Собрание сочинений. Том 4. Война с Турцией и разрыв с западными державами в 1853 и 1854 годах. Бомбардирование Севастополя

Е. П. Ковалевский, 2017

Во время Крымской войны по просьбе М.Д. Горчакова, командующего Южной армией, Егор Петрович собирает материал для книги, но по причинам, о которых он сам напишет в предисловии к первому изданию, книга увидела свет только спустя 12 лет, по словам автора, не как история той знаменательной эпохи, но как материал для будущего историка. В книгу включены архивные материалы, публикуемые впервые. Издание оценят все, кто изучает историю российской дипломатии и геолого-географических исследований середины 19 века, а также широкий круг читателей.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Собрание сочинений. Том 4. Война с Турцией и разрыв с западными державами в 1853 и 1854 годах. Бомбардирование Севастополя предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава вторая

Дипломатические сношения князя Меншикова. — Первоначальные действия Порты. — Приезд и политика Стратфорд-Редклифа. — Уступчивость русского двора. — Проект ноты князя Меншикова. — Противодействия Дивана, поощряемые иностранными представителями. — Отъезд князя Меншикова и потом всей миссии. — Дальнейшие сношения наши с Портой. — Занятие Княжеств становится неизбежным. — Манифест.

Князь Меншиков приехал в Константинополь 16/28 февраля. 24-го февраля, в сопровождении всей своей свиты и константинопольской Императорской миссии, он имел аудиенцию у султана, в Чераганском дворце, где и представил ему свои верительные грамоты. Русский посол был принят с должными почестями и получил приглашение бывать в султанском дворце без предварительного о том ходатайства. Великий визирь Мехмет-Али-паша не переставал уверять его в удовлетворительном окончании возникших вопросов. Министр иностранных дел Фуад-эфенди, с которым не хотел вести переговоры кн. Меншиков, после его двуличных и враждебных России поступков, был удален и на его место назначен Рифаат-паша, бывший уже некогда министром иностранных дел.

Приезд русского посла произвел сильное впечатление на Порту, которая поняла всю важность своих виновных действий в отношении к России и, вероятно, готова была бы загладить их, чтобы избавиться от заслуженного возмездия, если бы кн. Меншиков стал действовать немедленно, под влиянием ее страха и отчуждения от посторонних советов. Но он приступил к переговорам не с тем грозным и решительным тоном, с каким их вел предшествовавший ему австрийский уполномоченный граф Лейнинген, назначивший Порте, немедленно по приезде своем, срок для окончательного ответа, угрожая, в случае отказа, двинуть войска внутрь турецких владений. Уверенный в законности своих требований, князь Меншиков надеялся достигнуть успеха путем негоциаций; он дождался приезда посланников Франции и Англии и объяснил последнему свои требования относительно Святых Мест, в уверенности на его содействие.

Иностранные дипломаты упрекают русского посла в том, что он отделил вопрос о Святых Местах от вопроса о покровительстве и защите нашей церкви в Турции, как бы желая достигнуть сначала одного и потом приступить к другому. Не говорю уже о несправедливости такого указания, — князь Меншиков, в разговорах своих с Рифаат-пашой, не раз касался этого последнего предмета и, конечно, был уверен, что министр Порты не скроет его от представителей Англии и Франции, — замечу только, что в этом случае ничто не обязывало его вести переговоры в той или другой форме; он, как и всякий другой посланник, мог избрать тот путь, который ему казался лучше; притом же, в случае непреодолимых препятствий в исполнении второго поручения, такой способ негоциаций давал ему возможность довольствоваться исполнением первого и оставить Константинополь, не прерывая мирных сношений с Портой. Конечно, кн. Меншиков не мог предполагать, что лорд Стратфорд, предуведомленный заранее о втором предложении, изберет именно его, для противодействия русскому правительству, и что он станет оказывать содействие нашему послу в вопросе о Святых Местах только для того, чтобы показать свое мнимое беспристрастие перед лицом Европы.

Стратфорд-Редклиф[11] приехал в Константинополь в апреле месяце и в день приезда своего имел совещание с великим визирем.

Редклиф хорошо изучил Турцию во время продолжительного своего пребывания в качестве английского посла в Константинополе; он видел ясно ее бедственное положение и говорил открыто, что Турция, такова как есть, со своим Кораном, со своей подкупной администрацией неисправима; и не он один изыскивал, чем бы заменить ее в общем равновесии Европы; придумали было целый ряд славянских республик, под покровительством, конечно, Англии, не заботясь о том, свойственно ли это духу народа, никогда не терпевшему такого рода правления, не смотря на соседство республик Венеции и Рагузы, и захотели ли бы славяне покровительства Англии, когда в виду их Ионические острова громко жаловались на такое покровительство! Из дальнейшего хода дел легко убедиться, что Редклиф, противодействуя видам России, вопреки выгод и польз несчастных раиев, которых бедственное положение описывал сам в таких темных красках, которых нередко защищал от всеразрушающего фанатизма Турции, что он, в начале, не был к тому побуждаем требованиями своего кабинета; скорее — он способствовал к увлечению Англии на путь политической нетерпимости и общей войны. История должна отметить, что даже в деле спасения многих миллионов христиан, личная его вражда к России превозмогла над долгом справедливости[12].

