Мы – кровь и буря

Кесия Люпо, 2019

Две девушки – две судьбы в мире, где боятся чародеев и почитают Предков. Лина бежит, чтобы спасти свою жизнь. Констанция мечтает обрести дом. Магия под запретом в городе, над которым сгущается мрачное грозовое облако, где живые страшнее мертвых…

2

Констанция

К тому времени, когда девушка в маске увидела высокие деревянные ворота Княжеского леса, рассвет уже озарил грозовое облако белым призрачным сиянием. Она вздохнула с облегчением, ведь все путешествие напоминало нескончаемый ночной кошмар. Подол ее плаща и длинного платья испачкался в грязи. Левая рука, сжимавшая трость, дрожала от напряжения. На лодыжке зияла глубокая рана: она оступилась на неустойчивом камне предгорья.

Но по крайней мере, ей удалось скрыться от Эмриса. Она давно поняла, что он отстал, и перестала чувствовать его присутствие. Ее душила грусть. Увидит ли она его снова? В любом случае, она надеялась, что незнакомка доставит послание.

Девушка остановилась, и сердце ее замерло так же быстро, как до этого воспрянуло с надеждой. Прямо из грозового облака поднимались огромные деревянные ворота высотой в пятнадцать футов. Крепкие каменные стены сплошь поросли мхом. Плющ пустил свою поросль вдоль старой древесины. Листья его выглядели больными и серыми, но стебли до сих пор оставались крепкими, влажными, напоминающими змей. Ворота не открывались уже два года, но, казалось, их заперли гораздо раньше. На них висела темная потертая деревянная табличка с написанными белой краской буквами. Незнакомка приблизилась, чтобы прочитать текст за завесой густого облака:

«КАРАНТИН ПО ПРИКАЗУ ГЕРЦОГА».

Подойдя к воротам, она положила руку в перчатке на цепи, обвивающие центральные балки. Интересно, что она найдет по ту сторону? Карантин. Она вспомнила статьи в газетах двухгодичной давности и людское потрясение, когда внезапно целый город закрылся от мира. Но вчерашние газеты растоптали в канавах, и вскоре люди забыли о печали. Да кого вообще заботит подобное место? Город на горе, в лесу, город, затерянный в неизвестности.

К ее удивлению, металл отреагировал на прикосновение теплым покалыванием. Даже через тонкие шелковые перчатки она ощутила вибрации магии.

Девушка повернула колесико на маске, и вид перед глазами тотчас изменился: физический мир померк и размылся, а деревянные врата превратились в коричневый водопад. Перед ней открылся магический слой мира, добавляющий четкость окружающему пейзажу. Вокруг вспыхнуло сияние грозового заклятья. Она знала, что если обернется, то увидит светящиеся тропинки — вены и артерии заклинания, которое помогало не заблудиться в лесу. Если посмотрит на себя, то заметит не просто тело, а переплетение фиолетовой магии, струящейся в тандеме с кровью — хотя и слабое после такого долгого путешествия. Но здесь присутствовало что-то еще. Совершенно другой вид волшебства.

В замешательстве она стала рассматривать замок и цепи. Металл находился под защитой сияющей красной магии. Девушка потянулась, чтобы прикоснуться к замку и исследовать чары. Она поняла, что перед ней находится защитное заклятье, такое же прочное, как доспехи. Потускневший цвет свидетельствовал о давности наложенной магии — возможно, это случилось во время закрытия ворот. И бесспорно, сотворил эти чары опытный маг. Заклинание казалось простым, но при этом необычайно мощным. Судя по цвету магии, защиту поставил один из последователей Джока, покровителя воинов. Кто бы то ни был, он забрел далеко от дома.

Девушка нахмурилась. Странно, ведь незнакомка в лесу сказала, что судья казнил магов. Да и Княжеский лес известен своей неприязнью к волшебникам. Ей это известно, как никому другому. И все же, казалось, заклинание наложено для того, чтобы не дать жителям Княжеского леса сбежать.

«Или, возможно, защитить от проникновения в город».

Кто сотворил заклинание, которое защищает цепи от ржавчины и крепко держит замок? Для чего оно нужно — сдержать жителей или не впустить врага? Как удалось сбежать чародейке? Неужели в стене есть лазейка?

«Сейчас нет времени на раздумья. Сосредоточься на том, чтобы попасть внутрь».

Девушка собрала все оставшиеся силы, чтобы снять заклинание. Она прислонила трость к цепи и попыталась уничтожить красную магию, но дрожь в левой руке усилилась.

