Маг и нимфа, или Неправильное фэнтези

Дмитрий Баскаков, 2022

Сказка – загадочный парк, полный удивительных открытий и настоящего волшебства. И только Максим знает: за внешним превосходством этого чудесного места не скрывается ничего особенного. Однажды в окрестностях парка появляется таинственная посетительница, Димеона. Юная девушка вмиг покоряет сердце Максима, и неспроста: что-то в ней есть неземное, притягательное и совершенно незнакомое. Молодой человек влюбляется в Димеону, даже не задумываясь о том, кто перед ним – на самом деле… Максу предстоит не только испытать головокружительное волнение первой любви, но и на собственном опыте почувствовать смелую разницу между духовным и бытовым, узнать истинную цену материального, а также своими руками противопоставить сухой рационализм – безграничной открытости миру.

Глава седьмая,

в которой Максим встречается со старой знакомой

Вечер прошёл бестолково. Вернувшись в камеру (спецдопуск, привязанный к моему маркеру, действовал безотказно, так что ни охранник, ни мой единственный сосед, казалось, не заметили моего отсутствия), я развалился на заменявшей кровать куче соломы и стал ждать. Ждать пришлось долго — час или полтора; наконец, наверху хлопнула тяжёлая дверь, и командир Зувр вместе с ещё одним стражником ввели в мрачный полуподвал напуганную Димеону. Я бросил на неё быстрый взгляд — девочка выглядела нормально, только плечо её украшала повязка, остро пахнувшая какими-то травами. Одета малышка была в потрёпанную больничную пижаму, чудом державшуюся на её тонкой фигурке. Завидев меня, друидка вымучено улыбнулась — я махнул ей рукой, мол, всё в порядке. Проповедницу отвели в соседнюю со мной камеру — даже, скорее, металлическую клетку полтора метра на два. Капитан для острастки подёргал замок и, кивнув, удалился вместе со своим спутником. Едва за ними закрылась дверь, я вскочил на ноги и прильнул к отделявшей меня от нимфы решётке.

— Димеона, как ты?

Девушка натужно улыбалась, неуверенно оглядываясь в крохотном помещении.

— Ничего… Даффи. Знаешь, они там все были злые, но ещё там был Оззи — он добрый, он лечит, меня тоже лечил, только он мало знает, потому что хотел дать мне не красный корень, а белые ягоды, когда все знают, что белые ягоды…

— Болит? — спросил я.

— Болит? — Димеона поглядела на своё плечо, словно только теперь заметила повязку. — Так, немного. Но Оззи сказал, что рана хорошая, потому что иначе он меня не отпустил бы, но раз рана, в общем, хорошая…

В это время тюремщик, которому надоело скучать в своём углу, вальяжной походкой приблизился к нам и прикрикнул:

— Р-р-разговорчики!

Лесная нимфа испуганно замолчала, переводя растерянный взгляд с него на меня и обратно.

— Он имеет в виду, что нам не следует разговаривать, — перевёл я, отступая вглубь камеры. — Здесь это не разрешается — правильно, офицер?

— Хм, — стражник кисло усмехнулся, продолжая беззастенчиво изучать вновь прибывшую через решётку. — Это, что же, твоя подельница?

— Ну… — я пожал плечами, сделав максимально неопределённый жест рукой. — Так скажем, знакомая.

— С тобой-то самим всё понятно, рожа бандитская, — продолжал тюремщик рассуждать вслух. — А тебя-то как угораздило к нам попасть, деточка?

Это был неверный ход: деточка два раза хлопнула глазами, наморщила прелестный лобик — и принялась рассказывать, как её угораздило. Стражник сначала слушал в растерянности, но простота и открытость лесной жрицы подкупали, так что, смекнув, что это надолго, он принёс из угла свою табуретку и, усевшись напротив нас, стал с комфортом внимать представлению. Я сел на пол, прислонившись спиной к железной решётке, и тоже стал слушать.

