Стратегия новой культуры Японо-Руссии эко-гармоничного будущего

К. И. Шилин, 2009

Основной смысл данной работы – обоснование концепции совместного выхода Японии-России – посредством особой профессиональной субкультуры Японо-Руссии – на качественно новый уровень духовно-творчески-инновационного развития наших элит и народов. Реализуется этот творчески-дерзки-претенциозный замысел путем сближения-безунификации наших культур. Но реальность замысла обеспечивается не только культурами, но и опорой на творчество Дайсаку Икеды, который – параллельно с Лабораторией «Экология культуры Востока» МГУ – осуществляет глобалный трехсторонний синтез культур. Монография является продолжением и обобщением «Энциклопедии Живого знания», задуманной и претендующей на то, чтобы выступить в роли качественно новой Стратегии снятия всей системы глобально-тотальных кризисов, создаваемых техногенной цивилизацией Запада. Синтез наших культур Японо-Руссией есть в то же время взаимотворчество наших духовно-творческих потенциалов: Детски-Женски-японского, интеллигентно-мужского и соборно-синтезирующего российских, что непосредственно и ведет к «взрыву» духовно-творческой энергии наших стран. Это и даст спасение наших стран и мира в целом. Работа рассчитана на духовно-творчески продвинутые индивидуальности, способные к дальнейшему совершенствованию.

Экософия Японо-Руссии

1. Айны

И. Титов: Айны — это не древние японцы и не прародители японской нации. Своей внешностью, языком и обычаями они существенно отличались от японцев. Ярко выраженным немонголоидным типом лица, густой бородой и растительностью на всем теле они скорее были похожи на аборигенов Австралии. У айнов господствовал первобытнообщинный строй, и японцы называли их «эдзо», то есть варвары (с.19).

З.Л. и К.Ш.: Итак, айны — коренные жители Хоккайдо, Курил и Сахалина. По экологическим свойствам своей культуры они близки к малочисленным народам Севера Евразии и Америки (см. К. И. Шилин «Экософия северного сияния»), т. е. находятся в самом тесном экофильном общении со своей родною Природою.

По уровню экологичности культуры айнов и японцев — при их сопоставлении с культурами Востока-Запада-Евразии типологически составляют одно целое, различаясь степенью художественного осмысления, уровнем изысканности приемов-средств выражения эко-гармонии. Культура айнов — изначальнее, проще, непритязательнее, заземленнее, попросту — ближе-к-Природе.

А главное для нашей концепции то, что айны — по экологическим критериям — имеют самые естественные, идущие от самой Природы, права на ответственность за свою Природу. Они не «открывали» Курилы-Хоккайдо-Сахалин, они родились на этих землях, составляя с ними одно живое целое. И русские, и японцы пришли не на «пустое» место, они пришли сюда. Прежде всего, это земли айнов, а потом уж — остальных.

И если мы — вместе с Лужковым — «всегда стоим за справедливость» (с. 12), то мы должны начать с айнов. Однако это начало — предмет не спора (в котором, вопреки мнению: «в споре рождается истина», рождается скорее склока), а дискуссии, в которой обе-все стороны стремятся к истине-согласию-консенсусу, а не «победе» над оппонентом.

Для айнов, которые не знали государственного насилия, скорее характерно спокойное согласие, чем спор. Перейдем и мы от спора к отношениям дискуссии, гармонизирующей мир, оставив спор (как стремление к победе) в прошлом.

Конечно же, вряд ли айны будут ставить вопрос о своей «деяпонизации» и «дерусификации». Всем нам гораздо перспективнее мыслить = действовать общими силами, перейдя к отношениям сотворчества, совместно спасать Природу Курил-Хоккайдо-Сахалина, осваивая опыт и японцев, и россиян. Особенно опыт северян Дальнего Востока и Евразии, а также и Запада (См. К. И. Шилин Экософия Северного сияния. М. — 1998, 236 с.).

Этот же тип отношений определяет и структуры философии-логики-науки-техники-экономики, и снимать нужно всю систему цивилизации. И сделать это легче, опираясь на опыт северян (айнов), Востока (Японии) и Евразии-России, полагая искусство, религию и гуманитарное знание-культуру выше-фундаментальнее экономики-науки-естествознания, и выводя именно из них наши Экософию Живого знания и Живую логику Творчества, опираясь также и на интеллектуально-рациональный опыт Запада, — но уже во вторую-третью очередь.

И. Титов: В середине XIX века в Японское, Охотское и Берингово моря стали частенько наведываться суда США и Великобритании. Иностранцы безжалостно эксплуатировали ресурсы региона — истребляли китов и пушного зверя, вырубали леса на Камчатке и Курильских островах, грабили местное население (с. 62).