— Чертов замок, — выругалась девушка и сжала кулак, чтобы успокоить тремор.

Наконец старый ржавый металл содрогнулся, сияя фиолетовым свечением, и замок на другой стороне открылся, с грохотом упав на землю. Тяжело дыша через медную решетку маски, волшебница уверенной правой рукой ослабила цепь и проскользнула сквозь созданный в воротах зазор.

«Дом, милый дом», — с горечью подумала она.

Под подошвой лайковых сапог хрустели кости. Девушка огляделась и снова включила режим физического мира, чтобы сосредоточить внимание на окружающей обстановке. Из кучи костей на нее пристально глядел человеческий череп, а рядом лежали бедренная кость и грудная клетка с остатками плоти.

Присев на корточки, она подняла среднюю, похожую на плечевую кость, и стала внимательно ее рассматривать. На белом покрове явно виднелись крошечные зазубрины — следы от зубов. Девушка снова вгляделась в сгущающийся мрак, зрение ее обострилось от внезапной вспышки гнева. Груды человеческих останков теснились у ворот, как будто до сих пор хотели сбежать. Среди этой кучи виднелась крошечная рука ребенка.

«Охота на магов?»

Девушка в лесу сказала, что судья казнил волшебников, но она и представить не могла подобные масштабы. Тем более в самый разгар эпидемии. Если это дело рук судьи, то как герцог мог позволить этому случиться?

Ощутив внезапный прилив сил, чародейка выпрямилась и отбросила кость в сторону.

Закрывая ворота, она снова поставила магическую защиту. Уж если кто-то и решит проверить, то все равно не догадается, каким образом она вошла.

Нижний город изменился до неузнаваемости. Шесть лет назад в магазинах толпились покупатели, а площадь усеивали торговые палатки. Теперь здесь все опустело. Над скользкой мощеной дорогой виднелись черные окна домов, окутанные ядовитым облаком. Временами оно вспыхивало синим и светло-зеленым сиянием, а рядом с ухом взрывались пугающие раскаты грома. Грозовое облако. Да, именно так его называли. Вглядываясь в жилые дома, где все еще горел слабый свет, девушка заметила рваные шторы, грязные заслонки и щели в дверных косяках, заткнутые старыми тряпками. Осажденные дома.

Незнакомка пересекла Верхний город с опустевшими особняками. Дорога к замку на самую вершину горы оказалась крутой и труднопроходимой. Несколько раз она спотыкалась, тяжело опираясь на трость. Она полагалась лишь на тиканье механизма в маске, защищающей от тумана и его пагубного воздействия. На протяжении всего пути грозовое облако лежало на земле, словно спящий зверь, но стоило ей приблизиться к вершине, туман начал рассеиваться, открывая обзор на возвышающуюся башню. Силы у нее были почти на исходе, с брови скатилась бусина холодного пота.

— Кто идет?

Наверху, на узкой тропинке, по обе стороны от кованых крепостных ворот стояли две фигуры. Подойдя ближе, девушка услышала лязг вытащенных из ножен мечей и мельком заметила стальной блеск в полумраке.

— Стой, во имя герцога!

Она подчинилась и остановилась в нескольких шагах от ворот.

— Вы со всеми гостями так обращаетесь? — сухо спросила пришедшая девушка.

Раздались поспешные шаги, и вскоре из мрака появилась еще одна фигура в громадном меховом плаще и с торчащей из наплечных ножен рукоятью меча.

— Что происходит?

— Нарушитель, милорд, — ответил один из стражников.

— Я не нарушитель, — возразила гостья, удивляясь силе и ясности собственного голоса.

Она подошла ближе. Как только туман рассеялся, стражники ахнули от удивления.

— Что это за существо…

— Стой, где стоишь!

Они настороженно подняли мечи, и за остроконечными железными шлемами девушка разглядела их глаза. Она замешкалась, но быстро поняла, почему стражники так испугались. Стоило только представить, как выглядела для них механическая маска: непроницаемый металлический фасад, страшный рот, широкие круглые демонические глазницы.

— Расслабьтесь, — произнесла она. — Это всего лишь маска. Смотрите. — Девушка медленно расстегнула кожаные ремешки и обнажила лицо.

