Фейсконтроль на главную роль

Дарья Донцова, 2008

Сенсация! Найден старинный манускрипт, за которым охотились многие историки, и в том числе муж Нины Лаврентьевой, подруги Даши Васильевой… Но он, вычислив местоположение тайника, где почти сто лет хранилась уникальная библиотека Панкрата Варваркина, не рискнул в него залезть. По легенде, на вход в пещеру наложено ведьмино заклятье. Зато на это решилась Нина – уж очень ей нужны были деньги, а раритеты стоят миллионы! Проклятье свершилось – Лаврентьева впала в кому. И вот ужас, лечить ее явилась… та самая ведьма. Но ее ведь давно нет в живых! Тогда каким образом на звонке в доме мог появиться отпечаток пальца усопшей старушки? Нет, что-то тут не так… Любительница частного сыска как в омут с головой кидается в расследование. Во-первых, надо выяснить, что за болезнь так внезапно поразила Лаврентьеву, во-вторых, раскрыть тайну заклятья, в-третьих…

Глава 5

Сначала известие об очередных гостях меня рассмешило, потом огорчило: ну вот, опять чужие в доме. И лишь через пять минут я сообразила: если в Ложкине угнездятся родственники Ольги, она не станет затевать генеральную уборку. Более того — она постарается как можно быстрее выскочить на работу, дабы не общаться ежесекундно с гостями, а еще простит Кешу, забудет про не очень удачную шутку мужа насчет микроволновых дров и прочего, и в особняке у нас воцарятся мир и покой.

И тут мои философско-бытовые размышления прервал новый звонок мобильного. На дисплее заморгало изображение домика. Значит, со мной хочет пообщаться кто-то из Ложкина.

— Это я, — сладким голосом пропела Зайка. — Как у тебя дела?

— Отлично! — бойко отрапортовала я. — Брожу по магазинам, покупаю мелочи по хозяйству.

— Не устала? — участливо спросила Ольга. — Уже поздно, а ты, думаю, не обедала и не ужинала.

— Перекусила в кафе, — кротко ответила я.

— Приезжай, пожалуйста, — взмолилась Зайка. — Тут… э… ну…

— Гости приехали?

— Тебе уже наябедничали? — возмутилась Оля.

— Нет, нет, — я решила ни за что не выдавать Марусю, — сама догадалась. Что, какие-нибудь знакомые моих приятелей?

— Ну… это наши общие родственники, — замела хвостом Ольга, — прилетели самолетом из Киева.

— Из Киева? — уточнила я.

— Ага, — шмыгнула носом Ольга, — Витек и Леся. Ты уж поторопись!

Мне стало жаль Зайку. Развлекать свалившихся как кирпич на голову людей дело не легкое.

— Только куплю животным консервы и сразу в Ложкино.

— Спасибо, — с огромным облегчением откликнулась Ольга, — а то я тут совсем одна…

Как назло, у прилавка с едой для кошек и собак толпился народ. Я мирно пристроилась в конец очереди и стала изучать ассортимент. Да уж, хорошо в наши изобильные времена быть любимцем человека: если будешь писать в коридоре не каждый день, а лишь в минуты злости, чтобы наказать хозяина, то тебе купят множество вкусных лакомств, игрушки, мягкий матрасик, массажную щетку, попонку, ботинки, шампунь…

— Мне нужен корм «Срук» [Здесь и далее: название придумано автором, любые совпадения в наименованиях фирм и организаций случайны.], — громко сказала высокая блондинка, стоявшая передо мной.

— Простите, не поняла? — удивилась продавщица. — Назовите еще раз фирму.

— «Срук», — повторила девушка. — Для маленькой собачки.

— Извините, таким кормом мы не торгуем, — прозвучало в ответ, — и, честно говоря, я никогда не слышала о «Сруке». Кто его производит?

— Понятия не имею, — встряхнула локонами покупательница.

— Попробуйте другую еду. Могу предложить «Колечки с говядиной», премиум-класс, сбалансированная еда. Сколько лет вашему песику?