З.Л. и К.Ш.: Эта политика безжалостной эксплуатации-умерщвления Жизни на Земле продолжается и ныне, становясь все более неприемлемой для человечества. Таковы, например, последние события в Южной Осетии. Но есть и более фундаментальные препятствия на пути экологизации-гармонизации мира. Это предметно экономико-центричная ориентация науки-логики-философии и цивилизации Запада в целом. Сближение наших культур в рамках Японо-Руссии позволяет не только увидеть этот органический порок современной цивилизации, но и наметить реальную стратегию его снятия, особенно, если начинать эту стратегию с осмысления культуры айнов в ее сопоставлении с культурами Японии и России в рамках Японо-Руссии.

2. Айны-Японцы-Русские

На протяжении истории между японцами и русскими возникали споры.

И. Титов: Японский историк Синтаро Накамура в книге «Японцы и русские» так описывает возникший спор: «Айны, которые живут на этом острове, — приводит он слова Могами, — одного происхождения с айнами, проживающими на северо-востоке исконной японской территории, и еще много веков назад платили дань императорскому двору и нередко удостаивались родовых титулов. Значит то, что здесь проживает племя айнов, и… означает, что этот остров относится к японской территории». Вдумайтесь: айны на острове Хонсю — подданные Японии, значит, Курилы тоже принадлежат Японии. Хороша логика! Но в соответствии с тогдашним мировоззрением закрытых японцев она была оправдана (с.38).

З.Л. и К.Ш.: А логика силы — формальная логика. И поэтому соотношение Живой логики Востока и логики силы выглядит как формально логическое противоречие. Это объяснение по существу, или дает содержательное обоснование такой логики — а оно в том, что айны — некое Живое целое, а потому подчинение части японцами есть в определенной мере подчинение всего целого. Это логика сопричастности, или Живая логика. Но для Могами главное все же иное: логика силы, некая предпосылка-основание формальной логики.

И. Титов: Важно отметить, что «логика» Могами, по сути, представляет собой краеугольный камень целой теории, используемой для обоснования исконности прав Японии на Южные Курилы. А именно: покорение айнов на центральном японском острове Хонсю и на Хоккайдо, по японской версии, считалось основанием для того, чтобы рассматривать Курилы частью японской территории (с.38).

З.Л. и К.Ш.: Государство — это формальное единство. Ему предшествует: исторически и логически — Живое единство сообщества людей и их — с Природой. Это мы и наблюдаем у айнов и, в целом, у малочисленных народов Севера Евразии и Америки.

И. Титов: Но у айнов не существовало ни государства, ни органов управления, ни границ. Это были разрозненные племена, которые имели схожие этнические корни. Таким образом, покоряя айнов на Хоккайдо, японцы уж точно не могли претендовать на Курилы. Но по их логике — могли! Позже, чтобы подкрепить свою теорию, японцы приступили к активной ассимиляции айнов, которых они до этого не только не считали близкой к себе нацией, но и всячески презирали как не похожих на японцев (с.39).

З.Л. и К.Ш.: Обоснование такой логики — в том, что айны — некое Живое целое, а потому подчинение части японцами. Есть в определенной мере подчинение всего целого. Это логика сопричастности, или вариант Живой логики. Но для Могами главное все же иное: силы, некая предпосылка-основание формальной логики.

Обе стороны правы по-своему: у каждой есть своя правда. Важно ввести общую логику; это — Живая логика, имеющая разные свои варианты: Женскую и интеллигентно-Мужскую логики. (См.: «Живая метоформальная логика Творчества»).

Проблема закрытости Японии, которую Лужков считает чем-то негативным. Однако эта оценка выявляет свои ограничения, определяемые общим техно-цивилизационным развитием Запада. А оно ныне обнаружило свою экофобную катастрофичность. Так, может быть, японцы оказались более дальновидными, чем остальные народы?

На наш взгляд, закрытость культуры Японии есть проявление женской психологии-культуры японцев. Но в то же время, склонность к самозамыканию своей семьей и выведение структуры общества-государства из структуры семьи с ее внутренней гармонией. Отсюда понятна фундаментальная эко-гармоничность, или экофильность, японской культуры, чему можно поучиться у японцев.

Конечно же, закрытость имела и негативный аспект: он затруднил японцам возможность видеть себя со стороны, увидеть в перспективе отсутствие в японской культуре мужского духовно-творческого потенциала.

Не будем, однако, уж слишком переоценивать негативную роль акции Могами. Главным в наших отношениях будем считать исконные черты японской культуры: Любовь-к-Природе и высокое чувство Чадолюбие, которое ныне стоит распространить и на Природу Курил-Японии-России-мира. Именно эта Любовь и высокая ответственность ЗА Жизнь-на-Земле и должна отныне объединить нас: айнов-японцев-русских-россиян и даже американцев, короче: всех землян. Ведь Земля у всех нас — одна. И ныне она вся становится нашим общим Творением. Пожалуй, эти выводы можно сделать и из следующих обобщений.

