Питер Пен

Джеймс Мэтью Барри, 1906

Джеймс Мэтью Барри (1860–1937) – шотландский драматург и романист, который придумал сказочную историю про Питера Пэна – мальчика, который не хотел взрослеть. Повесть переводилась на разные языки, неоднократно ставилась на сцене театров и была экранизирована. В нашей книге представлен классический перевод Ирины Токмаковой, лауреата Государственной премии Российской Федерации за произведения для детей и юношества. Питер Пэн – мальчик, который однажды решил никогда не взрослеть. Он живёт на острове Нетинебудет, населённом эльфами и гномами, русалками и кровожадными пиратами. По удивительной случайности на этот же остров попадают Венди, Джон и Майкл. Ребятам предстоит столкнуться с опасностями, познакомиться с жителями волшебной земли и, конечно же, вернуться обратно домой. Но так ли просто это сделать, если сам Питер Пэн может встать у них на пути? В книгу вошли иллюстрации Анны Власовой – члена Международной федерации художников, а также Московского союза художников. Для среднего школьного возраста.

Глава вторая

Тень

Миссис Дарлинг вскрикнула, и в тот же момент открылась дверь и вошла Нэна, потому что её выходной день кончился. Она зарычала и бросилась к мальчишке, который тут же легко выпорхнул в окно. Миссис Дарлинг снова вскрикнула, на этот раз от страха, что он упадёт и разобьётся, и она скорее побежала вниз, чтобы поглядеть, что с ним случилось. Но его там не было. Она подняла голову. На небе, как ей показалось, она заметила блуждающую звёздочку.

Она снова поднялась в детскую и увидела, что Нэна что-то держит в зубах. Оказалось, что это мальчишкина тень. Когда он подскочил к окну, Нэна быстренько захлопнула раму, но он уже успел выскочить, а вот тень его не успела. Хлоп — оконная рама резко затворилась и прищемила её.

Уж конечно, миссис Дарлинг рассмотрела эту тень самым внимательным образом, но ничего особенного не обнаружила — тень как тень.

Нэна тут же сообразила, что с тенью делать. Она повесила её за окном, что должно было означать: «Он, конечно, вернётся за своей тенью. Давайте поместим её так, чтобы он мог её взять, не напугав ребятишек».

Но, к сожалению, миссис Дарлинг не могла допустить, чтобы за окном что-то болталось. Тень была так похожа на выстиранную тряпку, что портила респектабельный вид их фасада.

Ей очень хотелось немедленно показать тень мистеру Дарлингу. Он сидел, склонившись над счётами и обвязав голову мокрым полотенцем для ясности мыслей, и высчитывал возможность купить Майклу и Джону зимние пальтишки. Ей было совестно отрывать его от важного дела. Кроме того, она заранее знала, что он скажет: «Вот чем кончается, когда в няньки нанимают собаку».

Она решила аккуратненько свернуть тень и положить её в ящик комода. Пусть полежит, пока не подвернётся удобный случай сообщить мужу новость.

Увы! Случай подвернулся ровно через неделю, в ту незабываемую пятницу. Да, несомненно. Это была пятница.

— Мне бы надо было быть особенно осторожной в пятницу, — говорила она впоследствии мужу.

Он сидел рядом с ней, а Нэна сидела с другой стороны и держала её руку.

— Ах, нет, нет, — качал головой мистер Дарлинг. — Это я во всём виноват. Я, Джордж Дарлинг, сотворил всё это своими руками. Меа кульпа, меа кульпа, — добавил он по-латыни, что значит «моя вина». Он получил в своё время классическое образование.

Так они сидели по вечерам, вспоминая ту роковую пятницу, пока все даже самые мелкие подробности не проявились у них в головах, как это бывает с переводными картинками.

— Если б только я сообразила не принять приглашение от соседей из дома 27! — говорила миссис Дарлинг.

— Если б только я не налил своё дурацкое лекарство в Нэнину мисочку!

— Если б только я догадалась сделать вид, что лекарство мне нравится, — говорили собачьи глаза, полные слёз.

— Ах, это всё моё пристрастие к званым обедам, Джордж!

— Нет, дорогая, это всё моё дурацкое чувство юмора.

— Нет, моё неумение не обращать внимания на пустяки, дорогие хозяева!

А затем кто-нибудь из них или все трое разом плакали, и каждый думал своё.

Нэна думала: «Конечно, нельзя было нанимать собаку в няньки», — и миссис Дарлинг промокала Нэнины слёзы своим платком.

— Этот негодяй! — восклицал мистер Дарлинг, и Нэна вторила ему лаем.

Так они сидели рядышком в опустевшей детской, припоминая все подробности этого ужасного вечера в пятницу…

Начался вечер совсем обыкновенно, безо всяких событий, как тысячи таких же вечеров.

Нэна согрела воду, чтобы выкупать Майкла, посадила его к себе на спину и потащила в ванную.

— Не хочу я спать! — вопил Майкл, хотя прекрасно понимал, что все эти вопли не помогают. — Не хочу, Нэна, ещё рано ведь! Нэна, не буду тебя больше любить, раз так! Не хочу я купаться, слышишь?

Потом в детскую вошла миссис Дарлинг в белом вечернем платье. Венди очень любила, когда она надевала это платье. На миссис Дарлинг были надеты ожерелье и браслет. Браслет принадлежал Венди. Но пока она вырастет, миссис Дарлинг его одалживала у Венди. А Венди очень любила давать свой браслет маме поносить.

