Витязь. Тенета тьмы

Наталия Нестерова, 2017

Орк, эльф и инопланетянин. Какая судьба свела их вместе? Конечно, война – мир надо защитить от чудовищного потомства Матери Хаоса – Цемры… Каким будет воинство, встающее под их флаги? Какова окажется любовь под этими флагами? Попав в волшебный мир, на родину эльфа Тайтингиля, троим друзьям сначала надо найти друг друга, а затем, воссоединившись, убедить народы Эалы объединиться и выступить против общего врага. А тем временем и женщины, которые любят наших героев, всеми силами стремятся их отыскать, а значит, найти способ пересечь границу миров…

Глава 5

Разговоры

— Теперь я желаю увидеть Тенарис, — устало сказал Тайтингиль.

Виленор закусил губу. Кивком подозвал стражника.

— Проводи. Делай так, как решил, витязь.

Орк быстро поднялся.

— А доспехи, Тай…тингиль? Доспехи?

— Их пришлют ко мне в дом. До завтра, дайн Виленор. Я поразмыслю ночью и отправлюсь в Вековечную Пущу с утра.

— Твоя воля, Тайтингиль Заступник. Я полагаюсь на твое решение, — выговорил дайн. — Но было бы разумно, если самый знаменитый из прежних правителей Нолдорина остался бы здесь.

Тайтингиль кивнул и, выпрямившись струной, в темносерых джинсах с легким эффектом «варенки», в хромовых трофейных сапогах под колено, в поло из плотного трикотажа с длинным рукавом, гордо откинув назад сияющие золотом волосы, отправился за сопровождающим — древними коридорами нолдоринского замка, мимо дивных картин и гобеленов, повествующих о великолепнейшем прошлом эльфов.

Тенарис лежала на постели в уединенных покоях, и две целительницы, прекрасные и безупречно юные, пели над ней — тихая, грустная мелодия обволакивала. Эльфийка была бледна, дышала часто, стиснув зубы; на висках выступил пот, пальцы намертво сжимали край простыни.

Одна из целительниц повернулась к вошедшему витязю.

— Ее тело не страдает. Но душа хочет отлететь, бьется уже возле самой Завесы. Мы облегчаем боль и удерживаем ее, Тайтингиль Заступник, но… стоит ли держать ту, которая стремится за любимым?

Он покачал головой и сел на край кровати. Молча вглядывался в лицо раненой стражницы… а на простынь, накрывавшую деву, уже падали частые багровые капли из его ноздрей. Златой витязь собрался было что-то сказать или спеть… но посмотрел на разводы крови, поднялся, опираясь на плечо одной из эльфийских дев, пошатнулся… и упал в мягкие лапы подоспевшего орка.

Лантир смотрел, как когтистые пальцы Потрошителя Азара аккуратно расстегивали мелкие пуговицы на вороте поло Тайтингиля, оглаживали по щекам, касались шеи, выщупывая биение пульса.

— Та-ай, ну Тай… — шептал орк тихо. — Н-ну пер-ре-утомился, с кем не бывает. Эти ваши магические битвы… Эти ваши конные пр-рогулочки… Все пр-ройдет, все будет хорошо, я здесь, я с тобой, мы спр-равимся, обязательно спр-равимся…

Он поднял голову — светлые глаза блеснули неожиданно жестко.

— Что стоишь? Принеси холодненького, на лоб ему, на нос, хоть бр-рокколи из мор-розилки.

Остроухая дева уже спешила с плошкой ледяной воды и тряпицей — и мягко оттерла всю компанию подальше, в другой угол.

— Витязь потерял много сил… его собственная душа едва дышит, стражник Лантир, — пояснила она, хлопоча над присевшим на низкую скамеечку Тайтингилем — и изо всех сил стараясь не замечать орка, который тоже хотел хлопотать.

— Я не смогу удержать деву… — тихо сказал эльф. — Она…

— Ее уже нет с нами, светлейший, — откликнулась целительница. — Ее душа отлетела в Чертоги Забвения, когда твоя кровь попала на ее запястье. Она знает, что будет отомщена.

— Воительница ушла за любимым, — выговорил витязь. — Я видел ее путь. Она стремилась туда, где, быть может, они и не узнают друг друга. Ее поспешность оправдана. Но я видел и врага… видел. Видел ее глазами. Это истинные детища Цемры. И, увы, Мастера Войны…

Лантир закусил губу и отвернулся.

