Продавец нарисованных птиц. Сборник рассказов

Алексей Карпов

Важно видеть мир вокруг и свою жизнь такими, какие они есть, без толики лишнего и также важно рисовать детально картину жизни и мира вокруг такими, какими хотелось бы их видеть тебе и всем людям. Книга – это окно в мир, в лучшую жизнь. Кто не выдержал, кто не боролся за нее, тот умер, кто считал, что бороться не надо. Плыви по течению и умри с грохотом приближающегося впереди водопада. Жанр фэнтези – это не трансфигурация, не телепортация и даже не левитация! Это извечная борьба ножа и крови!

Мумификация

Профессор математики Танг ковылял по мостовой, опираясь на костяную трость, мимо витрин с сувенирами для туристов, кофеен, рекламных баннеров, развевающихся на ветру воздушных змеев и разноцветных лент. Уставший восьмидесятилетний старик, в запылёном, клетчатом пиджаке, с лысой головой и складками кожи по всему телу. Дед, усохший до состояния «кожа и кости», больной анорексией, брёл в толпе безликих людей, останавливался и тихо вздыхал. Профессор проделал долгий путь из северного полушария Земли в южное, чтобы встретиться с сильфом Альберто. О нём он знал только то, что тот работает гондольером на маршруте «Аэропорт — Часовня».

Стаи лодок рассекали маслянисто-зеленоватую гладь главного канала, бывшего когда-то мелкой протокой между островами лагуны. За две тысячи лет на этих островах вырос многомиллионный город, со множеством дворцов, храмов, башен, морских садов и мостов — висячих и арочных. Где-то среди этих судёнышек затерялась гондола Альберто. Профессор просидел на скамейке, возле часовни весь день, но ни одна лодка так и не подошла. Солнце уже садилось. За толстыми стёклами магазинных витрин загорелись красные фонарики, а на баннерах — гирлянды.

Люди разбрелись по домам. Вспыхнули ночные фонари высоко над домами, залив багряным воском рябь каналов и ряды лодок. На охоту вышли тени, поползли по стенам, водосточным трубам, крышам…. Профессор свернул на узкую улочку. В карманах пиджака позвякивали монеты.

— Нужно скорее найти отель на ночь, а завтра — в аэропорт. Может быть, Альберто изменил свой маршрут.

Помимо людей и сильфов в городе обитали и другие нелицеприятные твари, такие как морские альвы и пещерные гомункулы, в гротах под городом. Профессор прошёл три улицы и два моста до двухэтажного дома с богато украшенным фасадом и балкончиками. Фрески из цветного стекла изображали кувшины, фрукты и виноградные лозы. Над деревянными воротами висела вывеска: «Ночлежный дом».

Профессор захромал в сторону дома. Здание со всех сторон окружали лодки. Танг подивился тому, как столько человек могло уместиться в этом небольшом отеле. На мосту у него свело ногу, и он повис на перилах, едва не перекувыркнувшись в канал, потом почувствовал, как тени вокруг начали сгущаться. Какая-то неведомая сила мягко обхватила его за лодыжку и потащила вниз, под мост. Профессор упал на перекладину на дне лодки. Дыхание перехватило, и он судорожно хватал ртом воздух.

— Я давно за вами наблюдаю профессор. Что вам надо от меня?

На изогнутом носу длинной узкой гондолы шевелился какой-то чёрный шар, накрытый балахоном. Звуки исходили оттуда. Танг принялся объяснять, что он просто ищет аптеку ведьмы Бэйлис, что гадалка предсказала ему скорую смерть, а у него ещё остались в этом мире кое-какие незаконченные дела, потом достал из кармана горсть монет и показал их карлику.

— Ну, хорошо. Я довезу вас до аптеки. Последний раз. Завтра я сваливаю из этого города.

Бугристый шар поплыл в его сторону, не касаясь дна лодки. Балахон висел на нём будто шатёр, за которым фокусники обычно прячут свои чудеса — окружённый чёрной, таинственной аурой. Сильф взлетел к испачканному грязью, шарообразному фонарю, висевшему на крючке причудливо изогнутой к вершине, чугунной пике — прямо над профессором. Всё пространство вокруг, под мостом и в радиусе трёх метров озарилось белыми лучами. Под капюшоном балахона светились два больших голубых, как озёра, глаза.

