Роковая строфа

Ирина Щеглова, 2014

Всепоглощающая любовь и сжигающая страсть, верность и предательство, погони и приключения, кровавые преступления и невероятные повороты судьбы, необитаемый остров и похищенный младенец, террористы и Интерпол – но это еще не все! Европа и Латинская Америка, Азия и Африка, Россия и Австралия – чтобы следить за героями романа, вам прийдется совершить одно из самых увлекательных и опасных путешествий в своей жизни.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Роковая строфа предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Часть 3

Обретение любви

28

Худощавый мужчина в сером костюме и легком пальто медленно поднимался по горной тропинке, петляющей в соснах. Не смотря на позднюю осень, день выдался на редкость теплый и солнечный. Мягкую фетровую шляпу мужчина снял и нес в руке, обнажив темные, с легкой сединой волосы. Он останавливался то и дело, чтобы отдохнуть; и тогда, стоя с закрытыми глазами, запрокинув кверху голову, глубоко, всей грудью вдыхал чудесный горный воздух, пропитанный солнцем и сосновой смолой. Иногда он сходил с тропинки, чтобы коснуться древесного ствола, или поднять только что упавшую шишку. Сегодня он впервые вышел на прогулку один, не захватив с собой трости. Мужчина улыбнулся чему-то, какой-то своей мысли, а, может, стремительной белке, мелькнувшей перед его глазами и исчезнувшей сосновых ветвях.

Звали мужчину — Борисом Петровичем Шахматовым. А улыбался он потому, что ему удалось уйти из клиники без надоевшего сопровождения в лице вездесущей телохранительницы Вики. Правда, он не захватил трость, но, как оказалось, Борис вполне может без нее обходиться. Была и еще одна тайная надежда: вчера на этой тропинке Бориса и его сиделку Валю обогнала всадница. Ну, всадница и всадница, скажете вы и будете абсолютно правы. Но Борису показалось, что он знает женщину на вороном жеребце. Более того, он надеялся, что и сегодня наездница не изменит маршрута.

Он не ошибся.

Вскоре послышался стук копыт по утоптанной земле. Борис поспешно отступил в сторону, на этот раз заблаговременно повернувшись так, чтобы сразу увидеть лицо наездницы.

Всадников было двое: мужчина и женщина. Немного разочарованный Борис тщательно всмотрелся. Мужчину он не знал, а вот женщина…

На вороном жеребце бок о бок с незнакомцем ехала Маргарита Соболева. Борис слегка замешкался и вовремя не отвел взгляда от ее лица. Девушка недоуменно скользнула взглядом по нему, придержала лошадь. Ее напарник что-то спросил. Она слегка отрицательно покачала головой. Тогда Борис вежливо поклонился и сказал:

— Здравствуйте, Маргарита Александровна…

Лошадиный лоснящийся бок проплыл почти рядом, проплыла узкая кисть, сжимающая повод, светлая прядь волос на плече, тонкий профиль, стройная женская нога в мягком жокейском сапожке… Борис застонал внутри себя и непроизвольно сжал кулаки. Неожиданно лошади остановились, и нежный девичий голос произнес:

— Разве мы знакомы?

Борис поднял голову. Он почти не различал ее лица, только яркое сияние: солнце стояло как раз за ее спиной и слепило глаза. Борис приставил ко лбу ладонь козырьком:

— Вы меня не узнаете?

— Простите…

— Шахматов, Борис Шахматов, — быстро представился он.

— О, извините, конечно… Здравствуйте…

— Очень приятно, — выдавил из себя Борис, понимая, что девушку никак не удержать, слова не находились и не выстраивались в так необходимые сейчас пылкие и многозначительные фразы. В том, что фразы должны быть именно пылкими и многозначительными Борис не сомневался, не сомневался он и в том, что девушка сейчас тронет повод и равнодушно уедет со своим спутником, оставив Бориса одного на этой пустой тропе.

Но мгновения утекали в вечность, а Рита все еще была здесь, все еще молча возвышалась над ним на своем черном жеребце. Это было мучительно!

— Вы на отдыхе? — неожиданно для себя нашелся Борис, пытаясь справиться с бешено скачущим сердцем. Он старался ровно дышать, чтобы Рита не заметила его волнения.

— Вроде того, — ответила девушка. — А вы?

— А я здесь, недалеко, — Борис махнул рукой в сторону клиники.

— Отдыхаете?

— Да, — мужественно соврал он.

— Удачно провести отпуск, — сказала она.

— Скажите, — Борис почти крикнул, — Такой прекрасный жеребец, — он провел ладонью по шее благородного животного. — У вас здесь конюшня?

— О, нет, — засмеялась Рита, — простите, я вас не представила. Это — она кивнула в сторону своего спутника, — мой инструктор, его зовут Франц. Затем девушка обратилась к инструктору по-английски и представила ему Бориса. Франц спрыгнул с седла, и мужчины обменялись рукопожатиями. «Франц, как Франц, — подумал Борис, незаметно окинув инструктора взглядом. — Типичный швейцарец, а, может, немец… не важно. Опасности не представляет. Хотя, женщины — народ непредсказуемый…».

— Я бы тоже хотел, — Борис замялся, — конные прогулки, знаете ли…

— Конечно, — согласилась Рита. — Это совсем рядом. Очень удобно. Возьмите у Франца визитку и приходите, когда вам удобно.

— Благодарю! — Борис был в восторге.

— Вы так любите лошадей?

Борис чуть не сказал: «Я люблю вас», но сдержался.

— Очень люблю, — улыбнулся он.

— В таком случае, для вас есть прекрасная возможность пообщаться с вашими любимцами. Ну, нам пора, — сказала Рита, тронув повод. — Рада была увидеться с соотечественником.

— Всего доброго, — с достоинством произнес Борис. Он уже полностью владел собой.

— Всего доброго…

В клинику он вернулся почти бегом. Он чувствовал, как в его тело возвращается жизнь.

29

Сиделка Валентина была встревожена. Вика так просто рвала и метала. И, если Валя мягко укоряла, помогая снять пальто, то Вика срывалась на крик.

— Как ты мог! — набросилась Вика.

— Вы опаздываете на процедуры, — суетилась Валентина.

— Почему ты не отвечал на мои звонки?! Я оббежала все окрестности!

— Доктор будет недоволен.

— Это ребячество!

— Посмотрите, у вас рубашка влажная, так недалеко и до простуды…

— Ты ведешь себя как последний…!

— А простужаться вам никак нельзя…

— Девочки! — взмолился Борис, — я хотел побыть один. Мне это необходимо, хотя бы иногда.

— Самостоятельный, да? — не унималась Вика.

— Вика, прекрати! — Борис повысил голос, — я тебе уже говорил, что меня нет, я умер! Так что не трать зря свое красноречие.

— Умер? — Вика сузила глаза и произнесла свистящим шепотом, — Твой лечащий врач сказал мне сегодня, что у тебя есть надежда…

— Что?

— Ну, да, ну да, — подтвердила Валентина, — доктор сказал, что первоначальный диагноз не подтвердился. Следовательно, опасность существует, но надежда есть. Да куда же вы? — крикнула она в след, вырвавшемуся от своих женщин Борису. Вика лишь молча посторонилась, пропуская его к двери.