— Панихида, как сер-рдце чуяло, — грустно муркнул орк. — Давай, Тай, пойдем отсюда на улицу, ну пожалуйста, н-ну… надо свежего воздуха тебе глотнуть…

— Лантир, я отправлюсь к себе, в свой дом, — сказал Тайтингиль. — Если Виленор пожелает видеть меня завтра, пусть пришлет с утра — далее я уеду. Сегодня… я должен отдохнуть.

Он остановился и поглядел в глаза стражника.

— Меч Тенарис мне не по руке. Но оружие Арвиля я помню. Если меч разыщут, пришли мне его, Лантир Покинувший Лес.

Стражник кивнул, не поднимая взгляда на Тайтингиля.

Все трое вышли за пределы тихого двора, в котором у небольшого бассейна росли прекрасные ивы, и далее — на улицы города.

— Скалы, стены и рвы не помеха для пауков, — сказал Тайтингиль. — Не помеха.

— Леса Тенистой Пущи еще менее помеха им, — осторожно вступил Лантир. — Тот отряд… принял бой среди дерев. Я знаю… знал этих воинов, они могли во мгновение ока вскарабкаться на любой ствол, и вели бой на ветвях так же легко, как и на земле…

— Это да, — вздохнул Котяра. — В гор-роде можно хотя бы забаррикадир-роваться. Двери там закрыть, окна. Р-решетки, жалюзи, р-рольставни. Побр-рызгать чем-нибудь еще… дихлофосом… — Он вдруг осекся и махнул рукой. — Я все забываю, — признался негромко и отвернулся к окну, — у вас нечем брызгать… И купить негде. Я раньше ездил много… все ругался… от фур «Магнитовских» на трассах днем и ночью не продохнуть. А тут нету. Фур. Супер-р-маркетов. И дихлофоса.

— Виленор… прав, — медленно произнес Тайтингиль. — Я понимаю это как правитель Нолдорина, отдавший городу три тысячи лет. Город-крепость может стать единственным оплотом эльфов в этой войне. Нас становится меньше… и я не хотел бы, чтобы мои три тысячи лет власти выпали на такое время… время выбора.

— Без эльфов не станет и людей, — убежденно сказал Лантир. — И может, не станет и двергов. Сейчас все они сплачиваются близ нас, но случись что с эльфами…

Тайтингиль поднял голову, его глаза казались темными в полумраке коридора.

— Тебе легко, Лантир. Легко жить. Ты знаешь ответы на все вопросы.

Он молча вышел.

Котяра пожал плечами и трусцой побежал вслед за ним.

На улице Нолдорина Тайтингиль глянул на Котова, идущего в просторных полотняных штанах и добротной рубахе длиной чуть ли не до колен, и неожиданно рассмеялся, прижимая пальцами нос.

— Что с тобой? — Орк испуганно заглянул в его бледное лицо. После смерти, случившейся только что, смех показался неуместным и странным.

— Я вспомнил, как в твоем мире Ирма велела Алине отвести меня в магазин… и девочка наряжала меня во всякое… смешное. Нелепые рисунки, странные неживые ткани… цвета, которых я никогда ранее не видел, символы, которым вы придаете такое большое значение…

— Бр-ренды!

— Бренды… Я не отказывался. Не знал обычаев… не ведал правил. Я понял, что тоже скучаю по тому миру. Где воздух пахнет ядом, где люди живут друг у друга на головах, такие смелые и такие слабые… где осталась женщина, понимаешь, Котов, моя женщина… человеческая. Ирма.

— Тебе бы полежать, — нарочито сурово буркнул орк. — А не про Ирму думать. В таком состоянии — вр-редно.

— Да, идем домой. Завтра рано вставать. А тебе еще нужны доспехи. Заказывать некогда, — задумчиво сказал Тайтингиль. — Разживемся подходящим в слободе, у двергов и людей. Туда полчаса верхом.

— Вер-рхом? Вер-рхом…

Тайтингиль усмехнулся и еще через пару десятков шагов толкнул толстую дубовую дверь, оказавшуюся незапертой. Дом, который занимал витязь, проживая в Нолдорине, был расположен у крепостной стены недалеко от врат — и похож на небольшую крепость: толстостенный, крытый добротной черепицей.

— Телевизора нет, — объявил эльф, улыбаясь. — Холодная вода в колодце на заднем дворе. Там же отхожее место. Комнату подле кухни, с кроватью, застеленной шкурами волка, забирай себе.

— Я пр-ринесу воды, — муркнул орк. — И погрею ее на твоей ужасной дровяной печи. Я такую печь в последний раз видел…

— В доме у той северной женщины, которую полюбил. Там, где мы добывали звездную корабль.

— Надо отдохнуть, Тай…тингиль, — тихо сказал Котов — Надо. О чем ты только думаешь.

