Большие батальоны. Том 1. Спор славян между собою

Василий Звягинцев, 2013

Параллельные реальности пересекутся, если это потребуется для установления исторической справедливости или если вдруг всесильные Игроки решат начать новый раунд своей бесконечной Игры в Гиперсети. Друзьям и единомышленникам из «Андреевского братства» в очередной раз приходится подтверждать это, сражаясь то по одну, то по другую сторону невидимой границы. Ведь противостоять врагам в России всегда было привычнее всем миром, объединив силы. Тем более нападение спланировано так, чтобы обескровить нашу страну сначала в одной исторической последовательности, а затем, используя ее как плацдарм, – начать атаку на другую! И план этот был почти безупречен. Но помощь пришла! Ведь русские своих не бросают, где бы и когда бы они ни жили…

Глава вторая

То ли волею неких высших по отношению к человечеству и всему историческому процессу сил, то ли из-за сцепления обыкновенных случайностей (которые, по Энгельсу, есть всего лишь «непознанные закономерности») в Замке, в кабинете Арчибальда и прилегающих помещениях, этой ночью собралось множество очень разных людей. Занимавшиеся своими делами и потому не слишком ориентирующиеся во вновь переменившейся обстановке Басманов и Сильвия, Уваров и Анастасия, Катранджи и Кристина, Удолин. Вторую группу образовывали обретшие новый опыт и даже новое самоощущение Мария, Марина, Инга, сумевшие самостоятельно или с чьей-то благожелательной (или просто весьма прагматичной) помощью обуздать ставшего вдруг совершенно зомбиобразным Арчибальда. И третья компания — не имеющие никакого отношения к эзотерике, межвременным перемещениям и играм реальностями, отчего и совсем ничего не понимающие Юрий Бекетов, Николай Карташов, три брата Кузнецовых — Егор, Ваня и Саня, да ещё восемь человек вообще статистов — пошедшие с отставным штабс-капитаном на штурм крюйт-камеры крейсера «Гренвилл» безымянные волонтёры. Подобие футурошока они, безусловно испытали, но шок этот был скорее приятный. Любой почти вариант гарантированной жизни заведомо лучше перспективы близкой смерти. Так что едва ли права Долорес Ибаррури со своим: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях». С колен так или иначе можно подняться, а из могилы — едва ли.

Вот и здесь — из душных, пахнущих краской, ржавчиной, затхлой трюмной водой отсеков, где вот-вот предстояло принять неравный бой с экипажем целого крейсера, поставившие жизнь на последнюю карту люди каким-то пока необъяснённым образом перенеслись в просторное, светлое, наполненное заманчивыми запахами помещение сказочной красоты.

Скандинавской мифологией никто из спасённых не увлекался, поэтому нескольких, разных, но одинаково прекрасных, явно дружелюбно настроенных девушек вызвали ассоциацию скорее с гуриями из мусульманского рая, нежели с теми, кем они были на самом деле — валькириями. Правильность последнего тезиса подтверждал и огромный круглый стол, накрытый, как, наверное, в царском дворце для пасхального разговения^[8], и за спинками стульев стояли готовые к услугам самые настоящие лакеи.

«Своим» объяснять суть происшедшего пришлось Маше Варламовой, вдруг ставшей моральной предводительницей их независимой троицы, а за счёт успешного освоения пока недоступных другим тайн блок-универсала получившей преимущество и над всеми остальными. В некотором смысле над Сильвией тоже. Если и не за счёт информированности (пределы её знаний оставались девушкам неизвестны), так хотя бы решительности и готовности к неожиданным и «статусом не предусмотренным» действиям.

Они все отошли в дальний угол обеденного зала, так, чтобы их не могли слышать «гости», с которыми теперь неизвестно, что и делать.

— Ну-ка, подожди, Мария, — прервала её Сильвия, выслушав больше половины рассказа-доклада. — Хочешь сказать, что просто так взяла и догадалась, как использовать кодовые клавиши? Непонятно. Какие-то вы слишком умные стали. Сначала Анастасия со своим блоком чудеса начала вытворять, теперь ты… А ведь я уже говорила — система управления блок-универсалом активируется только в пределах уровня компетенции владельца. Мало того, что тыкай ты наугад пальцами в кнопки хоть тысячу лет — случайно необходимую именно в данный момент команду не наберёшь. Так даже и случись такая немыслимая флюктуация — блокировка сработает. Не положено — значит, не положено.

— Это мы всё знаем, Сильвия Артуровна, — дерзко ответила Мария, — только вот какая штука, я от нечего делать придумала, как полную таблицу кодов управления блоком открыть…

— Что-о??? — Сильвия была поражена не меньше, чем какой-нибудь Парацельс, на глазах которого нерадивый ученик вдруг взял да и синтезировал из подручных реактивов философский камень.

— Полную таблицу? Её даже я ни разу не видела…

— Места знать надо, — с усмешкой лёгкого превосходства вставила Марина и при этом из-под ресниц просила хитрый взгляд не на Сильвию, а на Басманова.

— Беда в том, — продолжала Маша как ни в чём не бывало, — я аггрианского языка почти не знаю. Так что расшифровала кое-что и кое-как… Правда, и этого хватило.

— Да откуда ты хоть что-то знаешь, такая умная… — снова удивилась-возмутилась Сильвия. Она себя сейчас чувствовала крайне дискомфортно. Сколько служит, а за полтораста лет не узнала того, что эти девчонки за какие-то полгода-год «человеческого» существования. Да и с Арчибальдом! Разыскивала ноутбук с записями Скуратова, сидела, формулы перехвата каналов управления от Замка к роботу выводила, все силы собрала для решающего боя, а тут — на тебе! Враг повержен без твоего участия, причём примитивнейшим образом — нажатием пары кнопок на таком же «портсигаре», что сама она с девятнадцатого века при себе носит… Ощущение куда хуже того, что испытывает человек, с разбега ударивший плечом в отпертую дверь!