Димеона начала с тех далёких времён, когда она жила в лесу с сёстрами, и до событий сего дня дошла только минут через сорок — на счастье, обстоятельства нашей встречи она благополучно перескочила, упомянув их вскользь и настолько бессвязно, что понять чего-либо было нельзя. Мои надежды на объяснение сцены на площади, впрочем, тоже не оправдались: проповедуя, друидка не замечала вокруг ничего, так что весь рассказ уместился у неё в одно предложение.

— Димеона, постой, — попросил я, поскольку раздобревший к тому времени стражник уже благосклонно пропускал мои реплики мимо ушей. — Ты, что же, совсем ничего не помнишь?

— Почему — не помню? — юная жрица, забывшись, пожала плечами и сразу поморщилась. — Ой!.. Помню. Я стояла, я проповедовала, я рассказывала про Фериссию — про то, как у нас хорошо, про друидов, про праздники, про знамения, про лесную еду, про милость леса, про обычаи, про правила… Я рассказывала — и потом вдруг ощутила Мелиссу — Мелисса была рядом со мной, хотя я её и не видела, а только почувствовала, но с Мелиссой всегда так — сперва чувствуешь, а потом только видишь, потому что она не всегда хочет показываться. Потом я посмотрела вокруг — и вдруг стало больно, так больно, что я даже упала. А потом меня будят и говорят: ты преступница, что ты сделала? А я не преступница, и ничего такого я не сделала — я просто несла людям слово Фериссии!..

— О чём они ещё спрашивали? — покосившись на стражника, спросил я.

— Обо всём, — друидка наморщила лобик, припоминая. — О том, кто я такая, и откуда иду, и как мы с тобой познакомились, и что было в том городе…

— И ты им рассказала? — упавшим голосом спросил я.

— Ну, конечно! — Димеона даже засмеялась своим звонким смехом. — О том, как я проповедовала там на площади и потом в странном доме, и как мы с тобой дрались с плохими людьми, и как мы потом убежали…

Наш надсмотрщик одобрительно хмыкнул — поворот сюжета звучал интригующе.

— Димеона… — простонал я. — Но зачем ты всё это им рассказала?…

Дитя леса взглянуло на меня с недоумением:

— Но они же спросили!

Тюремщик был явно не против узнать подробности, но тут, на счастье, случился ужин, совпавший со сменой караула, и наша беседа естественным образом прервалась. Позже, когда мы уже готовились отойти ко сну, я попытался воззвать к здравому смыслу друидки ещё раз.

— Димеона! — окликнул я тихо.

— А?

— Но зачем ты им рассказала про тех плохих людей, что мы встретили?

— Они спросили.

— Димеона, — я старался говорить так, чтобы мой голос звучал как можно весомее. — Мы с тобой убежали от тех плохих людей, верно ведь? И те люди, которые тебя спрашивали, тоже были плохие — они тебя заперли, понимаешь?

— Угу.

— Но ведь ты не хочешь, чтобы они рассказали тем плохим людям о том, где нас искать? Ведь они могут оказаться знакомы, и тогда нам с тобой будет очень нехорошо.

— Они не расскажут, — сказала лесная нимфа с такой интонацией, словно бы говорила с неразумным ребёнком. — Не бойся, плохие люди не узнают, где мы.

— Что? Но… Почему?

— Им не расскажут, — с нажимом повторила друидка. — Не бойся: я попросила, чтобы им не рассказывали. Мне обещали.

Я беспомощно вытянулся на тюремном полу, положив руки под голову, и умолк. Спорить мне не хотелось, думать — тем более. Быть волшебником не хотелось тоже. Хотелось закрыть глаза и забыться тем же радужным сном, что и Димеона.

— Даффи Оулдсен, на выход!

Когда на следующее утро меня ввели для допроса в кабинет к Зувру, за широким столом, кроме самого начальника, уже сидели мой давний знакомый Ларри Гнутт и высокая дама в белом. Офицеры о чём-то переговаривались. На незнакомке был строгий брючный костюм без знаков отличия и шляпа с вуалью столь плотной, что за ней не было видно лица. Леди сидела, положив ногу на ногу, и пускала в окно кольца дыма. В длинных пальцах покачивался мундштук с тлеющей сигаретой. Я понятия не имел, кто она такая, и мог только гадать, в какие ещё неведомые мне неприятности мы успели ввязаться.

