Секс, деньги, счастье и смерть: В поисках себя

Манфред Кетс де Врис, 2012

Как современному человеку достичь гармонии между собой и окружающим миром? Как стать счастливым? И обязательно ли для этого нужны деньги? Наконец, надо ли бояться смерти? На страницах книги известный психолог и специалист в области управления Манфред Кетс де Врис ищет ответы на эти важнейшие жизненные вопросы. Используя свой опыт и знания в сферах менеджмента и психотерапии, он пытается получить «трехмерное изображение» человека и понять его сложнейшую природу. Готовых рецептов не существует, все ответы нужно искать внутри себя, но для этого придется совершить трудное и увлекательное путешествие в глубь своей души. Книга адресована широкому кругу читателей.

Часть первая

Размышления о сексуальном влечении

1. Под сенью смертного греха

Гораздо приятнее желать, чем иметь. Момент желания — самый волнующий. В момент желания, когда ты знаешь, что что-то вот-вот произойдет, ты приходишь в восторг.

Анук Эмe

Секс далеко не всегда значит только секс.

Ширли Маклейн

Я не знаю о сексе ничего, поскольку всегда была замужем.

Жа Жа Габор^[4]

Суета сует! Кто из нас счастлив в этом мире? Кто из нас получает то, чего жаждет его сердце, а получив, не жаждет большего?^[5]

Уильям Теккерей. Ярмарка тщеславия

Вдзен-буддизме есть одна замечательная притча о двух странствующих монахах. Однажды им пришлось переходить реку. Когда они уже почти перебрались через нее, их окликнула молодая женщина — она стояла на том берегу, где они только что были. Женщина сказала, что боится войти в воду из-за сильного течения, и попросила: «Не могли бы вы перенести меня на другой берег?» Пока один монах колебался, другой вернулся, взял ее на руки и перенес через реку. Поблагодарив, женщина пошла дальше.

Весь оставшийся путь монахи хранили молчание. Тот, который колебался, был явно чем-то озабочен. Наконец он не выдержал: «Брат, Учитель запрещает нам прикасаться к женщинам, но ты взял ее на руки и перенес через реку!»

«Брат, — ответил второй монах, — я-то перенес ее и оставил на берегу, а вот ты до сих пор несешь ее».

Суть этой притчи — в вопросе желания. Что есть желание? Почему оно возникает? Почему мы жаждем делать то, что делаем? Каковы последствия наших желаний? И как мы справляемся со своими страстями? Сами по себе эти вопросы просты, но одно дело — задавать их, и совсем другое — отвечать на них. Желание — как сыпучий песок: оно везде, но в руки не дается.

Согласно словарю American Heritage Dictionary, желание — это стремление, вожделение, а также сам объект вожделения, любовного влечения или страсти. Кроме того, в словаре говорится, что желание — это тяга к чему-либо, что приносит удовлетворение или наслаждение, или сильнейшая потребность — как правило, постоянная или возникающая очень часто, — в чем-либо, что в данный момент недосягаемо, но может стать доступным в ближайшем будущем. То есть в желании есть элемент фантазии. Мы представляем, как обладаем тем, чего жаждем всей душой. Иногда эти фантазии заходят так далеко, что подменяют собой действительность.

Давайте попытаемся разобраться, что мы подразумеваем под желанием. Что вы можете сказать о собственных желаниях, например сексуальных? Если бы вас попросили описать свою самую буйную сексуальную фантазию, что бы вы ответили? Сумели бы четко и внятно рассказать, чего хотите, или вам трудно вообразить это во всех подробностях? Испытываете ли вы неловкость при мысли о том, чтобы детально описать свою фантазию? Не иллюзорно ли желание — то есть не желаете ли вы чего-то такого, что не можете ясно представить?

Это маленькое упражнение помогает понять, как трудно — а подчас и невозможно — сформулировать и озвучить свои желания.