— Я не умная, Сильвия Артуровна, я сообразительная. Вспомнила всё, что при мне Лихарев говорил и делал, не считая нужным скрывать свои упражнения и прятать рабочий дневник от «дурочки недоделанной», а оно вдруг и пригодилось.

— И Лихарев многое из того, до чего ты «додумалась», знать не мог. Не должен был. Он на целых два ранга ниже меня…

Сильвия оборвала фразу, нахмурилась, тяжело вздохнула.

— Что-то не то последние годы у нас на Таорэре творилось. Отстала я за сотню лет. И Дайяна мне ничего не сообщала о «новых веяниях». Или это опять последствия «несоблюдения ритуала похорон»?^[9] Ну, ладно, хрен с ним, как говорится. Значит, сейчас ты на уровне как минимум Дайяны с блоком работать можешь. Не знаю, чем это всё закончится, но пока спасибо тебе. В ближайшее время нам всем очень кисло бы пришлось. Моя бывшая система была, конечно, совсем не идеальная, но всё же сумасшедшие железки властелинами мира себя не объявляли…

— Это вы, Сильвия, правильно сказали, — поддержал её Удолин. — Самая лучшая магия иногда бессильна против обыкновенной ручной гранаты.

— Значит, нечего где попало гранаты разбрасывать, — жёстко сказал Басманов. — С этим делом у Андрея Дмитриевича и Александра Ивановича куда больше порядка было, а без них подраспустились…

Возразить полковнику никто не взялся, да и что возразишь? Только Марина в очередной раз подумала, что не ошиблась, обратив внимание на Михаила Фёдоровича. Вот таким и должен быть настоящий мужчина, боевой офицер. В сравнении с ним и Уваров, и даже Ляхов выглядят не так, чтобы очень…

— Это замечание меня касается? — с ангельской улыбочкой осведомилась аггрианка.

— Нет, это я порядке напоминания об основных принципах техники безопасности, — ответил ей Басманов.

— Может быть, оставим эту тему до следующего раза, — спросил Уваров, вообще ничего не понявший в предмете разговора ещё более высокопоставленной, чем он понял вчера, дамы с его подчинёнными. При этом он смотрел на возбуждённо о чём-то дискутирующих «гостей», так и не решающихся без команды сесть за стол, несмотря на страстное желание добраться наконец до крайне заманчивых бутылок и иных сосудов. — Меня куда больше интересует, что нам делать с этой публикой…

— Что делать? Для начала побеседуй с их старшими, по отдельности. Их, как я понимаю, двое, вон тот и тот, — указала Сильвия рукой. — Намного образованнее других выглядят, да и держатся с достоинством, почти совсем не растерялись. Вон тот, древнеславянский типаж, наверняка офицер. С одним ты, с другим пусть Анастасия с Марией. Их же учили экспресс-допросам в полевых условиях. А мы пока тоже посоветуемся, подумаем, — сказала она, имея в виду себя, Басманова и Удолина. Остальные оказывались как бы вообще ни при чём. Хотя впрямую этого сказано не было, Ибрагим догадался (прирождённый лидер мирового уровня всё же), и почувствовал себя задетым.

— Что тут советоваться, я уже знаю, как быть, — деловым тоном сообщил он, с какой-то восточной насмешкой глядя на леди Спенсер.

«Интересное дело, у них тут с этим турком какие-то свои счёты, — подумал полковник Басманов. — Но меня они не касаются. Для меня сейчас Катранджи — официальное лицо, а Си — просто заехавшая в гости знакомая. Пусть меня в свои разборки не втягивают».

— Я тоже с гостями побеседую. Интересно, что там и как у них случилось… — сказал он.

— Хорошо, — не стала спорить Сильвия. — Занимайтесь. Тогда мы с Константином Васильевичем и Ибрагимом Рифатовичем сосредоточимся на нашем милом хозяине. Вся сложность в том, чтобы лишить его всяческих намёков на «свободу воли» и желания реванша, но сохранить в целости структуру личности, оперативную память и, так сказать, интеллект.

Совершенно случайно получилось так, что один из двух «предводителей», именно тот, кого Сильвия назвала «древнеславянским» и с которым Маша переглянулась, ощутив памятный по первой и последней встрече с Александром Ивановичем укол в сердце (наверное, тоже одна из составляющих его «подарка»), достался для допроса ей и Уварову, а второй — Анастасии и Басманову. Прочим Михаил Фёдорович, в котором все «гости» мгновенно почувствовали «настоящего» начальника, предложил рассаживаться, наконец, выпивать, закусывать, вообще чувствовать себя «в увольнении».

— Но чтоб не упиваться, а то сразу вернётесь, откуда пришли, — завершил свои слова Михаил ровным, даже несколько рассеянным тоном, но каждый сразу понял, что так и будет. Сделает и не поморщится.

— Ты — за старшего будешь, — указал он пальцем на Егора Кузнецова, привычно угадав в нём и неформального лидера, и бывшего унтера. Послужив с его, ещё в «старой армии», любой толковый офицер этому бы научился.

На флоте нынешней Российской Державы, как и в армии, офицеры обязаны были обращаться к нижним чинам на «вы», но «у себя» Басманов с младшей роты кадетского корпуса привык к другому, оттого это «ты» прозвучало для Егора вполне естественно и протеста не вызвало.

— Есть, господин…?

— Полковник. Вольно. Отдыхайте…

Юрий Бекетов, когда к нему подошла давешняя девушка в коротких шортах, на всю длину открывающих до чрезвычайности изящные ноги, и в желтовато-зелёной рубашке навыпуск, непроизвольно сглотнул слюну. Одно дело — таких красавиц и в обычной жизни не каждому за всю жизнь удаётся встретить, а другое — обстоятельства, при которых эта встреча произошла. Лежать бы ему сейчас под куском брезента с простреленной головой. А он в дворцовом банкетном зале с ноги на ногу переминается, испытывая непреодолимое желание как следует угоститься, да вдобавок и на натянутую на высокой девичьей груди рубашку пялится. А девушка такая, что прямо вот сейчас пошёл бы за ней, как бычок на верёвочке, не спрашивая, куда и зачем.