Сильф погрузил в воду весло, и гондола медленно заскользила по узкому каналу.

— Скоро весь этот город уйдёт под воду. Гомункулы прогрызли сеть пещер под городом. Советую и вам убираться отсюда как можно скорее. Люди сидят в своих домах и делают вид, что ничего не происходит, закрывают глаза на те немыслимые ужасы, которые творятся у них под окнами, не обращают внимания на то, что океан каждый день поглощает по целому кварталу, вместе с людьми. Они думают, что их это не коснётся, что их дом стоит прочно, пока однажды, он не сложится, как бумажный макет.

Танг, молча, слушал гнома, многозначительно кивал и вглядывался в темноту пустынных улиц, надеясь увидеть среди них проблески света. Фонарь над головой ослеплял, засасывал все проблески сознания, которое постепенно покидало его, а сильф продолжал грести и что-то тихо, как будто из другого мира бормотал, бормотал, бормотал….

— Мне каждый день приходится проявлять волю, спокойствие и упорство, объясняя людям, что нужно укреплять фундамент города, забивать новые сваи в ил, строить дамбы в пещерах под городом, избавляться от гомункулов, но люди просто боятся выходить из своих домов и увидеть реальность. И в конечном итоге все мои слова превращается в поединок с невидимым противником. Нет! Завтра я уезжаю отсюда.

Гном мастерски управлялся с гондолой, резко останавливался и разворачивался на поворотах, разрезая воду веслом, будто масло ножом — без лишних движений, без всплесков. Когда они вышли в гранд-канал, гондола набрала скорость.

Сверху мелькали балкончики, цветочные клумбы, арки, развешенное бельё, гирлянды вялящейся рыбы и флаги. Всё это пропиталось запахами моря, омаров и жасмина. Профессор закрыл глаза. Голова кружилась. Стало дурно от этой бешеной гонки. Ему показалось, что где-то далеко тихо играет музыка из граммофона.

Профессор не видел, как гондола взлетела над водой и понеслась над мостами, над старыми черепичными крышами, над городом. Сильф расправил алый парус на шесте, и они полетели над облаками по волнам ветра.

Танга разбудил треск ломающихся досок.

— Проклятье! Альвы! Я опустился слишком низко к скалам, они обстреляли нас из катапульт, но ничего, мы уже почти на месте.

Профессор выглянул за борт. На крутом обрыве, куда они с грохотом опустились, стоял гигантская тыква. Прорези окон, злорадно прищурившись, взирали с высоты, не меньше сотни метров, на бесконечную голубую равнину океана.

— Похоже, я проспал всё путешествие.

Танг расплатился с сильфом и пошёл к дому ведьмы. Чёрная, лакированная дверь блестела в прорези рта тыквы, будто дыра в зубах. На крыше виднелась труба, в виде небольшого хвостика. Из неё валил густой жёлтый дым. Холодные порывы ветра с океана едва не сбросили его с обрыва, пока он добирался до двери, сгорбившись и опираясь на трость. Профессор постучал в дверь. В дверном проёме возникла молодая девушка в коротком чёрном платье и конусообразной шляпе. В руке она держала бутылку из тёмного стекла с этикеткой, на которой была изображена старуха-смерть с косой. Увидев на пороге старика, ведьма радостно воскликнула:

— О! Добро пожаловать в нашу аптеку! Проходите-проходите.

Профессор на трясущихся ногах прошёл в дом. Стены и потолок внутри тыквы были какими-то пористыми, воздушными, а в этих порах — полочки с глиняными кувшинами, деревянными шкатулками, масляными лампами, стеклянными шарами. Из зала в другие комнаты вели восемь дверей. В центре — печка, а на ней — каменный котёл. У стены, за печкой — трезубец Посейдона; видимо — вместо швабры.

— У нас собраны лекарственные растения со всего мира в порошках и сиропчиках. Две тысячи наименований! Десять тысяч лет безупречной работы и ни одного недовольного клиента!

Ведьма повела для профессора по магазину.

— В этих коробочках — цветочная пыльца, в банках — глазные яблоки угрей, в бутылках — пенные морские настойки, желе из морских фруктов и пряности. Есть ещё яд гадюки и этиловый спирт. В подарок со спиртом идут колесо и бита. В человека вливают спирт, затем переламывают ему битой кости, привязывают к колесу и крутят три дня, пока не умрёт.