Стражники, что ввели меня в помещение, указали мне на неудобный стул, а сами вытянулись справа и слева наподобие караула. Я сел. Командир Зувр поднял на меня взгляд и ударил в ладоши:

— А вот и наш первый подозреваемый! Господин Гнутт, вы узнаёте этого человека?

— Естественно, — Ларри кивнул с выражением маленького человека, которому выдалась возможность совершить хорошую пакость. — Это так называемый Даффи Оулдсен — один из тех двух негодяев, что устроили погром в моём городе два дня назад.

— Вот как? — командир повернулся ко мне. — Господин Оулдсен, а вы узнаёте этого человека?

— Естественно, — сказал я, зачем-то копируя интонацию офицера. — Это господин Ларри Гнутт, он следит за порядком в городе Вебезеккеле — он мне сам так сказал.

— Вот как? — Зувр склонил голову на бок. — Значит, вы подтверждаете?…

— Что?

— Обвинения в нарушении общественного порядка в означенном городе.

— Нет, — сказал я.

— Вот как?

— Если вы имеете в виду драку, то её начал не я. Я участвовал только вынужденно, чтобы защитить проповедницу Димеону Миянскую от посягательств распоясавшихся хулиганов.

Мистер Гнутт взглянул на меня безо всякого выражения:

— А материальный ущерб? А телесные повреждения?

— Спишите на зачинщиков беспорядка, — буркнул я, понимая, что терять мне всё равно нечего: помирать, так с музыкой. — Если, защищая друидку, я наступил кому-нибудь на ногу или влетел в витрину с посудой, в том не было злого умысла. Если же вы о развороченном заведении…

— Да-да, — кивнул сэр Ларри. — Что с ним?

— Боюсь, Димеона была вынуждена прибегнуть к некоторой самообороне, и немного не рассчитала свои возможности, — признал я, поскольку соврать, что жизнь в постройку вдохнул я сам, у меня не повернулся язык. — Уверяю вас: у неё были все основания для защиты.

Офицеры обменялись молчаливыми взглядами.

— Стало быть, вы отвергаете обвинения? — спросил Зувр.

— Отвергаю.

— Даже при том, что у нас есть, как вы понимаете, довольно много свидетелей?

— Да.

— И всё-таки, — Зувр перешёл на доверительный тон. — Мне кажется, для вас будет лучше, если вы отбросите предрассудки и начнёте сотрудничать со следствием. Скажите: кроме Кромвеля и Вебезеккеля, вы успели где-нибудь побывать — я имею в виду, вдвоём с вашей сообщницей Димеоной Миянской?

— Нет.

— Мы ведь всё равно это узнаем!

— По-прежнему нет. Разве только в лесу по дороге в Кромвель из Вебезеккеля.

— У меня тоже вопрос, — подал голос господин Гнутт. — Мистер Даффи! Вот вы с вашей сообщницей ходите из города в город и устраиваете везде беспорядки. Скажите, это у вас, что, хобби такое? Или это — только прикрытие для вашей основной, ещё более деструктивной, деятельности? По чьему заданию вы работаете?

— Никаких беспорядков я не устраиваю, — возразил я. — Никаких заданий у меня нет. Мне самому крайне прискорбно то, что стража не в состоянии обеспечить в своих городах безопасность одной проповедницы, не причинившей никому вреда и путешествующей с исключительно мирными целями. Я с ней хожу потому, что её проповеди пробудили во мне искру надежды, вот и всё.

— Надежды на что?

— На вечную жизнь.

Гнутт перевёл взгляд на Зувра.

— Полагаю, всё ясно, — сказал он. — Лейтенант, у вас есть возражения?

— Нет, полковник, — ответствовал Зувр, самолюбие которого явно было ущемлено апелляцией к его званию. — Леди Луара?

Взгляды устремились на даму в белом, молча курившую на продолжении всей сцены. Леди коротко качнула головой, чуть разведя пальцы — этот жест мог означать что угодно, но отчего-то в тот момент он показался мне странно знакомым.