Еще один парадокс: как только мы получаем то, к чему так страстно стремились, объект желания перестает представлять для нас прежний интерес, становится менее привлекательным. Создается ощущение, что мечты о желаемом — пусть даже несбыточные — более притягательны, чем реальное его воплощение. Ничто не может сравниться с идеальным образом, созданным нашим воображением. Только неосязаемые идеи, смутные представления, надежды и фантазии остаются с нами надолго. Недаром считается, что мечтать лучше, чем иметь. То мгновение, о котором говорит актриса Анук Эме в приведенной выше цитате, когда мы находимся в шаге от исполнения мечты, — не оно ли и есть самое волнующее? Не его ли имел в виду поэт Джеймс Рассел Лоуэлл, говоря: «Мы есть то, чего жаждем. / На одно божественное мгновение»?

Может, лучше и не выходить за пределы фантазий? Ведь в них мы способны управлять происходящим. Возможно, наши сильнейшие влюбленности — те, которых никогда не было в действительности. А реальность можно сравнить с ушатом холодной воды — так мало общего она имеет с нашими представлениями о ней. Поэтому, зная, что в действительности нас ждет разочарование, мы можем вполне сознательно остаться в мире грез.

И все же именно желания заставляют нас двигаться вперед. Они как кислород — мы не задумываемся об их существовании, но жить без них не можем, хотя по-настоящему наслаждаемся лишь моментом предвкушения. Роберт Льюис Стивенсон писал, что путь, исполненный надежд, дарит больше счастья, чем момент прибытия в место назначения. Схожего мнения придерживался и знаменитый драматург Бернард Шоу. Он писал: «Две трагедии возможны в человеческой жизни; одна — когда не исполняется заветное желание; другая — когда оно исполняется»…

Желания — суть человеческой жизни. Жить — значит желать. Это эмоциональная сила, не признающая доводов разума и с трудом поддающаяся обузданию. Не мы решаем, когда возникнуть желанию, не мы его выбираем. Желание само выбирает нас. Как сказал легендарный итальянец Джакомо Казанова, объясняя свою страсть к любовным утехам: «Для любви не нужны основания, а когда любовь проходит, доводы разума бессильны».

Лишь в последние десятилетия мы получили более или менее ясное, обоснованное с научной точки зрения представление о природе желания. Недавние открытия и работы в области нейробиологии, психологии развития, когнитивной психологии, психодинамики и эволюционной психологии позволили расшифровать и описать некоторые из биологических и эволюционных механизмов, управляющих нашими желаниями.

Хочу сразу оговориться — желания можно рассматривать под разными углами и с самых разных точек зрения. Но в этой главе я буду говорить только об одном из важнейших человеческих желаний — сексуальном, о той искре, что приводит в действие сексуальные «драйверы» человека. По моему глубочайшему убеждению, вся человеческая деятельность — включая многочисленные управленческие решения — подчиняется этому желанию. В нашем переменчивом мире постоянно только сексуальное влечение. Небытие и бытие связывает не что иное, как система потребностей сексуальной направленности. Именно сексуальное влечение заставляет Землю вращаться.

Хочу добавить, что в этой главе я буду говорить только о гетеросексуализме. Гомосексуальное влечение требует куда более серьезного исследования, которое я бы провел, не будь эта книга и без того объемной.

Наследие Адама и Евы

Чтобы понять отношение человечества к сексуальному влечению, нужно обратиться к истокам его возникновения. Начнем с истории Адама и Евы, рассказанной в Бытии, первой книге Ветхого Завета. Быть может, это прототипичная сексистская история, намекающая на то, что, если ты сотворил из мужчины женщину, то тебе грозят серьезные неприятности? За что Адама и Еву изгнали из рая? В чем заключалось их прегрешение? В том, что они поддались на уговоры Искусителя и попробовали запретный плод? И неужели все дело в яблоке?

На первый взгляд, эта история малопонятна, но в ней есть скрытый смысл. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что в действительности символизирует яблоко. Принимая во внимание тяжесть кары, оно должно символизировать некую важнейшую составляющую человеческой жизнедеятельности. И логично предположить, что здесь говорится именно о сексуальном влечении, более ни о чем. Историю изгнания Адама и Евы из рая можно рассматривать как историю двух людей, которые испытывали друг к другу сильную страсть, но не имели возможности удовлетворить ее. Неудивительно, что они нарушили запрет и совершили так называемое грехопадение. Но кроме того, история Адама и Евы предупреждает нас о том, что удовлетворение плотского желания имеет свою цену. Сексуальный контакт, то есть потеря невинности, повлек за собой изгнание из Эдема.