Ведьма неожиданно рассмеялась, да так, что на глазах навернулись слёзы, потом, немного успокоилась и продолжила лекцию.

— Среди ядов в нашей аптеке ещё есть цианистый калий и никотин. В комплекте с никотином идёт вот эта маленькая газовая камера. Человека сажают в неё и пускают дым, насыщенный канцерогенными смолами и другими ядами. Умирать в такой камере человек может годами. Кстати, неплохо берут.

Ведьма вновь рассмеялась, да так, что у неё живот заболел, и шляпа упала с головы. Чёрные волосы каскадом рассыпались по плечам.

— А вот — новое поступление — виселица. Человека подвешивают вниз головой петлёй за ногу, долгие годы кормят смесью из ароматизаторов, консервантов, красителей и стабилизаторов, а потом у несчастного крючком через нос вытаскивают мозг, вспарывают живот, вытаскивают все внутренние органы и раскладывают по горшочкам, а внутреннюю полость протирают красным вином или спиртом, после чего тело возвращают родственникам.

Профессор сказал ей, что ему нужна кровь дракона, чтобы приготовить эликсир бессмертия, но ведьма как будто не слышала его, она смеялась заливистым смехом и никак не могла остановиться.

— Эй, приятель, о чём ты? Какая кровь дракона? Какой эликсир бессмертия? Драконы вымерли миллион лет назад вместе с нашими предками.

Профессор поблагодарил ведьму за гостеприимство и вышел, так ничего и не купив. Альберто всё ещё пытался залатать пробоину в днище гондолы. За домом ведьмы находился сад. Среди — деревьев колодец, выложенный из гладких камней, за ним — скульптура сфинкса — лысого чёрного кота, с треугольной мордочкой и складками кожи на голове и шеи. Тангу показалось, что скульптура шевельнула правым ухом. Он пригляделся: непомерно длинный хвост пришёл в движение. Глаза сверкнули медным блеском.

— Да это же живой кот! Как же он похож на меня!

Кот осторожно передвигая длинные тонкие лапы, подкрадывался к колодцу, потом прыгнул и исчез в нём.

— Может быть, у этой ведьмы под землёй — тайные склады, хранилища, где она прячет секретные ингредиенты.

Через пять минут дед уже лез в колодец вслед за котом. До боли в пальцах он цеплялся за камни и медленно, сантиметр за сантиметром, спускался. К счастью, колодец оказался не глубок и лететь до дна оказалось не далеко, так что профессор отделался лишь трещиной в тазовой кости.

— Может быть, кот просто охотился на мышей?

Профессор ощупал стены, обнаружил в дыру и начал расширять её ударами ног, потом протиснулся через неё в тоннель, прорубленный в литой скале. Ступеньки вели вниз. В кромешной тьме приходилось идти на ощупь, согнувшись в три погибели. Тоннель уводил всё ниже и ниже под землю и с каждым метром становилось всё труднее дышать. Лестница рассыпалась под ногами.

Дальше тоннель разветвлялся. Танг услышал странный стук, доносившийся из левого тоннеля, нырнул вправо и замер, прижавшись к стене и успокаивая дыхание. Стук костей о камни сопровождался скрежетом. Что-то быстро приближалось, и через пару секунд пронеслось мимо и исчезло в темноте. Танг сглотнул подступивший к горлу ком.

— Пронесло. Что это было? Не похоже на гомункула? Наверное, какие-то ведьмины штучки.

Преодолев страх, профессор продолжил путь. Тоннель тянулся в недра скалы около километра и сузился до одного метра, так что профессор уже почти полз по нему, слепой, как крот. Он спустился ниже уровня океана. Здесь должны начинаться грунтовые воды, которыми когда-то давно подпитывался пересохший колодец. И в самом деле — послышалось журчание воды. Танг нащупал ручеёк и припал к нему губами. Сил заметно прибавилось. Он пополз дальше. Ничего другого ему не оставалось. Прошло уже шесть дней с того момента, как гадалка предсказала ему, что он умрёт через неделю от разрыва сердца.