Блондинка раскрыла матерчатую сумку, вытащила из ее недр крохотного, похожего на игрушку, пуделька и протянула:

— Не знаю. Мне его подруга оставила. Уехала на неделю, предупредила: «Ест только „Срук“ — и сунула банку с какой-то коричневой дрянью. Я ее в миску вывалила — ни фига, есть не хочет! Третий день голодный!

— Бедненький. Можно ему на пробу разного насыпать, к какому корму интерес проявит, тот и возьмете, — предложила продавщица.

Но пуделек, увидав кучки гранул и «сухариков», демонстративно отвернул нос.

— «Срук»… — задумчиво протянула торговка. — Ладно, попробую вам помочь. Лен, глянь там по списку разрешенных в России кормов. Кто «Сруком» торгует?

— Нет такого, — прозвучало в ответ из подсобки. — Марин, ты его правильно назвала? Может, «Кук»?

— Может, «Кук»? — повторила Марина, глядя на блондинку.

— «Кук»? — растерялась та. — Нет!

— «Кук», — заорала из подсобки невидимая Лена, — лакомые кусочки для вашего любимого хомяка.

— У меня собака! — возмутилась покупательница. — Такса!

— На прилавке пудель, — вытаращила глаза Марина.

— Какая разница, пудель, такса, овчарка! — обозлилась блондинка. — Главное, это не хомяк. Нечего мне тут жрачку для зайцев впаривать!

— Хомяк не кролик, — решила уточнить Марина.

— Очень уж ты умная, — процедила сквозь зубы покупательница и ткнула пальцем в собачку: — Я сюда пришла не за лекцией по астрономии, хочу приобрести хавало вот для этого! Неси «Срук» и не трепи языком без дела, поняла?

— Куда уж проще! Вот только при чем тут наука о звездах? — ехидно осведомилась Марина. — Животных изучает ветеринария.

— Девочки, не спорьте по пустякам, не тратьте зря время, — примирительно сказала старушка, стоявшая позади меня. — Вы же не одни! Мы ждем своей очереди.

— У нас нет «Срука», — отрубила Марина.

— А где его взять? — снова вполне мирно спросила блондинка.

— Понятия не имею!

— Значит, песик с голоду подохнет, — резюмировала девушка.

Мне стало жаль бедную собачку. Конечно, пуделек капризник, небось ест лишь с рук хозяйки… И тут мне в голову пришло забавное предположение. Я обошла блондинку, приблизилась к кудрявому песику, положила комочек корма на ладонь и протянула баловнику со словами:

— Ешь, дорогой!

Черный нос задвигался, розовый язычок живо слизал «хрустик».

— Жрет! — заорала блондинка. — А как вы это проделали?

— Думаю, корма «Срук» не существует, — вздохнула я. — Ваша подруга предупредила, что ее любимец питается с рук, то бишь его надо кормить, положив еду на ладонь. «С» — предлог, «рука» — существительное. И, насколько я помню грамматику, вышеназванные части речи пишутся раздельно.

— Ну ваще! — только и сумела сказать блондинка. — А я этого «Срука» по Интернету обыскалась!

Покупатели посмеивались, продавщица метнула на прилавок коробку с кормом, и торговля пошла без сучка и задоринки.

Отвратительно начавшийся день закончился замечательно. Когда я прикатила домой, гости, уставшие после дороги, уже легли спать, а Зайка, утомленная утренним скандалом, хозяйственной активностью и бурным проявлением гостеприимства, заперлась в бане. Я выпила чаю и преспокойно устроилась в своей спальне смотреть фильм с ласковым названием «Маньяк с кирпичом». Но общение с искусством долго не продлилось: минут через десять, после двадцатого трупа, я услышала мерный шум — это дождь барабанил по крыше. Мои глаза закрылись… а распахнулись лишь около одиннадцати утра.

В доме стояла подозрительная тишина. Я накинула халат, спустилась по лестнице и вошла в кухню. Ирка, напевая себе под нос, чистила кастрюлю.

— А где люди? — спросила я.

Домработница вздрогнула, выронила посудину и обернулась.

— Фу! Это вы!

— А кого ты ждала? — изумилась я.