— Назовите себя, — мягким, деликатным, но исключающим всякие сомнения в её полном праве задавать любые вопросы голосом сказала красавица. — Имя, фамилию, воинское звание, если есть…

Юрий назвал свой подлинный чин штабс-капитана морской пехоты ТФ, хотя все, кроме Карташова, знали его как бывшего фельдфебеля. Нестыковка может выйти. Да вон, у Егора уже лицо вытянулось и глаза округлились. Но сказать неправду этой девушке не получилось, да и незачем.

Правда, подумал при этом: «Как военнопленного спрашивает. Ещё номер части потребует назвать и личный номер…»

— Ну, пойдёмте, поговорим…

Высокий загорелый парень, года на два постарше Бекетова, представился подполковником Уваровым, а девица — подпоручиком Варламовой, чем немало Бекетова удивила. Менее всего эта красотка, которой бы на дальновидении дикторшей работать или в театре-варьете выступать, походила на строевого офицера. Хотя — почему строевого? Такая «нимфа» (явно ошибся Юрий с определением) и непыльную штабную работу себе найдёт, благоволение начальства любого уровня ей обеспечено. Ещё и передерутся господа штаб-офицеры и генералы.

Коротко, но чётко Бекетов изложил свою историю, от момента увольнения с флота и вплоть до последних секунд пребывания на крейсере.

Похоже, подполковника его рассказ не столько удивил, как расстроил.

— Надо же, стоило на три дня отлучиться, а там опять большой войной запахло. Везёт нам, Маша…

— Да что вы, войной уже целый год пахнет, как будто сами не знаете, — вроде бы искренне удивилась Варламова.

— Запахи, моя дорогая, разные бывают. Иногда «Шанелью», тоненько так, а иногда дерьмом, прошу прощения, во всю силу потянет…

Юрий до сих пор не понимал, где они находятся, кто эти люди и каким образом он сам с товарищами перенёсся неведомо куда из корабельного отсека. Но приобретённая за время службы привычка не задумываться о посторонних вопросах, пока не выполнена ближайшая задача, помогала сохранять душевное равновесие и даже некоторый кураж. Уваров это заметил и оценил.

— Отвага морпехов всем давно известна, — сказал он с необидной усмешкой, — только ведь у вас думать не принято. Начальство указало, где высаживаться, начальство и заберёт, если будет кого. А вам главное — ура, вперёд, за берег зацепиться…

— А вы-то сами из каких будете? — напрягся Юрий, готовясь дать отпор. Будет ещё неизвестно кто морпехам отметки выставлять.

— Мы, братец, из таких, что ты, может, и не слышал. Спецназ разведуправления гвардии «Печенег». Не в обиду будь сказано, мы бы вот с Машей да с Настей втроём весь комсостав крейсера повязали, и ни одна сволочь вякнуть бы не успела…

— Про вашу службу я кое-что слышал, — осторожно сказал Юрий. — Может, и сказки, поскольку вас официально как бы вообще не существует. Ну, вот взяли бы и показали, как у вас дела делаются… Кстати, мы вообще где и что в натуре приключилось? Знаешь, больше всего это на съёмки кино похоже, только артистам об этом сказать забыли. А так всё один в один: декорации, злодеи, немыслимые красотки и всё такое…

— Так это ещё Шекспир сказал: «Мир театр, и люди в нём актёры». Или не Шекспир? Не суть важно. Объяснения, где мы, отчего и для чего, займут гораздо больше времени, чем практическое решение наших проблем, — сообщил, усмехаясь, Уваров. — А вот насчёт показать… Идея не лишена, как думаешь, Маша?

Маша в это время была занята не только непосредственным делом, то есть фиксацией мимической и прочей моторики «объекта» на предмет определения степени его откровенности и наблюдением за наличием или отсутствием в словах Бекетова явных и скрытых противоречий. С этим пока всё было в порядке. Но она ещё и пыталась сообразить, что есть в этом парне такого, что сразу привлекло её внимание, выделило из группы достаточно разгорячённых и возбуждённых людей. Это всегда необъяснимо, но обычно и мужчины, и женщины в течение нескольких секунд если не определяют, то ощущают, имеет ли предстоящее знакомство перспективы. Именно определённые, потому что в девяносто девяти с десятыми долями процентах люди, начиная и поддерживая деловые, дружеские или какие-то ещё отношения, заведомо знают, что с этим партнёром того самого не будет. Возможна связь, даже длительная, возможен «брак по расчёту», нередко — удачный, но всё это — совершенно не то. Только в тех самых десятых долях процента случаев получается, и двое догадываются, что могут быть вместе не для каких-то банальных, отчего-то считающихся важными и необходимыми дел, а просто так. Потому что больше никто другой не скажет: «Мы — вдвоём, спина к спине против всего мира», и «До тех пор, пока смерть не разлучит нас».

Мария пока не поняла, относится ли отставной штабс-капитан к категории «её» мужчин, но то, что никто из тех, с кем сводила валькирию здешняя жизнь, не вызывал само́й необходимости подобных размышлений, — это факт. «Медицинский факт», как говорил главный герой недавно прочитанной ею книги.

…Обстановка складывалась так, что вполне можно было бы завершить незаконченную Бекетовым и его командой акцию. Причём Басманов исходил из того, что если помочь людям можно, то и нужно, вполне резонно заметив, что никаких нежелательных последствий их вмешательство иметь не будет. Они просто помогут ребятам справиться с сопротивлением команды крейсера, после чего уйдут, позволив событиям развиваться естественным образом.

