Снежная слепота

Алексей Калугин, 2001

Чужой, враждебный, холодный мир… Дикий мороз и бескрайняя снежная пустыня… Однако и здесь есть люди. Странные, запуганные, потерявшие память. Любой, кто агрессивен, напорист и жесток, запросто может стать вожаком в этом лишенном воли человеческом стаде и с молчаливого согласия остальных завладеть лучшим жилищем, самой вкусной едой, самыми красивыми женщинами. Так и было в этом мире, пока в нем не появился Харп, сумевший протащить с собой не только обрывки воспоминаний, но и смелость и решительность. Ему недостаточно просто выжить, он хочет во что бы то ни стало разгадать тайну ледяной планеты.

Глава 2

Хибара старого Бисауна стояла в небольшой ложбине между двух выступающих вверх складок континентального льда. Место было удобно тем, что северный ветер сюда почти не задувал. Кроме того, когда низкую двухскатную крышу заносило снегом, дом словно бы растворялся в пустоте, сливаясь с окружающим пространством. Не зная точно, где он находится, можно было пройти мимо всего в нескольких шагах.

Низенькая входная дверь для лучшей сохранности тепла была обита изнутри синтетическим материалом, похожим на звериную шкуру с очень коротким, но плотным ворсом темно-коричневого цвета. Марсал впустил новичка в крохотный тамбур и, войдя следом, плотно прикрыл за собой дверь. В тамбуре было темно. Марсал на ощупь нашел ручку второй двери, ведущей в дом, и чуть приоткрыл ее, ровно настолько, чтобы человек мог пройти.

Войдя внутрь, новичок остановился на пороге. Взгляд, которым он обвел помещение, нельзя было назвать ни удивленным, ни заинтересованным, ни даже оценивающим. Он просто изучал новое для себя место.

В доме имелась всего одна большая комната, дальний конец которой был отделен занавесом из серой непрозрачной полимерной пленки. Пол, стены и потолок покрывал тот странный ворсистый материал, которым была обита входная дверь. В двух противоположных стенах, слева и справа от двери, были прорезаны крошечные оконца, забранные толстым полупрозрачным стеклом с волнистой поверхностью. Еще одно окно находилось за пластиковым занавесом. Должно быть, окна сделали лишь для того, чтобы помещение не казалось похожим на коробку, поскольку света внутрь они почти не пропускали. Источником же света служила большая круглая лампа, прикрытая матовым колпаком, ярко горевшая под потолком в центре комнаты.

Справа от двери в стену было вбито несколько гвоздей: на них висела убогая, латаная-перелатаная одежонка, для которой трудно было даже подобрать верное название. Чуть дальше у стены лежали два скатанных матраса, тоже далеко не новые. В дальнем углу, возле занавеса, стояли пара ведер и большой алюминиевый таз. Обеденный стол, скамья, четыре табурета и пара полок — вот и вся нехитрая мебель.

Самым необычным предметом в комнате был металлический котел, наглухо закрытый круглой плоской крышкой, от которого по стенам дома тремя рядами тянулись черные уплощенные трубы шириною с ладонь. Коснувшись пальцами одной из таких труб, новичок тотчас же отдернул руку: после холода на улице труба показалось ему обжигающе горячей.

Несмотря на убогость обстановки, в комнате было чисто, прибрано, и каждая вещь стояла на своем месте, из чего сразу же напрашивался вывод, что в доме хозяйничает женщина. Наверное, ни один мужчина не догадался бы постелить возле порога тряпку, чтобы мокрый снег с обуви не разносился по всей комнате.

Однако единственным, кого увидел новичок, войдя в дом, был старик, сидевший на табурете возле стола. Старик был невысокого роста и тщедушного телосложения. Солидность ему придавали грива седых волос, зачесанная назад, и небольшая борода, ровно срезанная на расстоянии ладони от подбородка. Когда же старик, чуть повернув голову, посмотрел на новичка из-под широких бровей, тот был поражен твердости его взгляда. Подобную уверенность в себе нечасто встретишь и у куда более молодых и, казалось бы, знающих себе цену представителей рода человеческого.