И. Титов: Мы можем с уверенностью заявить: экспедиции Лаксмана и Резанова и документы, связанные с их подготовкой, показывают, насколько доброжелательно было отношение России к Японии. Именно установление равноправных отношений с Японией было для России приоритетным. С самого начала строить мирные отношения на Дальнем Востоке — это было для нее главным (с.59–60).

З.Л. и К.Ш.: Именно эти отношения стоит принять в качестве уже не только исторического, но и логического начала-основания нашего нормативного прогноза Айно-Японо-Руссии эко-гармоничного будущего. Однако это не так-то просто осуществить.

И. Титов: Итак, подобные инструкции, данные Путятину, предписывали ему действовать, «не выходя из границ мирных и дружественных отношений». Линия России в отношении Японии определялась как политика мирного добрососедства. Начиная отношения со своим восточным соседом, Россия не хотела омрачать их даже малейшим намеком на силовое превосходство или враждебность. Именно мирным путем было расширять влияние на Дальнем Востоке, даже если этот путь оказался бы достаточно долгим (с.70–71).

З.Л. и К.Ш.: Это «умиротворение»-гармонизация должны быть дополнены-обоснованы одухотворением науки-экономики-логики-философии.

И. Титов: 20 сентября 1853 года корабль «Николай I» под командованием Невельского вошел в залив Анива и основал пост, названный впоследствии Муравьевским. Теперь это город Корсаков.

Высадка российской экспедиции в заливе и встреча там с японцами и айнами достойна подробного описания, поскольку живописует не только расстановку сил на острове, но и отношения между русскими и японцами в то время (с.79).

З.Л. и К.Ш.: По-видимому, айны предпочитали иметь дело скорее с русскими, чем с японцами. А при «умиротворении» всей системы наших отношении с японцами, айны тоже могут быть включены в это миролюбиво-эко-гармоничное отношение. И охотно согласятся с этим.

Данные события — одна из «опорных» точек нашего нормативного прогноза. Следующая «точка» видится в тесном переплетении нашей истории.

И. Титов: Японская разведка сыграла колоссальную роль в подготовке страны к войне. Она была организована настолько маштабно и грамотно, что о ней написаны целые книги. Японцам удавалось добывать ценные сведения, в том числе и стратегического характера.

Мотодзиро Акаси впоследствии выехал в Стокгольм, откуда и координировал работу по организации в России беспорядков, саботажа, актов неповиновения в армии и покушений на чиновников. Акаси несколько раз встречался с попом Гапоном, как свидетельствуют японские источники, и даже накануне Кровавого воскресенья. По инициативе Акаси и на его деньги за рубежом организовывались конференции революционных организаций. Размах подрывной работы Акаси был, по мнению самих японцев, настолько велик, что именно он оказался той «искрой, из которой возгорелось пламя первой русской революции», целью которой было ослабление России как противника и порождение в ней смуты, приближающей победу Японии в войне (с. 104–105).

З.Л. и К.Ш.: Эти реальные исторические события дают нам и еще одно основание для вывода: Японо-Руссия будущего имеет реальные исторические основания в прошлом: Японо-Руссия есть некая историческая реальность. Правда, война и революция в России в начале XX века имеют разные смыслы и значения для Японии и России, но оба эти события существенно продвинули наши страны в том техно-цивилизационном направлении, которое ныне, в XXI веке должно быть снято на регионально-глобальных основаниях.

Конечно, в начале XX века таковой «была логика войн, побед и поражений» (с.116).

Но кто нам мешает повернуть экологическое «колесо истории» с войны на мирно-миролюбивое взаимотворчество наших духовно-творческих элит во благо нашей общей биосферы Земли и наших регионов? Так давайте же начнем движение в этом направлении!

Тем более, что в истории наших отношений были и просто позитивные «точки роста» сотрудничества:

И. Титов: В 1916 году Россия и Япония подписали договор о противодействии господству в Китае третьих держав (то есть США). Это был первый в истории русско-японских отношений договор о политическом сотрудничестве (с.118).

Ю. Лужков: В книге Суэцугу красной нитью проводится утверждение о том, что все агрессивные войны, которые вела Япония, следует считать скорее вынужденными, что они были спровоцированы другими государствами. Япония будто бы не ставила перед собой никаких экспансионистских целей. А если и ставила, то только, поддавшись дурному влиянию других государств. Те агрессивные войны, в результате которых Япония захватывала чужие территории, согласно Суэцугу подпадают под одну логику. Но после того, как Япония потерпела поражение во Второй мировой войне, он предлагает уже другую логику, которая развенчивает победителя и не допускает никаких территориальных потерь Японии.