Уваров, полностью принадлежа только собственному миру, считал, что они просто обязаны сделать всё возможное для захвата крейсера и передачи его в руки Российского флота. Исходя из политических, военных и научных соображений. Одно только изучение установленного на нём неизвестного оборудования может серьёзно изменить общее соотношение сил в нашу пользу.

Тут же было решено, что всю честь захвата крейсера нужно предоставить Бекетову и его команде. Тут и ордена воспоследствуют, и всякие другие блага (пленение корабля такого класса, со всем экипажем — крайне редкое событие в морской истории и, несомненно, будет отмечено достойным образом). А факт вмешательства со стороны, напротив, нужно тщательно замаскировать. Не столько от своих, как от вероятного противника и его союзников. Так что Юрию следует доходчиво объяснить свои компаньонам, что первая же попытка рассказать командованию эскадры, вообще кому бы то ни было, «как всё происходило на самом деле», не приведёт ни к чему, кроме как к длительному разбирательству и, возможно, закончится для «героев» не триумфом, а психиатрической клиникой.

Был ещё один вопрос, чисто практический, обращённый Басмановым к Сильвии: «Вы сумеете, не выпуская это чучело из-под контроля, заставить его всех нас переместить на крейсер и после завершения операции беспрепятственно вернуть обратно?» Под «вы» он имел в виду её саму и Марию, девушку, в одиночку победившую Арчибальда.

— Надеюсь, что смогу, — без иронии в голосе ответила леди Спенсер. — Мы с ним уже практически обо всём договорились. Он, как мне кажется, в обмен на сохранение за ним большей части «человеческих качеств, возможностей и способностей» в сферах, не соприкасающихся с нашими интересами, готов продолжить службу в прежней роли «материализованного духа Замка». Обеспечивать его функционирование, исполнять наши желания, вообще делать всё, что при Антоне входило в обязанности нематериальной субстанции, лишённой физического облика.

— Неужели ты готова так просто поверить? — почти ужаснулся Басманов. Ему, человеку, рождённому в позапрошлом веке, удалось, почти без потерь нравственного характера и сохранив душевное здоровье, вписаться в реалии века двадцать первого, он, пожалуй, и в 2056 году, в реальности Ростокина, сумел бы адаптироваться, но признать «договороспособность» механического устройства, только что чуть не уничтожившего их всех и, вдобавок, едва не ввергшего мир в очередную глобальную войну… Это было чересчур! Он и «перевоспитавшемуся» вдруг врагу-человеку поостерёгся бы верить, а тут…

Сильвия поняла его настроение.

— Не бойся, Михаил. В том и дело, что Арчибальд — не человек. Просто Антон не предусмотрел возможности такой вот персонификации управляющих структур Замка. Он в своё время дал ему понять, что готов выполнить приказ своего «центра» о ликвидации земной базы и тем самым прекратить функционирования этого псевдомыслящего артефакта. Замку, «привыкшему» существовать на Земле именно в данном качестве и заниматься тем, чем он занимался тысячу лет, а, возможно, и гораздо больше, эта перспектива не понравилась. И он начал меняться так, чтобы своей ликвидации не допустить. Тут вдруг случилась история с отстранением и арестом Антона. Наверняка были предприняты силовые попытки извне разделаться и с Замком. Ну, тому не осталось ничего другого, как с нашей помощью вообще прервать связь со своими «Ста мирами». Благо у него уже имелся опыт, так сказать, экстирпации^[10] целой галактической цивилизации «аггров» из подконтрольной ему реальности. Сделать-то он сделал, что намеревался, но без Антона его функционирование пошло как-то не так. Вот Замок и создал из самого себя собственное воплощение, нераздельное, но неслиянное, вроде как Бог-отец взял, да и придумал себе воплощение в Боге-сыне, заодно предусмотрев и вариант автономного существования «Святого Духа». Смысла вроде никакого, но новые ипостаси расширяют горизонт возможностей для якобы и без того всемогущего существа, повышают его боевую устойчивость. Доходчиво?

Сильвия обращалась непосредственно к Басманову, Удолин стоял рядом и посмеивался, прикрывая рот согнутой ладонью. У него, кажется, были какие-то собственные соображения на эту тему.

— Вполне доходчиво, — вежливо кивнул полковник, не став обращать внимание дамы на элементы кощунства в её рассуждении.

— Теперь я поняла и знаю, как позволить Арчибальду существовать почти в прежнем качестве и исключить с его стороны всякую самодеятельность. Не зря мы с тобой потрудились…

Басманову, воспитанному в строгих правилах и до сих пор не избавившемуся от некоторых архетипических стереотипов, показалось, что фраза прозвучала несколько двусмысленно. Он машинально поморщился. Сильвия это заметила и в ответ улыбнулась самым невинным образом. Впрочем, кроме них двоих, никто на зацепившую полковника фразу внимания не обратил. Разве что Удолин ощутил небольшое возмущение в контролируемых им сферах.

— Великий теоретик, знаток нечеловеческих логик Скуратов не успел догадаться, как с Замком и его «эффектором» бороться, — продолжила как ни в чём не бывало Сильвия, — а я — придумала. И никакого насилия не требуется, как мы раньше планировали, всё будет тихо и вежливо…

Судя по голосу и мимике леди Си, она сейчас была собой чрезвычайно довольна.

— Да тут, собственно, ничего странного и нет, — подумав, сказал Басманов, — профессора педагогики сотни томов написали насчёт воспитания «гармонической личности», а иной сверхсрочный унтер один раз новобранцу по зубам засветит, в нужный, разумеется, момент, и такой потом солдат получается — любо-дорого смотреть.

— Умеешь ты, Михаил Федорович, комплименты говорить, — она с ещё более милой улыбкой похлопала полковника ладонью по плечу, — а по сути ты прав, конечно. В конце концов, большинство великих открытий сделаны чисто эмпирическим путём, а не по утверждённым планам ТРИЗа^[11].