Вошедшему с мороза новичку трудно было определить, насколько тепло в комнате, но, судя по одежде старика — серые полотняные штаны, зеленая рубашка, коричневая стеганая душегрейка и грубые войлочные шлепанцы на ногах, — проблем с обогревом дома не существовало.

— Ну, с прибытием, — сказал, обращаясь к новичку, старик.

Новичок в ответ улыбнулся и, как бы извиняясь за свой нежданный визит, слегка развел руками. Жест получился особенно выразительным еще и потому, что в каждой руке он держал по снегоступу, с которых капала талая вода.

— Раздевайтесь, — улыбнулся старик.

Марсал и новичок быстро скинули верхнюю одежду, стянули с себя свитера и ватные штаны.

— Поищи в своем мешке тапки, — посоветовал новичку Марсал, надевая на ноги войлочные шлепанцы, стоявшие у порога.

Покопавшись в вещевом мешке, новичок вытащил из него точно такую же пару обуви, что была на ногах у старика и Марсала, только совершенно новенькую.

Случайно оглянувшись через плечо, новичок успел заметить, как быстро спряталась за отделявшим дальнюю часть комнаты серым занавесом чья-то голова. Он не успел рассмотреть черт лица, но почему-то решил, что это женщина.

Старик тем временем достал из-под стола большой пластиковый ящик, разделенный внутри на множество небольших ячеек, и стал аккуратно раскладывать в них пластиковые пакетики, лежавшие перед ним на столе.

— Как тебе удалось его перехватить? — не прерывая своего занятия, спросил он у Марсала.

— Он появился рядом с тем местом, где я собирал красницу, — ответил Марсал. — Я даже не успел собрать все ягоды.

Услышав слово «ягоды», старик недовольно поморщился.

Марсал поставил на край стола вещевой мешок, низ которого уже сделался мокрым из-за подтаявшего льда.

— Халана! — громко позвал старик.

Из-за занавеса вышла женщина. Еще не старая, но с печатью неизбывной, разъедающей душу, словно ржа железо, тоски на лице, она была абсолютно лишена какой-либо привлекательности. Движения ее были угловатыми и скованными. Казалось, не имея собственной воли, она двигалась, лишь подчиняясь приказам старика. Одета она была так же, как и все — широкие штаны, рубашка и душегрейка, — и только темные волосы ее были не просто зачесаны назад, а аккуратно заплетены в короткую косу.

— Займись красницей, Халана, — старик взглядом указал на мешок, принесенный Марсалом.

Женщина взяла мешок и отнесла его на скамью. Поставив рядом широкий таз, она начала осторожно перекладывать в него подтаявшие куски льда с вмерзшими в них ярко-красными ягодами, которые только один старый Бисаун настойчиво называл насекомыми.

— Шесть пятидневок назад Халана потеряла ребенка, — тихо шепнул на ухо новичку Марсал.

Новичок понимающе кивнул.

— Ну, с Марсалом ты, как я понимаю, уже познакомился, — вновь обратился к новичку старик. — Мое имя Бисаун. Это Халана…

Женщина, перебиравшая красницу, даже не подняла головы, будто речь шла вовсе не о ней.

— Еще у нас есть Эниса, — усмехнувшись, старик указал взглядом на занавес.

За шторой кто-то тихо хихикнул, однако новое лицо в комнате так и не появилось.

— А у меня пока еще нет имени, — с извиняющейся улыбкой произнес новичок. — Я не знаю, кто я такой, не знаю, как здесь оказался, и абсолютно не понимаю, что здесь происходит.

Неотрывно глядя на новичка, старый Бисаун чуть приподнял левую бровь, что должно было выражать не столько удивление, сколько одобрение.

— Однако держишься ты весьма уверенно.

Улыбка новичка сделалась немного смущенной.