Но везде и всегда проигравший мирился со своим поражением. Помните, как легко американцы уговорили Николая II отдать Японии Южный Сахалин. Тогда Япония была победителем и чувствовала себя вправе получить территориальный «трофей». И получила его…

Всегда и везде агрессор рискует потерять больше: свою собственность, свою территорию, свою свободу и жизнь, наконец. Именно это всегда было сдерживающим фактором. За тысячи лет человеческая цивилизация не придумала ничего более эффективного для сохранения мира (с. 151–152).

З.Л. и К.Ш.: А мы должны придумать — при опоре на традиции духовно-художественной культуры Востока, включая Японию. И в данном случае мы действительно имеем дело с двумя логиками: Живой, миролюбивой логикой и агрессивно-формальной, антично-западной логикой Аристотеля.

И настало время перевести-развить формальную логику в логику Живую, которая, имея своими вариантами Женскую, в т. ч. и Японскую, и интеллигентно-мужскую, свойственную культуре России, позволяет, определив различия в пределах общего, позитивно разрешить Курильскую проблему.

Однако смена логики-парадигмы — сфера далеко не только духовно-творческих, но в еще большей мере материально-властных интересов. А к ним имеют отношение еще и США.

Ю. Лужков: Незримыми участниками переговоров были американцы, для которых важно было сохранить территориальную проблему — будущий раздражитель в советско-японских отношениях. Вашингтон внимательно следил за ходом переговоров, прорабатывая различные варианты. Японские и американские дипломаты вели постоянные консультации, причем МИД Японии регулярно запрашивал мнение и поддержку Госдепартамента США по поводу своих территориальных претензий (с.171).

З.Л. и К.Ш.: Однако, интересы США распространяются только на сферу политики-экономики, но не культуры. Поэтому мы, Россия-Япония имеем шанс решить нашу проблему, перенеся акцент со сферы политики в сферу экологии-Экософии культуры. Это решение эко-проблем культуры — в интересах всех: Природы-айнов-японцев-россиян и даже американцев, жизненные интересы которых, в принципе, аналогичны нашим общим с Японии жизненным интересам. Хотя, конечно же, наши экономически-политические интересы по-прежнему разделяют всех нас. Поэтому-то для сохранения Жизни-на-Земле столь важно перенесение акцентов из политэкономии в Экософию культуры.

3. Японцы

З.Л. и К.Ш.: Японцы — это, прежде всего, изысканная и утонченная, необычайно экологичная художественная культура.

Ю. Лужков: Япония… Магическая, загадочная страна… сплав самобытной культуры, тончайшей эстетики, самурайской доблести и высоких технологий… (с.10)

З.Л. и К.Ш.: А вот для построения нормативного прогноза Японо-Руссии эко-гармоничного будущего достаточно магии-загадок, эстетики. Мы считаем именно их сутью японской художественной традиционной культуры. На этом, на наш взгляд, основании только и можно строить нормативный прогноз Японо-Руссии, Японии и России эко-гармоничного будущего. «Высокие технологии», рынок, наука-логика-философия для Японии — чужие. Их можно-должно ассимилировать-японизировать с помощью уникального опыта их русификации классической культурой России.

Ю. Лужков: Интерес к Стране восходящего солнца возник у меня давно. Как Мэр Москвы, я старался изучать японский опыт, особенно в сфере экологии (с.10).

З.Л. и К.Ш.: Попробуем под этим, экологическим углом зрения осмыслить концепцию Лужкова-Титова как основание в решении нами (японистами-русистами) самых остро-фундаментальных на-сегодня экологических проблем Японии-России.

Ю. Лужков: По сути дела, это мировоззренческая фундаментально философская проблема. (с.190)

З.Л. и К.Ш.: Т. е., это проблема, по сути, выходит за уровень нашего японско-российского общекультурного развития. Значит, нам нужно вывести себя, свои мировоззрение-философию-логику-науку на уровень, когда мы сможем творить или сотворять себя до уровня решения и этой, и всего комплекса эко-проблем. Тогда мы и в истории сможем увидеть те возможности, которые мы не видим на данном уровне нашего развития. А поэтому при ином структурировании будущего-прошлого-настоящего (т. е. при нормативно-прогностическом соотнесении их между собой) мы сможем решить Курильскую проблему.

Ю. Лужков: Всегда стою за справедливость. (с.12)

З.Л. и К.Ш.: Мы тоже за справедливость. А в «Курильском синдроме» Курильская проблема должна включить в себя — с позиции экологии культуры, еще два фундаментальных компонента: 1) айнов как коренных жителей Курил-Хоккайдо-Сахалина и 2) Живую Природу этого региона. Это мы и делаем в нашем Проекте решения Курильской проблематики.

