Последний русский

Дмитрий Беловолов

Можно быть последним как с конца, так и с начала. Главное не опоздать на свой самолёт, который прилетит туда, где закончатся все счёты с теми, кто когда-то любил подсчитывать баранов в своем стаде. Книга содержит нецензурную брань.

СТРЕЛОК

— Алло! Привет Диман!

— Привет Юран!

— Как ты? Что делаешь?

— Да вот, хожу, стреляю, бычкуюсь слегка.

— Удачно?

— Ага. Сейчас вот подошел к мужику, спрашиваю сигарету, а он мне с разворота: « Ты работать пробовал? Свои кури!»

— Ха! Ха! Ха!

— Ну, ты знаешь, что я сделал.

— Догадываюсь.

— Я достал ствол и сделал ему два выстрела в голову, замочил ублюдка. Чтобы в следующий раз он несколько раз подумал, что говорить человеку, который стоит на грани вымирания.

— Не, ну это ты погорячился.

— Да, погорячился, наверное.

— Две пули слишком много. Хватило бы и одной для такого козла.

— Да, ты прав Юран. Но просто дело в том, что все эти скоты хотят войны. Знаешь песенку: « Хотят ли русские войны?» Ответ на этот вопрос в самом вопросе и заложен. Тогда бы он не задавался русскому человеку. Здесь война никогда не заканчивается.

— Да не, люди хотят спокойствия и стабильности.

— А что происходит, когда стабильности и спокойствия не достигается человеком или даже, скажем так, не постигается?

— Ха! Ха!

— Правильно. Он начинает нервничать. И даже достигнув их, он нервничает от того, что он может этого достижения лишиться. То же самое происходит, когда ему про эту стабильность врут. Это если посмотреть сверху, всё стабильно и спокойно, за исключением пересохших рек. Но людям, Юра, на это наплевать, а мы с тобой Юран будем готовиться к апокалипсису. И когда кто то заметит это, будет думать, что ты сумасшедший, а не он, владелец автомобиля или нефтеперерабатывающего завода или добывающий ее, где произошла утечка в мировой океан, что повлияло на температуру Гольфстрима. Это мы с тобой будем готовиться к апокалипсису и курить одну сигарету за другой, чтоб накуриться вдоволь, потому что скоро может все закончится, а другие люди — спокойные и уравновешенные будут продолжать ходить на работу каждый день, устраивать ссоры по национальному признаку и территориальной принадлежности того или иного сарая на чужой земле, выкраивать тридцать недополученных сантиметров для себя, потому что свою землю он изгадил и его земля уже не плодоносит, как раньше, теперь нужно изгадить чужое. Ведь все жрать хотят, хотят недвижимости, хотят лучшей жизни для своих детей психованых. Смотрят на них, на своих оцифрованных детей и с ужасом понимают, что их детки хотят войны. Их дети хотят сражаться с монстрами и роботами, динозаврами и зомби. Хотят мучить и убивать. Дети сражаются за выживание именно со своими родителями. И тут родитель понимает: « Пошло это все к черту!» Работать то и общаться по человечески с ребенком он не хочет. Только слово « должен» в аргументы, только приказ и долг. Ребенка здесь уже изначально готовят к войне за Родину-мать. Так вот родитель бьется в конвульсиях за жизнь под Солнцем, за спокойствие и стабильность, но что — то идет не так. Дети его не слушаются. На работе не достаточно ценят, жена вечно голодная, не удовлетворенная ходит. Достало это тысячелетнее рабство. И подспудно, на подсознательном уровне он греет руки и глаза свои о ту самую оболочку, которую, если порвать, как он думает, можно решить все свои проблемы и вопросы. А на самом деле, за этой оболочкой прячется волчий вой на луну от недостатка врагов. Не нормальный организм всегда ищет болезнь. И все врачи знают об этом и сочиняют новые разновидности рака или эпидемии, чтобы делать деньги на дегенератах, которые, в силу своей устоявшейся природы что либо отнять у ближнего своего, сами становяться жертвами, которые жаждут жертвы своей собственной и кого то еще. И все это от пустоты своей, от недостатка пищи для своего ума и сердца, который сами и создали, пока разрушали. Ведь сердце то уже бесчувственное стало. Хочется скорби вселенской, хочется последней битвы, хочется сделать шаг по Красной площади, чтобы почувствовать себя живым здесь и сейчас и на многие столетья. Ведь его никогда не вспомнят в таблоидах, не скажут, что он жил на полную мощь, на всю катушку. Он только за катушкой и бегал. Затягивал тугими жгутами эту самую оболочку, где прячется от него война. Но войны не будет. Потому что мужиков мало. Государству не выгодно иметь мужчин, ему выгодно иметь женщин, для демографии. Поэтому их и больше. Чтобы было кому страдать за оставшихся мужчин. Государство придумало для них другую войну. Войну полов. Женщины портят мужчин, а мужчины портят себе жизнь. И все уже настолько плохо, что не многие мужики могут сопративляться женщине, вынести их бабий лай и сказать своё мужское слово: « Любимая, я пошел на войну» И когда государство поймет, что есть еще мужик и их много, тогда женщина и услышит от своего мужчины эти главные слова.

Конец ознакомительного фрагмента.