— Ну, что ж… — офицеры вновь посмотрели друг на друга. — В таком случае я полагаю…

Я задержал взгляд на странной даме — убедившись, что никто больше не смотрит в её сторону, та повторила жест уже более явственно, и тут я, наконец, вспомнил, откуда знаю его: одна из моих хороших знакомых имела обыкновение кивать похожим образом, задавая вопросы вроде: «Максим! Ты так и будешь стоять столбом, или как?» Я на секунду прикрыл глаза — ах, вот оно что!..

— Господин Зувр? — как сквозь сон, услышал я собственный голос.

Офицеры смолкли, уставившись на меня.

— Да?

— Господин Зувр, не могли бы вы попросить сэра Ларри и вашу охрану выйти? — попросил я. — У меня есть кое-что, что я хотел бы сказать лично вам с леди Луарой с глазу на глаз, поскольку это касается дела чрезвычайной важности.

Командиры переглянулись.

— Попросить… Выйти? — медленно багровея, переспросил мистер Гнутт. — Господин Даффи, вы отдаёте себе отчёт в том, что…

Его речь была прервана щелчком зажигалки — то леди Луара начала новую сигарету. Обернувшись, вебезеккельский стражник встретился с нечитаемым взглядом из-под вуали. Добившись к себе внимания, дама в белом степенно кивнула.

— Ах, вот как?… — сэр Ларри поднялся. — Ну, если вы так настаиваете…

— Но послушайте… — лейтенант Зувр мялся, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

Старший по званию офицер похлопал его по плечу.

— Всё в порядке, — сказал он с кислой усмешкой. — Раз ваши гости настаивают, я, так и быть, подожду в коридоре.

Сказав это, он первым направился к двери. Я перевёл взгляд на топтавшихся рядом со мной стражников:

— Охрана? Если боитесь, можете меня связать.

Теперь, когда Гнутт ушёл, Зувр чувствовал себя всё менее уверенно.

— Наручники, — хриплым голосом приказал он.

Один из тюремщиков защёлкнул кандалы у меня на запястьях.

— Хорошо, вы свободны.

Нервозность офицера передалась подчинённым — те вышли, бросая на меня косые неприятные взгляды. Зувр кашлянул, поставил локти на стол и опустил подбородок на сцепленные в замок пальцы:

— Итак?…

— Господин Зувр, леди Луара, — я поклонился обоим. — Я постараюсь быть по возможности краток.

— Сделайте одолжение… — пробормотал лейтенант. Вид у него был недовольный.

— Позавчера, когда мы вошли в город, мы почти не привлекли к себе внимания стражи, — начал я. — К вечеру, однако, Храм оказался весьма раздосадован нашими проповедями, а посему попросил стражу в лице её командира решить проблему. Реакция мистера Зувра на это была проста: бродячему цирку приказали убираться из города, причём в случае отказа дело явно не стало бы за насильственной депортацией. Я прав?

Зувр пожал плечами.

— Предположим, — сказал он.

— К утру — то есть к моменту истечения срока ультиматума — ситуация, однако, переменилась, — продолжал я. — Кое-кто сверху прислал вам письмо, в котором, с одной стороны, спрашивал, почему о появлении друидов в городе не было сообщено сразу, а с другой — велел поместить нас с Димеоной под наблюдение, запретив при этом какие бы то ни было активные действия. Этим объясняется та мягкотелость, которую вы проявили вчера во время нашего утреннего разговора: вместо того чтобы выгнать нас из города силой и покончить с этим, нас, можно сказать, поместили под охрану. Дело в том, что отношения с Храмом у стражи остаются довольно формальными, тогда как не подчиниться приказам непосредственного руководства было бы неразумно.