— Совсем забыла, что вы здесь, — протянула Ирка.

Очень здорово! Между прочим, я считаюсь в доме хозяйкой.

— Маня уехала с собаками на прививку, — сказала домработница, — Дегтярева вызвали в управление, Аркадий Константинович на работе, Ольга родственников по магазинам повезла, Ванька за навозом подался, надо туи подкормить, я себе спокойненько посуду мою, и тут, нате, за спиной как заорут! Я чуть ума не лишилась. Полагала, что я одна дома.

— Ты меня не назвала, перечисляя отбывших по делам членов семьи!

— Ну да, — кивнула Ирка, — вы из памяти моей выпали.

— Попью-ка я каппучино, — перевела я беседу в иное русло и ткнула пальцем в кнопку кофемашины.

Вместо привычного гудения агрегат издал странный воющий звук.

— Не работает, — расстроилась я.

— С чего бы кофеварке ломаться? — изумилась Ира. — Вчера вовсю пахала. Эх, вот она жизнь! До полуночи скачешь, веселишься, а к утру померла. Все висит на тонкой нитке!

Я молча направилась к холодильнику. Похоже, сегодня у Ирки день философских раздумий, случаются с ней порой такие приступы. Я очень хорошо помню, как в конце весны она прочитала в журнале статью про то, что все живое, включая овощи и фрукты, имеет бессмертную душу. Целую неделю Ирка мрачнее тучи бродила по дому и вздыхала:

— И сколько же я помидоров загубила!

Наша Ира слишком впечатлительна. Она свято верит напечатанному в газетах и на все мои увещевания: «Не верь ерунде, опубликованной в газете „Желтуха“! — с чувством возражает: „Не зря люди это написали. Кто ж им так врать разрешит?“

Сегодня Иришке, наверное, попался листок, посвященный эзотерике, или нам в почтовый ящик сунули бесплатное издание по философии.

До холодильника добраться мне не удалось — помешал звонок телефона.

— Дашута, — раздалось из трубки, — можешь приехать?

— Влегкую, — живо откликнулась я. — Но, Нинуша, думаю, мой визит опять будет бесполезен. Эрик вчера был непоколебим, навряд ли он за ночь изменил свое мнение!

— Фиг бы с ним, с Эриком, — зашептала Нина. — Ты не поверишь… Я достала уникальную книгу!

Я вздрогнула.

— Как?

— Сходила в пещеру.

— Ты сошла с ума! — вырвалось у меня.

— Неужели ты веришь в идиотские приметы? — засмеялась Нина. — Сделай одолжение, приезжай, мне очень нужен твой совет.

— Уже бегу, — пообещала я и кинулась одеваться.

Лаврентьева ждала меня на террасе. Дождь перестал, из-за туч выглянуло солнышко.

— Эрик работает в библиотеке, — заговорщически зашептала подруга. — Пошли в спальню. Только тихо, не хочу, чтобы муж знал.

Я подчинилась и на цыпочках стала красться следом за ней вверх по лестнице, застеленной толстым ковром. На площадке между первым и вторым этажом лежал Венедикт.

— Вот нахал, — прошептала Нина, перешагивая через кота, — даже не пошевелится!

— Он сильно похудел, — отметила я.

Нинуша кивнула:

— Ага, я стараюсь следить за его рационом. А то как бы не умер от обжорства. Эрик с Ариной его недолюбливают, Валька тоже косо на кота поглядывает, им все равно, что с ним будет. Одна я Веню обожаю, вот и приходится остальным его терпеть. Как же, любимый мальчик хозяйки! Кстати, он — умная сволочь, понимает, что только я его люблю, и с остальными не дружит. То Арину за голые ноги цапнет, то Эрика укусит. Но хуже всех Вальке достается — ей он в тапки писает.

— Помнишь Катю Рагозину? У нее тоже кот был, всем пакостничал, — не к месту ляпнула я.

— Катюху? Конечно, помню, — вздохнула Нина. — Ужасно умереть в сорок лет!

— Врач сказал, у нее был никем не замеченный порок сердца, — уточнила я.

— Мда, — кивнула Нина, и следующие десять ступеней мы миновали молча.