Лечащий врач Бориса — один из видных специалистов по легочным заболеваниям, был совладельцем клиники. Борис верил ему. Как-то так получилось, что у них сразу же возникла взаимная симпатия. Хотя Борис и предполагал, что это чисто профессиональный интерес доктора к пациенту, но все же, ему хотелось думать иначе. С момента поступления Бориса в клинику, доктор Вейнцель часто посещал его, и они болтали просто так, ни о чем.

В начале, когда Борис был совсем плох, он большую часть времени проводил в постели в обществе Валентины или Вики. Посещения доктора вносили некоторое разнообразие в монотонное течение дней, которых, как думал Борис, у него осталось совсем немного. Но потом болезнь отступила, и Бориса стала одолевать скука. Сиделка и Вика временами вызывали раздражение своим навязчивым вниманием. Знание языков у Бориса ограничивалось разговорным английским. Деятельная натура требовала действия. И, если бы не доктор, Борису пришлось бы совсем плохо.

Недавно Борису разрешили покидать территорию клиники, но с сопровождающим. И Борис устраивал себе и своим спутницам долгие прогулки в горах, отыгрываясь за долгие месяцы неподвижности. Улучшение своего состояния Борис приписывал ремиссии, наступившей благодаря горному воздуху и покою. Сегодняшняя новость потрясла его, но он желал услышать от доктора подтверждение случившемуся с ним чуду.

Он ворвался в кабинет без доклада. Доктор поднял голову от каких-то бумаг на своем столе.

— А, господин Шахматов! — Обрадовался он, — прошу вас, присаживайтесь. Вы, я вижу, чем-то взволнованы? — и он улыбнулся понимающе.

— Прошу прощения, доктор, — Борис побледнел и быстро сел напротив врача. — Моя сиделка сейчас сказала…

— Да, дорогой мой, да! И я очень рад, что могу подтвердить вам свою уверенность в том, что у вас появилась надежда на выздоровление.

— Значит, я буду жить?

— Мне бы очень этого хотелось.

— Доктор, что я должен делать, чтобы закрепить успех? — Борис стал абсолютно серьезен.

— То же, что и всегда, — ответил врач, — выполнять неукоснительно все мои предписания. И никаких простуд и самоуправства. Я слышал, вы сегодня набедокурили?

— Просто сбежал от сиделки, — махнул рукой Борис.

— Не годиться, — покачал головой д-р Вейнцель. — Вы еще очень слабы. Я и так закрываю глаза на ваши длительные прогулки.

— Доктор, — Борис виновато опустил голову, — я как раз хотел просить вас о разрешении…

— Каком?

— Здесь недалеко есть конюшня, лошади чудесные…

— Я знаю, где это, — подтвердил доктор.

— Можно ли мне?

Вейнцель пожал плечами.

— Почему бы и нет? — согласился он. — Но с сопровождающим!

— Конечно! Без сомнения!

Борис с воодушевлением тряхнул протянутую докторскую руку и унесся так же стремительно, как и появился.

В тот же день он позвонил на конюшню и, назвав себя и Вику, записался на встречу с инструктором. Причем, попросил, чтобы этим инструктором был господин Франц, дескать, они уже познакомились и обо всем договорились.

Ночью он неистово любил Вику, впервые, после долгого воздержания. Точнее, ему казалось, что он был неистов; на самом деле его била крупная дрожь, тело было словно в лихорадке, он, то покрывался потом, то задыхался от нахлынувшего жара.

— Дай же мне передохнуть, — шептала мудрая Вика, словно ей действительно нужен был отдых. И он замирал на долгие секунды, распластавшись по ее упругому телу, которое сейчас было как бы и его телом…

Вика всерьез опасалась, что после такой встряски Борис снова заболеет. Шутка ли: человек недавно бывший при смерти, целый день где-то лазал по горам, потом ему сообщили, что он будет жить и смертный приговор, поставленный ранее болезнью, отменяется; и, в довершение ко всему, этот больной всю ночь пытается заниматься сексом. Все утро она дежурила у постели Бориса. Он спал долго, почти до полудня. Не смотря на бледность, дышал глубоко и ровно. Вика не решилась его будить. И, когда Борис проснулся, он, по его словам, чувствовал себя превосходно. Посмотрев на часы, Борис ужаснулся и начал лихорадочно собираться.

— Куда тебя несет? — заворчала Вика.

— Ты тоже одевайся, — скупо бросил Борис, — мы едем на конюшню.

— Куда? — фыркнула Вика.

— Кататься на лошадях! — Вика знала этот его приказной голос. Надо было подчиняться. Но подчинение граничило с самоубийством.

— Уже время назначено? — спокойно спросила она.

— Да!

— Но у тебя процедуры. Ты это учел? Ты пропустил утренние, ты не завтракал, теперь ты собираешься ехать на лошадях. Сплошное нарушение режима.

— К черту режим!

— Борис, ты вчера обещал доктору, что будешь выполнять все его предписания.

— К черту доктора!

— В таком случае, ты действительно, умрешь в ближайшее время, и уже никто тебе не поможет, — Вика умела быть жестокой. Борис перестал метаться по комнате, бросился на диван, раскинулся там и уставился на Вику злыми глазами.

— Не проще ли позвонить на конюшню и выбрать другое время, или начать с завтрашнего дня? — предложила Вика.

— Нет! — Борис дернулся.

— Это так важно?

— Да!

— Хорошо, давай я позвоню и попрошу инструктора приехать сюда. Вы спокойно поговорите, обсудите время удобное для тебя, согласуем с доктором…

Борис задумался. Вика видела, что внутри него идет напряженный мыслительный процесс. Наконец, он решился.

— Хорошо, — сказал Борис, — Может быть, так даже лучше. Дай мне телефон.

Он позвонил Францу и пригласил его к себе, извинившись и сославшись на нехватку времени и занудность врачей. Франц легко согласился. Еще бы, ведь конюшня процветала как раз на пациентах нескольких клиник, расположенных поблизости.

Франц заехал во второй половине дня. Борис проявил максимум радушия, словно инструктор был его давним другом. Он познакомил Франца с Викой, Валентиной, представил его доктору и, в конце концов, уговорил отужинать.

Таким образом, к вечеру Борис уже знал о Рите Соболевой гораздо более того, на что рассчитывал. Эти сведения устраивали его абсолютно. Во-первых, госпожа Соболева тоже находилась на излечении в клинике, специализирующейся на неврологии; во-вторых, эта клиника находилась совсем рядом и, в-третьих, девушка не собиралась пока уезжать. Все это очень обнадеживало. Выяснил Борис и то, что Рита каталась каждый день: иногда до, иногда после обеда, за исключением непогоды, разумеется. Всегда просила вороного жеребца, на котором она была во время встречи с Борисом. И еще: она сообщила номер своего телефона Францу.

После ужина, распрощавшись с Францем, Борис еще поговорил с доктором и выпросил у него разрешение на завтрашнюю утреннюю поездку.

К ночи погода испортилась, похолодало и пошел снег, кажется первый этой осенью.

30

Рита сидела у окна и считала пролетающие снежинки. Утром она снова плакала. Но потом пришел старенький, уютный доктор Росс, они долго гуляли в парке, доктор говорил что-то, мягко брал за руку, заглядывал в глаза. Потом она спала. Проснулась от телефонного звонка. Это был Франц. Умница Франц, чудесный человек! Он восторженно рассказывал об этом ее московском знакомце, как его? А, да, Шахматове! Должно быть, хороший человек этот Шахматов… Господи, хоть бы с кем-то поговорить по-русски!

Отец обещал приехать. Скоро откроются лыжные курорты, будет много русских. Она совсем одна. Может быть, спросить у Франца, где живет этот Шахматов?