— Причём, что очень интересно, догадались о том, как применить против Арчибальда свой блок-универсал, отчего-то не вы, а эти девушки. Не первый за истекшие сутки раз, прошу отметить, — вмешался Удолин, — из чего следует, что не в вашей вообще технике дело. Просто кому-то потребовалось, чтобы в нашей истории именно эти прелестные создания сыграли главную роль, для чего он и наделил их соответствующими дарованиями. В противном случае…

— Не хочу с вами спорить, Константин, только скажу — у меня на генетическом уровне существуют крайне мощные предохранители — то-то и то-то я не имею права делать ни при каких обстоятельствах, а девчонки этих предохранителей не получили. Дайяна ли тут виновата или Лихарев — не знаю, и разбираться сейчас не имею никакого желания. У нас есть дела практические и неотложные… — ответила Сильвия резче, чем имела обыкновение говорить со старшими рыцарями Братства.

— Не имею никаких возражений, только не упускайте из внимания, что ваши «предохранители» один может поставить, а другой — снять. Вот в чём все дело, а «техника» сама по себе — тьфу! — по привычке оставил за собой последнее слово некромант.

И Сильвии вдруг всё стало понятно. Профессор будто убрал пелену, не с глаз, а с мыслей. «Один — поставить, другой — снять!» Вот в чём дело. Она как-то в своё время совершенно не придала значения словам Наталии Воронцовой о том, что три девушки из семи успели близко пообщаться с Шульгиным, Новиковым и Левашовым. А уж те, точнее — Александр с Андреем, вполне могли наградить «недоделок» подобными способностями. В собственных целях, естественно, и только при условии, что почувствовали в случайных партнёршах эти самые, латентные тогда способности. Крайне опрометчивый, на её взгляд, шаг, но разве можно противиться воле «кандидатов в Держатели Мира»? Она лично один раз попробовала — того урока до сих пор хватило^[12].

— Ну а как всё же работать будем? — спросил Басманов, чтобы прекратить не совсем ему понятный и явно неуместный спор между представителями двух противоположных «философских систем».

— Можно, конечно, прямо отсюда нейтрализовать, парализовать и вообще сделать что угодно с экипажем крейсера. Русская эскадра подойдёт и захватит корабль, с командой в семьсот идиотов и двести неизвестно как оказавшихся на нём русскоязычных штатских (тоже в состоянии острой инфекционной деменции^[13]). Но выглядеть это будет крайне… неубедительно, — Сильвия вопросительно посмотрела на Михаила, словно действительно была обычной женщиной, ждущей ответа и решения от куда больше понимающего в таких делах военного мужчины.

Басманов принял игру. Он окончательно решил напрочь забыть то, что на шестой год знакомства спонтанно случилось между ним и аггрианкой (пусть и оставило самые яркие и глубокие впечатления) и отныне держать себя с ней не иначе как с женой хорошего друга и старшего товарища.

— Совершенно верно, миледи. Поэтому, если Арчибальд или ты организуешь нам возвращение туда, — он махнул рукой в сторону кабинета с «разрезным макетом крейсера в натуральную величину», — в тот самый момент и тот отсек, где находились наши гости, мы сумеем несколько удивить гордых бриттов…

— Конечно, сделаем. Дальше?

— Дальше я, Уваров, девушки и гости немного там побезобразничаем. Чтобы бритты не вздумали в приступе исторического героизма взорвать крейсер, к примеру, или избавиться от аппаратуры и лишних свидетелей…

— А зачем тебе «гостей» с собой брать?

— В качестве проводников, консультантов и для убедительности, само собой. Пусть как следует постреляют, пропахнут порохом, в нужное боевое настроение придут. Тогда им и врать не придётся, что это они всё сами учинили. Через неделю так в свои подвиги уверуют — хоть на детекторе лжи проверяй. А мы вроде как на подхвате побудем. Опять же — отработка легенды на местности. Когда за них дознаватели возьмутся — не растеряются, сумеют рассказать и показать, где кто стоял и что делал…

— Неплохо бы, для той же убедительности, чтобы у них хоть какие потери были, а то уж слишком театрально выйдет… — вполне серьёзно сказала Сильвия и на негодующий взгляд Басманова, едва не успевшего достойно ответить, что он по поводу таких идей думает, спокойно продолжила: — Ты, может, не в курсе, но в самом начале Второй мировой, когда немцы уже доколачивали французов, маршал Петэн приказал бросить во встречный бой совершенно неподготовленную танковую бригаду. На недоумённый, как у тебя сейчас, вопрос де Голля, тогда комдива, ответил: «Не может же Франция всю войну нести потери только пленными!» Вот и в нашем случае подобная ситуация, хотя и с обратным знаком. Ну кто поверит, что десяток, даже сотня, штатских захватили боевой корабль без единой потери…

— Можешь сама этим и заняться, — скривил губы полковник. — Прикинь, сколько покойников создадут достаточную убедительность — и действуй…

— Не передёргивай, Миша, — жёстко ответила Сильвия, — а то я подумаю, что у тебя нервы не в порядке. Главное, ты сам с девочками под пули не подставляйся, а остальное пусть будет, как будет. Или вообще бросаем эту затею… Тогда уж точно всё будет исключительно по высшей справедливости.

— Ладно, оставим, — махнул рукой Басманов, подумав, что действительно нахватался последнее время всяких либеральных идей вроде тех, что всё чаще звучат в Югоросской прессе: «Права личности выше интересов государства» и в том же духе. А ведь сам шесть лет подряд не стеснялся людей и в разведку боем посылать, и в прикрытиях на верную смерть оставлять, вообще убивал без счёта, и немцев, и австрийцев, и своих, русских, — всё равно ему было, кто «в то время» в поле зрения бинокля попадался, когда он батарею на огневые позиции выводил. И после той войны — тоже. Чего уж теперь? Правда, на настоящей войне всё звучит и выглядит не столь цинично.

