Приятно тебя общать

Ирина Евгеньевна Кикина, 2018

Возьмите в равных пропорциях роботов, инопланетян, привидений и просто людей. Добавьте полкило юмора, 200 граммов сатиры, щепотку антиутопии, горстку романтики и ложечку детского ощущения чуда. По вкусу приправьте озорством. Украсьте забавными словечками и подайте полученный сборник горячим. Вы точно захотите добавки!

Звёздный час

Не могу поручиться за точность, но видится мне, что так и будет.

В: — А я говорил, надо было заранее выехать!

Ч: — Надо было громче говорить.

Г: — Ребята, не ссорьтесь, без нас не начнут.

В: — Наивный! Этим палец в рот не клади, руку откусят.

Г: — А что, бывали случаи?

В: — У-у, чего только не было! Кровь в жилах стынет и волосы дыбом! И это у меня, а вы меня знаете.

С: — Так, отставить разговорчики. У нас, между прочим, очень ответственная роль.

Г: — Да, звёздный час, можно сказать.

В: — И мы на него опаздываем!

Ч: — Да расслабься ты, не гони лошадей.

В: — Если бы ты не собирался триста лет, я бы, может, и расслабился!

Ч: — Положим, тебе всё равно, как перед людьми показаться, но это ещё не значит, что остальным тоже плевать. Я, можно сказать, к этому дню целую вечность готовился!

Г: — Хватит, хватит! Если мы и опоздаем на пару минут, никто и не заметит среди общей шумихи. Нас все ждут; все, кто надо, в курсе. Что вы грызётесь, будто голодная свора?

В: — Всё, ребята, приехали…

Г: — Да-а-а-а, вот это приехали… Очуметь…

Ч: — Эй, я попросил бы!

С: — Ну что за люди! Чтоб они все сдохли! Я так и знал, что без нас начнут!

Всадник на бледном коне оглядел всеобъемлющий хаос и в сердцах сплюнул на многогрешную землю.

Лес рук

Витя никогда не попал бы в Лес рук, если бы не случайность во время скучной экскурсии на какой-то завод. Сейчас на месте левой кисти он видел неприятный обрубок, покрытый матово-серой коркой, которую напылили врачи «скорой». Витя поднял взгляд и осмотрелся, немножко не веря своим глазам. Было страшновато.

Вообще-то, «Лес рук» — это громко сказано. Так, рощица. Крепенькие деревца, и молодые, и толстоствольные, развесистые. Но все не выше среднего мужчины. Кора нежная, тонкая, тёплая. У одних розовая, у других чёрная, у третьих жёлтая — и всех промежуточных оттенков тоже. У тех, что посветлее, под корой просвечивают фиолетовые и голубые сосуды. Ручки, которые только проклюнулись, сжаты в кулак, на запястьях перевязочки. Ручки постарше, но ещё не совсем развившиеся, держали вытянутые пальцы кончиками вместе, напоминая нераскрывшийся тюльпан.

Витю за локоть вёл известный генетик-селекционер в замызганном белом халате. Надо было подобрать качественный пересадочный материал. По рассеянности учёный постоянно сверялся с медицинской картой мальчика: всё время забывал, какая нужна группа крови.

— Вам не страшно здесь работать? — осмелился спросить Витя.

— Чего здесь бояться? — откликнулся генетик, и принялся искать по карманам очки. Очки были на седеющей макушке.

— Ну… — неуверенно протянул невезучий экскурсант.

Многие руки явно были недовольны, что в рощу пришёл посторонний. Они потрясали кулаками, показывали неприличные жесты, пытались цапнуть. Притом на одном дереве могли быть и враждебные, и более дружелюбные: видимо, от разных доноров. Несколько чёрно-фиолетовых рук неуверенно помахали Вите бледными ладошками. Одна старческая, с коричневыми пятнами, потянулась ободряюще погладить. Некоторые явно настроились для пожатия, но Вите не хотелось вводить их в заблуждение: ему нужна была левая.

Взрослый нашёл-таки очки, водрузил на нос. Стоило ему отвести взгляд, и он уже забыл о юном госте. Пошёл проверять капельницу у чахнущего дерева. Пощупал пульс у двух-трёх непарных рук. Те отзывались на его движения, но совсем вяло — похоже, недолго им осталось. Из ленты со шприцами, перекинутой через плечо, как магазин какого-нибудь киношного террориста, генетик достал один, с розоватой жидкостью, и вколол самой квёлой руке. Похлопал по пясти, сжал пальцы. Подозвал ассистентку с тележкой, на которой позвякивали баллоны «Питательная смесь». Девушка понятливо выслушала указания и что-то записала в блокноте.

— А что будет, если дерево спилить? — спросил Витя.

Селекционер вздрогнул, вспомнил, что у него посетитель. Проворчал в усы, мол, я учёный с мировым именем и должен заниматься наукой, а не какими-то глупыми мальчишками. На это есть всякие администраторши, которых почему-то никогда нет. Вспомнил про медицинскую карту школьника, принялся искать очки. Очки были на носу.

— Что будет, если спилить? — допытывался мальчик.

— Будет красивый красный фонтан. И тридцать пар перчаток. И большая куча сырья для питательной смеси. Так, не забивай мне голову. Квадрат 10-А.

