Самовар над бездной

Святослав Иванов

Иван, главный герой романа, оказывается в альтернативной реальности, где Гражданская война закончилась победой белых. Мир устроен иначе (и вроде бы лучше), а параллельная жизнь Ивана – и вовсе идиллия. Простому московскому невротику предстоит оказаться ещё в нескольких искажённых мирах: в мятежном монархическом Петрограде, в реальности победившего нацизма, в тоталитарной антиутопии и в постапокалиптическом хаосе. Однако, самая сложная задача, стоящая перед Иваном, – разобраться в самом себе.

Часть вторая

Расклад такой: жил да был один царь, правил он справедливо, казна золотом полнилась, всюду цвели гортензии, а подданные были так ему благодарны, что по вторникам с восьми до четырёх выстраивались у государевой приёмной, чтобы правителю поклон отвесить. Был у государя сын — благородный, остроумный и красивый Иван-царевич.

Случались и шалости, но в целом он батюшку радовал и последовательно готовился сменить старика на высшем посту: объезжал коней, ублажал девиц и между делом штудировал трактаты мудрецов о том, как управлять державой.

Но стали бы о нём сказку сказывать, если бы всё на свете ему давалось с такой лёгкостью?

Понял однажды Иван-царевич, что весь мир вокруг него подёрнут патиной неизведанной тоски. Вместо снов он видел одни мрачные тени в тяжёлых намокших халатах с восточным шитьём; по коридорам терема гуляли холодные дуновения, напоминавшие о неприветливости мироздания; даже серебряные ложки предательски зеленели, недвусмысленно намекая на бренность всего сущего.

Обратился Иван-царевич к друзьям — без промедления в его покои приехали добрые молодцы с опиумом и абсентом, начался поэтический симпозиум, где историософская лекция сменялась песней под гитару от бледной синеокой чаровницы с косой:

Во тьме ночной белее белого

Белеют белые стволы —

Стволы берёз осоловелые

В ночи особенно белы,

— пела она, а учёный не стеснялся при самом царевиче рассказывать, как давним предком государя овладели нечистые силы и велели ему сменить курс развития страны на неолиберальный.

Не помогло Ивану-царевичу это собрание. Разогнали гостей, вызвали наследнику престола главного лекаря столицы. Врач осмотрел царевича и выписал ему от смертной тоски отвар арктического мха. Была снаряжена экспедиция из лучших матросов, боцманов, коков, геологов, биологов и уфологов страны, поехавших в Арктику за чудодейственным мхом. По пути были найдены новые доказательства существования Атлантиды, открыты доселе неведомые небесные тела и был побеждён кровожадный подлёдный спрут.

Но и заветный отвар мало помог Ивану-царевичу. Некоторое время он чувствовал себя пободрее, но вскоре облегчение сменилось тяжелейшим расстройством желудка — и ещё большей тоской.

Приглашали и самого модного из мудрецов. Тот пообещал обследовать Ивана по свежайшей австрийской методике.

— Как ваш отец к вам?.. — загадочно спрашивал мудрец, почесывая бороду.

— Хорошо, он же царь-батюшка, как-никак, — отвечал Иван, а мудрец записывал в блокнот и заново поджигал потухшую сигару.

Он расспросил царевича обо всех его недугах (особенно интересовали младенческие), просил пересказать все сны, которые тот помнит, показывал старые фотокарточки его матушки и делал странные намёки. В результате мудреца с сигарой прогнали ко всем чертям (порешив, что там его поймут) и стали дальше думать, как развеселить царевича.

Нынешние шуты и скоморохи совсем не радовали Ивана-царевича, ведь он-то знал, что все их прибаутки заверены охранкой. Позвал царевич Медиума и велел вызвать одного лицедея с того света, который точно принесёт ему утерянную радость.

Медиум сел напротив Ивана-царевича и раскрыл на столе свой волшебный ларчик. Края стола он посыпал волшебным порошком, попросил приглушить свечи — да и принялся завывать да глаза закатывать. Ивану и от этого веселее стало — так Медиум забавно покачивался и надувался.

— Кто меня беспокоит? — раздался вдруг хрипло-звонкий голос лицедея. — У меня же на двери табличка «Не беспокоить» висит. В раю у всех такие таблички, вспомнил царевич.

— Это Иван, царский сын. Хочу, чтобы ты мне радость мою вернул.

— Ох, Ванюша, это ты по адресу. Я могу и песню спеть, и сплясать чего, и шутку-прибаутку, и за жили-были поговорить. Сам выбирай, царский сын!

— Сначала можно поговорить, а потом уже — остальное.

— Ну тогда расскажи, что тебя гложет.

Ларчик выслушал исповедь Ивана. Лицедей на том конце провода крепко задумался.

— Ох, не люблю я этого, Ванюша, не люблю, — наконец изрёк он.

— Чего не любишь, лицедей?

— Фатального исхода. Он тебе точно грозит, зуб даю, если ты в таком же духе продолжишь. И открытого цинизма не люблю.

— Но что же делать?

— Сдаётся мне, не со мной разговоры вести. Твою радость украл твой двойник и сбежал с нею в свой Белый город на Серебряном облаке. Скачи туда и верни себе радость. Может быть, тогда тебе повезёт.

Сел Иван-царевич на электричку и поехал в Белгород-на-Облаке. В рамках введенного кабинетом министров режима жесткой экономии царской семье урезали пользование железными конями и коврами-самолетами, так что царский сын воспользовался более простым видом транспорта.

На одном из полустанков поезд стоял слишком долго.

— Отпустите, пожалуйста, двери, — объявил по громкой связи машинист.

Реакции, видимо, не последовало — кто-то продолжал держать раздвижные двери так, чтобы их нельзя было закрыть.

— Значит так, пока держим двери, стоим, — сказал машинист.

Конец ознакомительного фрагмента.