Профессор задыхался. Ему опять чудилась музыка, доносившаяся откуда-то из недр скалы. Он изорвал об острые камни пиджак, штаны и кожу на руках до крови.

— Был бы я чуть толще — застрял бы.

Тоннель начал расширятся, а музыка слышалась всё отчётливее. Впереди показался свет. Тоннель оборвался огромной пещерой, величиною с ангар для военных самолётов. На стенах горели факелы. Посреди пещеры лежала гранитная плита, метров сто в ширину и двести в длину, а на ней золотилась в свете пламени факелов большая печать с изображением жука в узорчатом окаймлении. Над плитой, склонив голову, стоял человек с абсолютно лысой головой, без бровей и ресниц. Он заметил Танга, выползшего на корточках, из ячейки, которыми была усыпана вся пещера.

— Аааа! Это вы, профессор. Старость — не радость. Верно? Ужасная музыка. Она раздражает даже меня.

Могильная плита гробницы дрогнула. С потолка посыпались камни.

— Настал час людям очнётся от иллюзий. Жизнь человека превратилась в одно большое заблуждение. Я дам людям противоядие от этого вируса иллюзий, путеводную нить, которая выведет всех нас из лабиринта заблуждений и безысходности. Люди превратились в слепых котят, рождающихся для удовольствия, для развлечения. Если это не остановить, человека вытеснят другие жители этой планеты — альвы, сильфы, скелетоны, гомункулы. Они задушат человека, как противника за кусок мяса.

Плита затряслась. Одинокое, томящееся много веков в заточении зло просыпалось.

— Человек заливает вином горе и боль несправедливость и слабости, нерешимость и глубокое погружение в атмосферу траурности. Скоро поднимется новая волна — разрушающая, а за ней — создающая.

Плита медленно съехала в сторону, оттуда показалось забинтованное крыло с когтем на конце, и из гробницы выползла мумия дракона. В нос тут же ударил смрадный, гнилостный запах разложившейся плоти и профессора едва не вырвало.

— Ну что же вы, профессор? Вам нужна кровь дракона? Так вот он — пред вами. Вы хотели жить вечно? Где же ваша былая удаль? Где ваш энтузиазм? Меч-кладенец?

Колдун пошёл к лестнице, выдолбленной в скале, и растворился в темноте. Танг пошёл за ним. Тоннель спиралью поднимался вверх. Профессор несколько раз останавливался, переводил дыхание, отдыхал на ступенях лестницы, пока поднялся на поверхность. Он находился в склепе. Двери сорваны. Внутрь льётся лунный свет. Урны с прахом разбиты.

— Нужно как-то остановить этого дракона. Для битвы с ним я слишком слаб, а бессмертие такой ценой мне не нужно. Разлагаться вечно, накладывая на себя всё новые и новые бинты? Погружаться в сон на тысячи лет в той гробнице, ожидая момента, когда ещё какой-нибудь турист, прослышавший о бессмертии, не придет за твоей кровью. Питаться человеческой плотью? Нет! Нужно рассказать всё ведьме. Наверняка у неё есть какие-то средства против оживших мумий.

Ведьму и сильфа Танг увидел, как только вышел из склепа. Они осматривали следы, которые оставил после себя дракон: сломанные ограды, разбитые надгробья, развороченные цветочные клумбы. В воздухе всё ещё висел гнилостный запах.

— Езжайте в город, найдите атлантов и напоите их этим нектаром, а я пока прослежу за драконом, чтобы он не залёг где-нибудь в могиле. Иначе мы его потом не найдём среди этих бесконечных рядов склепов.

Бэйлис вручила профессору бутылку с золотистой жидкостью. Гондолу Альберто оставил у ворот кладбища. Они сели и полетели в город искать атлантов.

Альберто вёл гондолу к центральному морскому парку. Шарообразные гирлянды крон на стволах деревьев гирляндами нависали над водой. Аккуратно подстриженные кусты в форме единорогов и пегасов украшали парк. Статуи атлантов окружали гейзеры в центре морского сада. Гондола плавно опустилась на воду. Атлант был лыс и бородат, а из головы торчал топор. Изящно выточенный и отшлифованный скульптором мускулистый торс, набедренная повязка. Второй атлант стоял спиной к первому: мощь его мраморных мышц стягивала белая туника. Длинный волнистый волос развивался сзади. В руках он держал пушечное ядро.

