина лет тридцати пяти, с начинающейся сединой на висках. И улыбался Ане самой обаятельной улыбкой.

— Вижу, вспомнили, а если не вспомнили, познакомимся еще раз. Дмитрий, можно Митя. — Он протянул девушке руку, продолжая улыбаться. — Помнится мне, что в прошлый раз мы перешли на ты, правда, на брудершафт решили не пить. Сегодня предлагаю исправить ошибки прошлого. — Он поставил на стол бутылку шампанского и черешневый компот.

Аня молча слушала, наблюдая за происходящим. В кухню вошли Лера и еще один незнакомый мужчина. Мужчина был не такой веселый, как его товарищ, и внешне он был полная противоположность Мите. Плотный, невысокий, нос набок, как потом выяснилось, сломанный в неравном бою.

— Анатолий, — произнес мужчина и без приглашения сел на свободный стул.

Валентина подошла к окну, напротив висит фонарь. Сколько лет она смотрит в это окно в кухне? Десять? Почти десять лет. Это много и мало одновременно. Соньке восемь — это немного. Они с Костиком уже пятнадцать лет вместе — это много. Все очень относительно в этой жизни. Соня болеет, время тянется очень медленно, от — пуск проскочил, даже не заметила. А если вся жизнь вот так проскочит?

Что за мысли ей сегодня в голову лезут? А все этот звонок.

Звонок прозвучал вечером, ближе к девяти. Вся семья была дома, что последнее время было скорее исключением, чем правилом. Костик листал газету, а Валя с Соней разучивали гаммы.

Соня играла на скрипке. Пришли поступать на фортепьяно, но фортепьяно оказалось не для всех. Для всех, это у которых, как выяснилось, абсолютный слух, была как раз скрипка. Валя смотрела на это скептически, видимо, по классу струнных был недобор, и она не далека была от истины. На фортепьяно был конкурс из блатных, а на струнные действительно можно было поступить. И они поступили. И вот уже два года Соня училась в престижной музыкальной школе имени Рахманинова.

Звонок прервал очередной Сонин пассаж.

— Играй, Сонечка, не отвлекайся. — Валентина стряхнула дремоту, которая одолевала ее, как только дочь начинала играть гаммы, встала с дивана и хотела снять трубку, но Костик опередил ее, буквально выхватив из рук.

— Да, я слушаю. — Молчание, на том конце провода что-то говорили. — Сейчас подъеду. Костя положил трубку на рычаг и еще некоторое время в задумчивости молча глядел на аппарат.

Жена и дочь смотрели на Костю. Он повернулся в их сторону, на лице была безмятежная улыбка.

— Ну что, рыбы мои, затихли? Почему тишина в доме? Папа пошел деньги зарабатывать. — И он поочередно по-целовал сначала Соню, потом Валентину.

Вторая смотрела на него вопросительно.

— Костик, куда? Белый дом взяли две недели назад, теперь-то что?

— А теперь пожинаем плоды демократической революции, решенные почти мирным путем. — Костик продолжал улыбаться, но взгляд его был очень серьезным, и Валентина, зная своего мужа, видела, что мыслями он уже в другом месте. — Думаю, это не надолго.

Прошло три часа, Костика не было. На дворе полночь. Уснуть Валя не могла. Всякие мысли лезли в голову. И про женщину в том числе.

Под окнами проскрипел последний троллейбус, до шести утра будет тишина. На сердце неспокойно, каждая минута растягивается в бесконечность. Часы тикают, а стрелки как будто застыли на месте. Время остановилось.

Окна выходят на проезжую часть, и машину Костика, с какой бы она стороны ни подъехала, Валя увидит сразу. Но в дверях неожиданно заскрежетал ключ, и женщина кинулась в коридор.

В дом заходил Костя.

Она встала в проеме дверей, молчала в ожидании. Муж был сосредоточен.

— Как дела, Костик? Костик не ответил.

— Костик, ты меня слышишь? Ты меня видишь? — Валя встала прямо перед мужем и махнула рукой перед глазами.