По пути к квадрату 10-А генетик несколько раз останавливался, чтобы сделать инъекцию чахнущим рукам, проверить кору, выговорить ассистентам. «Квадрат 7-А, четыре дерева на 11 часов — сухая кожа, увлажнить! Чёрное дерево на 3 часа — капельницу с успокоительным, они опять дерутся. Квадрат 8-А, оно всё-таки загнулось. Игната с пилой сюда».

Витя думал, что теперь, наверно, не сможет без содрогания смотреть зимой на «перчаточные» деревья. На ветру потерянные детские перчатки слишком похожи на живые.

— А ноги тоже так выращивают?

— И ноги, и всё, что хочешь. Сердечное дерево похоже на яблоню, а лёгочное — на рябину. Только мозги не выращивают. Так, — ученый остановился, сверился с карточкой, бегло осмотрел дерево, довольно кивнул. — Выбирай. Пока пришьём то, что есть. Родители твои решили, что хотят тебе твою же руку. Поэтому в лаборатории у тебя сегодня возьмут кровь, сделаем дереву прививку, и через два месяца рука созреет.

Витя нашёл левую руку нужного размера. Показал генетику. Тот достал портняжную ленту, обстоятельно обмерил и Витину, и донорскую руку. Хмыкнул, вытащил из своего магазина шприц с голубоватым веществом и вколол выбранной руке в запястье.

— Это обезболивающее.

— А осенью все руки опадают?

— Ещё скажи, на юг улетают, — криво улыбнулся взрослый и вытащил из кармана ручную электрическую пилу.

Витя поспешно отвернулся. Послышалось сердитое, влажное, хрусткое жужжание — и через минуту бледный школьник держал под мышкой холодный контейнер с пересадочным материалом. Путь до больницы при Плантациях трансплантации, заплаканную маму и нахмуренного папу, прилетевших к нему с другого континента, равно как и саму операцию мальчик помнил весьма смутно. Слишком было страшно. Зато через два месяца, когда созрела его собственная рука, Витя уже не боялся. Ни Леса, ни рассеянного генетика.

— Здравствуйте. Я Витя Чернышёв, помните меня?

— Что я, всех должен помнить? — буркнул тот в усы. Он опять не мог отыскать свои очки. Они висели на нагрудном кармане замызганного халата.

— Где-то здесь растёт моя левая рука. Я за ней пришёл.

Мальчик протянул свою медицинскую карту, кашлянул и указал учёному на очки. Тот резко напялил их на нос и принялся раздражённо листать Витины бумаги.

— Квадрат 10-А.

Витя уже без страха пожимал протянутые руки. Здесь мало что изменилось. Разве что на месте того чахлого дерева с капельницей теперь стоял тонкий саженец, весь усеянный малюсенькими кулачками с перевязочками.

— А что будет с этой рукой, когда её отрежут? — спросил Витя.

Генетик оторвался от изучения ногтей жёлтой женской ручки.

— Галя, ну сколько раз повторять: грязи под ногтями не должно быть! А тут хоть морковку сажай! Что, зря я, что ли, плакат повесил: «Мойте руки перед поливкой»?

Прибежала красная Галя с маникюрным наборчиком.

— Правильно. И постриги. А то исцарапают друг друга из ревности, как такие пациентам пришивать?

Селекционер обернулся, увидел школьника, опять полез ворошить карточку мальчика. Две шаловливые непарные руки изобразили над знаменитой головой оленьи рога.

— Квадрат 10-А, — подсказал Витя. Они снова зашагали. — Так что будет с этой рукой, когда её отрежут?

— Что-что… Крокодилам отдадут. Да не смотри ты так, шучу я. Просто переработают на питательную смесь.

— Жалко. Она хорошая, хотя и не моя. Может, её кому-то ещё пришить?

— А ты захочешь чужой щёткой зубы чистить?

— Но она же не щётка. Она живая. Разве можно её так?

Генетик странно посмотрел на школьника поверх очков. Потом покачал головой и принялся придирчиво ощупывать и измерять собственно Витин трансплантат. Руки — те, что росли повыше, — мягко гладили учёного по седеющим вихрам.

Уже через полтора часа Витя выходил из больницы при Плантациях с перебинтованным запястьем. Снаружи ждал папа.

— Как настроение, боец?

Витя широко улыбнулся и пока ещё неловко оттопырил вверх большой палец.

— Смотри, что я тебе привёз. — Он протянул сыну солидные часы с широким ремешком.

— Какие красивые! Спасибо, пап.

— Да, тут подбежал ко мне какой-то неопрятный в халате, передал тебе пакет.

Витя недоумённо посмотрел на отца. Потом осторожно раскрыл пакет и увидел довольно странное комнатное растение: левую руку в глиняном горшке. Рука держала записку с коряво-размашистым: «Полстакана молока в день». Витя погладил вдруг ставшие чужими слабые пальцы — теперь они уже не слушались мальчика, но преданно откликнулись на ласку. Улыбнулся, прижал к груди драгоценный пакет:

— Пап, ты же у меня самый-самый смелый? Давай ты скажешь маме, что теперь моя старая рука будет жить у нас на подоконнике?