Лорд Стратфорд, подобно опытному военно-начальнику, прежде чем явиться на поле битвы, изведал те средства, которыми может располагать на нем. Он предварительно заехал в Париж и Вену, и убедился в направлении обоих дворов; оно вполне соответствовало его видам; ему оставалось только придать более смелости и энергии действиям австрийской политики. Что же касается до тюльерийского двора, то ему удалось проникнуть те сокровенные идеи императора Наполеона, которые даже неизвестны были его представителю в Турции[13]. Стратфорд-Редклиф, явившийся в Константинополь после двухлетнего почти отсутствия и вызванный важностью дел, взялся за них со свойственной ему энергией. Его непреклонный характер, его железную волю, не терпевшую ни противодействия, ни даже противоречия могли переносить только турецкие министры. Он не забывал обиды, и горе тому, кто подвергался его мести. Правда, ревнивый к своей власти, он отстаивал своих клевретов от посторонних нападений, хотя не всегда успевал в том, что и было причиной беспрестанной перемены министерства в Турции. В отношении к России, его направление было известно. Подобно, древнему римлянину, который, убедившись в могуществе Карфагена, воскликнул: «Delenda Carthago!» Да падет Карфаген! и потом каждую свою речь в сенате заключал словами: «Delenda Carthago!», — подобно Катону, Редклиф твердил: «Да падет Россия!» и этот возглас перешел в английские журналы, в парламент; «Delenda Carthago!» — воскликнуло, наконец, направленное против нас общественное мнение Европы.

Политика Наполеона, как увидим, торжествовала.

Князь Меншиков имел поручение стараться заключить с турецким правительством конвенцию (о заключении нового трактата не было и речи). Мог ли наш двор требовать меньшего ручательства от Порты, которая не исполняла даже собственноручных хатт-и-шерифов султана, и без всякого предлога нарушала данные фирманы в пользу другой державы! Это заключение более торжественного акта составляло одно и единственное удовлетворение, которого требовал Государь Николай I за оскорбление, нанесенное Его достоинству нарушением слова султана и самых священных обязательств.

Конвенция относительно церкви, нам единоверной, не представляла ничего нового в народном праве. Во-первых, нет особой разницы между конвенцией и другими дипломатическими актами, исторгнутыми от Турции Францией и Англией в пользу единоверцев, и, во-вторых, в эпоху реформации, многие великие католические державы заключали с другими державами трактаты или конвенции, которыми обеспечивались протестантам разные привилегии, выгоды и льготы. В самой Англии подобных примеров много: так Кромвель, через представителя своего, пуританского посланника Самуила Мореланда, заключил в 1655 году трактат относительно веротерпимости в Савое, а Гиль подтвердил его в 1704 году и т. д. И теперь, во многих землях гражданское положение чуждого им вероисповедания основано на таких договорах; между тем государства, даровавшие подобные обеспечения, вовсе не почитают их нарушением своей независимости или неприкосновенности прав государя.

Наконец, как мы имели случай прежде заметить, для Турецкой империи эта конвенция не представила бы ничего необыкновенного, потому что сам факт ее уже существовал в нашем Кайнаржийском трактате, заключенном еще в 1774 году и подтвержденном Адрианопольским договором.

Тем не менее, однако, русский кабинет, поручая Меншикову заключение конвенции с Портой, не поставил ему необходимым условием эту форму акта. Он желал достигнуть цели путем переговоров, а не силой оружия; а потому русский посол, увидев на месте обстоятельства дела, ограничился требованием заключения сенеда, как акта более свойственного турецким формам и заключающего в себе менее значения по народному праву. Потом, встретив неправильные толкования и вследствие того непреодолимые препятствия по некоторым пунктам сенеда, он изменил или вовсе уничтожил иные из них; наконец, когда Порта, побуждаемая иностранными представителями, отвергала всякое соглашение относительно обязательного договора, посол наш, руководимый миролюбивыми видами С.Петербургского двора, объявил, что если Порта примет и немедленно подпишет составленную им ноту, то он согласится довольствоваться ею.