Ю. Лужков: Книга не претендует на теоретическое историческое исследование. Мы попытались, насколько это возможно, ответить на самые принципиальные вопросы. (с. 13)

З.Л. и К.Ш.: Но «принципиальные вопросы» — это сфера скорее теории (и прогноза), чем эмпирического исследования. Но еще важнее то, что даже если признать монографию Лужкова-Титова публицистикой, то ведь она не может не исходить из неких принятых теоретических аксиом, которые мы ставим под сомнение и пытаемся разработать новую, эко-гармоничную систему аксиом, позволяющую решить Курильскую проблему и всю систему фундаментальных эко-проблем. И книга Лужкова-Титова позволяет нам наметить пути решения этих проблем.

Ю. Лужков: Мы нередко ведем спор с Итиро Суэцугу — оппонентом, которого выбрали неслучайно. Он возглавлял Научно-исследовательский совет по вопросам национальной безопасности Японии, и вместе с ним мы провели ряд российско-японских форумов в Москве и Токио. (с.13–14)

З.Л. и К.Ш.: Уважая мнение и Ю. М. Лужкова, и мнения японских оппонентов, мы разворачиваем концепцию выхода за эти рамки — в сферу синтеза, или сближения-без-унификации-культур Японии-России и мира Запада, сдвигая акцент с отношений спора, столкновения мнений и отстаивания каждой стороной своей позиций — на отношения взаимопомощи и взаимотворчества: заочного и очного, личностного.

Ю. Лужков: Без сомнения, подавляющее большинство россиян испытывает теплые чувства к Японии и японскому народу. Наши страны могут и должны строить отношения истинного партнерства и дружбы. Но отношение к историческим фактам должно оставаться объективным и бесстрастным — только так можно справедливо и основательно решать существующие проблемы. Истина все-таки дороже. (с.14)

З.Л. и К.Ш.: С позиций экологии культуры Японии эти положения могут быть слиты в одно. То есть искусства + наука Запада → Живое знание. Речь, конечно же, идет не об отрицании объективности науки, но о сознательно-целенаправленном устремлении к выявлению в прошлом возможностей «бесстрастного» рацио-знания — это неявная эко-негативность, или экофобность. Рацио-истина — однобока, выражает материальные интересы одной из сторон. Ныне необходимо повышение уровня истины, то есть совместный заинтересованный поиск глобально-многосторонней истины, включающей обе научные истины.

А национальная японская истина — всепоглощающая и все пронизывающая Любовь японцев к своей Природе, ощущение себя ее детьми и — соответственно — безграничное японское Чадолюбие. Этому, прежде всего, и стоит поучиться у японцев. А уж потом — высоким технологиям, которые для японцев — также сфера искусства.

Однако здесь важно особо отметить необходимость для японцев перейти с уровня Любви-к-Природе как Матери (что свойственно и русским-россиянам), на уровень Любви-к-Природе как своему Творению, к тому же совместному Творению: айнами-японцами и русскими-россиянами.

А специфика современной эпохи состоит в том, что мы можем перейти всецело от формальной логики к Живой. Япония и Россия внутренне, своими логическими традициями к такому переходу предуготовлены. Запад — нет. Точнее, на Западе тоже по существу имеются две логико-теоретические традиции, но формально-цивилизационная традиция имеет более прочные позиции, чем в Японии и России. Поэтому наш Проект Японо-Руссии предполагает на первом этапе абстрагироваться от Западной, прежде всего американской, потребительской традиции и сделать акцент на экофильно-Живой логике. А это предполагает более внимательное отношение к логике наших японских коллег. Нечто подобное предлагал некогда, по Лужкову, Хрущев.

Ю. Лужков: Хрущев, стремясь начать новые отношения с Японией, надеялся на прекращение японо-американского договора безопасности. Он сознательно пошел на максимальную для СССР уступку, чтобы добиться хороших отношений с Японией. И не проиграл. (с.182)

Выводы

З.Л. и К.Ш.: А ныне наступил, на наш взгляд, тот исторический момент, когда подобный поворот может стать реальностью, ибо сохранение Живого единства человека-общества и Живой Природы — в состоянии эко-катастрофы. Эко-катастрофичность сегодняшней ситуации является проявлением скрытой эко-негативности, или экофобности, заложенной в самом понятийном аппарате формальной логики, философии, науки, античного, Аристотелева, генеза. Например, понятие территория имеет именно такой экофобный умысел, в нем игнорируются интересы Живой Природы, и даже народов (айнов), которые живут на Курилах.