На прохладном влажном воздухе кожу начало покалывать. В одно мгновение она почувствовала, что силы вновь ее покидают. Крепко сжимая маску, девушка пыталась скрыть нарастающую в руке дрожь. Тремор прошел, и она быстро спрятала устройство в специальный потайной карман плаща. Одновременно с этим девушка пыталась незаметно рассмотреть широкий двор за воротами. Здесь туман казался достаточно слабым и не представлял опасности для глаз. Сквозь прозрачную пелену она разглядела несколько зданий в том самом дворе, где бегала в детстве. Внезапно на нее нахлынула волна печали и вины. Как это было давно… А сейчас в узкий дверной проем спешила прачка с корзиной белья, бросая любопытные взгляды на происходящую суматоху.

К железным вратам приблизилась третья фигура в меховом плаще и со спрятанным за решеткой лицом. Девушка сразу его узнала: черные вьющиеся волосы, как у матери; бледная кожа, на которой только начал появляться намек на бороду; уставшие теплые темно-карие глаза.

Не веря своим глазам, гостья покачала головой. Когда она покинула стены города, этот симпатичный юноша был неуклюжим одиннадцатилетним мальчишкой.

— Уинтон, — тихо произнесла она.

Мужчина смотрел на нее в недоумении, но пока он внимательно изучал лицо незнакомки, девушка наблюдала, как негодование и подозрение постепенно сменились восторгом.

— Констанция, неужели это ты?

Она улыбнулась.

— Да, это я. Я вернулась домой.

Когда Уинтон выкрикнул приказ открыть ворота, Констанция поняла, что ее прибытие наделало шуму: поблизости собрались несколько слуг, лакей в черной ливрее копошился в дверях, леди с любопытством высунулась из окна верхних комнат. На звук скрипящего железного колеса, поднимающего крепостные ворота, пришли и другие зеваки: очевидно, посетители в замке — редкое явление.

Констанция никогда не видела двор настолько людным и одновременно тихим: все застыли в ожидании.

Ворота поднялись, и девушка вошла во двор. Уинтон встал напротив, глядя на нее горящими глазами.

— Предки милостивые, что с тобой произошло? — вскрикнул он. — Я думал, ты мертва!

Не дожидаясь ответа, Уинтон заключил девушку в крепкие объятия — так быстро, что она едва успела спрятать левую руку за спину. Юноша был на полдюйма ниже, но, обняв его правой рукой за плечи, Констанция ощутила, насколько крепким мужчиной он вырос.

Во дворе раздался громкий звон, прокатившийся по каменным сооружениям странным эхом. Выпустив девушку из объятий, Уинтон обернулся. Констанция сразу заметила источник шума: резко открывшаяся дверь, которая громко ударилась о стену. Справа от ворот на ступенях высокой круглой башни (Северная башня, как она помнила) стоял мужчина в богатом, но небрежном бархатном одеянии. Взгляд его был диким; длинная седая борода спуталась, а запястья казались чрезмерно худыми. Мужчина пристально посмотрел на Констанцию и с диким выражением лица поспешил к ней сквозь ползущий туман, путаясь в полах своего черного плаща.

Констанция нахмурилась. Неужели они знакомы?

— Моя дочь! Моя дочь! — кричал он.

С дрожью в сердце она узнала незнакомца.

Это ее отец. Герцог.

Ей тотчас же захотелось скрыться от него и от страшной правды.

«Мой отец безумен».

Шесть лет назад отец был самым здравым, самым практичным человеком из всех, кого она знала. Он однозначно был здоров. Вспомнив его сдержанный, но в то же время решительный взгляд, она никак не могла сопоставить того отца с теперешним привидением, которое бросилось к ней сквозь грозовое облако.

Не успел отец и приблизиться, как из Северной башни выбежал высокий мужчина в коричневом плаще лекаря с множеством карманов.

Герцог взглянул на Констанцию, и на секунду его темные глаза прояснились. Тогда она ощутила, как смущение в ней сменилось жалостью и ужасом. Голова отца склонилась, будто под тяжестью мыслей, ей на плечо, и, прижав дочь к себе, он начал безудержно рыдать. Девушка чувствовала, как текут его слезы. Это действительно отец? Констанция подавила страх, когда костлявые руки герцога крепко обняли ее. Ей пришлось задержать дыхание: его грязные седые волосы слишком дурно пахли. Как герцогиня допустила подобное? Почему не предоставила ему должный уход?

Она заставила себя обнять отца в ответ и через его плечо встретилась взглядом с Уинтоном. Брат опустил глаза.

Констанция аккуратно отпрянула от герцога и обратилась к брату.

— Уинтон, где твоя мать? — тихо спросила она.

Юноша покачал головой, и тогда Констанция впервые заметила, что он одет во все черное.

— Она… умерла. Еще и двух недель не прошло.