Эльф тяжело поднялся, перебрался в просторную комнату с огромной кроватью и упал по диагонали. Оттуда ответил:

— Я думаю, где и как я умудрился выронить бутылку с кровью Альгваринпаэллира. Пропал не только Мастер Войны. Пропал также старый ящер. Говорят, драконы развоплощаются, рассыпаются песком и драгоценными камнями, и в этой груде очень важно отыскать драконий камень — то, что прежде было сердцем. Но больше всего я думаю, где я потерял кровь. А я ее потерял. У меня нет этой бутылочки. А она бесценна, орк. Бесценна.

Виктор любил этот бар. Бар был специфический, косплеерский, и член Союза уфологов Москвы, известный переводчик с клингонского часто и с удовольствием проводил тут время.

Впрочем, теперь Виктор мог позволить себе какой угодно отдых. После того как он отдал троим чудикам координаты космического корабля, найденного в таежной экспедиции, на него свалилось неожиданное благосостояние. Золотая цепь в палец толщиной, словно сытая змея, пригрелась на груди…

Виктор с силой стукнул по звонку еще раз. Он весьма показательно восседал у барной стойки один, но к нему не спешили подходить: внешний вид пока не коррелировал с финансовым потенциалом.

Вдали раздавался приглушенный шум голосов.

— Подпишите, Галина Ивановна. Увольняюсь! У-воль-ня-юсь!

— Шура… Не надо горячиться, дорогой, не надо. Я тебе квартальную премию выплачивала, а, Шура?

— Квартальную… нервотрепка у вас тут квартальная! Ролевики эти, реконструкторы! Надоело, Галина Ивановна, и не уговаривайте… То эльф за мусорными баками найдется… а теперь уже до драконов дожили. Я думал, инсталляция, голограмма, а он — настоящий! А техника безопасности? А за пожарную охрану кто ответственный? Я ответственный! Такие штрафы, Галина Ивановна, никакой премией не покроешь!

— Шурочка…

— А после стрельбы я тут вообще оставаться не хочу! По кому палили, Галина Ивановна, как вы думаете? Да по эльфам вашим и по драконам! Меня вон в другое место звали, в концептуальный бар по «Танкам»… Там наверняка не стреляют!

— Или из гаубицы тебя сразу и приложат, — неожиданно зло сказал женский голос, и господин уфолог поежился.

Видел он и эльфов, и кого похлеще. Троих странных мужиков, которые вроде как были горазды пострелять… но договариваться тоже могли.

Витя еще раз погладил витую скрутку массивной цепи.

— Привет!

Он оглянулся и увидел высоченную рыжую девицу с улыбкой во все лицо. «Лена», — гласила надпись на бэджике.

— NuqneH SoH, be’, — с поклоном отозвался по-клингонски.

— Вы заказать хотели?

— Хотел…

— Пива? — радостно спросила Лена, будто само существование пива в этом несовершенном мире являлось высшей ценностью.

— Пива…

— Светлого?

— Светлого.

— Ага! Щас!

Жизнелюбивая Лена с дробным топотом унеслась прочь. Виктор поднялся и прошелся вдоль стены, разминая затекшие ноги. На ходу он вынимал из кармана камуфляжных штанов помятую пачку легкого «Альянса».

На заднем дворе бара оказалось так же пустынно, как и внутри. Площадка около контейнеров была оцеплена полосатыми милицейскими лентами. Понятно почему: уфолог отступил — под ногами виднелась наскоро засыпанная песком кровь.

— Да, дела…

Похоже, Шурман истерил не зря. Хотя гаубицы — тоже дело дрянь.

И вдруг Виктор увидел свет.

Даже не так: блеск. Будто кто-то зыркнул на него из-под мусорного бачка внимательным красным глазом.

Виктор был не брезглив. Брезгливых не берут ни в тайгу, ни в уфологи, ни в переводчики с клингонского. Он нагнулся, понял, что так ничего не увидит. Сначала встал на карачки, а потом вовсе распластался и, кряхтя, вытянул руку, шаря в темноте. Пальцы коснулись горячего, гладкого, Виктор вздрогнул от неожиданности. Оно живое? Полез еще глубже, плечо уперлось в край бачка. Зато округлый теплый край находки теперь хорошо лег в ладонь.

Долговязый тощий парень в камуфляже, с прижатыми веревочным ободком волосами, поднялся и оглядел находку. В бутылке из-под пепси был словно жидкий огонь, переливающийся перламутровыми протуберанцами. Горячий, живой огонь темно-красного цвета, отливающий сочной золотой искрой.

— Херня какая-то, — признался Виктор и пристроил находку во внутреннем кармане вассермановской полевой жилетки.