— Ладно. Действительно, кому что на роду написано… А ты отсюда наблюдай и в соответствии убедительную для флотских командиров и тамошних контрразведчиков легенду конструируй. Чтобы все подозрительные прорехи в легенде, какие в ответах наших подопечных на допросах непременно выплывут, превентивно заткнуть. Тут всё учесть придётся — кто за кем бежал, кто куда стрелял и из чего. Ладно, я уже кое-что придумал, потом помогу…

Он махнул рукой Уварову, приглашая его к себе, вместе с Марией и допрашиваемым.

— Ну, как у вас отношения складываются? — спросил Басманов Валерия.

— Да нормально складываются, обстановка в общем и целом понятна, рассказанное штабс-капитаном Бекетовым вопросов не вызывает.

— Это хорошо. Но слова словами… Как вы, господин капитан, к делу относитесь? Начатое обычно следует доводить до конца… — обратился он к Бекетову, излишне напряжённому, на его взгляд.

— То есть вы хотите сказать — обратно туда? — не дрогнув лицом, спросил Юрий. — Оружие приличное дадите — пойдём.

— С оружием проблем никаких. Только ведь из ваших, кроме унтера Кузнецова, военных людей нет? Как же вы их на убой вести собираетесь? Я вам предоставлю что угодно, вплоть до ручных огнемётов, а кто ими пользоваться будет? Вы чем последнее время командовали?

— Ротой.

— Ну, значит, должны понимать. На такие дела и из кадровой роты не каждого возьмёшь, так?

— Правильно говорите, а что делать? Если суметь дверь без шума открыть, штук пять гранат в отсек закинуть, так дальше справимся…

— Ну-ну, — с сомнением сказал Уваров. У него тоже имелся весьма солидный опыт, в том числе и с бросанием гранат куда придётся. Эти гранаты ему надолго запомнятся^[14]. — Я бы не проявлял такой самонадеянности. Тебе-то воевать приходилось?

— Да нет, бог миловал. Я только на своём театре служил. У нас японцы после восемнадцатого года ни разу не высаживались и с китайцами без моего участия в «Харбинском инциденте» управились.

— Тысяча девятьсот? — счёл нужным уточнить Басманов. В его реальности японцы тоже заняли российский Дальний Восток в апреле этого года. Значит, до этого момента реальность и с этими парнями у них точно общая, не какая-нибудь четвёртая или пятая.

— А какого же ещё?

— Да много в истории восемнадцатых годов было, — с неопределённой усмешкой сказал Басманов.

Бекетов не понял командирской иронии, не до тонкостей сейчас было. Но вообще, нутром и костным мозгом Юрий ощущал, что этот полковник — какой-то не такой. Вроде всё на месте, и по-русски говорит правильно, видно, что офицер, причём боевой, с огромным опытом, а в то же время странная от него исходила аура. В этом смысле подполковник Уваров был чист и прозрачен до донышка. Спецназ — он и есть спецназ, но — свой, и обращаться Бекетову было куда проще и удобнее к нему, чем к Басманову.

— Ну, когда-то начинать всё равно придётся, — с оптимизмом сказал Уваров. Оружие мы вам попробуем найти. Стрелять и гранаты бросать будете не когда захочется, а когда прикажу. Девушки, имей в виду, тоже все офицеры, и их команды столь же обязательны, как мои. Всё правильно сделаете — ещё поживёте и дырки для орденов вертеть будете. В случае самодеятельности — не гарантирую. Доходчиво?

— Так точно, господин полковник, — щёлкнул каблуками и вытянулся Юрий.

— Тогда построй свою братию, инструктаж проведу. Ты, Варламова, забирай весь личный состав, бегом переодеться, и в полной боевой — сюда. Господину капитану и его гвардии тоже чего-нибудь подберите…

— Так я не знаю, господин полковник. У нас лишнего ничего нет, разве свои пистолеты можем отдать, и гранат штуки по три. Остальное — наше штатное. Разве у лётчиков забрать?

Уваров впал в задумчивость, о том, что оружия может не хватить, совсем не подумал. Да и у него самого, кроме служебного «Воеводина», ничего. Положился на слова Ляхова, что всю охрану возьмут на себя люди Басманова. Девушек по привычке заставил прихватить с собой полный полевой комплект снаряжения, а сам отправился налегке, в летней полевой форме да с «тревожным чемоданчиком». А теперь вот — проблема.

— Вот это как раз не вопрос, — вмешался Басманов. — С оружием в Замке полный порядок. Вы что из стрелкового предпочитаете, капитан? — обратился он к Бекетову.

— Честно говоря — пулемёт РПД…^[15] Но в отсеках с ним поворачиваться сложно. Так что устроит хоть ППД, хоть ППС. В наших условиях лучше ППД с круглым диском. Если возможно, конечно. Гранаты любые, но побольше. Предпочитаю ФК^[16]. Ну, а пистолеты у нас есть свои. В предстоящем бою вряд ли пригодятся. Так, на крайний случай…

— Молодцом, капитан, чувствую профессионала. Сильвия Артуровна, прикажите нашему «домоправителю», пусть найдёт и принесёт три ППД, шесть полных дисков и полсотни гранат указанной системы. Ещё — одиннадцать ППС и по четыре магазина, — попросил Басманов аггрианку.

— А почему не всем ППД? — спросил Бекетов.

— Вы со своими орлами хоть одно занятие проводили? Уверены, что хоть кто-то знает, что делать, если в диске утыкание патрона произойдёт? А с ППС любой справится, только покажите, где нажимать спуск и когда отпускать…

— Извините, не подумал, господин полковник.