— Все… ясно…

Несмотря на потрясение, Констанция не показала Уинтону наигранной скорби. Герцогиня не слишком любила Констанцию, дочь первой жены герцога. Его вторая жена была гордой уроженкой Княжеского леса, в то время как мать Констанции, Пейшенс, была чужеземкой. Покойная герцогиня родилась в семье мелкого дворянина, а Пейшенс принадлежала к знатному валорианскому роду. Мать Уинтона первой заметила странность Констанции и постаралась, чтобы та никогда об этом не забывала. Тем не менее сердце ее болело за брата, ведь ей хорошо известно, что значит потерять мать.

— Мне очень жаль, — искренне соболезновала она, сжимая плечо Уинтона.

Собравшаяся во дворе толпа, окутанная до колен густым туманом, с любопытством и надеждой наблюдала за воссоединением семьи. Стоя в облаке, они напоминали парящих в воздухе призраков.

— Те, кто не знает меня, я — Констанция Рэтбоун. Первый ребенок герцога и наследница Княжеского леса, — отчетливо и властно заявила она.

Это была уловка. На самом деле ее одолевала слабость. Сердце быстро стучало в груди. Но Констанция все это время продолжала взглядом следить за мужчиной в коричневом плаще, который, проталкиваясь через толпу с решительным выражением лица, скользнул в открытую дверь неподалеку.

Словно напуганный ребенок, герцог стоял рядом с дочерью, держа ее за правую руку. Пока она говорила, отец не сводил с нее глаз. На лице его сияла широкая улыбка, и он не обращал внимания на ее состояние.

Констанция обеими руками опиралась на трость, чтобы не упасть. Пальцы в перчатках сводило от напряжения.

Двор по-прежнему оставался тихим и мрачным.

Девушка постаралась взбодриться:

— Неужели это все приветствие? Меня не было дома целых шесть лет! Нужно вечером устроить пир!

Кое-где раздался шепот и взволнованный шум. Констанцию била легкая дрожь.

— А завтра в полдень мы созовем Витенагемот…^[1]

Внезапно раздался щелчок боковой двери. В открывшемся проеме, словно взволнованный зверь, клубился туман. Все тот же лекарь в коричневом плаще придерживал дверь для высокого и крепкого мужчины. Вошедший был облачен в черную королевскую военную форму и носил пышные усы, а его прямые седые волосы были аккуратно завязаны на шее. Это был королевский судья. Непроизвольно девушка крепче сжала кулаки.

Вместе с судьей во двор проследовала огромная гончая, рыча на собравшуюся толпу. Констанция узнала породу: она идентична охотничьим собакам в питомниках отца. Однако вместо привычного коричневого или черного окраса невероятных размеров собака отличалась белой шерстью. Ее тело было поджарым и мускулистым, а голова почти достигала талии Констанции. На правом глазу виднелся шрам — пятно поразительно розового цвета на фоне бледной короткой шерсти. При этом левый глаз оставался ярко-желтым и злобным.

Констанция бросила беглый взгляд на брата и заметила хмурое выражение его лица. Судья же шагнул в ее сторону, сверкая золотыми пуговицами на черной шинели. Его лицо неодобрительно скривилось. Толпа смолкла. Все любопытные взоры потупились, не слышались взволнованные разговоры о празднике. Словно под действием магнита, взгляды горожан притянулись к земле. Люди отшатнулись от собаки и убрали руки, как будто боясь нападения. Шесть лет назад, когда Констанция покинула стены города, судья выполнял исключительно административную роль: он являлся представителем короля и следил за налогами и толкованием законов в Княжеском лесу. Кроме того, он служил в роли посла. Констанция вспомнила предыдущего королевского судью — доброго и очень пожилого мужчину, питающего слабость к кремовым пирожным. Он умер от старости около десяти лет назад, и вместо него назначили другого. По сравнению с предыдущим новый судья всем казался строгим. Вот только глядя на отца, судью, Уинтона и толпу, стало ясно, что одной лишь строгостью дело не обошлось: теперь он обладал реальными полномочиями.

Вслед за судьей последовала свита в черной форме, окружив Констанцию, словно рябь на воде. Гончая трижды гавкнула, и против своей воли девушка вздрогнула, сердито глядя на пса.

— Сидеть, Барбарус, — резко скомандовал судья.

Гончая повиновалась. Констанция заметила на теле собаки еще не заживший след от кнута.