Оказалось, что Шахматов живет совсем рядом, что он тоже очень интересовался госпожой Соболевой; но только, вот жалость, господин Шахматов очень болен; нет, нет, доктор надеется на выздоровление (у него чудесный доктор, очень уважаемый и знающий специалист), он разрешил господину Шахматову катание на лошадях, и теперь он — Франц, инструктор господина Шахматова. Если госпожа Соболева не против, то они могут кататься вместе. Господину Шахматову будет очень приятно!

— Я не против, — согласилась Рита.

— О! В таком случае, я немедленно позвоню и обрадую вашего знакомого, — пообещал Франц.

Борис заметно волновался. Дело в том, что весь его опыт, связанный с лошадьми заключался в коротких детских воспоминаниях: летние каникулы, проведенные в деревне, ночное с местными ребятишками, широкая спина колхозного одра и попытка прокатиться без седла. Правда потом, в армии приходилось ездить на низкорослых и злющих степных лошадках, но это тоже было давно. К тому же у Бориса не было подходящей одежды. Но здесь выручила Рита.

— Если ты так уж жаждешь заняться конными прогулками, то давай хотя бы приобретем кое-какую экипировку, — сказала она, — ты, кстати, умеешь с лошадьми обращаться?

Пришлось признаться, что не очень…

— Я так и знала. Вот что, — деловито предложила Вика, — я сама с тобой позанимаюсь, чтобы ты не стеснялся чужих. Она непостижимым образом догадалась о страсти Бориса к женщине. Восприняла это как очередную барскую прихоть и полностью включилась в осуществление планов Бориса, чего он никак не ожидал. Поразмыслив, он решил, что такой союзник, как Вика, может многое сделать. Правда, он не понимал, зачем ей все это, но потом махнул рукой: не ревнует, и ладно.

В течение следующих трех дней Борис и Вика приобрели все необходимое и начали потихоньку заниматься. Франц предоставил Борису смирную кобылку, которую Вика водила по кругу, пока Борис привыкал к седлу и учился управлять. На четвертый день Вика решилась выехать, но все время держалась рядом с Борисом. Франц ехал впереди, без устали рассказывая о достопримечательностях, обращая внимания на чудесные виды, подбадривая Бориса и отпуская комплименты Вике. Та только улыбалась, скаля зубы.

С непривычки мышцы ныли нещадно. Теперь при ходьбе Борису казалось, что кто-то невидимый выворачивает его бедра, горели ягодицы, болело в паху.

— Привыкнешь, — спокойно сказала Вика, — но лучше бы погода испортилась, иначе ты произведешь на свою пассию не самое благоприятное впечатление.

На пятый день погода действительно испортилась. Борис нервничал с самого утра, боялся, что Рита не появится на конюшне и, так тщательно подготовленное свидание, не состоится. Но Рита появилась в точно назначенное время. Франц бросился к ней, посетовал на снегопад.

— К ночи обещают метель, — сообщил он, — вот, кстати, господин Шахматов тоже в пострадавших.

Борис подошел робко улыбаясь.

— Здравствуйте, Борис… Петрович? — вспомнила Рита и первая протянула руку.

— Добрый день, — Борис галантно склонился, коснувшись губами ее пальцев.

— Погода испортилась, — Рита сказала об этом так, словно она была виновата в начавшемся снегопаде.

— У природы нет плохой погоды, — Борис продолжал улыбаться. Франц отошел к Вике, они о чем-то тихонько беседовали в стороне. Рита посмотрела на них с какой-то непонятной тоской. Борис поймал ее взгляд.

— Разрешите вам представить: Вика, мой телохранитель. Именно так, в мужском роде.

Вика кивнула, помахала рукой.

— Очень приятно, — тихо сказала Рита.

— Ну, что же, — бодро начал Борис, — раз уж мы все остались без прогулки, предлагаю зайти куда-нибудь и выпить глинтвейна. Франц наверняка знает местечко.

Франц, услышав свое имя, вопросительно посмотрел на Вику, она перевела.

— О, конечно! — оживился инструктор, — я знаю замечательный ресторанчик неподалеку.

— Отказы не принимаются, — поспешно произнес Борис, — соотечественники оказавшиеся на чужбине обязаны держаться друг друга.

— Поедемте, — весело крикнула Вика, — когда я за рулем, вы в полной безопасности.

— Хорошо, только не надолго, — просто согласилась Рита.

Борис чуть не летал от счастья. Франц раздувался от гордости. Вика была непроницаема.

Маленький ресторан был почти пуст. Они заняли столик у камина, где пылал гостеприимный огонь. Борис предложил пообедать заодно. Все с ним согласились.

— Хотите посмеяться? — спросил Борис. — Мне совсем нельзя спиртного.

— Я — за рулем, — сказала Вика.

— О! Я вообще не пью, — доложил Франц.

Рита рассмеялась:

— А я сижу и думаю, как же мне отказаться.

За ней рассмеялись остальные.

— Мы трезвенники, — строго сказал Борис официанту, Франц перевел.

Официант понимающе кивнул. Принял заказ и удалился его выполнять. Обстановка разрядилась. Франц принялся рассказывать о лошадях, Вика начала подшучивать над ним, Борис ловко вставил несколько анекдотов, смешно путая русские и английские слова. Франц стал утверждать, что он все понял.

К их столику подплыла сама хозяйка заведения с подносом, на котором стоял внушительных размеров кофейник. Она рассыпалась в комплиментах гостям и их трезвому образу жизни. Обед прошел весело. Рита уже не помнила, когда она в последний раз ела с таким аппетитом.

Время пробежало незаметно. За окнами резко потемнело, ветер усилился. Жаль было покидать уютный ресторанчик. Но Рите пора было возвращаться.

Вика, виртуозно водившая машину, доставила сначала Риту в клинику, потом Франца домой.

На обратном пути пришлось ехать с черепашьей скоростью, видимость была практически нулевая.

— Ну, ты доволен? — спросила Вика.

— Да, — беспечно ответил Борис.

— Прекрасно! Жизнь прожита не зря. Вот занесет нас с тобой, и я усну в снежной могиле с чувством исполненного долга.

— Ничего, — хохотнул Борис, — весной проснемся, как медведи в берлоге и пойдем воровать кур на ближайшую ферму.

31

Вечером позвонила сестра.

— Борька, как ты? — звучал далекий тревожный голос.

— У меня все хорошо, — осторожно ответил Борис.

— Что говорит доктор?

— Пока ничего определенного, — Борис предпочел уйти от ответа.

— Я хочу приехать.

— Этого не надо делать, — мягко запретил он.

— Почему?

— Потому! Ты должна устроить свою жизнь, а не жить моей.

— Борис!

— Что?

— Ты совсем забыл меня?

Теплое чувство нежности на мгновенье плеснулось в нем. Он представил Машу одинокую, в темном платьице, как она сидит в кресле, поджав ноги, по-детски прижимает телефонную трубку к уху и пытается унять подступающие слезы.

— Маша, девочка, — тихо заговорил Борис, — я очень тебя люблю, очень! Поверь. Я не забыл тебя. Ведь я постарался сделать все, чтобы ты была счастлива. Ведь ты счастлива? Маша, почему ты молчишь? Ты плачешь? Я слышу, как ты глотаешь слезы. Тебя кто-то обидел?

— Нет…

— Когда ваша с Андреем свадьба? Ведь я просил тебя не ждать до весны. Почему ты не слушаешь меня?