— Привычка, — сказал он и провел по воздуху ладонью с растопыренными пальцами, словно пытаясь поймать что-то невидимое.

— Привычка… — повторил следом за ним старик.

— Он решил, что «снежные волки» — это звери. — Марсал усмехнулся, как будто сказал нечто невероятно остроумное.

— Почему ты так подумал? — серьезно посмотрел на новичка старик.

— Не знаю, — пожал тот плечами. — Просто мне показалось, что «волк» — вполне подходящее название для хищника.

— Волк… — в задумчивости старик прикусил щеку изнутри и возвел глаза к потолку. — Что ж, вполне возможно… — Бисаун вновь посмотрел на новичка. — Ты еще что-нибудь помнишь?

— О чем? — непонимающе переспросил тот.

— О чем угодно, — махнул рукой старик. — Для начала нам нужно хотя бы понять, на что ты способен.

Новичок сосредоточенно сдвинул брови к переносице.

— Ладно, не напрягайся, — снова махнул рукой Бисаун. — Воспоминания, если они есть, придут сами. Покажи лучше, что у тебя с собой.

Новичок с готовностью выставил на стол свой вещевой мешок.

Старый Бисаун раскрыл мешок и начал не спеша вынимать вещи. Он аккуратно раскладывал их на столе, называя те, которые были ему знакомы.

Помимо смены одежды, в мешке новичка находились пара отличных ножей, пила, топор, тесак с широким лезвием, молоток, набор столовой посуды из легкого, но очень прочного полимерного материала, пара стальных прутьев, две упаковки с гвоздями — по три и по пять сантиметров, несколько металлических скоб, набор колец, два мотка прочной веревки, маленькая коробочка с нитками, иголками и запасными пуговицами и небольшой отрезок липучки. Особенно обрадовала старика литровая пластиковая бутыль, наполненная какой-то густой серой жидкостью.

— Отлично, — сказал он и, отвернув пробку, понюхал содержимое бутылки. — Теперь у нас есть новая закваска.

Старик так же довольно зацокал языком, когда из мешка появилась круглая пластиковая коробка с небольшими ячейками внутри. В каждую ячейку было насыпано десятка полтора-два небольших белых горошин, а на боковых перегородках были выдавлены значки, похожие на пиктограммы. В одной из ячеек лежало несколько острых стальных проволочек, изогнутых полумесяцем, и два небольших мотка тонкого шелка. Даже не спросив у новичка разрешения, старик с хозяйским видом положил коробку на крышку ящика, стоявшего под столом.

— Это лекарства, — заметив недовольный взгляд новичка, объяснил Марсал. — Даже «снежные волки» отдают все лекарства Бисауну, потому что только он один понимает значки на коробках и знает, какое лекарство от какой болезни помогает.

— А что это такое, я не знаю.

Старик положил на стол небольшую круглую коробочку с прозрачным верхом. Внутри коробочки по кругу были нанесены отметки различных размеров и цветов, а в центре на штырь насажена стрелка, выкрашенная в два цвета: один конец — синий, другой — красный.

— Это компас, — неожиданно для себя самого уверенно произнес новичок.

— Компас, — старательно произнеся незнакомое ему слово, старый Бисаун вопросительно посмотрел на новичка, ожидая более подробных объяснений.

— Компас — это прибор для определения сторон света.

Новичок уверенно взял компас в руки и оттянул небольшую выступающую головку на его боковой стороне. Стрелка компаса тотчас же пришла в движение и, сделав полоборота, замерла, указывая синим концом в дальний угол комнаты.

— Там — север, — сказал новичок, указав пальцем в ту же сторону, что и синий конец стрелки.

Старый Бисаун и Марсал одновременно повернули головы в указанном направлении, словно ожидали увидеть там нечто необычное, что прежде оставалось для них невидимым, или же то, на что они просто не обращали внимания, считая данный предмет чем-то совершенно несущественным.