— Валюш, я так устал. Давай завтра. Завтра я тебе все расскажу. А сейчас спать, спать, спать — это мое единственное желание.

Но утром разговора не получилось. Все проспали, и в утренней суматохе было не до разговоров. После школы в музыкалку с Соней, потом уроки. Часы показывали девять вечера, суматошный день заканчивался.

Костя вернулся с работы, когда Соня уже спала. Валя сидела в кухне с остывшей чашкой чая.

— Ужинать будешь? — как всегда, задала она традиционный вопрос, на который никогда не ждала ответа. Встала, подошла к плите, включила горелку. — Иди руки мой.

— Я ужинать не буду, Валюша.

— Валентина вопросительно посмотрела на мужа:

— Костя, что происходит? Мне кажется, я могу знать?

— Конечно, можешь, только сказать мне пока нечего.

— Как нечего? Ты пропадаешь, приходишь под утро и считаешь, что говорить не о чем?

— Валюш, ты пойми, я сам пока не разобрался что к чему. Но поверь, тебе беспокоиться не о чем. Ты, главное, Соней занимайся, а с остальным я сам разберусь. — Он погладил жену по руке.

Валентина уже поняла: сегодня она ничего от Костика не добьется. За пятнадцать лет совместной жизни она понимала мужа с полуслова. Костик был человеком дела, пока не сделает, говорить об этом не будет. Придется ждать и верить, но тревога поселилась в сердце. Как оказалось — на долгие годы.

Собирались у Ани. Всем удобно. Валя с Соней после музыкальной школы, Лера после репетиции, Макса Манефа обещала привести, ну а хозяйка вообще выходить из дома не хотела.

Первыми пришли Валя и Соня. Девчонки сразу пошли в Полину комнату, у них уже были свои секреты и разговоры. Подруги удалились в кухню.

— Соня такая серьезная.

— Да, вся в отца. Как начнут думу думать, слова не до — бьешься, — Валя улыбнулась.

Как и любая мать, она гордилась своим чадом. Чадо подавало надежды. Сегодня на занятие пришла какая-то незнакомая дама. Она внимательно наблюдала за игрой Сони, потом у них был разговор с Людмилой Сергеевной при закрытых дверях.

Их попросили подождать, затем пригласили Валентину. Речь была приблизительно о следующем. Девочка способная, но если вы, родители, хотите добиться результата, надо: первое, много заниматься, второе, нужен другой инструмент, другой смычок и репетитор. Вы готовы? Конечно, готовы, Валентина была на седьмом небе. Тогда через год, констатировала дама, которую звали Ольга Григорьевна Шапиро, ваша дочь будет играть на сцене капеллы.

Сердце у Валентины выпрыгивало от счастья, ее дочь на сцене капеллы, так хотелось поделится новостью в первую очередь с Костиком. Он будет счастлив.

— Анечка, можно я позвоню? У нас такая радость сегодня, хочу Костю обрадовать, — не дожидаясь ответа, Валя пошла в коридор.

Аня присела на стул возле стола, хоть у кого-то радость. Достала из пачки, лежащей на столе, сигарету, зажигалка, как всегда, запропастилась, и девушка прикурила от газовой горелки, в задумчивости подошла к окну и открыла форточку, подул свежий ветерок.

— Аня, ты что, куришь? — В кухню вернулась Валя.

— А ты что, уже позвонила? — Вопросом на вопрос ответила девушка.

Валентина подошла к окну и встала рядом, внимательно посмотрела на подругу:

— Да нет, просто дома никого нет. Позже позвоню. Колись, подруга, что случилось? Я же вижу: ты сама не своя, и сигареты эти, брось ты эту гадость, пока не позд — но. Тебе еще детей рожать.

— От кого? От святого духа? — Аня усмехнулась.

— У тебя, слава богу, муж есть какой-никакой.

— Вот именно — никакой. И не мой он. Был муж и весь вышел. — Аня нервно затянулась.

— Не поняла? Куда вышел?