Танг залез на постамент, на котором золотыми буквами было написано «Парамонимос», откупорил бутылку и влил в плотно сжатые губы атлета вязкую, золотистую жидкостью. Она вспенилась и потекла по густой бороде. Потом он напоил вторую статую, с подписью «Андроникос» и вернулся в лодку. Они стали ждать восхода луны. Через полчаса за облаками показался бледный месяц. На белом мраморе заиграли блики лунного света, засеребрились гейзеры, и послышался треск ломающихся камней. Статуи ожили.

Андроникос озадачено огляделся. Парамонимос грозным взглядом впился в профессора. Сильф заговорил.

— Нам нужна ваша помощь. Заключённый колдун Мертин вырвался на свободу и пробудил мумию дракона.

Андроникос спрыгнул со своего постамента, уйдя по пояс в воду.

— Опять этот Мертин! Его ведь повесили давно! Показывай куда идти!

Сильф взялся за весло, гондола заскользила по воде, набрала скорость, и они взлетели. Атланты шагали позади, поднимая волны и фонтаны брызг. Андроникос загремел.

— Впервые я встретил этого колдуна в трактире. Я поспорили, что пройду пустыню Гоби на своих двух ногах. Я шёл триста дней и на триста первый день решил отдохнуть под пальмой. Там меня ужалила гадюка. Я срубил песчаный тростник, за считанные секунды, что мне оставались до смерти, выточил из тростника трубку и воткнул её себе в горло. Я всё же дошёл до конца с трубкой в горе и прожил ещё пятьдесят лет. Я искал этого поддонка по всему свету. Он проспорил и должен мне трёх верблюдов.

Они летели к океану, где на окраине города находилось кладбище. В городе — ни одной живой души. Только лодки покачивались у пристаней. После Андроникоса заговорил второй атлант, яростно выражая своё недовольство по поводу колдуна.

— Я простоял на страже крепости пятьдесят лет и за это время ни один варвар не осмелился напасть на нас. Мартин забавы ради решил наслать на нас полчище скелетонов. Костяные птицы напали ночью, с воздуха. На земле они трансформируются в четырёхногих пауков. Тогда-то я и получил топор в голову. Конечно, мы их всех перебили, но эти твари доставили нам немало хлопот: подожгли несколько домов и разнесли в пух и прах весь городской рынок. С топором в голове я простоял на страже крепости ещё пятьдесят лет, и после смерти завещал не хоронить моё тело, а прибить его гвоздями к воротам крепости, чтобы охранять крепость и после смерти, устрашая своим видом врага, но они почему-то этого не сделали.

Близился рассвет. Город остался позади. Они летели над обрывом. Далеко внизу шумел океан. Через полчаса показалась первая могила. На кладбище они отыскали ведьму Бэйлис, которая спряталась за надгробьём. Когда они подошли, она прошипела.

— Он — там, за тем склепом. Не может никак взлететь. Сил не хватает. Разрыл уже девять могил, но так и не нашёл чем подкрепиться.

Парамонимос, не раздумывая, выдернул топор из головы и с рёвом бросился в атаку. Перепуганный досметри дракон выскочил из полуразрытой могилы и бросился бежать. Бинты на бегу отслаивались, как скорлупа, и под ними виднелась гниющая, изъеденная червями плоть. Бэйлис с отвращением поморщилась и отвернулась, чтобы не видеть жуткого зрелища, как атлант будет рубить на куски разлагающуюся мумию.

Дракон запрыгнул на крышу склепа, развернулся мордой к атланту, вскинул крылья и плюнул в летящего на него с топором в руках атланта. Кислота мгновенно разъела топорище. Парамонимос отбросил бесполезную палку и вцепился в шею дракона голыми руками. Они катались по земле, взметая комья сырой земли и ломая могильные ограды, скамейки, клумбы с искусственными цветами. Дракон упёрся своими когтистыми лапами в грудь атланта и оторвал его от себя. Парамонимос отлетел назад метров на пять, сбил в полёте крест, подскочил и вновь бросился в бой. Дракон, поняв, что ему не одолеть каменного человека, просился бежать, размахивая тяжёлыми крыльями.

Конец ознакомительного фрагмента.