— Я должна подумать.

— Тебе тридцать! О чем тут думать?

Она снова всхлипнула, и Борис смягчил голос:

— Маша, Машенька, ну не плачь! Видишь, какой я стал злой из-за проклятой болезни. Тебе не надо сейчас видеть меня. Здесь и так полно сиделок.

— Мне так плохо без тебя!

— Ты должна привыкать, Маша. Ты взрослая женщина, ты должна стать матерью, любить мужа и растить детей. Ведь ты этого всегда хотела. Да?

— Да…

— Не тяни со свадьбой. Мужики народ непостоянный, поверь мне. Не распускай Андрея. Его живо кто-нибудь облапошит, потом будешь локти кусать. Ну, соберись. Перестань плакать и хоронить меня раньше времени. Мы еще поживем, Машка! Мы еще поживем!

— Храни тебя Господь!

— Спасибо, сестренка. И запомни, приедешь ко мне только мужней женой, другую не приму!

— Ладно.

— Ну, пока, целую…

Уф-ф! Тяжело-то как! Нет, Машку сюда нельзя. Рано. Но самое главное — сюда нельзя Андрею, ни под каким видом!

32

То, чего так опасались доктор и близкие Бориса, случилось. Он все-таки простудился. Видимо события последних дней были слишком тяжелым испытанием для его не совсем оправившегося организма.

Ночью он плохо спал, поднялась температура. Валентина забила тревогу только под утро. С некоторых пор Борис отказался от ее присутствия в своей комнате. Сиделка заглянула на рассвете, ей не понравилось тяжелое дыхание Бориса, она подошла поближе, вгляделась в его лицо, потрогала лоб и побежала за доктором.

Не выспавшийся доктор стремительно распахнул двери комнаты, где его подающий надежды пациент уже метался в тяжелом горячечном бреду. Вика с окаменевшим лицом сидела рядом, сжав его руку в своих ладонях.

Доктор застонал:

— О, мой Бог! — Но тут же обратился к Валентине, — медицинскую сестру сюда с системой, живо!

Валентина, худо-бедно, уже освоила английский, поэтому, кивнув испуганно, убежала. Доктор склонился над Борисом. Вика встала и отошла в сторону, чтобы не мешать.

Доктор распрямился, повернулся к Вике, сверкнул глазами и начал честить ее на немецком и английском. Вика слушала, опустив голову, и не возражала. Наконец, исчерпав запас ругательств, он успокоился и буркнул:

— Легкие не задеты. Переутомление и переохлаждение. Сейчас сделаю укол. Систему на всякий случай. Потом посмотрим. И никакого самоуправства! — погрозил он Вике напоследок.

Первую половину дня Борис тихо спал, опутанный трубками и проводками. Вика и Валентина не отходили от него ни на шаг.

Во второй половине дня Борис очнулся и попросил пить. Он был очень слаб, но жар отступил.

За ночь снегом завалило всю длину. Небо расчистилось, и солнце играло бриллиантовыми сполохами на девственной холодной белизне. В парке садовники чистили дорожки, весело перекликались, радуясь чудесной погоде и обильному снегу.

Заглянувшая медсестра поманила пальцем Вику. Когда та вышла, девушка шепотом доложила, что господина Шахматова спрашивает господин Франц и с ним какая-то дама.

— Что им сказать? — спросила медсестра.

— Я сама с ними поговорю, — ответила Вика и поспешила к посетителям.

Франц и Рита стояли в холле. Франц, по обыкновению, что-то рассказывал, Рита не слушала, рассеяно скользила взглядом по стенам. Заметив Вику, она оживилась и шагнула навстречу. Вика отметила про себя, что девочка выглядит отлично: легкий румянец, светлые волосы густыми прядями лежали по плечам, сплетаясь с меховыми иголочками золотистой норковой шубки, узкие джинсы, короткая кофточка, мягкие сапожки с меховой оторочкой, в руках смешные, совсем детские варежки.

— Здравствуйте, — обрадовалась Рита, девушки расцеловались, — я звонила, узнать, как вы, но телефон не отвечает.

— Ох, извините, — Вика грустно улыбнулась и ласково поздоровалась с Францем. — Борис Петрович плохо себя чувствует, поэтому мы отключили телефоны, сами понимаете…

— Что с ним? — расстроилась Рита.

— Ну, вы же знаете, он болен. В ту поездку он переохладился и вот…

Франц изо всех сил пытался понять, о чем идет речь. Вика догадалась перейти на английский.

— Господин Шахматов болен, — сказала она Францу.

— О! Надеюсь, ничего серьезного?

— Пока неизвестно.

— К нему можно? — спросила Рита.

— Сегодня вряд ли, — развела руками Вика. — Доктор очень ругал меня.

— Понимаю…

— Я вам позвоню завтра, — пообещала Вика, увидев, что девушка очень расстроилась.

— Пожалуйста! — Рита прижала к груди свои смешные варежки.

Распрощавшись с посетителями, Вика медленно поднялась по лестнице и так же неторопливо вернулась к Борису, она думала.

Пока Франц вез ее обратно, Рита, сидя на заднем сиденье, плакала, закрывая лицо, чтобы Франц не видел ее слез.

— Я проклята, проклята, — шептала девушка, — О, зачем я живу! Я умею только приносить несчастье другим. Я не умею любить, не умею ничего! Господи, Господи, как хорошо, должно быть, умереть и ничего не чувствовать, ни о чем не думать. Мама, мамочка! Как тебе, наверное, спокойно сейчас! Только зачем же ты меня здесь оставила, такую несчастливую!

33

— Куда ты ходила? — спросил Борис, когда Вика вернулась.

— Очнулся? Там Франц приезжал, справлялся о твоем здоровье и передал тебе привет от Риты, — соврала Вика.

Борис прикрыл глаза. Ему еще тяжело было разговаривать.

— Маше не звонили?

— Нет, я не успела, — ответила Валентина, — но если надо, я сейчас…

— Ни в коем случае! — повысил голос Борис. — Не звонить никому! Да, кстати, дайте мне трубку, я позвоню Соболевой.

— Не сегодня, — отрезала Вика.

Борис хотел, было, возразить, но вошел доктор, и телефонный звонок пришлось отложить до лучших времен.

На следующий день Вика, как обещала, сообщила Рите о состоянии здоровья Бориса и пригласила приехать. Предварительно она говорила с доктором, и тот разрешил короткое посещение.

* * *

На этот раз Рита прибыла одна. Она робко вошла в комнату Бориса, Валентина бросилась к ней, чтобы освободить от огромного букета и многочисленных пакетов. Борис, увидев девушку, попытался приподняться, но она испуганно выставила вперед руки, подбежала и снова уложила его на подушки.

— Нет, нет, нет! Пожалуйста! Лежите!

— Как я рад, — сказал Борис.

— Я тоже очень, очень рада! Что говорит доктор? — Рита спросила по-английски, обращаясь к Валентине.

— Говорите по-русски, — рассмеялся Борис, — Валя, моя сиделка, приехала из России.

— Очень приятно, — улыбнулась Рита, — протягивая руку.

— Мне тоже, — Валентина мягко ответила на рукопожатие. — Присаживайтесь, — она пододвинула кресло поближе к Борису. Рита села на краешек.

— Ну, как же вы так, дорогой мой! Если бы я знала!

Борис смотрел на нее и улыбался светло и радостно.