Уже открывая дверь в спальню, она вдруг спросила:

— Слушай, а куда подевался кот Катюхи?

— Его усыпили, — не подумав, сказала я правду. — Очень уж агрессивно он себя вел, вот семья Рагозиной и решила расстаться с животным.

Нина побледнела и схватила меня за плечо:

— Дашута, дай честное слово! Пообещай выполнить мою просьбу!

— Смотря какую, — усмехнулась я. — Вдруг попросишь меня прыгнуть с Останкинской башни?

Но Лаврентьева не оценила по достоинству мою шутку.

— Я говорю серьезно!

— Ну? Излагай.

— Если я умру раньше тебя, забери к себе Венедикта, — выпалила Нина. — Мои точно его на тот свет живенько спровадят.

— Ну и чушь приходит иногда людям в голову! — подскочила я. — С чего тебе вдруг умирать-то?

— Не знаю. Но ты сейчас вспомнила про Катьку… и я подумала… решила… она ведь тоже не ожидала такого близкого конца… Пообещай!

Я набрала полную грудь воздуха. Лаврентьева, похоже, очень устала, ей необходимо на некоторое время забыть о работе, съездить одной отдохнуть.

— Пообещай! — твердила Нина, прижимая к груди руки.

— Хорошо.

— Нет, дай полный ответ!

Учитель всегда остается учителем, даже в напряженный момент он начинает привычно занудничать.

Я откашлялась, подняла правую руку и заявила:

— Торжественно клянусь в случае необходимости дать приют коту Венедикту в своем доме, обеспечить его едой, питьем, свежим наполнителем для туалета и медицинскими услугами. Обещаю холить и лелеять Венедикта, но оставляю за собой право объяснять ему его кошачьи ошибки. Взамен требую у Нины Лаврентьевой ответной услуги!

— Какой? — заморгала та.

— Если я умру раньше тебя, пригреешь в своей семье Дегтярева? От полковника не в пример меньше хлопот, чем от кота. Александр Михайлович никогда не ложится спать на ступеньках лестницы, и ему, надеюсь, не придет в голову хватать людей за голые ноги. Полковник не писает в тапки, не потребует ежедневно менять наполнитель в горшке, и он, в принципе, всеяден. Даже слишком всеяден, на мой взгляд — если можно так выразиться, Дегтярев всеобжорен. Одна беда, он в отличие от Вени умеет разговаривать, но засунутые в уши затычки легко купируют сей его недостаток. Ну, ты согласна?

Я ожидала, что с лица Нины уйдет напряжение и она рассмеется, но Лаврентьева широко распахнула глаза и серьезно ответила:

— Да, можешь во мне не сомневаться, я освобожу для полковника овальную гостиную на первом этаже.

Я поежилась — шутка не прошла. Может, Нина заболела? Выглядела она не лучшим образом: лицо приобрело землистый оттенок, глаза лихорадочно блестели. А еще Нинуша покашливала, и у меня создалось впечатление, что она простудилась.

— Похоже, меня на холме продуло, — вдруг сказала Нина и села в кресло. — Хоть и июль на дворе, да ранним утром свежо, а я побежала без куртки. И пахло там странно — вроде духами, цветочными. Но ведь это невозможно.

— Ты о чем? — удивилась я, устраиваясь на диване.

Нина осторожно взяла со столика большую книгу в потертом кожаном переплете.

— Видишь?

— Ну да!

— Что это, знаешь?

— Давай без загадок, — ответила я.

Лаврентьева раскашлялась, затем сказала:

— Я продемонстрировала тебе уникум. Это рукописная книга, летопись монаха Аристарха. О ней ходят легенды в кругах историков. Большинство ученых, правда, считает, что документ погиб в огне пожара тысяча восемьсот двенадцатого года, раритетом владел некто Куницын, попечитель одной из московских гимназий. Он демонстрировал драгоценные страницы друзьям. Но дом Куницына сгорел дотла, обширная библиотека обратилась в прах, летопись зачислили в список погибших культурных ценностей. Но она жива! Смотри!

И Нина подняла книгу.