Тихоня

Джоанн Макгрегор, 2017

Все без ума от красавчика Логана Раша, исполнителя главной роли в популярнейшей кинотрилогии. Разве нашлась бы девчонка, не мечтающая о нем? Вот и Роми Морган потеряла голову и была готова на все, чтобы на несколько мгновений оказаться рядом с ним. Узнав, что на одной из роскошных яхт пройдет вечеринка, на которую приглашен ее кумир, девушка устанавливает за ним слежку. В разгар веселья Логан случайно падает за борт. Роми самоотверженно бросается на помощь и спасает едва не утонувшего парня. Каково же было изумление девушки, когда за спасение знаменитости ей предлагают стать его личной помощницей. Но, к превеликому ужасу Роми, есть одно условие: чтобы не потерять работу, она ни в коем случае не должна влюбиться в Логана. А это будет ох как непросто.

Глава 9

Кем ты хочешь быть

Одну неделю и два экзамена спустя бледный след от высохшей соленой воды на пассажирском сиденье моей машины, где Логан сидел в своем мокром смокинге, стал единственным напоминанием о том, что произошло той безумной ночью.

Пятно да визитка Силлы Свитч с ее личным номером на ней.

Я играла теперь с этой визиткой, вертя ее в пальцах, читая и перечитывая. Я, должно быть, проделала это уже раз сто за последние семь дней — сжимала ее в руках, словно магический талисман, мечтая, изумляясь, фантазируя и отбрасывая какие-то мысли.

Я едва не порвала ее на кусочки, но вовремя опомнилась и положила в свой бумажник.

Лобстер сидела рядом со мной на кровати, наблюдая за тем, как я кладу в свой маленький черный клатч блеск для губ, крохотную расческу и айфон. И бумажник, в котором хранится визитка суперуспешного кинорежиссера.

Мои родители устраивают сегодня вечером званый ужин, чтобы отпраздновать окончание моих итоговых экзаменов, — по правде говоря, окончание моей учебы, — и мое вхождение в то, что отец называет «следующей фазой жизни».

Мама очень хотела, чтобы я выбрала более роскошный наряд, но я считаю, что простое открытое черное платье без рукавов прекрасно для этого подходит. Она также хотела бы, чтобы я надела шпильки, но я ненавижу шпильки, и, как по мне, пестрые сандалии без каблуков очень хороши. Я была бы в миллион раз счастливее в шортах, футболке и босиком, устроив браай^[12] на закате, на пляже, с парочкой лучших друзей из школы. Но папа настоял на том, чтобы организовать эту вечеринку, а то, чего хочет глава «Посейдон Индастриз», он обычно получает.

Большинство моих приятелей на всю катушку отрывались в этом декабре^[13]: подцепляли друг друга на короткие свидания и тусили в режиме нон-стоп большой компанией на выходных в заливе Плеттенберг или улетели отсюда, чтобы начать свой годовой перерыв в учебе в Лондоне или Сиднее. Но мои родители настаивали на том, чтобы я провела следующие три месяца, до того, как начнется университет, работая. Мама говорит, что я буду «прояснять свое будущее». Папа говорит, что я «продемонстрирую свою рабочую этику». Я называю вещи своими именами: меня ждет рабский труд.

Я причесала волосы и почистила зубы, липким роликом очистила от шерсти Лобстера свое платье и проверила в телефоне, нет ли новых сообщений. В ожидании остальных, пока они оденутся и соберутся, я прибралась в своей комнате. По крайней мере, это должно понравиться моим родителям.

Мне нравится моя комната. Кровать белого цвета из крашеного дерева, наборный пол из орегонской сосны и стены бледно-аквамаринового цвета создавали атмосферу пляжа: словно это были морская пена, песок и вода. Она явно смотрелась бы лучше, если бы не постеры, почти скрывающие все стены. Календарь с фотографиями выскакивающих из воды китов и стаями дельфинов висел на стене рядом с плакатами с лозунгами против отрезания плавников китам и ярусного и дрифтерного лова, а также ловли рыбы донным тралом — методов промышленного рыболовства, оказывающих разрушающее воздействие на окружающую среду. Прямо напротив своей кровати я повесила гигантский постер «Сиренки» — старого русского ледокола, превратившегося здесь в корабль — символ борьбы за окружающую среду.