Сам Басманов тоже собирался «сходить на дело». Повоевать как следует, в роли рядового бойца, а не старшего командира, ему давно хотелось — вспоминалась Гражданская и занятия с инструкторами в школе рейнджеров «имени А. И. Шульгина», да всё никак не получалось. Приходилось больше планировать и осуществлять операции масштаба полк — дивизия, как на недавней англо-бурской войне. А лет-то полковнику всего тридцать три, самый возраст для таких развлечений. Когда-то давным-давно, в двадцать семь, Михаил считал, что четырёх лет Мировой и двух — Гражданской ему хватит на всю оставшуюся жизнь, а вот, оказывается, не хватило. Так, недавно родившие женщины горячо всем доказывают, что никогда больше таких мучений переживать не собираются, и, главное, сами в это свято верят, а проходит некоторое время — и снова испытывают к этому делу непреодолимую тягу.

Тем более сейчас у полковника появился ещё один важный стимулирующий фактор — Марина. Где и «проявить себя» перед нравящейся девушкой, как не на «короткой, победоносной войне»? Какими они все — подпоручики, корнеты и мичмана «царского выпуска» четырнадцатого года^[17] — были бы молодыми героями и завидными женихами, закончись та война «до осеннего листопада», как и планировалось что в Русском, что в Германском Генштабах!^[18]

Сейчас Михаил, выбросив из памяти образ «Сильвии в постели», как и раньше умел забывать свои ничего не значащие короткие, часто одноразовые «связи», смотрел на девушку ясным и честным взором, предполагавшим самые серьёзные намерения.

Он решил в предстоящей схватке всемерно прикрывать Марину, не допуская ни малейшего риска для её драгоценной жизни, и не подозревал, что именно ту же задачу поставила себе валькирия, преклоняющаяся перед боевым опытом и героизмом полковника, но считая, что её подготовка в предстоящем деле больше соответствует обстоятельствам, нежели его фронтовые навыки.

Арчибальда, уже приведённого к нужному знаменателю, поручение нисколько не затруднило, он вышел из зала и вернулся буквально через пять минут в сопровождении трёх слуг, несших автоматы, сумки с дисками и рожковыми магазинами, ящики с гранатами и запалами. А также необходимое количество поясных и плечевых ремней. Жаль, что в мире Уварова ещё не додумались до жилетов-разгрузок и всю амуницию, включающую штыки или ножи, патронташи, лопатки, фляги и пистолетные кобуры носили на «адриановском снаряжении»^[19].

Пока мужчины разбирались со своим вооружением и амуницией, девушки бесшумно исчезли и вернулись уже «по полной боевой». Вызвав восхищённое удивление (или удивлённое восхищение) даже у Бекетова, который в принципе имел представление о существовании где-то в столице подобного спецназа. Что уж говорить об остальных! Валькирии и раньше, полуодетые в штатское, выглядели привлекательно, но всё же не очень, не принципиально отличались от прочих симпатичных девиц с хорошими фигурами. Сейчас же перед ними предстали именно девы-воительницы, чем-то даже страшные в своей грозной боевой красоте. Не должно быть в природе такого сочетания. Разве что в животном мире, точнее — в мире насекомых, такое встречается — красота форм и раскраски в сочетании с приспособлениями для быстрого и эффективного убийства. Причём беспощадного и одновременно равнодушного. Волк или леопард терзает свою добычу с очевидной яростью, рычанием, азартом, а какая-нибудь ярко раскрашенная паучиха перекусывает жука, муравья, а то и своего недавнего партнёра — паука мужского пола — чисто по Маяковскому, «чувств никаких не изведав».

По крайней мере, что-то подобное подумал Бекетов, когда увидел привлекшую его внимание девушку в изящно подогнанном по фигуре камуфляже, с перетянутой ремнём тонкой талией, при автомате и прочих аксессуарах, рационально пристёгнутых и прицепленных именно там, где нужно и наиболее удобно. И всё это смертоубийственное снаряжение сочеталось с прекрасными волосами и большими бирюзовыми глазами, в которых нельзя было прочесть и намёка, что их владелица через несколько минут будет смотреть через прицел или поверх, стрелять и гарантированно попадать.

Юрий ещё отметил, что у всех пяти девушек глаза были похожи. Величиной, живостью, яркостью и, главное, цветом. У всех — необычным: бирюзовые в голубизну у Марины, сапфирововые у Маши, насыщенно изумрудные у старшей, Анастасии. Так ведь не бывает! А где нормальные — голубые, серые, карие?

Унтер Кузнецов подобными мыслями не заморачивался. Женщины, с его точки зрения, имели одно, всеобъемлющее и конкретное предназначение, а если им ещё и воевать вздумалось — пусть. Посмотрим, что получится. Больше его волновало другое. Он негромко сказал Юрию, которого сейчас стало как-то неудобно называть на «ты», раз они вроде бы возвращаются на службу, а тот — в офицерских чинах:

— Слышь, командир, я-то в автомате не очень. За всю службу три раза в руках держал. Может, пистолетом и гранатами обойдусь?

— Ни хрена, справишься, — легкомысленно махнул рукой Бекетов. — Тут всех делов — стреляй в сторону противника, очередями патронов по пять, не больше, но часто. Счёт выстрелам простой — спуск нажал, быстро про себя «раз» сказал — и отпустил. Как раз те самые пять-шесть и выйдут. Осечку даст — затвор передёрни, и дальше… Да ты не переживай, судя по всему, вся наша забава от силы пару минут займёт, и «мама» сказать не успеешь, то ли мы их, то ли они нас…

Николай Карташов слегка обиделся, что его в штурмовую группу не взяли. Вроде всё вместе делали и всё нормально получалось. Но подумал и решил, что если за дело берутся специалисты — нечего дилетантам соваться. На верфи или в конструкторском бюро его тоже никто из присутствующих заменить не сможет. Он во вторую очередь пойдёт, когда профессиональные знания потребуются. А вот девицы его в отличие от друга Юрия почти не впечатлили. Что в штатских нарядах, что в военных. Приходилось читать и слышать и о красотках-телохранительницах, и о снайпершах — наёмных убийцах, а также и о китайских женских бандах, превосходящих своей жестокостью любого закоренелого садиста из бандитов-рецидивистов.