Древние греки и римляне предавались плотским утехам с наслаждением. Они относились к телу как к средству доставления и получения сексуального удовольствия. Их не терзал характерный для иудеохристианской традиции комплекс вины за проявление сексуальности, что подтверждают откровенные эротические изображения и произведения того периода. В то время западное общество не препятствовало проявлениям сексуального влечения. И надо сказать, что носители западной культуры были не одиноки в своем свободном отношении к сексуальности. Это было характерно и для многих других культур, доказательством чему служат эротические скульптуры в комплексе индийских храмов Каджурахо, а также рисунки и тексты древних китайских и японских авторов.

Но в Западной Европе эпоха сексуальной свободы длилась недолго. После относительно вольного, безмятежного и раскованного периода античности главенствующее место в религии и общественном сознании заняло христианство, и настали тяжелые времена. Христианская церковь проповедовала отказ от наслаждений и считала сексуальное влечение греховным. Ведь именно оно низвергло человечество в ад — такое мнение господствовало в обществе в течение многих столетий. Отцы церкви неустанно повторяли, цитируя слова святого Луки: «Все мы грешники, живущие в юдоли слез». Если раньше люди думали в основном о плотских радостях, то теперь заботились о загробной жизни. Лишь в конце XIX века сексуальность стала играть более заметную и важную роль в общественной жизни, а люди несколько освободились от связанного с ней комплекса вины.

В Средние века сексуальное влечение считалось проявлением греховности. Руководствуясь историей Адамы и Евы, христианские священнослужители внушали людям, что они — слабые, грешные существа, а все грехи ведут к вечному проклятию. Особенно доставалось женщинам, которые стали символом искушения. Отцы церкви были убеждены в том, что женщины, если поставить их перед выбором между страданиями и наслаждением, непременно выберут путь удовольствий, а тот ведет прямиком в ад. Это ведь Ева соблазнила Адама, это она сбила его с пути истинного, что и привело род людской к катастрофе.

С клинической точки зрения акцент на пагубной притягательной силе женщин, который делали отцы церкви, — это проявление древнего страха мужчины перед женщиной вообще и ее половым органом в частности. Если взглянуть на проблему еще глубже, то на вагину проецируется двойственное отношение мужчин к Великой Матери, вездесущей и всеобъемлющей, способной и защитить, и уничтожить, к женщине наподобие Медузы Горгоны.

Мужчины не только опасались женщин, но и имели весьма путаное представление о вагине — объекте мужских фантазий, начинающихся еще в раннем возрасте, когда дети, играя, сравнивают себя друг с другом. Это объясняет, почему в мифологии и былинах так часто встречаются рассказы о страшных женщинах-погубительницах. Размышляя о содержании этих историй, можно сделать вывод, что — по крайней мере, с мужской точки зрения, — созерцание женских половых органов, прикосновение к ним и проникновение в них сопровождается скрытыми страхами. Мужчины бессознательно приравнивают секс к гибели, превращая каждый оргазм в «маленькую смерть». Таким образом, в мужском воображении таинственная и сокрытая от глаз матка становится не только символом плодородия, но и символом кровопролития и опасности. Вагина — это и манящая, и отталкивающая часть тела, что подтверждают многочисленные обряды и ритуалы первобытных племен, связанные с женщинами. Неудивительно, что у христианских отшельников врата ада и вагина вызывали схожие ассоциации. Сексуальное влечение стало сопровождаться страхом.

Чувственную природу человека всячески порочили. Секс считался занятием грязным, опасным и недостойным. Женские половые органы, некогда бывшие вратами наслаждения, теперь вели в ад. Проникновение в вагину сопровождалось чувством соприкосновения с непостижимой, доставляющей огромное удовольствие, но вместе с тем смертельно опасной реальностью. Это объясняет происхождение древнего мифа о vagina dentata — «зубастом лоне», который существовал во многих культурах. Этот миф символизирует первобытный мужской страх лишения силы, когда мужчина во время слияния боится не только проявления импотенции, но и оскопления. В бессознательных фантазиях мужчин на тему «возвращения в матку» присутствует страх полного уничтожения при близости с женщиной. Мужчины опасаются впасть в зависимость от женщин, боятся вернуться в младенческое беспомощное состояние. Этот страх заставляет их относиться к интимным отношениям как к ловушке.