— Ну и что с того? — недоумевающе спросил Бисаун, вновь переведя взгляд на новичка. — Нам и без того известно, где какие стороны света расположены.

— Это потому, что вы сидите на одном месте, — возразил новичок. — При перемещении же на дальние расстояния компас просто незаменим.

— Всегда можно сориентироваться по солнцу, — заметил Марсал. — Оно восходит на востоке, а садится на западе.

— А как ты определишь направление ночью? — хитро глянул на Марсала новичок.

Марсал не нашел, что ответить.

— Кроме того, — продолжал новичок, — определить направление по компасу можно куда более точно, чем по солнцу. А если у вас есть карты…

— Карты? — непонимающе прищурился старый Бисаун. — Что ты называешь картами?

— Ну, это такие большие листы бумаги, на которые нанесены схематические изображения местности, — как смог, объяснил новичок.

Старик задумчиво почесал свою густую бороду.

— Что такое бумага? — спросил у старика Марсал.

Старый Бисаун усмехнулся и качнул головой.

— Спроси лучше у него, — взглядом указал он на новичка. — К нему, похоже, начала возвращаться память. Если так и дальше пойдет, он расскажет нам такое, о чем никто никогда не слышал в мире вечных снегов.

— Вы не знаете, что такое бумага? — не то чтобы удивленно, а скорее недоверчиво посмотрел на своих собеседников новичок.

— Быть может, мы называем эту вещь как-то иначе. — Старый Бисаун повел рукой по сторонам. — Посмотри, может, ты увидишь ее.

Новичок взглядом обвел комнату и покачал головой: ничего сделанного из бумаги тут не было.

— На чем же вы пишете? — снова посмотрел он на Бисауна.

— Я снова не понимаю тебя, — покачал головой старик.

— Ну, письменность… — Новичок потерянно взмахнул руками перед собой, пытаясь найти нужные слова, чтобы объяснить своим собеседникам понятие, которое самому ему казалось вполне очевидным, а потому и не требующим никакого дополнительного толкования. — Люди часто записывают те вещи, которые хотят запомнить… Для этого существуют специальные значки, называемые буквами, каждая из которых соответствует определенному звуку устной речи.

— Я отмечаю только прожитые дни.

Бисаун тяжело поднялся на ноги, снял с полки сложенный в несколько раз лист плотного полиэтилена и расстелил его на столе. В полиэтилене было проделано множество отверстий, внимательно посмотрев на которые новичок уловил определенную систему. Каждое пятое отверстие было чуть больше четырех предыдущих. А отсчитав пятнадцать больших отверстий, он наткнулся на совсем уж необычную прорезь в форме креста.

— В году семьдесят пять дней, — объяснил старый Бисаун, проведя пальцем от одной крестообразной отметки до другой. — Для удобства год разбит на пятнадцать пятидневок, — палец старика указал на несколько больших отверстий. — В сутках сто двадцать часов: семьдесят два часа — светлое время суток, остальное — ночь.

Новичок посмотрел на часы, висевшие на стене за спиной старика. Круглый циферблат был разбит на двенадцать часовых делений.

— Откуда вам все это известно? — спросил он.

— Это известно каждому, — уверенно ответил старик.

Подтверждая его слова, Марсал коротко кивнул.

— А когда происходит смена времен года?

— Что ты имеешь в виду? — не понял Бисаун.

— Периодическое изменение климатических условий, — объяснил новичок. — Сейчас, как я вижу, у вас зима. Но потом придет весна, станет теплее, снег начнет таять, и наступит лето. Потом — осень и снова зима.

Бисаун и Марсал удивленно переглянулись.

— Здесь всегда зима, — сказал, обращаясь к новичку, Марсал. — И снег никогда не тает.

Откинувшись назад, старик привалился спиной к стене и с интересом, будто только сейчас разглядел его по-настоящему, посмотрел на новичка.

— Я даю тебе имя Харп, — торжественно провозгласил он.

— Почему Харп? — удивленно приподнял бровь новичок.