Высокий, крепко сложенный лекарь в коричневом плаще был мужчиной с худым красивым лицом. Его короткие каштановые волосы были подстрижены в военном стиле, а острые скулы и подбородок выказывали некую жестокость. Он протянул герцогу руку:

— Идемте, милорд. Позвольте, я провожу вас в покои. Пора принимать лекарства.

Герцог испуганно съежился, и Констанция незамедлительно положила руку на его плечо.

— Отойдите от него, — отрезала она. — Вы кто?

— Доктор Джонас Торн, миледи, — ответил мужчина сухим, но воодушевленным голосом. — Лекарь герцога. Я полагаю, вы знакомы с нашим регентом — королевским судьей?

Регент? Значит, он действительно правил вместо отца. Девушка выпрямилась и встретилась взглядом с судьей. Хотя Констанция была высокой, а возраст судьи подходил к семидесятилетию, он все еще обладал преимуществом в росте.

— Шесть лет прошло, — напомнил судья низким, непререкаемым голосом. — Мы думали, вас нет в живых.

— Что ж, значит, неправильно думали, — насмешливо ответила Констанция.

— Вы ведь понимаете, что город на карантине? — пренебрежительно спросил судья, игнорируя ее слова. — Разве вы не заметили табличку и запертые ворота? Как вообще вы попали внутрь?

Белая гончая зарычала на Констанцию, но стоило судье слегка приподнять руку, как собака замолчала, съежившись у его ног.

— Мне известно о карантине и о вашей охоте на магов, — заявила она, с ужасом вспомнив разбросанные у ворот кости.

Будучи уроженцем Княжеского леса, судья двадцать лет прослужил в армии короля, после чего вернулся домой с недоверием к чужеземцам и решимостью вновь заявить о Предках. Он всегда был известен своей ненавистью к магии, но Констанция не могла понять, что оказало настолько сильное влияние на его убеждения.

— Как представитель короля, я обязан приложить все усилия, чтобы грозовое облако и вызванная им эпидемия не проникли за пределы Княжеского леса. Поиск и истребление магов, ответственных за появление облака, — это мой долг как регента и стража Предков, — пояснил судья, глядя на Констанцию яростными голубыми глазами.

— Почему вы так уверены, что облако имеет волшебное происхождение? И даже если это так, с чего вы взяли, что создавший заклятье маг до сих пор находится в стенах города? — поинтересовалась Констанция. — Ваши действия жестоки и безнравственны.

Судья скривил рот.

— Неестественность облака не вызывает сомнений. А в поисках преступника, как и в преследовании бесчестных магов, я руководствуюсь законами и обычаями королевства и Княжеского леса. Я повторю свой вопрос: как вы проникли внутрь?

Констанция проигнорировала слова.

— Я видела не одну сотню костей. Неужели все они бывшие маги? Даже дети?

Под ледяным взглядом судьи душа Констанции дрогнула.

— Волшебство имеет загадочную природу. Однако к делу это не относится. Вы нарушили закон и отказываетесь отвечать на поставленный вопрос.

Толпа начала волноваться. После его слов с разных сторон послышался шепот, полный сомнения и страха. По кивку судьи облаченный в черное одеяние стражник шагнул вперед, схватил Констанцию за правую руку и оттащил от отца, чье лицо мгновенно скривилось.

— До наступления суда вы останетесь под арестом. Вы обвиняетесь в нарушении карантина, — произнес судья стальным голосом.

Герцог начал хныкать, а затем из его горла вырвался пронзительный вопль.

Констанция часто мечтала о возвращении в город, пока жила в храме. Она всегда знала, что будет непросто. Но чтобы настолько? Ее отец стал беспомощным. Город страдал от деяний судьи и охоты на магов. Город жил в страхе и печали. А ее путь теперь закончится в тюремной камере — или того хуже. Констанция сжала кулаки, крепко обхватив трость левой рукой.

«Нет, так все закончиться не может».

Внезапно из толпы раздался еще один голос.

— Судья, я могу согласиться, что покидать пределы города — незаконно, но… Разве входить в город тоже запрещается? — Вперед проталкивался высокий, стройный мужчина с закутанным в шарфы лицом и одетый в яркую шелковую одежду цвета индиго.

— Лорд Ирвин, — спокойно начал судья с ноткой ненависти в голосе, — будучи Мастером Меча, вы вряд ли компетентны в законодательных вопросах.

«Лорд Ирвин?»

Сердце Констанции забилось быстрее. Она помнила его семнадцатилетним юношей, когда они сражались в садах, сверкая шпагами в солнечных лучах.