Во внутреннем.

Настоящий уфолог никогда не выбросит найденное.

Поглядев вокруг, Витя на всякий случай прихватил еще невзрачный серый камушек, вроде как завлекательно-гематитово блестящий вкраплениями неведомых минералов — и пошел пить светлое пиво.

Ирма, всхлипывая, стояла в душевой кабинке под сплошным потоком воды. В душевой кабинке. Сколько их раскурочил Тайтингиль, пока жил у нее?.. Две, три?

— Я ни за что не засну… — шептала женщина, зябко оглаживая плечи, по которым текли сотни прозрачных струек. — Я не засну… господи, записать в органайзер, записать… Встать на учет по беременности… Спираль удалить… вдруг получится… и не повредить ребенку. УЗИ. Алину… выпустят… в Болгарию отправлю на недельку, пусть отдохнет девочка… нет. В Париж. Пусть берет Наташку, и Наташке поездку оплачу, и летят вдвоем. Наталье Петровне коньяку… Потрясающая женщина… покрыла этого лейтенантика…

Она заслонила лицо руками и завсхлипывала — то ли расплакалась, то ли рассмеялась.

Вода текла.

— Я завтра буду в порядке. Я буду в порядке, честно.

Ирма отняла руки и посмотрела вниз, почему-то ожидая, что будет, как ее эльф, пятнать безупречный кафель кровью из носа.

Вышла, шлепая босыми ухоженными пяточками по элитному полу с подогревом. Отчаянно устояла на ногах, слабо отбиваясь от оглушительно гавкающего комка позитива. Лаки уже сделал свои дела дома, так и не дождавшись людей, и теперь виноватился, с привизгиванием вылизывая руки и колени Ирмы.

Женщина опустилась на кровать. «Алинка там… боже мой… цыганки… Наталья Петровна, — в голове творилось просто невообразимое. — Я не усну. Не усну».

Ирма снова потянулась к айфону — почти разрядился. Состояние было странным — когда невозможно было сидеть и никак не получалось спать. Несмотря на глухую ночь, женщина водила и водила пальцем по экрану. Мысли стали горькими и странными. Это была именно та ситуация, когда ей нужен был рядом человек — и она непременно позвонила бы Котику. Котяре. Но Котика не было. И Котик, оказалось, не человек.

Явился старый кот Пиксель, влез на колени, подвинув щенка, и громко затарахтел. «Погладь кота. Погладь!»

Да.

Ирма провела пальцами по двум мохнатым головам и, схватив айфон, ткнула — быстро, чтобы не передумать.

— Если мне звонят в два ночи, я еще актуальный специалист, — раздался уверенный дамский голос. — Чем могу помочь, Ирмочка?

— Семирамида… Ивановна… вы знаете, Наталья Петровна в тюрьме, — пролепетала Ирма.

— Наташенька давно планировала пособирать материал. Вы полагаете, эксперимент затянулся и мне пора туда подъехать? — В телефоне что-то металлически щелкнуло.

— Нет, я не об этом… она там с Алиной…

— С вашей дочерью? Не волнуйтесь, влияние Наташи нельзя называть особенно пагубным. — В голосе Семирамиды отчетливо послышалось легкое разочарование таким положением дел. — Она не подвержена порокам, про курение и коньяк мы не говорим.

— Семирамида… Ивановна… Натальи Петровны нет, а мне очень надо поговорить… выговориться. Вы ее подруга, вы психолог… вы меня выслушаете?

— Судя по тону, это будет часа на два. Три. Что же… — В трубке протяжно зевнуло. — Я так давно не принимала острых ночных звонков, что с удовольствием вспомню свою молодость на московском телефоне доверия. Минутку.

В трубке что-то булькнуло, хрустально звякнуло; спустя полминуты, в течение которых Ирма напряженно вслушивалась в шуршание динамика, одновременно судорожно подключая айфон к питанию, раздался совсем другой голос — хотя это, вне всякого сомнения, была она же, знаменитая доктор психологии Семирамида Глаурунг.

— Деточка, я вся ваша. Рассказывайте. И помните, ни одно слово из сказанного вами не покинет мою голову.

— Я знаю, знаю, спасибо. Так вот…

Через два или три часа, умиротворенная Ирма, глубоко уверенная, что уж госпожа Глаурунг точно сочла ее сумасшедшей, мирно уснула в кресле, свернувшись в комок; живность облепила ее и грела мохнатыми телами.

Снился осенний лес, рябина, далекое ржание коней и прозрачный, бодрящий, невероятно вкусный воздух.

Наверное, сквозило из окна.