Христианские священники не были психоаналитиками или психиатрами. Они не были сильны в глубоких интерпретациях и понимании языка символов. Однако им удалось интуитивно угадать древний страх мужчин перед вагиной. Обвиняя во всем Еву, они объясняли, что мужчина совершил величайшую ошибку, позволив чувственности возобладать над волей. Они твердили, что история Адамы и Евы наглядно иллюстрирует катастрофические последствия того, что происходит, когда человек действует под влиянием плотских желаний, а не велений разума. Эта якобы поучительная история, воспринятая излишне буквально, лишний раз доказывала, что с сексуальным влечением нужно быть очень осторожными. Учитывая слабость плоти — а тело считалось тюрьмой души и разума, — требовались нечеловеческие усилия, чтобы отвлечь людей от мыслей о сексуальных наслаждениях. Поэтому основная задача пастырей человеков заключалась в разъяснении пагубности сексуального влечения и постоянном напоминании о том, что лучшая жизнь ждет их потом, а не сейчас. В качестве награды за подавление греховных желаний был обещан рай на небесах.

Интересно, задумывались ли отцы церкви о том, каким был бы мир, лишенный того, что они считали грехом? О чем бы они тогда говорили в своих проповедях? Ведь без греха и грешников институт церкви потерял бы всякий смысл!

Секс без удовольствия

Блаженный Августин, епископ и теолог, живший в Северной Африке в конце IV — начале V века, считал, что сексуальное влечение имеет право на существование, но лишь в строго определенных границах. Такое решение далось ему нелегко, ведь он очень любил свою жену и сына. В своей знаменитой «Исповеди», книге, рассказывающей о его обращении в христианство, Августин вспоминает, как постоянно просил Бога: «Дай мне целомудрие и воздержание, но только не сейчас». В конце концов он все-таки обрел святость и тогда заявил, что единственной целью порочных занятий сексом является продолжение рода. Августин говорил, что, когда муж и жена готовы к тому, чтобы зачать ребенка, мужчина должен силой воли вызвать необходимую, но лишенную страсти эрекцию, без которой секс невозможен. При этом святой сожалел о том, что приходится совершать столь непристойное действо, и пояснял, что его участники не должны испытывать удовольствия. Женатым парам следовало вступать в половые сношения с чувством глубокой грусти. Ведь половые органы предназначены исключительно для воспроизведения потомства, и использование их с иной целью Августин считал неестественным, а секс ради удовольствия — зловредным по своей сути актом. Разумеется, наиболее желательным состоянием человечества было целомудрие.

Имея опыт жизни в браке, Блаженный Августин прекрасно знал о том, как коварен мужской организм и к чему приводят жалкие попытки обуздать его: к самопроизвольным эрекциям, поллюциям, импотенции, преждевременной эякуляции и т. д. Но, к сожалению, он не хотел признавать, что среди всех сексуальных отклонений нет ничего более неестественного, чем воздержание.

Сегодня все эти предостережения выглядят смешными, но нельзя забывать о социальном контексте того времени. Во-первых, семейная жизнь большинства пар, за исключением разве что свободомыслящей аристократии и светских повес вроде Казановы, протекала на глазах у «широкой общественности». Люди жили в одной комнате, буквально на головах друг у друга, и вероятность быть застигнутыми во время полового акта препятствовала проявлению сексуальных желаний. Кроме того, не последнюю роль играло отсутствие элементарной гигиены. Считалось, что любой контакт с водой делает людей уязвимыми для болезней. Поэтому от большинства мужчин и женщин исходил очень неприятный запах. Зловонные мухи, чесотка и вши вызывали не столько желание, сколько непереносимый зуд. Отвращал от сексуальных утех и страх забеременеть, ведь уровень смертности среди рожениц наводил ужас. Во время родов умирали от 10 до 15 % женщин. Поэтому каждое соитие сопровождалось страхом смерти.