В проекте[14] ноты заключалось разъяснение некоторых статей существующих уже трактатов, подтверждение фирманов ихатт-и-шерифов, изданных в различное время правительством султана в пользу христиан и обещание покровительства и защиты православному исповеданию, какими пользуются другие исповедания в Турции; наконец, русский уполномоченный ходатайствовал о разрешении возобновления купола над храмом Гроба Господня и о построении в Иерусалиме церкви, богадельни и госпиталя для русских богомольцев.

Где же тут посягательство на власть султана, где нарушение прав его?

Если мы еще недостаточно доказали, что главнейшие католические и протестантские державы выговорили от Турции такие же права покровительства над своими единоверцами, каких Россия домогалась для своей церкви, то выпишем здесь слова протокола по делам Греции, от 13-го февраля 1830 года, за № 3-м. Этот акт подписан уполномоченным Франции Монморанси-Лавалем. «Уже несколько столетий Франция пользуется правом особого покровительства над католиками, подвластными султану; это покровительство его христианнейшее величество считает обязанностью вручить ныне будущему монарху Греции в отношении только тех провинций, которые должны войти в состав нового государства».

Далее, ограждаются права католиков в новом государстве.

Таким образом, Франция нисколько не колеблется объявить в формальном дипломатическом акте, что она обладает правом особенного покровительства в пользу католиков, подвластных султану, и удерживает его за собой во всех тех провинциях, которые не вошли в состав нового греческого королевства; а уполномоченный Великобритании приложил к этому акту свою подпись, вовсе не находя, чтобы это покровительство нарушало независимость Турции и самодержавие султана.

Скорее можно было бы упрекнуть нас в излишней уступчивости, чем в желании насильственно прервать сношения с Турцией, если бы дело шло не о такой монархии, которую уже два раза Император Николай I спасал от завоеваний ее смелого вассала. Сам отъезд свой князь Меншиков отлагал несколько раз, желая дать время одуматься министрам Порты. Но Турция, поощряемая надеждами на сильную защиту морских держав, которых намерения разъяснялись более и более, упорствовала в отказе.

Перемена министерства вполне убедила в направлении ее политики. Министром иностранных дел назначен был Решид-паша, безусловно преданный английскому посланнику в Константинополе. Решид-паша был прежде посланником в Париже и Лондоне. Эта личность довольно замечательная, имевшая сильное влияние в настоящем вопросе. Решид-паша образован на европейский лад и напитан духом новейших западных идей, которые его турецкая натура не могла вполне переработать и усвоить, а, между тем, он думал привить их к Турции. Это один из тех людей, которые, являясь в государстве в минуту его расслабления и политического упадка, своими несвоевременными и насильственными мерами еще более расшатывают его.

Великим визирем назначен был Мустафа-паша, известный по своему губернаторству в Кандии и тоже находившийся в связи с английским кабинетом. Сын его, Вели-Эддик, был в то время посланником в Париже и Брюсселе. О других министрах не к чему и упоминать.

Чтобы показать всю услужливую готовность некоторых иностранных представителей, желавших раздражить и возбудить Порту против России, упомянем, что еще в то время, когда в Лондоне, в палате лордов, в заседании 25-го апреля, Кларендон излагал миролюбивое направление посольства Меншикова, представитель Англии в Константинополе, полковник Роз, писал к адмиралу английского флота, находившегося в Мальте, чтобы он спешил со всей эскадрой к Дарданеллам, для поддержания политики Порты. Сама Франция послала свою эскадру в греческие воды еще 8/20 марта, когда переговоры шли миролюбивым путем, и, конечно, достигли бы успеха, желанного для христианства и человечества и избавляющего Европу от той кровопролитной войны, которую, таким образом, подготовляли морские державы.

Князь Меншиков оставил Константинополь и отправился в Одессу, 9/21 мая, а 16 мая прибыл туда же поверенный в делах при Оттоманской Порте, действительный статский советник Озеров, с императорской миссией.

Не смотря, однако же, на это русский двор все еще поддерживал сношения с Портой, все еще надеялся путем переговоров окончить вопрос, которого важность теперь являлась в другом виде, по случаю деятельного вмешательства и противодействия морских держав. Государственный канцлер обратился с письмом к Решид-паше, предлагая ему обдумать все последствия разрыва с Россией и извещая, что если Порта будет упорствовать в отказе, то русские войска займут Молдавию и Валахию, в виде залога. После всех уступок с нашей стороны, оставалось прибегнуть к этой понудительной мере.

Нетерпеливое желание морских держав ускорить разрыв между двумя державами, которые еще не прервали сношений между собой, разрушили всякую надежду к примирению. Они поспешно прибегнули к мерам действительным, которые наш кабинет представлял только как условные, и «французский монитер» официально объявил, что 4-го июня посланы приказания из Тулона и Марселя к адмиралам Ласюсу и Дундасу приблизить свои эскадры к Дарданеллам.