— Потому что, мне кажется, это имя соответствует твоему характеру. — Бисаун степенно огладил бороду с таким видом, будто сказал что-то в высшей степени значимое.

— Бисаун всем дает имена, — добавил Марсал.

— Ну что ж, Харп так Харп, — весело и беззаботно улыбнулся новичок. — Имя ничуть не хуже других. Вот когда я вспомню свое настоящее имя…

— Свое имя ты уже никогда не вспомнишь, — не отрывая взгляда от смеющихся глаз Харпа, медленно покачал головой старый Бисаун. — Лучше и не думай об этом. Я не встречал еще ни одного человека, которому удалось бы вспомнить свое имя. Или хоть что-нибудь из своей прошлой жизни. У каждого есть какие-то воспоминания, но они имеют отношение только к тем или иным профессиональным навыкам. Ничего личного. Забудь о прошлом — его нет. Ты только сегодня появился на свет.

Улыбка не исчезла с лица Харпа, но сделалась похожей на сардонический оскал.

— Люди не появляются на свет взрослыми, — медленно произнес он.

— А как появляются на свет люди? — с любопытством посмотрел на него старик.

— Известно как…

Харп бросил быстрый взгляд через плечо на Халану.

Женщина стояла возле металлического котла, на плоскую крышку которого она поставила таз с вмерзшей в лед красницей. Время от времени она наклоняла таз и сливала талую воду в ведро.

— Детей должны рожать женщины, — уверенно заявил Харп.

— Согласен, — чуть наклонил голову Бисаун. — Но происходит это не здесь, а где-то в другом месте. Тебе известно, как ты сюда попал?

— Я не знаю, — подумав, покачал головой Харп.

— И никто не знает, — заверил его старик. — Но тем не менее в мире вечных снегов регулярно появляются люди, чаще всего в возрасте от двадцати до сорока пяти лет, совершенно ничего не помнящие о своей прошлой жизни. При этом каждый из них имеет при себе стандартный набор вещей, необходимых для того, чтобы выжить здесь. — Бисаун указал на вещи из мешка Харпа, разложенные на столе. — Так было всегда и так будет до тех пор, пока существует этот мир.

— А естественным образом дети в вашем мире рождаются? — поинтересовался Харп.

— Если такое когда и случалось, мне об этом ничего не известно, — покачал головой Бисаун. Продолжая, он понизил голос: — Шесть пятидневок тому назад у Халаны должен был появиться ребенок. Но Татаун, отец ребенка, отправился за красницей и бесследно пропал. Халана очень переживала… Кроме того, у нас начала портиться закваска. Чтобы из закваски получалась полноценная пища, ее необходимо периодически обновлять, а у нас давно не было такой возможности. Только красницей кое-как и перебиваемся… В общем, мальчик Халаны родился мертвым.

Харп чуть наклонил голову к плечу и задумчиво постучал пальцами по столу.

— Я понимаю, что вопросов у тебя много, — продолжил Бисаун. — Однако давай для начала решим тот, который интересует всех: ты остаешься с нами?

— А у меня есть выбор? — прищурившись, посмотрел на старика Харп.

— Честно признаться, выбор у тебя невелик. — Бисаун взял со стола компас, покрутил его в руках, пренебрежительно хмыкнул и положил на место. — Тебе нужно где-то жить. Дом может обеспечить едой и теплом пять-шесть человек. Кроме тех хибар, что занимают «снежные волки», неподалеку от нас в снегах прячутся еще двенадцать домишек вроде нашего. Но в некоторых из них жильцов даже больше, чем нужно. А в нашей хибаре после исчезновения Татауна как раз появилось свободное место. Есть еще поселок на юге, десять домов. Кто там живет, мы не знаем. Его обитатели избегают контактов с другими людьми. А «снежные волки», как-то раз попытавшиеся было сунуться туда, очень скоро вернулись. И многим из них мне пришлось зашивать раны.

— А «снежные волки»? Чем они промышляют?