— Судя по последним данным, в сторону Америки пойдет. Дружно взявшись за руки с мамой, папой и новыми родственниками.

— Какими родственниками? — Валя была в растерянности.

— С женой и ее отцом, кем он там ему приходится? Никогда не могла запомнить эти клички, свекром, наверное.

— Тесть. — Валентина медленно села на стул.

Раздался звонок. Аня потушила сигарету и пошла открывать дверь. Это пришла Лера.

— Моего еще не привели?

— Нет.

— Прекрасно, хоть отдышусь. Сигареты есть? В кухне она увидела Валю.

— Та-ак, судя по лицу вашему, мадам, ты уже знаешь.

— Лера, хоть ты мне объясни, что произошло?

— А то и произошло. Ускакал наш птенчик в другое гнездышко. Там, видно, потеплее и посытнее. Америка, одно слово.

— Действительно в Америку? Я думала, она шутит. — Валя кивнула в сторону Ани. — А ты что молчишь? Что делать будешь?

— Валюш, давай не сейчас. Сегодня мы собрались по другому поводу, вот и давайте про детей. Что там у вас за радость?

Но Валя не успела ответить, Лера затрещала, как из пулемета:

— Вот у меня просто ужас какой-то, а не ребенок. Села с ним делать русский. Слово «объединение». Он умудрился все гласные пропустить, кроме первой. Я ему говорю, скажи по буквам. По буквам говорит. Пиши. Пишет опять одни согласные. И так пять раз подряд. Я подумала, он так изощренно надо мной издевается. Нет. Вчера в школе учительница подошла и говорит, что у Макса проблемы, название какое-то сложное сказала, я не запомнила. Говорит, надо заниматься с логопедом, иначе потом совсем все плохо будет. При чем здесь логопед, не поняла, вроде он буквы все выговаривает.

— Это называется дисграфия, сейчас многие дети этим страдают. Так что надо обязательно со специалистом заниматься. У Сони в классе тоже есть такой мальчик.

— Хорошо вам, у вас девочки. Девочки всегда умнее, с ними проще. А здесь бандит какой-то растет. Дерется, теперь еще и в дураки запишут. У нас в школе это быстро — ярлык повесят, на все десять лет хватит.

Раздался звонок в дверь.

— Все, пришел, — прозвучало, как приговор. Лера потянулась за следующей сигаретой.

Аня открыла входную дверь, на пороге стояла Манефа и держала за руку рыжеволосого мальчика с зелеными глазами, лучезарной улыбкой и букетом цветов.

— Здравствуйте, тетя Аня. Это вам. — Мальчик протянул букет. — А где девочки?

— Они у Поли в комнате, проходите. — Аня жестом пригласила в комнату.

— Спасибо, Анечка, за приглашение, — Манефа заторопилась, — я домой побегу, дел еще столько. Олег на съемки уезжает, надо его собрать. — Она собралась уходить, но вспомнила и задержалась уже на пороге: — Вот зонтик, Лерочке передайте, а то вдруг дождь пойдет, а она, как всегда, без зонта.

— Конечно, не беспокойтесь, Манефа… — Аня запнулась, потому что не знала отчества, но женщина ее уже не слышала, внизу хлопнула входная дверь. Еще несколько секунд Аня стояла перед дверью в задумчивости, потом медленно закрыла и почти сразу услышала крик. Кричали в два голоса Поля и Соня.

Когда все три матери почти одновременно влетели в комнату, они застали следующую картину. Все с той же обворожительной улыбкой милый рыжеволосый мальчик держал в руках что-то отдаленно напоминающее куклу Барби, подаренную Поле на день рождения бабушкой. Руки и ноги у куклы отсутствовали, частично они были в руках у Полины. Соня плакала, сидя на полу.

— Ты что, совсем с ума сошел? Зачем тебе эта кукла? — Лера накинулась на сына.

— Я хотел проверить.

— Что?

— Что у нее там внутри.

— Экспериментатор. Дай сюда. — И она взяла часть куклы из рук сына.