— Чему вы улыбаетесь?

— Смотрю на вас и мне хорошо.

— Скажите, — горячо зашептала Рита, — Вы ведь не умрете? Валя, он не умрет?

— Доктор говорит, — начала Валентина.

— Теперь не умру, — перебил ее Борис.

— Это правда? — Рита склонилась к самому лицу Бориса.

— Правда. Скажите, как там погода?

— Погода? Погода прекрасная: солнце, снег, такой чистый, что глазам больно. Я купила себе очки. Хотите, я вам тоже куплю?

— Купите…

Вошла Вика. Борис посмотрел на нее и слегка кивнул головой.

— Валя, сделай гостье кофе, — сказала Вика.

— Конечно, — спохватилась Валентина.

— Ой, совсем забыла, — засмеялась Рита, — там я принесла очень вкусные пирожные. Нашла одну замечательную кондитерскую…

— Ну, сейчас устроим пир горой, — сказал Борис.

С этого момента Борис начал стремительно поправляться. Доктор Вейнцель, заметил, что посещения русской красавицы госпожи Соболевой, явно идут на пользу пациенту. Как-то в беседе с Борисом он вскользь заметил о великой чудодейственной силе любви. Борис отшутился. Доктор не стал настаивать, но с Ритой был очень любезен.

Девушка приезжала каждый день. Когда Борису разрешили вставать, она вместе с Ритой выходили на террасу и любовались заснеженным парком. Как-то Рита привезла подзорную трубу, она помогла значительно отодвинуть горизонт. Теперь, даже в отсутствие Риты, Борис скрашивал часы ожидания, разглядывая окрестные горы.

Потом доктор разрешил короткие прогулки. И это стало настоящим праздником для Бориса. Рита подарила ему настоящие горнолыжные очки и часами рассказывала о том, что уже начали работать курорты, скоро Борис совсем поправится, и они вместе поедут куда-нибудь в Давос, на Монблан. Да неважно куда, лишь бы вокруг были здоровые, веселые люди; яркие костюмы, движение, жизнь!

Борис воодушевлялся, расспрашивал, где Рита научилась кататься на горных лыжах, сетовал, что ему не пришлось еще попробовать. Но девушка уверяла его, что это очень просто, есть специальные трассы для новичков, по которым могут спуститься даже древние старики и грудные младенцы.

— Воображаю себе эдакого мощного старикана, увешанного грудными младенцами и обутого в лыжи, — смеялся Борис. — Как он гордо стоит на склоне, готовый к спуску, а младенцы орут нещадно.

Рита всплескивала руками и заливалась смехом.

— Вы не представляете себе, сколько удовольствия! Ведь это ни с чем не сравнимо! Кстати, я недавно читала у одного американского автора, его герой вылечился от туберкулеза, благодаря горным лыжам.

— Рита, вы — прелесть! — говорил Борис, с улыбкой разглядывая ее разгоряченное лицо.

— Вы все шутите, — обижалась Рита.

— Ничуть!

В безветренные солнечные дни Франц запрягал в санки спокойную кобылку и катал Бориса с Ритой по долине. Спрашивал, похож ли он на русского кучера. Борис, чтобы польстить добряку, находил абсолютное сходство и предлагал коммерческий проект — катание туристов на русских тройках с бубенцами.

Ни разу во время их бесед, Борис не коснулся Ритиного прошлого. Он терпеливо складывал его сам из тех крупиц, что удалось добыть: случайно оброненных слов, мгновений задумчивого молчания, недомолвок. Не говорили они и о Ритиной болезни, словно на эту тему был наложен негласный запрет. Борис был терпелив и последователен. Медленно и кропотливо он располагал к себе девушку, приручал ее, как опытный дрессировщик приручает редкого пугливого зверька, с каждым днем сокращая расстояние от кончиков пальцев протянутой руки до шелковистой головки добычи.

Приближалось католическое Рождество. Рита ждала отца, с которым собиралась в Лондон. Борис, не смотря на предстоящую разлуку, был даже доволен. Он больше не мог отказывать сестре в приезде и опасался нечаянной встречи Андрея с Ритой. Поэтому для его планов все складывалось, как нельзя лучше.

Маша и Андрей прибыли в самом конце декабря.

34

Они не виделись около четырех месяцев. Андрей ожидал увидеть больного человека в кресле, укрытого пледом, изможденного. Но навстречу ему вышел почти прежний Борис, разве что, чуть похудевший, подобравшийся, загорелый. Андрей отметил, что в манере бывшего шефа одеваться и говорить, появился некий тонкий аристократический лоск, что-то неуловимое, как запах дорогого парфюма. Борис был сама изысканность от макушки, до кончиков туфель. Одним словом, он превратился в идеальную копию самого себя.

Одна Маша ничего не заметила; она, охнув по бабьи, припала к груди брата и оросила слезами радости лацкан его пиджака.

— Ну, ну, — Борис погладил ее по спине и поцеловал макушку, — будет, будет, глупенькая. Я же живой. Видишь, живой. — Он осторожно приподнял Машину голову и вытер ей глаза тончайшим батистовым платком.

Он крепко пожал Андрею руку.

— А ты молодцом! — искренне сказал Андрей.

— Стараюсь, — скромно ответил Борис, и красивым жестом пригласил гостей подняться по лестнице.

Клиника была из тех солидных, давно зарекомендовавших себя лечебных учреждений, которые принимали больных вот уже более ста лет. Об этом говорили и архитектура, и внутреннее убранство; видимо интерьеры тщательно сохраняли, дабы вызывать доверие у вновь прибывших пациентов и их родственников. Здания клиники располагались в довольно обширном ухоженном парке. Пациенты, помимо общего корпуса, по желанию могли занимать отдельные коттеджи, полностью оснащенные всем медицинским оборудованием. Имелась так же небольшая гостиница, для гостей. Борис заранее распорядился, чтобы для него зарезервировали два номера. Сам он занимал коттедж, где помимо Вики и Валентины всегда находилась дежурная медсестра. Собственно, жилые комнаты располагались на втором этаже, опоясанном широкой застекленной верандой. Здесь находилась спальня Бориса, соединенная с кабинетом, небольшая гостиная и комната сиделки, где постоянно жила Валентина. Вика с тех пор, как Борис пошел на поправку, перебралась в гостиницу.

Поздоровавшись с Борисом, Андрей и Маша отправились распаковывать багаж и переодеваться к обеду.

Обед Борис распорядился накрыть у себя, чтобы было по-домашнему. Франц и здесь пригодился. Он знал, у кого стоит заказать местный копчености, где делают лучший сыр. Повара решили пригласить из того ресторанчика, в котором обедали с Ритой. Вина Борис выбирал сам.

В назначенное время явился доктор Вейнцель. Вика привезла какое-то чудо кулинарного искусства, Валя помогала присланному из ресторана официанту.

Доктор был очень мил и сразу же расположил к себе Машу. Андрей попытался, было, рассказать о делах, но потом махнул рукой, видя, что Борис слушает его только из вежливости. Андрей чувствовал, что его бывший шеф что-то задумал. Поэтому решил дождаться, когда же Борис сам все расскажет.

Обед удался на славу.

— Ну, о делах поговорим завтра, а сегодня — отдыхать, — сказал Борис Андрею и Маше после кофе. — Если есть желание, погуляйте по окрестностям. Здесь чудесные виды.

— Да, — согласилась Маша, — воздух такой, что можно пить.