Святой Августин определил отношение к сексуальному влечению на многие века вперед. Священники продолжали читать проповеди о первородном грехе, берущем свое начало от Адама и Евы и передающемся от поколения к поколению через половой акт, о том, что из-за роковой ошибки Адама все мы живем во грехе. Во многих книгах, последовавших за рукописями Блаженного Августина, изображались люди, пытавшиеся противостоять сексуальному влечению, уступавшие ему и поплатившиеся за это. А в качестве поучительных примеров обуздания тяги к удовольствиям и усмирения плоти приводились жития святых.

В VI веке папа римский Григорий Великий включил похоть в список семи смертных грехов. Вслед за Августином Григорий заявил, что «пары должны вступать в законный брачный союз ради продолжения рода, а не ради удовлетворения порочной страсти». Похоть якобы заставляла людей воспринимать друг друга как средство достижения собственных целей в эгоистичном поиске удовольствий. Она отвращала их сердца от Бога. Погоня за страстью, заставляющая забыть об истинном предназначении человека на земле, препятствовала попаданию в рай.

Классификация грехов, которой мы обязаны Григорию, призвана была вразумить и защитить христиан, предостеречь их и послужить своего рода гарантией того, что человеческая жизнь подчиняется правилам божественного происхождения. Смертными эти грехи были названы потому, что они, как считалось, разрушают душу. Поколение за поколением людям внушалось негативное отношение к сексу, что привело к появлению двойной морали и развитию сексуальных расстройств.

Семь столетий спустя великий итальянец Данте Алигьери развил существовавшее в то время представление о грехах в своей бесподобной «Божественной комедии». В одной из трех ее частей, в «Чистилище», Данте дал оценку каждому из грехов, расположив одни ближе к раю, а другие — к аду. Он проанализировал взаимосвязь между конструктивной силой тяги к красоте человеческой личности и тела в целом и разрушительной силой навязчивого сексуального влечения. Однако в своем видении греха Данте оказался менее суров, чем строгие отцы церкви. С его точки зрения, между любовью и страстью лежит тонкая грань — и за похоть в ад попадали те, кто ставил разум в зависимость от плотских желаний. К этой категории он относил распутников, прелюбодеев и прочих грешников, не сумевших обуздать животные инстинкты.

Судя по «Божественной комедии», Данте не был уверен в том, какое место должна занимать похоть среди других грехов. С одной стороны, в аду он поместил ее дальше всего от Сатаны, тем самым показывая, что это наименее страшный грех. С другой стороны, в своем списке грехов он поставил ее на первое место, словно напоминая о связи секса с первородным грехом и изгнанием Адама и Евы из рая. При этом Данте метафорически наказывает сластолюбцев за неспособность к самоконтролю. Эти несчастные вынуждены вечно бороться с сильными ветрами, постоянно меняющими свое направление. А в Чистилище кающиеся блудники проходят через огонь, очищающий их от нечистых помыслов и сексуальных фантазий.

Негативное изображение сексуального влечения продолжилось и после Данте. Однако «Божественная комедия» лишний раз напоминает о том, насколько строго регламентированной была жизнь в Средние века и в начале эпохи Возрождения. Власть католической церкви была неоспоримой и безраздельной, а основу ее доктрины составляла святость брака. Склоняя людские помыслы к загробной жизни, священники порицали и чувственность, и все прочие плотские радости. Главной целью поста и обета безбрачия было усмирение плоти. Одним словом, ради рая нужно было отказаться от удовольствий при жизни.

Церковь рассматривала сексуальную функцию в отрыве от психологических процессов. Она отказывалась признавать, что человеческие существа — это не просто набор органов. Священнослужители не хотели видеть в сексуальном влечении вдохновляющую, жизнеутверждающую силу и уж тем более — источник удовольствия. Конечно, тогда никто не знал ни об эволюционной и психодинамической психологии, ни о психологии развития, ни о теории семейных систем. Но церковники и не стремились осознать значимость сексуальности в биологической структуре человечества. Они не видели связи между сексуальностью, полом, индивидуальностью и развитием человека. Кроме того, они не делали различий между сексом и любовным слиянием. Максимум, с чем они могли смириться, это с супружеским сексом, но и тот строго ограничивался. С их точки зрения, вкушение запретного райского плода было грехом, и подтверждением тому служила история изгнания Адама и Евы из рая, показывающая, к каким ужасным последствиям приводит потакание своим желаниям.