Аня и Валя молча наблюдали за происходящим. Полина подошла к Соне и стала ее успокаивать.

— Не плачь, Соня, у меня есть еще одна, из бумаги, у нее больше одежды, как у настоящей принцессы платье, я сама нарисовала. Пойдем, я тебе покажу. А ты, — она посмотрела на Макса, — к нам не подходи. — Она отвернулась от мальчика.

Матери наблюдали, даже Лера замолчала. Соня перестала плакать и подошла к Максу.

— Ты не расстраивайся, она не умерла. Мой папа ее починит. Пойдем с нами. — Она взяла мальчика за руку.

— Пошли, девочки, в кухню, дети и без нас разберутся.

Дальше вечер проходил в дружеской обстановке. Девочки на кухне выпили мартини за здоровье детей. Аня немного расслабилась и поплакала, Валя ее по-матерински пожалела. Лера, как всегда, сказала, что все мужики… Несколько раз звонил телефон, Аня отвечала: «Ее нет дома». Валя, наоборот, звонила домой, и похоже, у нее тоже никого не было дома. Дети вели себя спокойно.

Разошлись поздно. Завтра выходной.

Пообещали звонить друг другу чаще, а лучше — встречаться.

Конечно, никто и не подозревал, как быстро они опять встретятся.

Валя вошла в квартиру. В гостиной горел свет, работал телевизор. Костик смотрел футбол.

— Рыбы мои пришли. — Он с радостной улыбкой приветствовал своих девочек.

— Костик, я весь вечер тебе звонила. Где ты был?

— Я? — Костик искренне удивился. — Дома, ну, может, в магазин выскакивал.

— Костик, какой магазин?

— Ну ведро точно выносил. Все, Валюш, допрос закончен. Что там у вас, как ваш девичник?

— Девичник хорошо. Шурик в Америку намылился, Олег гея играть не хочет. А наша Сонька — вундеркинд.

— Вот про вундеркинда поподробнее. — Костик сел напротив жены и приготовился слушать.

В это время в дверях показался сам вундеркинд.

— Папа, ты Полине Барби купишь?

— Иди сюда, рыба моя. — Отец протянул руки к девочке. — Расскажи-ка мне, что у тебя на занятиях сегодня было?

— Не знаю, тетя приходила. Людмила Сергеевна хвалила.

Костя посмотрел на жену.

— Хвалила, хвалила. Не захвалить бы.

Разговор был прерван телефонным звонком. Трубку снял Костя.

— Записываю. — Он взял блокнот и ручку, лежащую на столике. — Завтра, в девятнадцать ноль-ноль. Договорились.

Валентина даже не стала спрашивать: что, где и когда?

Но в сердце уже поселилось сомнение.

Супруги еще посидели, Валя в подробностях рассказала, что говорили про Сонечкино будущее, и про Леру с ее новым ухажером, и про Шурика с его новыми родственниками.

— Ну что, рыба моя, спать пойдем? Завтра новый день, к нему надо подготовиться.

— Завтра выходной.

— Значит, будем выходить. — Он улыбнулся.

— Куда?

— Шучу я, рыба моя. Будем дома сидеть и смотреть телевизор.

— Как скажешь, — Валя посмотрела на мужа с недоверием.

Новый день готовил супругам Терентьевым сюрприз, и не один.

С утра Валя, одетая в футболку и джинсы, драила квартиру, благо никто не мешался под ногами. Отец и дочь с утра уехали в зоопарк смотреть на новорожденного жирафа. Делала она это с удовольствием. Раньше намывала операционную с не меньшим рвением, теперь отрывается дома.

С работы ей пришлось уйти два года назад. У Костика тогда закрутилось с кооперативом, появились лишние деньги, Соне потребовалось внимание. В школу отправить, из школы встретить, потом в музыкалку. В общем, скучать некогда, вот Костик и сказал: занимайся ребенком, а работа подождет.