Когда они вернулись в гостиницу, Андрей, извинившись перед Машей, ушел к себе в номер и завалился спать. Он все чаще стал избегать Машу. Оставаясь с ней наедине, тяготился, не зная, куда себя деть и о чем говорить. О свадьбе старался не думать. Да и сама Маша, словно чувствуя его настроение, не упоминала о предстоящем событии, не уточняла сроки, не спрашивала. Оба они, словно сговорившись, избегали этой темы. Оба страдали от отчуждения, но никто из них первым не решался на открытый дружеский разговор.

Маша одиноко сидела у окна и смотрела на быстро густеющие сумерки. Она хотела пойти к Борису, поговорить, но подумала, что он расстроиться, узнав о ее сомнениях; так и осталась в номере.

35

— Ну, что же, друзья мои, — начал Борис, — когда они остались в гостиной втроем. — Вы, видимо, хотите задать мне один вопрос: когда же я вернусь к делам. Отвечаю: никогда. — Он с усмешкой посмотрел на их лица. — Переубеждать меня не надо. В сущности, зачем я вам? Вы молодые, сильные, здоровые люди. Можете сами построить свою жизнь. В то время, как я решил полностью изменить свою. А для этого я хочу использовать некоторую часть нашего общего капитала. То есть, я выхожу из игры.

— Борис, это твои деньги, — растерянно сказала Маша.

— Маша, девочка, — терпеливо начал объяснять Борис, — когда я уезжал, то думал, что еду на тот свет. Но оказалось, что я еще покопчу этот. Ты знаешь, что я все перевел на твое имя. Стало быть, теперь у меня своих денег нет, — он развел руками и засмеялся.

— Не говори ерунды, — вспыхнула Маша.

— Борис, ты все хорошо обдумал? — вступил в разговор Андрей.

— Да, я все обдумал. Считай, что у меня произошла переоценка ценностей.

— И чем же ты намерен заняться, если не секрет?

— Пока секрет. Боюсь сглазить.

— Ну, что же, — Андрей пожал плечами, — в конце концов, тебе решать; дело твое и деньги твои.

— Борька, ты скажи, что надо подписать, я подпишу, — тихо сказала Маша.

— Эй, вы чего загрустили? Я вам такое дело оставляю, причем, без всякого контроля! Все в своих руках. Живите и радуйтесь!

— Мы радуемся, — улыбнулся Андрей.

— Кстати, о радостях: когда ваша свадьба? — спросил Борис.

— Весной, — поспешно ответила Маша.

— Все-таки весной?

— Да, мы так решили.

— Андрей, а ты почему не настоял, чтобы свадьба состоялась раньше? — не унимался Борис.

— Маша так хочет, было бы нехорошо по отношению к ней, к ее убеждениям давить…

— Ну, весной, так весной! Ладно, ребята, глядите веселей!

Счастливые люди слепы и, по-своему, эгоистичны. Борис был счастлив. Может быть. Поэтому он не замечал Машиной грусти и безразличия Андрея. Если бы заметил, то, наверное, нашел бы слова, убедил бы, ускорил свадьбу, заставил бы двух не любящих друг друга людей, спать в одной постели. Но он не заметил, не придал значения тому, что Андрей ни разу не взял Машу за руку, а она ни разу не улыбнулась ему той загадочной улыбкой, которой умеют улыбаться только влюбленные женщины и только для своих мужчин.

Борис думал о том, как бы поскорее пробежали эти дни: уедут Маша и Андрей, вернется Рита, он примется за осуществление своего плана, перестанет заниматься ненужной суетой, а станет делать только важные для него дела. А пока он изо всех сил изображал рачительного хозяина, закатывал обеды, ездил на экскурсии, был словоохотлив, блистал остроумием, лучился довольством.

Новогоднюю ночь они провели все вместе. Получился тихий семейный ужин при свечах. На следующий день Андрей и Маша улетели. Борис даже проводил их до Аэропорта. Возвращаясь, они с Францем пели хором рождественские песенки.

36

Отец поговорил с Ритиным лечащим врачом и остался доволен. Дочь действительно изменилась в лучшую сторону, была весела, только жаловалась, что очень соскучилась. Доктор Росс поведал Соболеву старшему, что у Риты завелся подопечный, какой-то русский, видимо действительно серьезно больной человек. Так вот, доктор считает, что благодаря этому русскому, точнее, той заботе, которую девушка проявила по отношению к нему, ей удалось избавиться от депрессии.

— Давно известный в лечебной практике феномен, — объяснил доктор Росс, — больной забывает о своих несчастьях, помогая другому больному.

— Хм, — Соболев старший задумался, — влюбленность тоже может излечить депрессию, насколько мне известно.

— Любовь вообще побеждает все! — философски заметил доктор.

— Возможно, — ответил Соболев. Он не решился расспрашивать дочь об этом русском, надеясь, что она сама расскажет.

Он спросил, хочет ли Рита в Лондон. О, да, она очень хотела в Лондон! Во-первых, ей безумно надоела клиника, во-вторых, в Лондоне жили их старые друзья, а так же, Рита надеялась встретиться с кем-нибудь из однокашников. Соболев понял, что о влюбленности пока речи нет.

В Лондоне они провели довольно веселую неделю. Рита все время где-то пропадала с друзьями, успевая, при этом, водить отца на театральные премьеры, в какие-то никому не ведомые галереи и чопорные английские музеи.

Соболев старший немного успокоился. Так как Рита не заговаривала о возвращении в Москву, он предложил ей остаться в Англии.

— Может быть, тебе имеет смысл попробовать себя в искусстве? — спросил он Риту.

— Боюсь, что у меня нет никаких особых талантов, — смеясь, ответила дочь.

— Ну, не знаю. У тебя есть чутье на настоящее. Что касается выбора, тут ты всегда безупречна. Займись модой. Я знаю, у твоих друзей есть маленькое ателье, я мог бы вложить деньги…

— Папа, ты шутишь! — Рита расхохоталась, — мои друзья шьют исключительно для панков! Хороша же я буду в их тусовке. Быть спонсором модельного агентства и заниматься модой — это совсем разные вещи.

— Хорошо, хорошо, оставим этот разговор, — согласился отец.

Они бродили по узким улочкам старого города, захаживали в магазинчики, торгующие всякой всячиной, то и дело сталкивались с вездесущими японскими туристами, оснащенными мощными камерами. Сполохи вспышек были подобны фейерверкам; взрывались петарды, лопались в небе разноцветными огнями, и каждая искорка хотела быть похожей на Рождественскую звезду.

Вечером, сидя с друзьями у камина, Соболев старший вспоминал прошедший день, перебирая детали, маленькие события, слова и жесты. Слушал комплименты, расточаемые в адрес дочери, добродушной английской четой. Их взрослые дети, прихватив Риту, веселились где-то в злачных местах, это радовало Соболева, потому что дочь становилась похожей на своих сверстников.

Дочь не вспоминала о своей прежней работе. Только один раз спросила: как там ее команда. Соболев осторожно принялся рассказывать, что без Риты рейтинг программы упал, и ее пришлось временно закрыть. Но Рита отнеслась к сообщению отца равнодушно, словно программа никогда не имела к ней никакого отношения.

Для отца, для своих и его друзей Рита накупила множество подарков. И очень радовалась, когда видела, что подарок пришелся по душе. Однажды она затащила отца в спортивный магазин и долго выбирала для себя лыжный костюм. Помимо костюма она купила мужской комплект: лыжная шапочка, шарф и перчатки.