Ю. Лужков: История — это философия, которая опирается на опыт предыдущих поколений, и без такой философии принять правильное решение невозможно. Однако философия у всех разная. Для кого-то это коммерческий подход — взять и продать, для кого-то — лакейская психология «чего изволите?» (с.183)

З.Л. и К.Ш.: Однако, двум последним типам философии в истории предшествовала просто мудрость, которая сохраняется на Востоке и, в какой-то степени, в России. А мудрость исходит из неразрывного гармоничного единства человека с ЖИВОЮ ПРИРОДОЮ. Что качественно отличает ее от антично-западной философии, которая разъединяет человека и природу и ставит человека над природой. Такая философия есть стратегия движения Запада и всего мира в пропасть эко-катастрофы. Поэтому, на наш взгляд, необходим качественный перелом в развитии философии, сохраняя ее на уровне истории философии, необходимой для скачка-выхода на новый уровень, называемый нами Экософией. Она соединяет гармонию человека-с-Природой или эко-гармонию с динамизмом западной философии и науки. Непосредственным основанием Экософии является русская софиология, любомудрие, классическая русская «фило» софия, которая, по существу, и является Экософией. Она отличается от восточной мудрости большей степенью осмысленности, а от западной философии — полаганием Жизни в качестве основания и аксиомы, а гармоничного общения — в качестве основного принципа организации Живого знания и самой Жизни человека-общества-Природы. И тогда мы сможем просто решить следующую проблему.

Ю. Лужков: Совсем недавно многим казалось, что Россия никогда не вылезет из застойной трясины. Япония же, и так обогнавшая нас на десятилетия, еще больше наращивала свой потенциал (с. 183–184).

З.Л. и К.Ш.: Ныне в рамках инновационной политики и логики мы видим, что успехи Японии, России и всех стран мира, в том числе, в развитии экономического и технического потенциала зависят от характера и темпов развития инновационного, то есть интеллектуально-творческого потенциала человека. А этот последний может быть поднят на существенно новый уровень путем синтеза-без-слияния наших культур: Японии и России.

Ю. Лужков: Давайте мыслить глобально. Сама жизнь заставляет нас быть партнерами. Но нам надо вырваться из роли борцов сумо, за которыми с интересом наблюдают сторонние зрители. Нам надо жить и думать о будущих поколениях, тем более что перед ними возникают гораздо более серьезные вызовы по сравнению с проблемой территориального спора. Надо просто забыть все обиды, поставить на них крест и думать о будущем. Это и есть главное расхождение в наших позициях. Проблема Курил — не главная проблема, поскольку она не задевает жизненные интересы России и Японии. Нам надо сотрудничать, помогать друг другу и, помня об уроках истории, не допускать повторения ошибок прошлого (с.191).

З.Л. и К.Ш.: Проект качественно нового понятийного аппарата мы и предлагаем. Это Экософия Живого знания.

Это означает, что в основание нашей постановки проблемы мы предлагаем «стык» культур-мировоззрений-логик трех названных типов, что переходит в соотнесение психологий: «Детски-Женского» (восточного) и интеллигентно-мужского, а также соборно-синтезирующе-русского, но при снятии претензий агрессивно-потребительски-мужского, построенного по модели личности Александра Македонского (ученика Аристотеля) на изначальность-всеобщность и перспективность.

Поэтому и возникает проблема осознанно-системного снятия, развития аксиом философии-диалектики-логики-науки в их экофильные аналоги: Экософию-Живую логику Творчества Живого знания…

Конкретно это означает: воспитание следующих поколений в любви-к-Природе и в гармонии-с-Нею. Все эти аспекты экологизации культуры легче всего осуществить, опираясь на фундаментальный опыт классической художественной культуры. Полагание Жизни Природы в качестве самого фундаментального основания всей культуры и самой фундаментальной аксиомы японской национальной экофильной мудрости. Это то, чему можно-должно поучиться у японцев.

Но и помочь им мы можем тоже фундаментально (о чем ниже специально).

Не менее важны и заключительные выводы: «Нам надо жить и думать о будущих поколениях… Тем более, что перед нами возникают гораздо более серьезные вызовы, в сравнению, с проблемой территориального спора. Надо просто забыть все обиды, поставить на них крест и думать о будущем… Проблема Курил — не главная проблема, поскольку она не задевает жизненные интересы России и Японии. Нам надо сотрудничать, помогать друг другу и, помня об уроках истории, не допускать повторения ошибок прошлого» (с. 191). В эту категорию «ошибок», а точнее — коррекцию прошлого будущим, попадает ныне вся система сверхпотребительства, определившая запредельно аналитичный предметно-экономико-центричный умысел западной цивилизации, оправдываемый и «освящаемый» философией-диалектикой-наукой. Задача фундаментальная, выводимая в данном случае из Курильского синдрома. Этот перелом в судьбах наших стран и мира в целом относительно легче осуществить, опираясь на «самобытный менталитет и особое мировоззрение, которые выделяют Японию, как жемчужину из россыпи драгоценных и полудрагоценных камней». (Там же). («Драгоценными» становятся экофильные культуры Востока и классическая культура России, а «полудрагоценными» автоматически становятся культура и цивилизация Запада. Их тоже необходимо сохранить-развить, но при условии фундаментального экологического переосмысления — в интересах того же Запада).