— Что ж, ладно… Лорд Вередит? Вот вы где! — Ирвин обратился к дряхлому старику, которого Констанция смутно помнила из детства. — Я полагаю, вы как раз прекрасно разбираетесь в этих вопросах. Не могли бы вы изложить судье вашу позицию?

— Д-да… — заикался старик, с явным ужасом глядя на судью. — Прошу меня простить, но… Я боюсь… Если мне не изменяет память… то… — Он кашлянул. — Увы, я полагаю, Мастер Мечей прав. — Он повысил голос и начал цитировать заливистой трелью: — Книга Законов, раздел восьмой, пункт тридцать…

— Что ж, прекрасно, милорд, — перебил Ирвин. — Я полагаю, всем теперь ясно. Я и мои люди с радостью сопроводим леди Констанцию в ее покои и лично убедимся, что она получит все необходимое для вечерних празднеств.

Констанция мельком увидела нескольких мужчин в ярких небесно-голубых ливреях. Было понятно, что свита судьи и Ирвина примерно равна по количеству. Какое-то время Ирвин и судья не сводили друг с друга глаз.

— Милостивый Митрис, — пробормотала Констанция, вырвавшись из неуверенной хватки стражника судьи. — Прекратите этот балаган!

Ирвин и судья моргнули в явном изумлении.

— Я займу свои прежние покои на вершине Южной башни. Могу я попросить принести мне горячей воды? Спасибо. — Глубоко вздохнув, девушка наклонилась и поцеловала щеку плачущего отца. — Увидимся на празднике, отец. Прошу вас, не плачьте. — Констанция повернулась к Уинтону. — Я сожалею о герцогине, брат. Я искренне сожалею.

Констанция направилась сквозь расступающуюся толпу в квадратную Южную башню, тяжело стуча тростью по мощеной дороге.

Она медленно поднималась по лестнице, с трудом переводя дыхание. Ступеньки расплывались перед глазами. Почти. Дома. Правой рукой в перчатке она держалась за перила, а дрожащей левой крепко сжимала трость. Тремор не прекращался, и эта легкая дрожь сводила ее с ума. Добравшись до верха, она услышала, как открылась и вновь закрылась дверь внутреннего двора.

— Констанция? — раздался голос Ирвина.

— Я в порядке. Позвольте мне отдохнуть, — почти крикнула она.

Наконец девушка добралась до двери своей комнаты. Ее покои совсем не изменились, сохранив следы потертостей от постоянных ударов ногой, и инициалы, вырезанные на деревянном полотне в тринадцать лет перочинным ножиком. К.Р.

— Констанция! Подождите! — Ирвин мчался вверх по лестнице, перешагивая зараз несколько ступеней.

Вздохнув, девушка открыла дверь.

Потрясенная Констанция тяжело облокотилась на дверной косяк — внутри спальня теперь напоминала помойку. Пыльная кровать оказалась завалена бумагами; шторы на окнах разорвались. Прикроватный сундук для игрушек, который Констанция покрасила в ярко-розовый и желтый, едва виднелся среди кучи перевернутых сломанных стульев. Основную часть комнаты захламляла куча разбитой мебели. Здесь пахло старым деревом и гнилью. К своему удивлению, девушка заметила расческу, оставленную ею на туалетном столике много лет назад. Сейчас ее покрывал толстый слой пыли и паутины, и лежала она в углу возле грязного окна. С открытым от удивления ртом Констанция вошла в спальню, и в ту же секунду на этаже появился Ирвин.

— Констанция… — Его дыхание было ровным и спокойным, несмотря на столь спешный подъем. — Я не хотел, чтобы вы увидели свою комнату. Мне очень жаль.

— Что здесь произошло? — поинтересовалась она тихим голосом, звук которого ей самой был неприятен.

— Когда сгустился туман и началась буря, все захотели получить место в замке: видимость здесь лучше, а обстановка спокойнее. Большая часть Верхнего города переехала в замок. Безусловно, чума унесла множество жизней, но все равно людям нужно было где-то жить. — Ирвин вздохнул. — Ваш отец запретил пользоваться этой спальней. И тогда…

— И тогда она превратилась в свалку. Теперь ясно, как люди ко мне относились, — заметила Констанция, чуть не заплакав от обиды.

— Это неправда, Констанция. Я полагаю, отец берег ее на тот случай, если вы вернетесь.

«Он просил никогда не возвращаться», — вспомнила девушка, качая головой.

Констанция повернулась лицом к лорду Ирвину.