Я откашлялся и продолжил:

— К сожалению, после обеда ситуация выходит из-под контроля: храмовники, не дождавшись реакции стражи, решают действовать самостоятельно, а когда это выливается в неприятный спектакль, вы не находите ничего лучше, чем изолировать нас, чтобы, с одной стороны, обеспечить нашу защиту, а с другой — иметь возможность сосредоточиться на поиске оснований к тому, чтобы избавиться от нашего неудобного присутствия. Здесь вам везёт: в соседнем городе за нами числится дельце с весьма серьёзными обвинениями, и даже неравенство в звании с тамошним командиром играет вам на руку, давая формальное оправдание выдаче опасных преступников вопреки прямому приказу сверху. Однако же, как гром среди ясного неба, происходит ещё одна досадная вещь: на вашем пороге вдруг появляется леди Луара, и в её намерения вовсе не входит, чтобы события разворачивались так, как это удобно страже. Я прав?

Зувр сидел, как оплёванный, Луара кивала, но я по-прежнему не видел её лица за вуалью.

— У меня, в общем, всё, — сказал я, потупясь. — Просто я хотел вам сказать, что ситуация с самого начала складывается не в вашу пользу, и нет нужды пытаться показать мне, будто наша с Димеоной судьба зависит целиком от решения командиров кромвельской и вебезеккельской стражи: уверен, заниматься нами в конечном итоге будут совершенно другие люди. Я кончил.

Дама в белом цокнула языком.

— Какой проницательный молодой человек! — сказала она, и голос её, разумеется, прозвучал именно так, как я ожидал. — Может быть, вы заодно расскажете нам, что произойдёт дальше?

— Если вам так угодно, — кивнул я. — Держу пари, что сейчас вы сделаете нам с девушкой предложение, от которого в силу причин, неизвестных господину Зувру, мы не сможем отказаться, и мы вместе покинем этот оплот правосудия.

Офицер, до сих пор молчаливо внимавший, вдруг хлопнул ладонью по столу:

— Так! А теперь послушайте вы меня, — прогремел он. — Во-первых, без моего приказа ни вы, ни ваша сообщница не покинете этот оплот правосудия, как вы выразились. Во-вторых…

Командир набрал воздуху в грудь, чтобы высказать своё «во-вторых», но тут леди Луара сказала:

— Ах, да!..

И, щёлкнув замком своей сумочки, протянула стражнику свёрнутый трубочкой лист плотной бумаги, припечатанный сургучной печатью. Офицер принял свиток, внимательно изучил оттиск и, развернув документ, углубился в чтение. Мы ждали. Наконец, Зувр поднял на свою посетительницу непонимающий взгляд.

— Вы это серьёзно?

Луара выпрямилась.

— Офицер, я их забираю, — просто сказала она. — У вас есть возражения?

— Нет, — Зувр беспомощно поглядел в конец свитка. — Нет, нет, нет! Но я предпочёл бы, чтобы мне объяснили, что, в конце концов, происходит.

Дама в белом качнула полями шляпы.

— Всенепременно, — сказала она. — Но для этого вам придётся составить официальный запрос — уверена, Совет рассмотрит его в приоритетном порядке. Мистер Оулдсен, прошу за мной!

С этими словами она развернулась и первой направилась к двери. Я поднялся со стула, бросил на стол перед командиром раскрытые кандалы и вышел из комнаты вслед за Луарой. Через закрывающуюся дверь до меня долетело ругательство, сопровождавшееся ударом кулака по столешнице.

Мы прошли мимо стражников, почтительно вытянувшихся у входа в кабинет начальника, пересекли коридор, в глубине которого маячил силуэт Гнутта, и свернули на лестницу. Луара двигалась так уверенно, словно ей уже доводилось бывать здесь.

— Ты хорошо держишься, — не оборачиваясь, сказала она.

Я пожал плечами:

— С наручниками был уже перебор, не находишь?

В голосе моей спутницы зазвучали игривые нотки:

— Ну, не могла же я допустить, чтобы все роли пришлось отыгрывать тебе одному, правда?

Мы прошли первый пролёт и свернули на следующий.

— Не знал, что ты куришь, — заметил я.

— Обычно — нет, но сейчас не смогла удержаться, — всё с теми же интонациями ответила белая леди. — Ну, так ты мне покажешь, где здесь эта ваша тюрьма?

— Сюда, — я пересёк коридор первого этажа и взялся за кольцо в тяжёлой, обитой металлом двери.