Валентина вообще все делала с удовольствием, смешно сказать, не любимая многими глажка доставляла ей эстетическое наслаждение, когда выглаженное, пахнущее горячим утюгом белье она складывала в аккуратную стопочку, а затем переносила эту стопочку в шкаф, в сердце ее звучала песня. А мытье окон? Короче, утро у Вали задалось. Гостиная, прихожая, кухня, все рассчитано. И займусь обедом. Подтягивая пылесос за шланг, женщина продвигалась в сторону коридора, на ее пути возникли пуфик и столик, на столике лежал листок, на котором Костик вче — ра что-то записывал. Сработало женское любопытство, и Валя развернула лист и прочитала: «Гостиница «Москва».

19.00. Куприянов». С листком в руках Валя присела на пуфик. В голове всплыла фраза, брошенная вчера Лерой, про птенчика, который ускакал в другое гнездышко. Нет, у нее с Костиком, конечно, все не так, уговаривала себя Валя, но червь сомнения уничтожал здравый смысл. И в ней победил мудрец, который когда-то давно сказал: «Доверяй, но проверяй». И нет здесь ничего плохого, я должна увидеть собственными глазами, что это Куприянов, а не какая-нибудь Куприянова. Убедившись в правильности своих намерений, Валентина стала выстраивать план, как осуществить задуманное.

Первый и главный вопрос — Соня. Где и с кем?

В голове пустота, не свекровь же просить, в самом деле. Соседка по площадке выручала иногда, но сегодня не тот случай.

Раздался телефонный звонок. Звонила Аня сообщить, что вчера в ее доме забыта папка с нотами. Аня. Ну конечно, она, и как сразу не додумалась.

— Аня, как здорово, что ты позвонила. — На другом конце воцарилось молчание, Аня не поняла бурной радости приятельницы. — Мне помощь твоя нужна. — Валя вкратце обрисовала ситуацию.

Аня внимательно слушала, потом вынесла свой вердикт:

— Пойдем вместе, а детей оставим Лере.

— Да ты что, мы их потом с фонарем искать будем.

— Но тебя Костик сразу вычислит, и все коту под хвост. Это аргумент.

Валентина не хотела ставить ни себя, ни Костика в дурацкое положение.

— Давай попробуем, — согласилась она. — Только Лерке сама звони, боюсь, у меня плохо получится.

Минут через десять телефон зазвонил вновь.

— Договорилась, но Лера заявила, что в таком деле мы без нее не справимся и все завалим. Предложила Манефу в качестве Арины Родионовны. Ты как, согласна?

— Ну что, дети с Манефой останутся — это плюс, а вот Лера — это вопрос.

— Да брось, Валь. Может, она нам очень пригодится. Актриса все-таки. — Чувствовалось, что девушка очень хочет прищучить неверного мужа подруги.

— Хорошо. Ждите я позвоню. Как только Костик уйдет, мы следом на такси. Будем действовать оперативно. Да, и скажи нашей Мерлин Монро, чтобы оделась не вызывающе, без красных шляпок.

Костик с Соней вернулись к обеду. Девочка взахлеб рассказывала матери про маленького жирафа, который оказался вовсе не маленьким, но очень смешным. Он все время вытягивал шею и любопытничал.

— Прямо как ты, — сказала Валя.

— А мама жирафика отгоняла от решетки, не разрешала брать конфеты.

— Все мамы одинаковы, учат своих детей не брать у по — сторонних никаких угощений и не ходить с чужими.

— Я знаю, мама. Но жирафик был за решеткой, его никто увести не мог.

— Жирафа не мог, — в разговор вступил Костя, — а вот детям надо быть внимательными. Маму слушай, вырастешь умницей и красавицей, как она. — Костя улыбнулся.

— Валюша, спасибо за обед. Я отлучусь… — Он не успел закончить, Валентина перебила мужа:

— Опять тайны Мадридского двора. Костя, это уже не смешно. — Валя обиженно отвернулась к окну.

Костя подошел и нежно обнял жену:

— Обещаю, я недолго.