— У меня и в шестнадцать лет имелись враги. Герцогиня, например, — уточнила Констанция, но вдруг вспомнила, что та мертва. — Я готовилась противостоять ей, но теперь…

Ирвин стянул с лица шелковые шарфы. Шесть лет спустя он выглядел иначе, но в то же время остался прежним. В свои двадцать три он был немного старше Констанции. У него были высокие заостренные скулы и смуглая кожа восточного валорианца, доставшиеся по наследству от матери. В семнадцать лет он был долговязым неуклюжим юношей, за исключением тех случаев, когда держал в руках тренировочный меч. Но с тех пор его лицо изменилось, и он превратился в высокого, стройного, уверенного в себе мужчину. Его яркие зеленые глаза блестели подобно драгоценным камням, именно так, как она помнила с детства.

— Я рад, что вы вернулись, — неожиданно признался Ирвин. Щеки его запылали под пристальным взглядом Констанции.

Рот девушки дрогнул в дразнящей улыбке.

— Так где вы предлагаете мне спать?

Ирвин прокашлялся:

— Комнаты первого этажа вполне пригодны для жизни. Я боюсь, это единственное, на что вы можете рассчитывать. У нас не хватает рабочей силы. Я уже послал несколько слуг, чтобы они подготовили спальню.

— Когда-то эти комнаты принадлежали моей матери, — заметила Констанция.

Когда мать умерла, Констанции было всего четыре года, но воспоминания о ней сохранились достаточно ясно.

Ирвин моргнул.

— В Восточной башне осталась еще одна пустая комната, и я слышал, что в северном крыле…

— Все нормально. Я останусь внизу, — ответила девушка, сомневаясь, что сможет еще раз преодолеть путь через двор.

К моменту прихода Констанции первый этаж словно превратился в бурлящий котел. Спускаясь, через открытую дверь она заметила внутреннюю часть комнаты и лакея, принесшего корзину с дровами. Горничные своей маленькой командой убирали с кровати грязные простыни, стелили чистые одеяла, подметали пол и разводили огонь в испачканном сажей камине. Дверь за лакеем закрылась, и Констанция нерешительно замерла: от старых привычек тяжело отказаться, а маскированные жрицы научили ее слушать, прежде чем заходить. Сплетни не заставили долго себя ждать.

— Говорят, гончие вернулись голодными. Они так и не поймали ее.

— Думаешь, она все еще в городе?

— Констанция? — раздался за спиной голос Ирвина.

— Прошу прощения, — ответила она, одарив его легкой улыбкой. — Я давно здесь не была.

Распахнув дверь, Констанция и лорд Ирвин оказались на пороге комнаты. Голоса слуг мгновенно стихли. Со времен ее матери обстановка существенно изменилась: исчезли индивидуальность и характер. Интересно, кто здесь жил после нее? Они тоже здесь умерли? Внезапно ее внимание привлекла сидушка у окна. Она подошла к стеклу, чтобы взглянуть на темный двор, и как только прикоснулась коленями к выбитым от пыли синим бархатным подушкам, ощутила знакомое чувство. Констанция не сидела здесь с детства. Давным-давно, купаясь в солнечных лучах, здесь отдыхала ее мама. Ее каштановые волосы были заплетены в косы вокруг головы на заграничный манер. Даже спустя столько лет память Констанции ничуть не померкла. Она всегда отличалась прекрасной памятью.

Слуги поспешно вышли, и лорд Ирвин присоединился к Констанции возле окна.

— Я оставлю вас отдохнуть перед праздником. Вам принесут освежающие напитки. В сундуке возле кровати лежит одежда Ливии. Она должна вам подойти. Ливия… Она умерла прошлым летом. Чума и ее не пощадила.

Челюсть Ирвина напряглась. Констанция помнила его сестру. Она была старше его на три года. Ливия… Настоящая красавица со смуглой кожей и смеющимися черными глазами. Она обожала танцевать. Будучи совсем бледной, Констанция мечтала походить на сестру лорда Ирвина.

— Мне очень жаль, — скромно ответила Констанция. — Это был последний случай чумы?

Ирвин кивнул.

— Слава Предкам, мы не слышали об эпидемии уже больше года. Этим летом чума нас пощадила. Надеюсь… с вашим прибытием… этот кошмар закончится.

— Возможно, — прошептала она в ответ.

Констанция отвернулась, стараясь не демонстрировать изумление.

«Прошло больше года».