Мы спустились по выщербленным каменным ступеням — лестница заворачивала, и вид на подвал открывался лишь ближе к её основанию. Наконец, когда мы уже входили в полутёмное помещение, я вдруг осознал, что в нём что-то было не так.

Тюремщик, обнажив меч и не сводя взгляда с лесной жрицы, медленно пятился к лестнице. Оружие плясало в его руках. Димеона стояла посреди своей камеры и смотрела на него озадаченно. Вокруг неё медленно гасло янтарное сияние. Я остановился.

— Что…

— Максим, я тебя умоляю!.. — Луара решительным шагом вышла на середину подвала, оказавшись в двух шагах от несчастного стражника, и властным тоном воскликнула: — А-а-атставить!

Стражник вздрогнул и обернулся.

— Офицер, что здесь происходит?!

— Я… Де… Она… — на беднягу-тюремщика появление дамы в белом произвело, похоже, не менее жуткое впечатление, чем выходка лесной нимфы, чем бы та ни была. — Я ничего не… Я только… Я ничего не хотел!

— Офицер! — Луара выпрямилась, оказавшись на добрых полголовы выше растерянного служаки. — Вы можете успокоиться и внятно сказать, что у вас здесь творится?

Димеона глядела на нас виновато, однако же с интересом. Стражник набрал воздуху в грудь и принял под козырёк:

— Мэм!.. Я ничего не имел в виду — просто сказал — пошутил, — что она, мол, может выйти, когда пожелает. Я не ожидал, что она…

— Офицер! — Луара пощёлкала пальцами перед лицом бедолаги. — У меня приказ Зувра — я забираю этих двоих. Прекратите валять дурака, откройте камеру да принесите-ка мне их вещи.

— От-ткрыть кам-меру? — заплетающимся голосом переспросил служака. — От-т-ткрыть кам-меру?…

— Исполнять! — вдруг гаркнула моя спутница так, что я вздрогнул, когда голос её сорвался на крик. — Исполнять, живо!

— Мэм!..

Тюремщик рефлекторно отсалютовал, затем маленькими шагами приблизился к камере, продолжая держать меч наготове, левой рукой снял с пояса связку ключей и осторожно открыл замок. Закончив с этим, он отскочил как ошпаренный и опрометью бросился к лестнице, а потом — прочь из подвала. Леди в белом повернулась ко мне — в движениях её сквозило неприкрытое довольство собой.

— Вот видишь? Уверенный тон, властный жест — и они уже пляшут под твою дудку… Ну, так ты нас представишь, или как?

— Ах, да… — спохватился я. — Димеона, иди сюда!

Друидка открыла скрипнувшую дверь камеры и осторожно приблизилась, бесшумно ступая босыми ногами по каменным плитам пола. Вид у неё был заговорщицкий.

— Димеона, это Луара, — сказал я. — Она хорошая, она сделала так, чтобы нас отпустили. Луара, это Димеона.

Димеона склонила голову на бок.

— А я тебя знаю! — сообщила она. — Мне про тебя рассказывали!

— Вот как? — стальные нотки, зазвучавшие вдруг в голосе нашей спасительницы, предназначались, без сомнения, мне. — И что же тебе про меня рассказывали, Димеона?

Лицо нимфы преисполнилось гордости.

— Ты дома для пчёл строишь! — победоносно сказала она. — Мне Мелисса рассказывала: когда дикие люди строят дома для пчёл, они вокруг лица сетку вешают, как у тебя, чтобы пчёлы не жалили, только они всё равно жалят… А вообще, пчёлы в лесу живут — там цветов больше, и мёду, и вообще, в лесу лучше. А ты мне своих пчёл покажешь? Всегда хотела увидеть, как они в домах могут жить — там же тесно, наверное, и цветов нет!

— Покажу, — пообещала Луара, с трудом сдерживая смех. — Только они у меня далеко, в другом городе.

Димеона просияла, шаг за шагом отходя в сторону, словно бы не желая, чтобы мы вспомнили об учинённом ею беспорядке. У меня на языке уже вертелся вопрос о том, что здесь произошло минуту назад, но тут девочка сунула палец в рот и сказала:

— А с мёдом хорошо грюли делать!