— Периодически совершают набеги на близлежащие дома. Забирают еду, теплую одежду и вообще все, что сочтут нужным. Случается, что и женщин уводят с собой… Кроме того, «снежные волки» считают своим неотъемлемым правом забирать все, что приносят с собой новички. Так что имей в виду, если решишь остаться с нами, тебе придется постоянно прятаться. А если «снежные волки» найдут тебя… Ну, тут уж я не берусь сказать, чем это закончится… С другой стороны, ты можешь сам присоединиться к «снежным волкам». Ты молодой и сильный мужчина — таких они охотно берут к себе.

— А ты? — Харп посмотрел на Марсала. — Почему ты не стал «снежным волком»?

Марсал смущенно потупил взгляд.

— Я не смог пройти обряд посвящения, — едва слышно пробормотал он.

— И в чем же заключался этот обряд? — удивленно приподнял бровь Харп.

— Ну… — Марсал глубоко вздохнул и на несколько секунд задержал дыхание, набираясь решимости. — Нужно было доказать, что ты настоящий мужчина.

— А у тебя с этим проблемы? — в голосе Харпа прозвучала едва уловимая насмешка.

Марсал бросил на Харпа ненавидящий взгляд из-под бровей.

— Нет. Но то, как это принято делать у «снежных волков»…

— «Снежные волки» выгнали Марсала на мороз босым и в одном нижнем белье, — пришел на помощь Марсалу старик. — Ему еще повезло, что он провалился в лаз снежного червя (там все же не так холодно, как наверху), где на него и наткнулся Татаун.

— Ага, — задумчиво кивнул Харп. — Выходит, все здравомыслящие люди считают, что во всех отношениях выгоднее присоединиться к «снежным волкам», чем прятаться от них.

— Я бы так не сказал, — ответил Бисаун. — Татаун сразу же решил остаться у меня.

— И у него не было проблем со «снежными волками»?

— Были. Пришлось отдать им почти все из вещей Татауна. Они оставили нам только свежую закваску и теплую одежду.

— Должно быть, с их стороны это было очень мило, — усмехнулся Харп.

— Другим не оставляют и этого, — мрачно заметил Марсал.

— Почему же для Татауна было сделано исключение?

— Потому что он решил остаться именно в моем доме, — с серьезным видом ответил старик. — Я единственный лекарь в округе. А ведь даже «снежные волки», случается, болеют. Поэтому они делают мне некоторые поблажки. А после того случая, как кто-то из них попытался лечиться самостоятельно и, наглотавшись пилюль по собственному выбору, едва не умер, «снежные волки» стали регулярно снабжать меня аптечками из вещевых мешков новичков.

— Ты думаешь, мне не удастся договориться со «снежными волками» так же, как Татауну, отдав им часть вещей? — спросил Харп.

— Не удастся, — уверенно покачал головой Бисаун. — Потому что ты не согласишься на их условия.

— Пожалуй, ты прав, старик, — подумав, кивнул Харп. — В этом мире, как я посмотрю, жизнь не так-то проста, и я не собираюсь отдавать кому бы то ни было то, что мне самому необходимо.

— Значит, ты остаешься у нас? — Марсал с затаенной надеждой посмотрел на Харпа.

«Снежные волки» — конечно, серьезная проблема. Но, в конце концов, и ее можно решить. Зато теперь Марсал надеялся, что с появлением в доме еще одного молодого крепкого мужчины жизнь станет чуточку легче. Хотя бы такой, какой она была при Татауне. И еще Марсал был безмерно горд, что именно ему удалось увести у «снежных волков» новичка.

— Я останусь. Если только ни у кого нет возражений.

Харп посмотрел сначала на Бисауна, который был старшим в доме. Дождавшись от старика степенного, неспешного кивка, он перевел взгляд на Марсала.

— Конечно, оставайся! — радостно улыбнулся тот.

Харп взглянул на женщину.