Сколько себя помню, я мечтала о том, чтобы стать членом экспедиции к Южному океану, чтобы остановить китобойный промысел, что ведут японцы. Я даже отослала прошение зачислить меня в члены команды в марте, когда мне исполнилось восемнадцать, но в ответном письме по электронной почте меня уведомили о том, что, хотя я вошла в короткий список претендентов, меня не выбрали для декабрьской экспедиции в этом году. Но я отправлюсь посмотреть на корабль, когда он причалит в Кейптауне дозаправиться и пополнить припасы перед тем, как уплыть в воды Атлантического океана. Может быть, мне удастся добиться встречи с капитаном и упросить его взять меня в следующем декабре, когда в университете будут каникулы.

Но по меньшей мере половина моей комнаты отдана другой страсти. Постеры и коллажи с Логаном Рашем украшали дверцы моего гардеробного шкафа снаружи и внутри. Его маленькая статуэтка была привязана на красной бархатной ленте к ручке выдвижного ящика с нижним бельем. Я приклеила постер с ним в полный рост в образе Чейза Фальконера на стену рядом с зеркалом, в котором можно видеть себя целиком, от макушки до пяток, так что, когда я рассматриваю свой наряд, я и любуюсь на его постер, и мы будто стоим с ним рядом — в некотором роде.

На этой огромной фотографии он казался таким настоящим, таким живым, что эта его копия казалась мне более реальной, чем то, что произошло в прошлую субботу на самом деле. То, что теперь казалось просто сном, галлюцинацией.

Я поцеловала в губы фотографию и накрасила блеском свои, когда за дверью послышался голос:

— Тук-тук.

Моя мать, одетая в воздушное платье лососевого цвета, коралловое колье и на изящных шпильках, казалась элегантной королевой, а не преподавательницей морской биологии в университете, кем она была на самом деле. Но я не унаследовала ее талант создавать себе безупречный образ, а потому, окинув меня взглядом, она вздрогнула.

— Еще не собиралась? — спросила она с надеждой.

— Я уже одета, мам, я так и выйду.

— Почему не синее шелковое платье, которое я тебе купила?

— Мне комфортно в этом.

— Но ты ведь сделала макияж, да? — Она взяла расческу с моего туалетного столика и причесала мои длинные волосы несколькими быстрыми взмахами.

— Ма-ам, я сделала макияж и накрасила губы блеском.

— Полагаю, мне оказали честь, — мать ласково улыбнулась. — Просто осторожнее, Роми, твой отец вот-вот придет сюда. Он придумывает заключительные слова для своей речи за сегодняшним ужином.

Я не ответила, а вместо этого взяла у мамы расческу и положила ее обратно на туалетный столик.

— Все еще не решила? — спросила она.

Мама говорила по-доброму и ласково, но прессинг есть прессинг. Я покачала головой.

— Ах, что ж, и то и другое будет для тебя прекрасным опытом, но, — она наклонилась и поцеловала меня в щеку, — я надеюсь, ты выберешь меня. Ты моя любимица, ты же знаешь.

— Мам, ты говоришь это каждой из нас.

— Потому что так и есть!

Зазвенел дверной колокольчик. Залившись яростным лаем, Лобстер спрыгнула с моей кровати и побежала вниз ко входной двери.

— Должно быть, это Мюриэль, приехала забрать Нана. — Мама помедлила в дверях и напоследок посоветовала: — Немного румян не убьют тебя, Роми, ты бледна, как Parupeneus Margaritatus^[14].

— Продолжай — скажи это. Я же знаю, что тебе хочется.

— Барабуля зубастая.

— Очаровательно.

У моей матери есть привычка сравнивать одно с другим, но барабуля зубастая — это новый уровень.

— Очень лестно, — прокричала я ей вдогонку, когда дверь уже закрылась. — И очень по-матерински!

Я все еще бормотала себе под нос, когда младшая из моих четырех сестер ворвалась в комнату и — она всегда делала это, если меня навещала, — легонько стукнула кулаком мой постер с «Сиренкой» на удачу, сказав при этом: «Однажды, Роми, однажды этот день настанет».

