Кавалерист-девица

Дмитрий Дмитриев

Дмитрий Савватиевич Дмитриев (1848–1915)□– писатель, драматург. Родился в Москве в купеческой семье. Воспитывая сына в строго религиозном духе, отец не позволил ему поступить в гимназию. Грамоте его обучила монашенка. С 1870-х годов Дмитриев служил в библиотеке Московского университета, тогда же он начал публиковать рассказы, сценки, очерки, преимущественно бытовые. В 1880-е он сочиняет пьесы для «народных сцен», отмеченные сильным влиянием А. Н. Островского. С конца 1890-х Дмитриев пишет в основном исторические романы и повести (их опубликовано более шестидесяти). В 1908□г. после смерти единственного сына принял священнический сан. В данном томе представлен роман «Кавалерист-девица», повествующий об удивительной судьбе Надежды Андреевны Дуровой – первой в русской армии женщины-офицера и писательницы. Даже А. С. Пушкин был глубоко заинтересован личностью Дуровой, писал о ней хвалебные, восторженные отзывы на страницах своего журнала и побуждал ее к писательской деятельности.

V

Неожиданное исчезновение из дома Нади причинило великую скорбь ее отцу, матери и близким. Все были убеждены, что она утопилась, так как платье было найдено на берегу реки.

Особенно же убивалась и голосила Никитишна.

Дали знать Чернову; тот немедленно приехал в дом своего тестя.

— Утопилась, утопилась моя дорогая дочь!

Такими словами, с глазами полными слез, встретил Андрей Васильевич своего зятя.

— Как, неужели? Господи!

Чернов побледнел как смерть. Он не переставал любить свою жену, хотя и предавался кутежам и пьянству.

— В Каму, сердечная, бросилась — платье Надино на берегу нашли!

— Господи, что же это?

Василий Николаевич заплакал горькими непритворными слезами.

— Да с чего это она решилась на такое дело страшное, с чего? — спрашивает он у тестя.

— Про это один Бог знает.

Дуров рассказал своему зятю, как Надя провела свои именины и как на следующее утро на берегу Камы нашли ее платье.

— Только вот что странно, — говорил Андрей Васильевич, — и Надин любимый конь, Алкид, неизвестно куда девался…

— Может, она перед своей смертью пустила его на волю, и он ускакал?

— Куда он ускачет? Да и мундир казацкий, который я ей сшил, и ружье с саблей тоже исчезли.

— Может, она в реку побросала?

— Едва ли! До того ли было Наде?

— А вы искали в реке-то? — сквозь слезы спросил тестя бедный Чернов.

— Как же, с раннего утра до позднего вечера… Кажись, все дно перешарили да перещупали, на самое дно ныряли.

— И не нашли?

— Где найти!

— Может, всплывет где-нибудь.

— Я по берегу-то мужиков послал, смотрят…

— Панихидку бы отслужить.

— Служили.

— Да мне бы хотелось… ведь я, какой ни на есть, а все муж Наденьки.

Бедняга Чернов захлебывался слезами.

— Что же, можно, пошлем за батюшкой.

— Пошлите, тятенька. Господи, какое великое несчастье!

— Да, зятек любезный, великое, страшное несчастье посетило нас.

— Кто бы мог подумать, что Наденька решится на такое дело… У меня и в мыслях никогда не было, что она руки на себя наложит.

— Неожиданно, совсем неожиданно. Одно теперь остается — молиться за Наденьку.

— Да-да, молиться, чтобы Господь простил ее душу грешную.

Чернов отслужил по живой жене несколько панихид, побывал на берегу реки Камы, видел то место, где, по рассказам, нашли платье Нади, поплакал, погоревал и отправился в свой город на службу, вполне убежденный, что его жена утопилась и он теперь остался вдовым.

Да и не он один — многие так решили; только несколько сомневался в этом Андрей Васильевич.

Вспоминая об этом в своих записках, Надежда Андреевна так говорит: «Я не имела варварского намерения заставить отца думать, что я утонула, и была уверена, что он не подумает этого; я хотела только дать ему возможность отвечать без замешательства на затруднительные вопросы наших недальновидных знакомых».

Андрей Васильевич хоть и отыскивал свою любимую дочь Надю… но в ее смерти он не был еще уверен.