Халана стояла у котла спиной к мужчинам с таким видом, словно все, о чем шла речь, ее не касалось.

— Халана, — негромко позвал женщину старик. — Наш гость ждет от тебя ответа.

Женщина, не оборачиваясь, быстро дернула плечом, словно стряхивая с него что-то.

— Халана! — громче и настойчивее позвал ее Бисаун.

— Мне все равно, — негромко произнесла женщина.

— Такой ответ тебя устраивает? — Старик посмотрел на Харпа.

— В данных условиях вполне, — ответил Харп. — Но ты говорил, что в доме есть еще кто-то.

Не успел он это произнести, как из-за пластикового занавеса быстро выглянула молодая девушка, которая только сказала:

— Я согласна, — после чего тут же вновь скрылась за занавесом.

Единственным, что успел заметить Харп, был взмах длинных огненно-рыжих волос.

— Это Эниса, — по-отечески улыбнувшись, сказал Бисаун.

— Она у вас всегда такая застенчивая? — также с улыбкой спросил Харп.

Лицо старика как-то сразу посуровело.

— Станешь тут застенчивой, — только и произнес он, не заботясь о том, верно ли гость истолкует его слова.

Харп никаких вопросов задавать не стал. У него сейчас были другие проблемы, лежащие совершенно в иной плоскости, нежели забота о том, понравился ли он женской половине дома или нет.

— Теперь мы должны решить, как поступить с твоими вещами, — сказал старик, проведя руками над тем, что было разложено на столе.

— И какие будут предложения?

По тому, как дернулась бровь Харпа, Марсал понял, что слова Бисауна ему не понравились.

— Никто не собирается отбирать у тебя твои вещи, — поспешил заверить Харпа Марсал. — Просто удобнее, когда часть вещей находится в общем пользовании.

— Старик уже забрал себе аптечку, — заметил Харп.

— Мне и тебя придется лечить, если ты заболеешь, — спокойно ответил Бисаун.

— Против этого я не возражаю. — Харп быстро дернул головой из стороны в сторону. — Что еще ты собираешься забрать в общее пользование?

— В первую очередь…

— Уже во вторую, — перебил старика Харп.

— Хорошо, — не стал спорить тот. — Нам нужна свежая закваска.

Харп посмотрел на пластиковую бутылку, в которой, по словам Бисауна, находилась закваска.

— Признаться, я пока еще плохо понимаю, что собой представляет эта самая закваска, — сказал он. — Вы что, ее едите?

— Закваска является основой всей нашей кухни, — объяснил старик. — Как ты уже, наверное, заметил, местность вокруг пустынная. Единственными живыми существами, встречающимися здесь, являются снежные черви. Но они настолько огромны и сильны, что даже «снежные волки» не отваживаются на них охотиться. Сами черви кормятся тем, что добывают подо льдом Замерзшего моря, куда нам не добраться. Поэтому мы можем довольствоваться разве что объедками, которые они оставляют, да красницей, которая живет в их лазах. Однако, чтобы выжить, этого недостаточно. По счастью, те, кто посылают нас сюда, снабжают каждого новичка бутылкой с закваской. Что она собой представляет, тебе не скажет никто. Но если закваску поместить в бак с водой и поставить в теплое место, то всего через десять-двенадцать часов из нее образуется плотная масса с приятным, чуть кисловатым вкусом. Ее можно есть в сыром виде, а можно готовить различные блюда — кому на что хватает фантазии. Достаточно оставить около литра закваски в баке, долить водой, и она снова начнет восстанавливаться. В принципе, этот процесс может продолжаться до бесконечности. Но примерно через полгода закваска начинает терять свои питательные свойства. Голод она по-прежнему утоляет, однако человек, питающийся только продуктами из старой закваски, начинает терять силы и часто болеет. Поэтому используемую в пищу закваску необходимо регулярно обновлять.

— Я так понимаю, что свежая закваска представляет собой определенную ценность, — прищурившись, посмотрел на старика Харп.