— Чем собираешься заняться после моего отъезда? — спросил отец.

— Я обещала одному человеку, что научу его спускаться с гор, — задумчиво сказала Рита.

— Это для него? — Соболев кивнул на шапочку.

— Да.

— Старый знакомый?

— Ты его знаешь, — ответила дочь.

— И кто же он?

— Шахматов.

Впервые с момента своей встречи с дочерью, Соболев напрягся.

— Пап, что такое? — Рита всегда чувствовала изменение в поведении отца.

— Да, так… в общем, не самое лучшее знакомство, я бы сказал.

— Ах, при чем здесь все ваши старые счеты! — в сердцах ответила Рита, — человек очень болен, перед этим все отступает, это все меняет, в том числе и самого человека.

Соболев, наконец, узнал, кто был Ритиным подопечным. Правда, это знание не обрадовало его.

— Хм, возможно, ты права, — согласился он. — Но, все же, я попросил бы тебя не обольщаться и быть поосторожнее с такими людьми, как Шахматов.

— Пап, я уже взрослая! — отрезала Рита.

— Конечно, — вздохнул отец.

Неприязнь Соболева старшего по отношению к Борису была скорее интуитивного, а значит, метафизического порядка. То есть она ни на чем не основывалась. Более того, Соболев раньше даже приятельствовал с Шахматовым. До недавнего времени у них были кое-какие общие дела. Правда, приятельство постепенно сошло на нет; и у Соболева осталось ощущение, что Борис Петрович из тех людей, которые, видя цель, не видят препятствий, а потому не останавливаются ни перед чем.

Рождественские каникулы отшумели. Соболев старший по просьбе дочери отвез ее обратно в Швейцарию.

37

Борис снова проводил ночи в объятиях страстной телохранительницы. Правда, Виктория теперь то и дело куда-то отлучалась, иногда она возвращалась быстро, но случалось, что она исчезала на несколько дней, после таких отлучек, Вика и Борис закрывались в спальне и что-то обсуждали. Валентина не посвящалась в предмет их обсуждений, предоставленная сама себе, она пропадала в клинике. Доктор Вейнцель даже предложил ей работу, на случай, если Валентина захочет остаться.

В одну из ночей Борис сказал разнежившейся Вике:

— Узнай у Риты ее электронный адрес.

Они лежали в полной темноте, обнявшись, Вика что-то мурлыкала ему на ухо, как сытая кошка. После этих слов она подобралась, отодвинулась от него, вытянулась, забросив руки за голову.

— Снова будем писать дурацкие послания? — насмешливо спросила любовница.

— Мы будем делать все, что я скажу!

Борис положил ладонь на ее грудь и сильно сжал. Вика напрягла мышцы и, чуть шевельнувшись, сбросила его руку.

— Не порть мой экстерьер, — зло шепнула она, — он мне еще пригодится!

На следующий день позвонила Рита и сообщила, что она вернулась.

Рита приехала навестить Бориса вместе с отцом. Борис не совсем готов был к такому повороту событий. Соболев старший мог разрушить романтический флер так искусно созданный Борисом вокруг своей персоны. К тому же, бессонная ночь давала о себе знать: лицо осунувшееся, мешки под глазами, и вообще, он был не в духе. Но, поразмыслив, Борис решил, что так даже лучше.

Встречать гостей велел Вике, а сам остался в гостиной, полулежа в глубоком кресле.

— Вам нездоровиться, Борис Петрович? — спросила встревоженная его видом Валентина.

— Немного.

— Может, доктора?

— Позднее. Сейчас лучше накрой на стол, у нас гости.

Пока Валентина суетилась, Борис еще раз тщательно все обдумал.

Вскоре Вика ввела в Риту и ее отца. Борис приподнялся с кресла навстречу гостям. Он излучал радушие. Поцеловал Ритину руку, тепло поздоровался с Соболевым, крикнул Валентине, чтобы она поторопилась с чаем.

— Вот, привезла папу, что бы он тоже поздравил вас с Новым годом, — сказала Рита.

— Очень рад, очень, Александр Дмитриевич! — Благодушествовал Борис. — Как там Лондон?

— Великолепно! — воскликнула Рита. — Я привезла вам подарок, помните, мы собирались кататься с гор?

— Ну конечно, как я мог забыть! — Борис откинулся в кресле и засмеялся. Одновременно, он быстро и внимательно глянул на Соболева. Тот задумчиво крутил в руках чашку.

— Вы когда уезжаете? — вкрадчиво спросил Борис.

— Скоро, — Соболев вздохнул и поставил чашку на стол. — Как вы себя чувствуете, Борис Петрович? Я слышал, вы хотите совсем отойти от дел?

— Дело даже не в моем желании, Александр Дмитриевич, — развел руками Борис, — к сожалению, здоровье не позволяет мне находиться у руководства компании.

— Извините мне мою настойчивость.

— Спрашивайте, пожалуйста! Какие у меня могут быть секреты!

Соболев крякнул:

— Ведь у вас, кажется, есть сестра?

— Да, Маша, Мария Петровна. Буквально перед вашим приездом, она с мужем улетела обратно в Москву. Я передал им все полномочия…

— Она замужем? — удивленно спросил Соболев.

— Свадьба назначена, — не стал вдаваться в подробности Борис.

— Вы полностью доверяете ее избраннику? — Соболев начал нервничать, оттого, что он превратил в допрос дружескую беседу с больным человеком. Но Борис, казалось, не замечал этого, он с удовольствием отвечал на вопросы, словно подгоняя собеседника: еще, еще!

— Ее избранник, можно сказать, мне сын родной. Я буквально вырастил из мальчишки великолепного специалиста. Возможно, вы с ним сталкивались.

— Возможно. Как его зовут?

— Андрей Истомин, — с самым невинным видом сообщил Борис.

Чашка, звякнув, покатилась по ковру, пачкая багровый ворс кофейной гущей.

— Простите, простите, — лепетала Рита, сползая на пол со своего стула.

— Рита, оставьте, какие пустяки, — кинулась к ней Вика.

— Рита, что с тобой? — встрепенулся отец.

Вдвоем с Викой они подняли побледневшую девушку с пола и усадили в кресло. Рита дрожала.

— Господи, Рита, вам плохо!? — Борис вскочил и бросился к ногам девушки.

— Нет, нет, нет, — шептала она, — не беспокойтесь, это усталость, я просто устала, — и она разразилась рыданиями.

— Да позовите же кто-нибудь врача! — страшно закричал Борис.

— Ну, ну, девочка, — уговаривал отец, поглаживая ее по голове.

Валентина поспешно капала успокоительное в чашку. Вика позвонила доктору, который вскоре и явился. Он сообщил, что из Ритиной клиники выехала машина. Девушка продолжала плакать, свернувшись комочком в кресле. Борис сидел у ее ног.

Прибыла машина, и Соболевых увезли.

Борис стоял у окна и смотрел в темноту. Вошла Вика.

— Что с островом? — спросил Борис.

— Можно оформлять, — ответила она.

— Счета?

— Все в порядке.

— Условия прежние?

— Да.

— Ну, так действуй, действуй!

Вика развернулась, чтобы уйти.

— Погоди, — удержал ее Борис.

— Что еще?

— Ты отправила Рите то, что я тебя просил?

— Отправила.

— Хорошо…

Вика вышла. Борис остался стоять у окна.