Мюриэль — моя любимая сестра и единственная из семьи, кто поддерживает мои мечты активистки по защите окружающей среды. Она метеоролог, специализируется на изучении диаграмм океанической погоды и, как и я, она любит океан и его обитателей.

— Что выбираешь: улетную гонку со мной и Нана или поездку с остальным народом?

— С вами, ребята. Только бы не вместе с папой.

— Мне послышалось или меня звали? — сказал отец, входя в комнату.

— Я пойду взгляну, готова ли Нана, — сказала Мюриэль, тут же покидая меня.

— Ну спасибо, Мюриэль! — крикнула я ей вдогонку саркастически.

— Обращайся в любое время, — крикнула она в ответ.

Мой отец — крепко сложенный, с глянцевитыми седыми волосами и властными манерами, в темном костюме с красным галстуком с диагональным узором из крохотных черных трезубцев — корпоративным символом «Посейдон Индастриз». В то время как маму разочаровывало то, как я выгляжу, отца еще больше разочаровывал вид моей комнаты. Он знает, что постеры с лозунгами протеста — это камень в сторону «Посейдон Индастриз», которая использует некоторые способы промышленного рыболовства.

Он отвел глаза от постеров, прочистил горло и обратился ко мне:

— Розмари.

— Круто выглядишь, пап.

— Ну, ну, Розмари, ты тоже чудесно выглядишь.

— Скажи это маме.

— Что я хотел бы сказать твоей маме, что я хотел бы с полным правом сказать всей нашей семье и друзьям на сегодняшнем празднике — это то, что ты решила делать со своей жизнью. И что не терпит отлагательств — это твой ответ: где ты планируешь работать на каникулах — с мамой в университете или со мной в офисе?

— Я еще не решила, папа. Но ты будешь первым, кому я скажу, обещаю.

Я схватила свой клатч и поспешила к двери, надеясь, что он поймет намек. Но намеки были всегда напрасной тратой сил в общении с папой.

— Естественно, это зависит от того, что ты намерена изучать в университете в будущем году, — продолжал он. — Пойдешь ли ты по стопам матери и станешь изучать обитателей океанских глубин? Или ты решишь получить степень в предпринимательстве и станешь готовиться к тому, чтобы в один прекрасный день принять должность в «Посейдоне»? Я был бы счастлив, если бы бизнес остался семейным.

— Для этого у тебя есть Корделия.

Моя вторая старшая сестра Корделия работает в «Посейдоне» у папы. Несколько раз она пыталась объяснить мне, какую именно работу она там выполняет, но такие фразы, как «стратегическое планирование» и «структура бизнеса», заставляют меня засыпать от скуки.

— Суть в том, что ты должна решить: ты будешь изучать науку или предпринимательство, Розмари, — сказал отец, ведя меня вниз по лестнице.

— Неужели у меня есть только два этих варианта? Изучать или одно, или другое, то же, что и члены моей семьи, затем осесть где-нибудь и завести детей?

Он замер на лестничной площадке рядом с аквариумом с тропическими рыбками.

— На что большее ты надеешься?

— Я просто… — Я разочарованно вздохнула. — Просто порой я мечтаю о том, чтобы быть там, далеко. — Я сделала рукой широкий жест, указывая на далекий горизонт.

— Далеко где?

«Где угодно, но не здесь», — это был бы честный ответ. Но сказать такое — значит, ранить его и маму.

— Я считаю, что для меня настало время встать на свои ноги, папа, найти свое место в мире.

Я не ожидала, что он поймет, что я имею в виду, и он не понял.

— Я абсолютно согласен. Теперь ты заговорила более благоразумно. Так что ты предпримешь: провести следующие несколько месяцев, занимаясь подготовкой к своей карьере со мной или с матерью?

— Я все еще не решила.

Это была ложь. Я решила, что не буду заниматься ни тем ни другим.

Какая-то часть моей души соблазнялась работой в «Посейдоне»: я могла бы попробовать привлечь внимание работающих там людей к тому, как промышленное рыболовство наносит ущерб исчезающим видам, попытаться изменить их отношение и методы. Но кто станет меня слушать? Уж точно не мой отец — он никогда не слушает. Кроме того, много ли может сделать один человек? Какова вероятность, что студентка-интерн сможет изменить общепринятые методы ведения бизнеса?