— Верно, — не стал отрицать Бисаун. — Но, если ты будешь жить с нами…

— То и питаться буду с одного с вами стола, — закончил за него Харп. — Я это понимаю, — коротко кивнул он. — Но я хотел бы видеть, как моя закваска пойдет в дело.

— Халана! — негромко окликнул Бисаун женщину.

Когда Халана подошла к столу, старик сделал Харпу приглашающий жест рукой, и тот, взяв бутылку с закваской, передал ее женщине.

Приняв пластиковую бутылку из рук Харпа, Халана вернулась к металлическому котлу, на котором стоял таз с красницей, и вытянула из-за него большой жестяной бидон, объемом не менее двадцати литров. Откинув с бидона крышку, она перелила в него содержимое бутылки. Закрыв бидон и задвинув его на прежнее место, Халана вернулась к столу и поставила перед Харпом пустую бутылку.

— И это все? — с некоторым недоумением Харп посмотрел на женщину.

— А что ты рассчитывал увидеть? — улыбнулся Бисаун.

Харп молча пожал плечами.

— К последней трети дня Халана приготовит нам запеканку из свежей закваски с красницей, — улыбнулся старик. — Уверяю тебя, ты в жизни не пробовал ничего вкуснее.

— Я вообще не помню вкуса пищи, — признался Харп. — Никакой. — Это нормально, — заверил его Бисаун. — Я встречал только одного человека, который уверял, что помнит вкус какой-то другой пищи. Зато при этом он не мог без отвращения есть блюда из закваски. — Старик улыбнулся и слегка развел руки в стороны. — Как видишь, воспоминания бывают как полезные, так и вредные.

— Что с остальным? — Харп взглядом указал на разложенные вещи.

— Ты можешь взять все, что считаешь нужным, — старый Бисаун провел раскрытыми ладонями над столом. — Остальное поступит в общую собственность.

Окинув оценивающим взглядом вещи, разложенные на столе, Харп взял себе только пару теплых носков и охотничий нож в кожаных ножнах с широким лезвием, чуть загнутым кверху острием, глубоким долом вдоль всего лезвия и короткой пилой на обухе возле рукоятки.

— И это все? — глянул на него из-под бровей Бисаун.

— Ну, если ты не против…

Харп протянул руку и пододвинул к себе еще и компас.

— Вещица занятная, но, как мне кажется, в наших краях совершенно бесполезная, — скептически скривил губы Бисаун.

— Значит, я единственный, кому он может пригодиться, — ответил Харп, пряча компас в карман.

Старый Бисаун положил обе руки ладонями на стол, чуть подался вперед и посмотрел на Харпа так, словно собирался прочесть его мысли.

— Ты знаешь что-то, о чем не хочешь говорить? — тихо, почти шепотом произнес он.

Взгляд старого Бисауна, сделавшись неподвижным, словно бы пристыл к глазам Харпа.

Марсалу, который наблюдал за этой сценой со стороны, и то стало неуютно. Как-то раз он испытал на себе гипнотический взгляд старого Бисауна. От одного только воспоминания об этом у Марсала по спине пробегала холодная дрожь. Харп же даже не попытался отвести взгляд в сторону, только усмешка исчезла с его лица.

— По-моему, старик, ты знаешь куда больше, чем я, — так же тихо ответил он Бисауну. — Ты разве забыл, что я лишь сегодня появился на свет?

Пальцы на руках старого Бисауна согнулись. Марсалу показалось, что он слышит скрежет ногтей старика по пластиковой крышке стола. Воздух в помещении будто сделался плотнее и гуще. Даже Халана, стоявшая спиной, почувствовав возникшее напряжение, замерла.

Казалось, само время на миг остановилось.

В наступившей тишине голос Харпа прозвучал, подобно скрежету железа по стеклу:

— Я оказался здесь не по своей воле и не собираюсь оставаться здесь навсегда. Если есть вход, через который я попал в этот мир, значит, должен быть и выход. Его только нужно отыскать.