— Знаю я твое недолгое долго. — Валя стала убирать грязную посуду со стола.

Через полчаса за Костиком закрылась дверь. А еще через полчаса Валя и Соня ехали в такси к Ане. Соня была счастлива, Валентина нервно теребила шарфик, она вдруг засомневалась в правильности того, что задумала. В голову лезла всякая чушь. Но как только она увидела Аню и Леру, все сомнения улетучились разом. Женщины были настроены решительно, и эта решительность передалась и Вале.

— Лучше ужасный конец, чем ужас без конца, — произнесла Анна, садясь в такси.

— Мудро. — Лера показала куда-то вверх указательным пальцем. — Девочка взрослеет. А теперь обговорим детали.

При этих словах Валя недоверчиво скосила глаза на водителя. В ответ Лера беспечно махнула рукой.

— Слушайте и запоминайте. Никакой самодеятельности. В гостиницу пойду я, вы остаетесь на улице.

— Как на улице? — удивилась Валентина.

— Как на улице? — в вопросе слышалось возмущение, Анна явно желала активных действий, а их ее лишали, вот так с ходу. Она, можно сказать, готова отомстить за весь женский род, а ее на улицу.

— Объясняю для непонятливых. Кого ваш Костик знает лучше всех?

— Меня.

— Ответ правильный. Аню тоже видел не один раз.

— Правильно?

— Правильно, — ответила девушка, ей уже стал понятен замысел подруги.

— Остаюсь я, меня он видел полтора раза, в роддоме за половинку сойдет.

— И в конце концов, кто из нас актриса? Может, это мой звездный час? — Лера рассмеялась.

Таксист с интересом посмотрел в зеркало заднего вида.

— Не отвлекайтесь от дороги, молодой человек.

Машина затормозила напротив гостиницы. Красная неоновая надпись ярко горела на фоне вечернего неба.

Валентина остановилась.

— Девчонки, а может, не надо?

— Что не надо? — Лера притормозила.

— Слежка. Неправильно это. Пусть встречается с кем хочет. Он свободный человек.

— Человек он свободный, но он твой муж и отец твоего ребенка. И ты имеешь право знать правду, а правду он скрывает. Вот мы и хотим знать эту правду. — Аня хотела еще что-то добавить, но ее перебила Лера:

— Хватит дискутировать. Правильно, неправильно. Я что, зря сюда тащилась? Значит, как договорились. Я прохожу в холл, осматриваюсь. Выпиваю чашку кофе, за твой счет. — Она посмотрела на Валентину. — Если он там с женщиной, подхожу к выходу с сигаретой, если один или с мужчиной, просто крашу губы. А там решай сама, что будешь делать. Сразу убивать или до дома подождешь.

И, не дожидаясь ответа, пошла в сторону входа.

При входе ее встретил швейцар с услужливой миной на лице.

— Куда следуем, барышня? — В глазах стоял не вопрос, а сумма, которую надо дать.

Лера не удостоила его ответом и решительно прошла мимо. В холле она остановилась.

Было немноголюдно, Лера стала оглядываться, Костика она заметила почти сразу. Он сидел в лобби-баре, утонув в недрах мягкого дивана, на столике чашка, напротив него мужчина лет сорока. Внешность его была довольно заурядная, белесый, сухощавый — одним словом, моль из шкафа.

Лера вспомнила, что именно такой тип проводил инструктаж труппы их театра, когда они выезжали в капиталистическую страну Финляндию на гастроли, где на каждом шагу их ожидали провокации.

Провокаций не было, никто не захотел Леру склонить к измене Родине и остаться в стане «врагов». А жаль, у «врагов» даже тогда было намного лучше.

Лера присела в ближайшее кресло и закурила, издали наблюдая за столиком, где сидели Костя с «товарищем». Судя по расслабленным позам мужчин, беседа была приятной и проходила в дружеской обстановке. Рядом с «товарищем» лежала папка, у Костика в руках тоже были какие-то бумаги.