Она вспомнила описание заклинания с подробными сведениями о его росте…

«Заклинание зреет шесть полных лет. В первый год появляется пар и легкий туман. На второй год туман сгущается, образуя грозовое облако. Следующие три лета оно пирует на людских смертях. На шестом году болезнь уходит: наступает затишье перед бурей. А затем, осенью, начинается рождение…»

Она взглянула на лорда Ирвина, стоящего у окна, и подошла к нему. Облако то сгущалось, то вновь истончалось, напоминая трюк низкопробного фокусника, который поочередно закрывает двор от взора, а затем демонстрирует его наличие.

«Затишье перед бурей», — подумала Констанция и нахмурилась.

— Но… Почему тогда умерла герцогиня?

— Болезнь легких. Она долго болела, и ее смерть никого не удивила, но…

Услышав нерешительность в тоне Ирвина, Констанция решила сама закончить фразу:

— Но легче от этого не стало. Бедный Уинтон.

Но Ирвин покачал головой, будто она неправильно поняла ход его мыслей.

— Настоящее потрясение случилось во время похорон, — объяснил он. — Вот там-то была… действительно травма.

Констанция повернулась к нему лицом.

— Что вы имеете в виду?

— Сейчас в замке только об этом и говорят. На похоронах присутствовала девушка. Хранительница. Она заканчивала нанесение священной мази, но стоило ей коснуться губ герцогини… — Ирвин покачал головой, будто не мог поверить в свои слова. — Тело… Оно пошевелилось.

— Пошевелилось? — Сердце Констанции забилось быстрее, а по спине пробежал холод. — Наверняка на то есть объяснение… Хранительница могла нечаянно ее толкнуть…

Констанция замолчала. Ирвин снова покачал головой.

— Движение было слишком точным. Поверьте мне, я видел своими глазами.

— Что именно произошло?

— С кошачьей ловкостью рука герцогини поднялась и схватила девушку за запястье, словно желая ее остановить. Целую секунду рука не выпускала ее из крепкой хватки, пока не упала без признаков жизни. — Он взял паузу, как будто подбирая слова. — По моему мнению, это магия. Вчера девушку судили, и, разумеется, Витенагемот приговорил ее к смерти. Судья натравил на нее гончих, как он это делает со всеми своими осужденными. — Ирвин сглотнул. — Что бы она ни сделала, она все равно не заслужила подобную смерть. Этого никто не заслуживает.

Констанция убрала за ухо прядь волос.

— Несчастный Уинтон. Должно быть, на долю секунды он решил, что его мать жива.

— Он бросился к ней, убежденный, что это ошибка. Но момент надежды делает горе еще больше невыносимым. — Ирвин грустно улыбнулся.

Несколько секунд они молчали, испытывая ужас от произошедшего. А затем Констанция заговорила снова:

— Пока мы не зашли в комнату, я слышала, как слуги обсуждали девушку. Они говорили, что она сумела сбежать.

Ирвин кивнул.

— Говорят, Хранительница каким-то образом скрылась от гончих. Судья полагает, что она все еще в городе, поэтому ввел комендантский час и разносит весь Нижний город в ее поисках.

«Но ее нет в городе».

От одной мысли, что она помогла чародейке-Хранительнице сбежать из-под носа судьи, Констанция почувствовала легкий трепет радости. Выглянув в окно, она посмотрела на кружащее облако, которое облизывало стекло, озаряясь синим свечением. Констанция прекрасно помнила, когда начали проявляться ее собственные магические способности: она заставляла предметы парить или даже летать по комнате. Видимо, это случилось и с девушкой. Хранительнице просто не повезло оказаться в тот момент перед сотней людей, прощающихся с покойной герцогиней.

На лестнице послышались шаги, и вскоре раздался стук в дверь.

— Входите, — пригласила Констанция.

Вошли четверо слуг, каждый из которых нес по два медных чайника с горячей водой. Ирвин повернулся к Констанции и улыбнулся, внимательно посмотрев на нее.

— Я так рад увидеть вас снова, — тихо признался он. — Я и не думал, что мы когда-либо встретимся. И мне очень жаль, что вы вернулись в столь изменившееся место.

— Я рада, что вернулась, — ответила она, улыбаясь. В словах ее не было лжи.

— Я поговорю с вами позже, наедине, — обещал Ирвин, бросив взгляд на слуг. — Сейчас вам нужен отдых. Мы сможем встретиться в саду после праздника? Я буду ждать возле нашего фонтана.

— Договорились.

Ирвин повернулся, чтобы уйти.

— Лорд Ирвин?

Он остановился.

— Спасибо.

Ирвин лучезарно улыбнулся и покинул покои в вихре шелкового плаща.

Примечания

1

Витенагемот — народное собрание в англосаксонский период истории Англии.