Особо стоит остановиться на проблеме глобализации: «Давайте мыслить глобально» (Там же). Глобализация, на наш взгляд, имеет два типа:

1. Основанный на экономике и техногенной цивилизации, ведущий к унификации и лишению самобытности всех культур, в том числе, японской, русской и айнов, коренного населения Курил. Этот тип глобализации особо опасен для биосферы, ибо унификация биоразнообразия Природы — это ускоренное ее умерщвление, что и есть экокатастрофа.

2. Второй тип глобализации может быть осуществлен на основе сближения-без-унификации всех культур мира: Востока (как тезиса) — Запада (антитезиса) — России (синтеза), при совершенно необходимом сохранении-развитии всех самобытных культур мира. Сближение культур Японии-России может стать первым шагом на этом пути. А конкретным началом этого пути может стать, опять-таки, сближение-без-унификации двух профессиональных сфер наших стран: японцев-русистов (и всех интересующихся культурой России) и русских японистов (и всех интересующихся культурой Японии в России) — в одну профессиональную субкультуру Японо-Руссии. Основная миссия этой субкультуры будет заключаться, на наш взгляд, во взаимотворчестве наших культур.

Фундаментальные положения монографии (и все сказанное в связи с ними) дают достаточные основания для перехода к построению экологического нормативного прогноза. Но в чем экологичность метода и содержания монографии? Ведь, казалось бы, фактом является как раз игнорирование экологических аспектов принятым авторами исторически-социально-политическим подходом к проблеме. Но вот в этом-то и заключается неявная негативная, или экофобная, экологичность общепринятой ныне парадигмы науки и цивилизации в целом. Это свойство — характерная черта всей науки-логики-философии антично-западного генеза. Особенно явно их экофобность проявляется в трактовке проблемы Курил как территориальной проблемы, что по характеру самого понятийного аппарата исключает интересы сохранения-развития Живой Природы Курил и ответственности за это человека: айнов (вообще практически игнорируемых с их высоко экологичной культурой и любовью-к-Природе), японцев, русских. И коль скоро мы, русские-россияне, ставим эту проблему, мы получаем явную «фору» в дискуссиях о судьбе Курил. Ведь, как и Москва для Ю. М. Лужкова, так и Курилы, — это Живые существа, за судьбы которых человек-человечество становятся ответственными. И игнорирование этой ответственности — уже само по себе есть негативное решение экологических проблем.

Столь же экологична и проблема глобализации. Ныне она считается социльно-экономической — при отнесении экологии к сфере сугубо прикладной, вторично-второстепенной, а потому практически не решаемой. Ибо она на самом деле фундаментальна. Она решаема на уровне глобального эко-синтеза культур трех типов: Востока-Запада-Евразии, а непосредственно — гуманитарной интеллигенцией России, способной экофильно переосмыслить негативно-экофобные традиции западной цивилизации и в целом осуществить названный эко-синтез культур, начиная его с синтеза-без-унификации культур Японии-России.

Но как именно? Ведь идущая ныне глобализация — это по существу американизация, что предполагает общую унификацию культур, опасную для всех культур, в том числе даже американской, по экологическим своим параметрам. А для нас: японцев и россиян — это вообще катастрофично. Хотя многие из нас не понимают внутренней несовместимости культур Востока и цивилизации Запада. И доверчиво воспринимают экофобную идеологию Запада. А иной тип глобализации теоретически не разработан.

А он очень нужен. И наши авторы своей работой подготовили эмпирические, исторически-социально-политические основания требуемой концепции. На это основе можно двинуться дальше, дать контуры решения комплекса сформулированных ими проблем. Попробуем продолжить тот спокойный, доброжелательный, но в то же время тон уверенного достоинства, характерный для «Курильского синдрома». Попробуем сформулировать выводы, направленные на решение остроболезненных для Японо-Руссии проблем духовно-творческого развития:

1. Создания Японских фило(Эко)софии и Живой логики для создания (с их помощью)

2. Стратегии дальнейшего развития Японской культуры, которая, в свою очередь, должна стать

3. Стратегией повышения общего, Японо-Российского духовно-творческого потенциала.

«Ключевой» момент намечаемой концепции — идея создания двусторонними: Японо-Российскими — усилиями качественно нового уровня культуры Японо-Руссии. Ю. М. Лужков и И. Б. Титов создали достаточно серьезные основания для вывода:

КУРИЛЬСКАЯ ПРОБЛЕМА — это одна из тех (эко-)проблем, которая может быть решена на качественно новом уровне нашего: японцев-россиян — духовно-творческого развития. В решении этой проблемы попробуем выйти за пределы существующей, антично-западной, Аристотелевой парадигмы на уровень, основанный на эко-синтезе культур Востока (Японии) — Запада-России. Конкретно это означает, что в самой постановке проблем мы имеем «стык» культур-мировоззрений-философий-логик трех названных типов.