Что же до их физических статей… Николай относился к тому довольно распространённому (только не все об этом догадываются) типу мужчин, что абсолютно безразличны к так называемой «красоте» или «модельной внешности». Все женщины для них, кроме законченных уродок, примерно одинаковы, как цвета на палитре для дальтоника. Некоторые чем-то выделяются — та борщ вкуснее варит, та в постели изобретательнее, у той выраженные способности к черчению, но и не более. С «красотками» просто мороки больше. А общий набор определяющих признаков и функций у всех примерно одинаковый. «Базовая комплектация». Не зря французы поговорку придумали: «Даже самая красивая девушка не может дать больше того, что она имеет». Оттого, что существуют такие, как Николай, большинство совсем не примечательных девиц и ухитряется не только замуж выходить, но потом и по несколько любовников иметь, а казалось бы…

— Ну, что, готовы? — спросил Басманов. Он, как и Уваров, и Бекетов с Егором, был в нейтрально-штатской одежде походного стиля, то есть при необходимости могли сойти за тех самых «героических волонтёров», даже предстать перед флотским командованием при передаче трофея морякам. Вот валькириям, тем придётся исчезнуть сразу же после завершения «горячей фазы» операции. Видеть их не следует не только англичанам, но и своим тоже. А если кто из британцев невзначай увидит «прекрасное видение», так оно станет воистину последним в его жизни приятным впечатлением.

Четверо мужчин и пять девушек ударной группы были готовы, стояли на краю неразличимо узкой щели между паркетом кабинета Арчибальда и палубой крейсера. Ширина щели — несколько квантов и одновременно неизвестно сколько тысяч километров и, возможно, десятки, а то и сотни веков. Никто из здесь присутствующих, кроме Сильвии, не выходил за пределы замковых стен хотя бы на те несколько километров, что аггрианка проезжала с Антоном и Шульгиным верхом или на «Виллисе». А там, в окружающих Замок лесах и прериях, был какой угодно год кайнозойской эры, скорее всего — эпохи голоцена^[20]. Возможно, вообще до заселения Америки прямоходящими гоминоидами. Очень удобное, кстати, место и время для размещения форзейлианской базы. Никто опаснее гризли к стенам Замка не подойдёт. Правда, нашлись в последнее годы мыслящие существа, наловчившиеся, вроде блох, запрыгивать и туда, где их присутствие совершенно неуместно.

По кивку Уварова, стоявшего в короткой цепочке десантников первым, Сильвия что-то, по подсказке Арчибальда, переключила на большом настольном пульте.

Шаг — словно из-за кулис на сцену, в окружение фанерных декораций, под влиянием «волшебной силы искусства» преображающихся в реальность подлиннее настоящей. И вокруг уже только стальные переборки, рифлёный пол под ногами вместо ковров и навощённого паркета, спёртая сырая духота и вибрация корпуса от работающих турбин.

Примечания

8

Нынешний читатель может получить некоторое впечатление, посмотрев передний и задний форзацы «Книги о вкусной и здоровой пище» 1952 г. издания. Так, по замыслу заказчика книги (И. В. Сталин), должны были питаться все советские трудящиеся.

9

Сильвия вспоминает конфуцианское умозаключение: «Этот полководец проиграл так много сражений оттого, что не был должным образом соблюдён ритуал его похорон». Имея в виду фактор воздействия «информационной бомбы» на предшествующие события (см. роман «Одиссей покидает Итаку»).

10

Экстирпация — удаление, вырывание, даже — выдирание чего-либо (лат.).

11

ТРИЗ — теория рационализации и изобретательства, разработана в 60-е годы ХХ века Г. Альтшуллером (он же советский писатель-фантаст Альтов).

12

См. роман «Бульдоги под ковром».

13

Пародийное выражение, поскольку деменция, то есть слабоумие, чаще всего старческое, ни острым, ни заразным не бывает.

14

См. роман «Дальше фронта».

15

РПД — ротный пулемёт Дегтярёва, образца 1955 г., калибр 7,62, конструктивно напоминает пулемёт РП-46 нашей реальности.

16

Ручная граната ФК-2, аналог всем известной Ф-1, но в керамическом корпусе и с двумя взрывателями, «нормальным» и ударным, мгновенного действия.

17

В предвидении начала Мировой войны специальным царским приказом в июле 1914 г. юнкера старших рот военных училищ, Морского и Пажеского корпусов были досрочно произведены в офицерские чины без выпускных экзаменов. Басманов, окончивший Михайловское артиллерийское училище третьим по успеваемости и дисциплине, был выпущен в Гвардию.

18

Все стороны предстоящей Мировой воны рассчитывали на скоротечную, двух-трёхмесячную маневренную кампанию, отчего и боеприпасов было заготовлено в расчёте на эти сроки и на указанный характер боевых действий. В результате Россия уже к началу пятнадцатого года столкнулась с жесточайшим «патронным и снарядным голодом». Германия тоже, но в меньшей степени, благодаря более развитой военной промышленности.

19

«Адриановское снаряжение» — по имени русского офицера Адрианова (он же изобрёл армейский компас с делениями лимба в градусах и артиллерийских «тысячных», каску защитную образца 1916 и т. п.) — всем известные по фильмам и картинкам кожаный поясной ремень с двумя портупеями, спереди параллельными, сзади перекрещивающиеся через центральное металлическое кольцо.

20

Кайнозой — (греч. — «новая жизнь»), — новейшая эра геологической истории, охватывает и современность. Началась 66 млн лет назад. Голоцен (греч. — «совсем новый») — послеледниковый период, составляющий последний пока не закончившийся отрезок четверичного (антропогенового) периода.