38

Александр Дмитриевич Соболев вынужден был задержаться, пока дочери не стало немного лучше. Он был расстроен. По всему выходило, что Риту невозможно вылечить. Что ее тонкая психика не выдерживала давления со стороны мира, поэтому кризисы, подобные последнему, будут повторяться. Дай Бог, чтобы они повторялись не слишком часто, иначе девушка повторит судьбу своей матери.

Главное же заключалось в том, что Соболев никак не мог понять, что явилось первопричиной Ритиной болезни. Он искал и не находил. Доктор Росс многословно разглагольствовал, оперируя медицинскими терминами, но, судя по всему, был так же далек от истины, как и сам Соболев. Рита молчала.

Несколько раз звонил Шахматов и вежливо справлялся о здоровье Риты. Соболев не звал его, а Борис и не настаивал.

Так прошло несколько дней. Накануне православного Рождества заехала Вика, сказала, что у них будет традиционный гусь с яблоками. И, если Рита захочет, то можно прокатиться на санях с Францем.

— Спросите у нее сами, — предложил Соболев.

Рита неожиданно проявила интерес к Викиному предложению. Вечером появился Франц с санями. Он достал где-то колокольчики и украсил кобылку лентами, очень этим гордился.

Был изумительно тихий вечер и такая же тихая, звездная ночь. Катались, пока не замерзли. Потом решено было поехать к Шахматову, забрать его, Валентину, и всем вместе отправиться к хозяйке уже известного ресторанчика, ведь это она пообещала приготовить гуся по-русски.

Рита раскраснелась от свежего воздуха, улыбаясь, слушала незамысловатые шутки Франца и светскую болтовню Вики. Шахматову обрадовалась, как старому другу. Гусь привел ее в восторг. Она даже вспомнила, как очень давно, в раннем детстве ей довелось с деревенскими ребятишками поколядовать на Рождество.

— Помнишь, папа, тогда тоже был гусь. Он был просто огромный; когда его доставали из духовки, все хлопали в ладоши. Правда?

— Правда. Мы тогда ездили к моему дядьке, — рассказывал Александр Дмитриевич собравшимся.

— Я в детстве очень любил святки, — сказал Шахматов, — мы бегали от дома к дому и пели разные святочные песни, нам давали конфеты, мелкие деньги…

— Борис, а вы помните что-нибудь из этих песенок? — спросила Рита.

Шахматов улыбнулся:

— Погодите… Сейчас… А, вот: Христос родился, в яслях повился, приходили к Богу три царя, приносили Богу три дара, дари, дари хозяин с хозяюшкой! — пропел он негромким, приятным баритоном.

— Я тоже вспомнил! — сказал Соболев и запел — Святый вечер, добрый вечер, добрым людям на здоровье!

Рита захлопала в ладоши.

— Здорово!

Мужчины заулыбались. Валентина сидела, подперев, по-бабьи, рукой щеку. Вика сказала:

— А я вот, ничего не помню. Жалко…

39

Соболев, наконец, уехал.

Выждав еще несколько дней, Борис напомнил Рите ее обещание научить его кататься на горных лыжах.

— Да, да, — согласилась Рита. — Она теперь с трудом преодолевала охватившую ее апатию. Казалось, что ей ничто не интересно. С трудом удавалось Борису вытащить ее на прогулку. Вместе с Францем они изобретали все новые экскурсии. Вика устраивала безразличной ко всему Рите, долгие поездки по магазинам. Буквально заставляла девушку что-нибудь купить для себя. Правда, когда она просила совета, Рита неизменно помогала, ее безошибочный вкус просто потрясал Вику. Частенько та подключала Валентину, которая сетовала, что совершенно не знает, как надо правильно одеваться, что можно покупать, а что не нужно. И Рита включалась в эту игру, терпеливо объясняла, советовала, показывала. Когда обе девушки выдохлись, в бой вступил Шахматов.

Как-то, зайдя к нему в гостиную, Рита обнаружила на столе, словно ненароком забытые там проспекты с чудесными видами.

— Караибские острова, — на старинный манер произнес Борис, заметив, как Рита рассматривает глянцевые картинки.

— Как красиво, — вздохнула девушка.

— Вы находите? — переспросил Борис.

— Конечно. Вы там были когда-нибудь?

— Нет, но собираюсь.

— Правда?

— О чем вы мечтаете, Рита? — неожиданно спросил Борис.

— Я?

— Да. Чего бы вы хотели от жизни? По-настоящему, честно.

— Чего бы я хотела, — Рита задумалась. Уже очень давно она не задавалась этим вопросом. Просто как-то жила, ждала чего-то. Чего? Кажется, любви… А что такое любовь? Нет, нет, она забыла об этом и не хочет вспоминать, потому что это больно.

— Я бы хотела покоя, — ответила она.

— Знаете, я — тоже, — сказал Борис. — Поэтому, один из этих островов вскоре станет моим. И, когда вам захочется в тишине поболтать со старым другом — милости прошу.

— Спасибо.

— Рита, — он взял ее за руки.

— Что?

— Вам не кажется, что пора бы уже покинуть эту злосчастную долину и посмотреть, что там, за горой?

— Да, я помню, обещала…

— Ну, зачем же так обреченно! Мне кажется, что вы живете, потому что от вас этого требуют. Ваш отец, доктор, Вика, я… А вы сами ничего не хотите.

Рита нахмурилась:

— Неужели вы, в самом деле, так обо мне думаете?

— Бог с вами, я не хотел вас обидеть!

— Думаете, думаете, я знаю. Глупая какая девчонка, понапридумала себе розовых замков в облаках. Нет, я понимаю…

— Рита, мир не совершенен. Но не стоит же так отчаиваться, ей Богу!

— Борис, вы когда-нибудь были влюблены? — неожиданно спросила она. Борис замер. Он понял, что момент настал, и все дальнейшее будет зависеть от исхода этого разговора. Посерьезнев, он ответил:

— Влюблен, наверное, был и не раз. Но вот, любил ли? Раньше не любил, Рита.

— Так вот, — торопливо начала рассказывать девушка, — мне повезло меньше, чем вам. Я любила. Это случилось шесть лет назад, или около того. Я только что окончила школу, училась в Англии, не важно… Мы вместе поступали в институт. О, это была любовь с первого взгляда! Вы не подумайте, между нами ничего такого не было, почти не было, — поправилась она и продолжила, — он был очень гордым человеком. Бедным и гордым. Я поступила. Он — нет. Он не принял моей помощи. Он хотел все сам, понимаете? — Рита замолчала.

— Очень хорошо понимаю, — тихо сказал Борис.

— Да, конечно, вы же мужчина… Так вот, он решил, что нам надо расстаться. Я не могла его переубедить, не находила слов… и еще он придумал эту дурацкую игру…

— Какую игру?

Рита резко подняла голову, тряхнула волосами, провела дрожащей ладонью по лбу.

— Рита, вам надо выговориться, — подбодрил ее Борис.

— Да, вы правы, если бы вы знали, насколько вы правы!

— Вы остановились на том, что ваш возлюбленный придумал игру…

— Да! Он сказал, что если один из нас захочет свободы, то он напишет другому несколько слов. Отрывок из сонета Шекспира: Прощай, и, если навсегда, то навсегда прощай…

— И кто же написал эти слова?

— Я ждала. Я ждала долго. Он просил два года, но они прошли, а от него не было никаких известий. Однажды я увидела его на презентации. Но он сбежал! Представляете?

Конец ознакомительного фрагмента.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Роковая строфа предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я