При таких ограниченных познаниях в психологии и, более того, крайне негативном к ней отношении, не было никаких шансов на то, что отцы церкви пойдут навстречу нашей биологической природе. Напротив, с высоты своего положения они властно отвергали физиологическое наследие человечества. На протяжении многих столетий церковь сохраняла свое влияние на отношение людей к половому влечению, а теология оставалась незыблемым авторитетом в этом вопросе. Однако в конце концов первопроходцы в области исследования человеческой сексуальности, такие как Рихард фон Крафт-Эбинг, Хэвлок Эллис, Альфред Кинси, и психоаналитики — Зигмунд Фрейд, Теодор Рейк и Эрих Фромм — помогли изменить устоявшееся мнение по столь животрепещущему вопросу. Они предположили, что сексуальность не ограничивается только физическим половым актом. Они распознали психологическую динамику. И, что еще важнее, они помогли людям понять, что к сексуальности следует относиться как к естественной составляющей человеческой жизни. Кинси утверждал: «Противоестествен лишь тот половой акт, который вы не сможете совершить». А Зигмунд Фрейд говорил: «Проанализируйте любую человеческую эмоцию вне зависимости от того, насколько она далека от области секса, и вы обязательно обнаружите первоначальный импульс, которому жизнь обязана своим сохранением».

Многие из вышеупомянутых исследователей, включая Кинси и Фромма, не издавались до окончания Второй мировой войны. Сегодня нам трудно это понять, но в те времена, чтобы изменить устоявшееся общественное отношение к сексу, приходилось преодолевать чудовищное сопротивление со стороны этого самого общества. Однако подвижники продолжали упорно отстаивать свои убеждения в спорах с критиками, которые называли их работы постыдными и настаивали на прекращении подобных исследований. Приверженцы «старой веры» утверждали, что человеческое туловище, голову, руки и ноги создал Бог, а гениталии добавил дьявол. История сексуального влечения — это история непрекращающейся борьбы между тайными генетическими механизмами управления разумом и вынужденным общественным поведением. Это история того, как общество возводило препятствия, дабы помешать людям реализовывать свое сексуальное влечение.

Машины для выживания?

К счастью, в современном обществе секс больше не считается сакральным актом, предаваться которому могут только супруги и только в целях продолжения рода. С середины XIX века отношение к сексуальному влечению начало претерпевать серьезные изменения и постепенно стало гораздо более либеральным. Маятник качнулся в другую сторону, исторические барьеры — социальные, культурные и медицинские — препятствовавшие свободному выражению сексуального желания, рушились, вдохновляя людей на смелые эксперименты.

Изменению отношения к сексу способствовало и то, что люди стали активно переселяться в города. Их личная жизнь вышла из-под жесткого общественного контроля, царившего в деревнях. Миграционный процесс сопровождался повышением уровня санитарно-гигиенической культуры и заботы о здоровье, а также появлением более удобных и надежных методов контрацепции. Вдобавок и протестантская, и католическая церковь стали относиться к сексу более терпимо. Призрак Святого Августина вынужден был отступить. Чувственность перестала считаться богопротивной, перейдя в разряд одной из сторон человеческой природы, созданной Богом.

Однако по-настоящему сексуальность вступила в свои права лишь в начале 1960-х годов, когда в продаже появились противозачаточные таблетки. Они дали женщинам возможность гораздо свободнее распоряжаться своим телом. Не скованные страхом перед незапланированной беременностью, женщины смогли претворять в жизнь собственные сексуальные желания. Помимо всего прочего, с развитием биотехнологий секс перестал быть обязательным аспектом выживания видов. Он перешел в разряд социальных и культурных актов. В XXI веке секс почти утратил свою биологическую значимость. Сегодня мы наблюдаем расцвет гедонистического подхода к жизни. Современное общество приветствует всевозможные сексуальные наслаждения. И в журнале Playboy

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

4

Жа Жа Габор (род. в 1917 г.) — американская актриса и светская дама венгерского происхождения. — Здесь и далее прим. ред.

5

Пер. М. Дьяконова.