— Что делать? — переспросила белая леди.

— Грюли.

— Грюли?

— Угу!

— А что это такое?

— Это лепёшки такие, — пояснила нимфа. — Их Мелисса раньше готовила, когда у неё ещё время было… Хочешь, я тебя научу грюли делать, когда мы пойдём твоих пчёл смотреть? Это несложно, да и тебе, наверное, понравится!

— Обязательно! — ответила дама в белом, более не сдерживая веселья. — Обязательно!

— Эй, гражданочка! — позвал из угла хриплый голос. — А может быть, вы и меня с собой заберёте? Я, разумеется, буду вам весьма благодарен, и всё такое!

Луара продолжала смеяться, словно не слышала.

— Игнорирует, — со вздохом констатировал узник. — Вот, все вы так…

— Димеона! — позвал я, пока наивному существу не пришло в голову вступиться за соседа. — Димеона, скажи: а чем ты тюремщика так напугала, когда мы пришли?

— Ой!.. — друидка в момент покраснела. — Даффи, понимаешь, я ничего такого не делала, просто ты долго не возвращался, и тогда я подумала, что мне можно пока пойти прогуляться. Я попросила того человека, чтобы он мне открыл дверь, а он сказал, что он с радостью, только ключ потерялся, и что если я сама смогу выйти, то могу пойти погулять где мне вздумается, и тогда я подумала…

Наша избавительница громко вздохнула.

— Шутнички, — сказала она. — Взять бы их всех — и…

Наверху хлопнула дверь, и на лестнице послышались быстрые шаги. Я не был удовлетворён ответом друидки, но расспросы пришлось пока прекратить.

В подвал вбежал давешний тюремщик, весь в мыле, держа в одной руке узел с моим барахлом, а в другой — окровавленное Димеонино платье. Встретившись с нечитаемым взглядом Луары, он сразу же стал оправдываться, что, кроме этого, у девушки ничего с собой не было и что ему, конечно, ужасно неловко, но только он должен просить нас переодеться, потому что на одном тюремные шмотки, а на другой — больничный халат, за который командир расписался, и что он бы сам с радостью, но только он ведь человек маленький, и на него потом свесят, так что если не затруднит, то он попросил бы, хотя, конечно, он не настаивает… Луара не отвечала, и под её тяжёлым взглядом служивый в конце концов сдулся и замолчал.

— А теперь мы побежим? — спросил я, когда мы вышли из здания городской стражи: я — в своей верной кожанке, Димеона — в больничной пижаме поверх обнаружившихся на дне рюкзака жреческих одеяний. — Пока они не опомнились?

— Максим, не говори глупостей! — сказала белая леди, ступая на улицу вслед за нами. — Я — солидная женщина, я не бегаю. Я либо с достоинством удаляюсь, либо решаю остаться, и тогда бегут уже от меня.

— То есть? — спросил я с удивлением. — Ты хочешь сказать, это всё сейчас было серьёзно?

— Разумеется, — кивнула Луара. — Даме моего положения как-то не к лицу ввязываться в сомнительные аферы. Кстати, не забывай: я ещё не сделала вам предложения, от которого вы не сможете отказаться.

— Я весь внимание.

— Не говори глупостей, — дама в белом с неудовольствием мотнула головой. — Такие дела не решаются посреди улицы.

— Э-м-м… Ладно. Куда?

— Сам выбирай — в конце концов, ты у нас руководишь операцией.

— Я?

— Угу. Я — резерв. Так что, тебе есть куда меня пригласить?

Я прикинул свои финансовые возможности.

— Может, к Эндрюсу?

— Ну, нет, в этот клоповник я не полезу! Трактирщику нечего предложить таким людям, как я.

— Тогда, может быть…

— Максим, — Луара вздохнула. — Так уж получилось, что я знаю приличное место неподалёку. Вы не будете против?

— Нет, что ты.

— Димеона?

— А?

— Ты хочешь есть?

— Да.

— В таком случае, не отставайте, не то я передумаю вас угощать!

С этими словами Василиса сняла, наконец, свою широкополую шляпу и первой двинулась в направлении городской площади.