Но чтобы пойти далее, зафиксируем реальную ситуацию: у японцев нет своей, национальной философии-логики, хотя — в форме своей высоко развитой художественной культуры фундаментальные предпосылки для их разработки имеются. Идея ныне вполне назревшего (в том числе благодаря творческим усилиям Ю. М. Лужкова и И. Б. Титова) сближения-без-слияния, т. е. при сохранении-развитии, обеих наших национальных культур качественно новой субкультуры Японо-Руссии. Она, по замыслу, предназначена для тех, кто в Японии занимается-интересуется Россией, а в России — Японией. Это сфера японистики и русистики, объединяемые в одну, двойную субкультуру Японо-Руссии. Создание этой двойной системы есть результат сближения-без-слияния основных для наших культур ее сфер: художественной культуры Японии и гуманитарной культуры России. Они хорошо взаимно дополняют друг друга без ассимиляции одной из них — иной. Именно на этой основе может быть осуществлена японизация: эко-гармонизация-эстетизация-гуманитаризация техно-цивилизации внутри и на основе японской культуры. «Оборотная» сторона этого процесса — духовно-творческая деколонизация-деамериканизация наших культур, т. е. самоосвобождение нами своих культур от запредельного самоподчинения американским, экофобно-катастрофичным нормам-привычкам-стандартам. Уже сам процесс взаимотворчества наших культур: эстетизация русской культуры и гуманитаризация — японской позволяет создать Экософию и Живую логику Японо-Руссии (что невозможно на базе высоких технологий, ибо они — чужое для нас «поле игры», враждебное по своим правилам нашим: японским и российским — национальным жизненным интересам, особенно экологическим).

Но культура Японо-Руссии сможет стать реальностью при таком же сближении-без-слияния наших психологий Творчества, духовно-творческих потенциалов, что переходит в сближения-без-слияния психологий: «Детски-Женского» (восточного) и интеллигентно-мужского, а также соборно-синтезирующе (русского), но при снятии претензий агрессивно-потребительски-мужского, построенного по модели личности Александра Македонского (ученика Аристотеля) на первичность-всеобщность-вершинность-прогрессивность.

Общую логическую задачу можно схематизировать классической Гегелевой триадой: тезис (Японская «Женская» логика) — антитезис: формальная логика, в России возникает — в качестве синтеза — Живая, метаформальная логика Творчества. Она полагает саму Жизнь в качестве своего исходного основания, а основным принципом своей самоорганизации и Творчества Жизни Человеком не противоречие, а Гармонию, гармонизирующее сближение-без-слияния народов, человека → Человека и Живой Природы.

Признаем, что и японцы, и русские — каждая сторона, по-своему, в своих логиках правы. Но чтобы понять правоту иной стороны, каждой из сторон нужно выйти за пределы формальной (Аристотелевой, антично-западной) логики на уровень общей для всех нас Живой логики. Для этого и нужна наша общая деформализация, выход нашего мышления на уровень Живой метаформальной логики Творчества Жизни, Экософии Живого знания в целом. В культурах Японии и России имеются такие необходимые части общего основания, которые лишь в своей совокупности становятся необходимым и достаточным основанием для нашего общего «прорыва» в эко-гармоничное будущее.

Предпосылки такого выхода в иную сферу, в рамках которой можно решить Курильскую проблему, в работе Ю. М. Лужкова и И. Б. Титова имеются. Но они — на интуитивной уровне, без специальной целевой установки на решение нашего общего комплекса проблем, включая Курилы. Их можно-должно осмыслить системно и при помощи этого усовершенствовать свое сознание. Тогда-то и должно придти конкретное решение этой крайне нетривиальной проблемы.

Образно говоря, мы вместе с Мэром Москвы протягиваем руку добрососедства, дружбы, партнерства и стратегического сотрудничества и взаимотворчества нашим коллегам в Японии. Задача нашего проекта — движение дальше в том же направлении, намеченном «Курильским синдромом», т. е. углубление-расширение взаимодействия, переход его на уровень взаимотворчества, для чего и предлагается эскиз стратегии повышения общего духовно-творческого потенциала Японо-Руссии, Японии и России.

На реализацию проекта Аристотеля, т. е. на антично-западную цивилизацию, мы, человечество, тратим огромные свои собственные силы и что еще более опасно — умерщвляем Жизнь Природы. Снятие этого автонасилия и переключение этих сил на совершенствование творческого потенциала Японии-России даст невообразимо огромный эффект и избавит нас-мир от угрозы эко-катастрофы. И еще образ: «Курильский синдром» — это по языку, манере образного изображения — цветущий сад, и прекрасен он не только сам по себе, но и своими «ростками», «почками», молодыми побегами, из которых можно «вырастить» не менее прекрасный сад.

«Курильский синдром» мы считаем этапом в переходе человека на уровень Человека-Творца Жизни, а человечества — Соборного Сообщества Сотворцов Жизни.