Конечно, такие меры только усложняли вопрос: с одной стороны, они поощряли Порту к решительному сопротивлению; с другой — принуждали Императора Николая I сильнее настаивать на том, чего требовали честь и достоинство России.

Из ответа Решид-паши, а равно из ноты его по этому предмету, посланной к представителям четырех держав в Константинополе, уже обнаруживаются иные начала политики турецкого министра. Он не думал об исполнении требований русского кабинета, но стремился к тому, чтобы подвергнуть сомнению все приобретенные нами по силе трактатов права, и, пользуясь настоящим положением, навсегда сложить со своего правительства прежние обязательства и отменить порядок вещей, освященный договорами и временем.

Могла ли после этого Россия оставаться при своих миролюбивых мерах?

Занятие княжеств теперь являлось не только понудительным средством, чтобы склонить Порту на прежний путь сношений с нами, но и правом возмездия против морских держав, занявших своими эскадрами порт близ самих Дарданелл. Мера эта была столь естественна, что иностранные державы в то время единогласно согласились не считать ее поводом к войне (casus belli). Более — лорд Сеймур, английский посол при C.-Петербургском дворе, доносил от 11/25 января 1853 г. (в депеше № 2)[15] правительству: «Я убежден, что переговоры, подкрепленные угрозой и военными движениями, будут достаточны, чтобы вынудить от Порты благоприятный ответ на справедливые требования России». В другой депеше, к гр. Нессельроде 29 дек. 1853, 10 янв. 1854 г., он писал, что отстраняет от Англии всякое участие в тех принудительных мерах, к которым прибегает Франция, желая отклонить султана от удовлетворения требований России; напротив, английский кабинет настаивает на исполнении их Портой.

Чуждый помыслов завоевания, Император Николай I объявил публично в изданном манифесте свои виды народу, и чрез государственного канцлера, свою политику иностранным державам.

Вот этот памятный для всех русских манифест.

«Известно любезным нашим верноподданным, что защита Православия была искони обетом блаженных предков наших.

«С того самого времени, когда Всевышнему промыслу угодно было вручить Нам наследственный престол, охранение сих святых обязанностей, с ним неразлучных, было предметом заботливости и попечений Наших, и они, имея основанием достославный Кайнаржийский договор, подтвержденный последующими торжественными трактатами с Оттоманской Портой, всегда направлены были к обеспечению прав Церкви Православной.

«Но к крайнему прискорбию, в последнее время, вопреки всех усилий Наших защитить неприкосновенность прав и преимуществ Нашей православной церкви, многие самопроизвольные действия Порты нарушали сии права и грозили, наконец, совершенным ниспровержением всего увековеченного порядка, столь православию драгоценного.

«Старания Наши удержать Порту от подобных действий остались тщетными и даже торжественно данное Нам самим султаном слово было вскоре вероломно нарушено.

«Истощив все убеждения и с ними все меры миролюбивого удовлетворения справедливых Наших требований, признали Мы необходимым двинуть войска Наши в Придунайские Княжества, дабы доказать Порте, к чему может вести ее упорство. Но и теперь не намерены Мы начинать войны; занятием Княжеств, Мы хотим иметь в руках Наших такой залог, который бы во всяком случае ручался Нам в восстановлении Наших прав.

«Не завоеваний ищем Мы: в них Россия не нуждается. Мы ищем удовлетворения справедливого права, столь явно нарушенного. Мы и теперь готовы остановить движение наших войск, если Оттоманская Порта обяжется свято наблюдать неприкосновенность православной церкви. Но если упорство и ослепление хотят противного, тогда, призвав Бога на помощь, ему предоставим решить спор Наш и с полной надеждой на всемогущую десницу, пойдем вперед за веру православную».

Циркулярная депеша графа Нессельрода к представителям России при иностранных державах излагает подробно и ясно весь ход переговоров наших с Турцией[16].

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Собрание сочинений. Том 4. Война с Турцией и разрыв с западными державами в 1853 и 1854 годах. Бомбардирование Севастополя предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Примечания

11

Стратфорд-Каннинг получил титул виконта Стратфорда-Редклифа в 1852 году.

12

Стратфорд-Каннинг назначался послом в С.-Петербург, но русский кабинет, зная его непреклонный, неуживчивый характер, отклонил это назначение.

13

The invasion of the Crimea; by Alexander Willam Kinglake.

14

Приложение 2-е.

15

Секретная переписка по этому предмету публикована первоначально в Лондоне: Eastern papers.

16

Приложение 3-е.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я