Лера уже собралась к выходу, ищя в недрах сумочки помаду, как и было условлено. Но вдруг неожиданно от стойки бара отделилась фигура, смутно кого-то напоминавшая.

С тремя рюмками, в которых плескалась коричневая жидкость, к столику, где сидели ее подопечные, направлялся… Толик.

Вот кого она совсем не ожидала увидеть, тем более в такой обстановке Дело приобретало уже личный интерес для Леры. С Толиком ее связывала хоть и недолгая, но очень тесная, можно сказать, интимная связь.

Лера села вновь в кресло и, похоже, забыла, зачем она здесь и что за дверями гостиницы ее ждут подруги. А одна из них мучается в ожидании приговора: с кем сейчас ее муж?

Но при чем здесь чужой муж? Когда у самой Леры здесь и сейчас, возможно, любовь всей ее жизни. Нет, не зря она сегодня так сорвалась, бросив все свои дела. А были ли эти дела? Это вторично. Главное, здесь Толик, и в такой странной компании. Зачем и почему? Одни вопросы, Лера от напряжения потерла виски. Толик ей нравился, в нем было что-то необузданное, брутальное, то, что в их брате-актере только хороший режиссер вытащить на поверхность может, да и то на один эпизод, а Лере хотелось более стабильных отношений, и сейчас она решала нелегкую задачу: то ли ей легализоваться и подойти к мужчинам, изобразив неожиданную встречу, то ли вспомнить, зачем она здесь, и выполнить обещанное подругам.

Лера докурила сигарету и пошла к выходу. Здравый смысл победил. Ну зачем ей светиться перед Толиком своим знакомством с Константином. У мужчин свои дела, и, судя по участникам, самые серьезные. Надо думать, как извлечь свои дивиденды, а там две курицы топчутся, всю картину могут испортить своим появлением. Надо успокоить.

Вышла Лера как раз вовремя. Она практически столкнулась с подругами в дверях.

— Выходим, — процедила она сквозь зубы. — Ну что за нетерпение?

— Мы уже полчаса стоим выглядываем. Договорились ведь, — напористо начала Анна.

— Не полчаса, а двадцать минут.

— Ладно, хватит вам пререкаться. Видела? — В голосе Вали звучало нетерпение.

— Конечно, видела, — Лера театрально держала паузу.

— Ну? — Валя смотрела на подругу остановившимся взглядом.

— Он, конечно, не один, — тянула Лера, — и даже не вдвоем.

— Лера, не издевайся, — Аня вступилась за подругу.

— Хорошо, хотите кратко, получайте. Он с мужиком, мужик явно из чекистов, а третий — мой Толик. Толик, похоже, с чекистом, хотя сам из бандитов. Вот такая история.

— Ничего не понимаю. Какие чекисты, бандиты? Кто такой Толик?

— Вы ведь хотели кратко, я кратко и поведала.

— Ясно, что ничего не ясно, — подвела итог Аня. — Думаю, что надо ехать домой. То, что хотели, мы узнали, а остальное нам не по силам. Захочет, сам расскажет, но надеюсь, — Аня горько усмехнулась, — твой Константин не делает в тайне от тебя американское гражданство.

Валя ничего не ответила, она пребывала в состоянии глубокой задумчивости. Они подошли к стоянке такси. Сев в машину, подруги увидели, что за рулем тот же водитель. Он приветствовал их радостным возгласом:

— Накрыли изменника? А как же радость победы?

— Мужчина, ваше дело везти. Вот и везите, а с остальным мы и сами разберемся, — ответила Лера.

— Да я так, разрядить обстановку, а то смотрю, идут как с похорон.

— Типун тебе на язык. — Лера отвернулась к окну, она была суеверна, и упоминание похорон ее неприятно кольнуло.

До Пестеля ехали молча. Уже прощаясь, Валя поблагодарила подруг, пообещав позвонить, как только что-то выяснится.

Они не знали, что в следующий раз судьба их сведет через три года, а обстоятельства их встречи будут намного трагичнее сегодняшней слежки за «неверным» мужем.