Следовать по стопам матери было для меня едва ли более привлекательно. Я люблю океан, но я хочу быть там, на воле, активно делая что-то, сражаясь за защиту его экологии, а не просиживать штаны в лаборатории, выискивая мельчайшие отличия между морскими слизнями, асцидиями и морскими огурцами. Буквально все предполагают, что я пойду по стопам матери или отца, но обе эти дороги вызывают у меня сильнейшее ощущение скуки.

— Я подумаю об этом, хорошо? Я сразу же дам тебе знать, как только решу.

— Мы старались дать тебе все, что только могли, но ты всегда была необычным ребенком, Розмари, — он вздохнул.

— Это оттого, что она Рыбы — вечно-то они плывут против течения, — послышался внизу голос моей бабушки.

Сегодня Нана выглядела так, словно наряжалась для роли эксцентричной двоюродной бабушки, даже несмотря на то что прошло более двадцати лет с тех пор, как она в последний раз появлялась на сцене. Она была видением в фиолетовом сатине и экзотических перьях, очень сильно нарумянена, и густые черные стрелки, подчеркивающие глаза, взлетали вверх драматическими штрихами. Все еще отчаянно лая, Лобстер напрыгивала на нее, желая вцепиться зубами в ужасные и слегка поношенные лисьи меха, обернутые вокруг ее шеи.

— Мама, — сказал отец.

Он всегда беспокоился в присутствии Наны. Выглядит это так, словно он живет в постоянном страхе, что она отколет какую-нибудь безумную выходку, — возможно, разденется догола и будет бегать по улицам, — с единственной целью оконфузить своего сына. По правде говоря, я верила, что старая чертовка на это способна.

— Рекс, ты, как обычно, великолепен.

— Лобстер, сидеть! Нана, ты не можешь показаться в этом, — я указала на потертый боа из меха, который оканчивался острой лисьей мордочкой с носом, черными бусинками глаз и навеки оставшимися торчком ушками.

— А почему нет, юная леди? Если ты можешь надеть это, — она пренебрежительно изогнула бровь, указывая на мои сандалии без каблука, — то я считаю, что ты едва ли обладаешь вкусом, чтобы давать мне советы насчет моды.

— Меха отвратительны; никто их больше не носит. И в них у тебя больной вид. Кроме того, сейчас лето, Нана.

Она только туже обмотала мех вокруг горла своими бледными руками с проступающими венами, которые утяжеляли огромные кольца — дизайнерские, со сложными кручеными узорами, золотые, инкрустированные ярко сияющими камнями.

— Нанду^[15], они тебя старят, — сказала моя мать просто.

Нана тут же сбросила с себя меха и метнула их на ближайшую софу.

— Прочь от меня, вы прокляты, — произнесла она дрожащим голосом.

— Ладно, кто в какой машине едет? — спросила моя мама.

— Со мной едет Нана, и мы захватим Дженну по пути, — сказала Мюриэль.

— И я еду с ними, — сказала я.

Казалось, папа готов спорить, — несомненно, решив, что иначе потеряет возможность и дальше читать мне нотации, — но мама, вероятно, почувствовала, что я уже получила достаточно поучений на сегодня, и вмешалась.

— Хорошо, значит, мы можем ехать прямо в ресторан, Рекс, и проверить, все ли организовано должным образом, до приезда гостей. Увидимся там, девочки.

— Дайте мне минутку довести до совершенства мой образ, mes petites filles^[16], и мы тут же поедем. Роми, у меня для тебя сюрприз. Гончая, отдай мою лису! — провозгласила Нана не терпящим возражений тоном и стала бороться с Лобстер за меха.

Примечания

12

Braai (африкаанс) — барбекю.

13

Декабрь в Африке — самый жаркий летний месяц.

14

Parupeneus Margaritatus (лат., англ. pearly goldfish) — барабуля зубастая, рыба жемчужно-белого цвета.

15

Нанду (лат. Rhea) — американский страус.

16

Mes petites filles — франц. мои девочки.