Венди и Джон перед сном играли в маму и папу и разыгрывали тот момент, когда родилась Венди.

Джон говорил: «Я счастлив сообщить вам, миссис Дарлинг, что вы теперь стали матерью», — таким тоном, как мог бы говорить сам мистер Дарлинг по такому случаю.

А Венди изображала миссис Дарлинг и запрыгала от радости, как это сделала бы сама настоящая миссис Дарлинг.

Потом так же разыграли рождение Джона, только ещё торжественнее, потому что родился мальчик.

В это время Нэна привезла Майкла из ванной, и Майкл заявил, что он тоже хочет родиться. Но Джон довольно грубо сказал ему, что им больше детей не нужно.

Майкл чуть не заплакал:

— Никому я, выходит, не нужен.

Ясно, что леди в вечернем платье не выдержала такой несправедливости. Она закричала:

— Мне нужен, мне нужен третий ребёнок.

— Мальчик или девочка?

— Мальчик, — подтвердила миссис Дарлинг.

Тогда он прыгнул к ней на колени. Казалось бы, незначительное событие. Но теперь они все его вспоминали, потому что это было в последний раз…

— Как раз в этот момент я и ворвался как ураган, да? — говорил мистер Дарлинг, глубоко себя презирая.

И действительно, тогда он напоминал ураган.

Дело в том, что он тоже одевался к званому обеду, и всё было в порядке до тех пор, пока не дошло до галстука. Трудно, конечно, поверить, но дело обстояло именно так. Этот человек, который знал всё про акции и проценты, не умел завязывать галстука. Правда, по временам галстук сдавался без борьбы. Но иногда всем домашним казалось, что лучше бы уж он проглотил свою гордость и пользовался готовым галстуком, заранее завязанным на фабрике.

В тот вечер был как раз такой случай. Он влетел в детскую, держа в руках измятый негодяйский галстук.

— Что-нибудь случилось, папочка?

— Случилось! Вот галстук — так он не завязывается! Видишь ли, он желает завязываться только на спинке кровати. Двадцать раз я пробовал, и двадцать раз он завязывался. А вокруг шеи не желает. Отказывается!

Ему показалось, что миссис Дарлинг не поняла всей серьёзности положения, поэтому он продолжал:

— Предупреждаю тебя, мамочка. Пока этот галстук не завяжется по-человечески вокруг моей шеи, я из дома не выйду. А если я из дома не выйду, то мы не попадём на званый обед. А если мы не придём на этот обед, мне лучше не показываться на службе. А если я там не покажусь, то мы умрём с голоду, а наши дети окажутся на улице.

Но даже после этой зажигательной речи миссис Дарлинг продолжала сохранять спокойствие.

— Дай я попробую завязать, милый.

Собственно, за этим он и шёл в детскую.

Своими мягкими, прохладными руками она завязала ему галстук, а дети стояли и глядели на то, как решалась их судьба.

Другой бы мужчина, может быть, и возмутился бы тем, что она сумела сделать это так легко. Другой, но не мистер Дарлинг. Он ведь был славным человеком. Он поблагодарил её кивком и через минуту уже скакал по детской с Майклом на закорках.

— Какую мы тогда устроили кучу-малу! — вздохнула миссис Дарлинг.

— В последний раз в жизни, — простонал мистер Дарлинг.

— Помнишь, Джордж, Майкл спросил меня: «Мамочка, а как ты узнала в первый раз, что это именно я?»

— Помню!

— Они были такие милые, правда?

— И они были наши. Наши! А теперь их у нас нет! Тогда куча-мала рассыпалась с приходом Нэны.

Мистер Дарлинг нечаянно наскочил на Нэну и тут же обшерстил свои новые брюки. И не в том даже дело, что брюки были новые. Это были первые в жизни брюки с шёлковой тесьмой по бокам!

Конечно, миссис Дарлинг тут же почистила их щёткой, но мистер Дарлинг опять завёл разговор насчёт того, что неправильно держать в няньках собаку.

— Джордж, Нэна просто сокровище!

— Не сомневаюсь. Только мне иногда кажется, что она принимает детей за щенят.

— Да нет же, дорогой! Я уверена, что ты ошибаешься.

— Не знаю, — произнёс мистер Дарлинг задумчиво. — Не знаю.

Миссис Дарлинг показалось, что наступил подходящий момент рассказать ему про мальчишку. Сначала он не хотел и слушать, но потом задумался, когда она показала ему тень.

— Эта тень не напоминает мне ни одного из моих знакомых, — сказал он. — Но мне кажется, что её обладатель — негодяй…

— Мы как раз об этом говорили, — вспоминал мистер Дарлинг, — когда Нэна вошла с лекарством для Майкла. Больше ты никогда не принесёшь пузырёк с лекарством, Нэна, и во всём этом виноват только я один!..

Он был, несомненно, мужественным человеком. Но тогда с этим лекарством повёл себя, прямо скажем, глупо. Если у мистера Дарлинга и были какие-то слабости, то одна из них заключалась в том, что ему казалось, будто всю жизнь он очень храбро принимал лекарства. Поэтому, когда Майкл начал отпихивать ложку с микстурой, которую Нэна велела ему принять на ночь, мистер Дарлинг сказал:

— Будь мужчиной, Майкл.

— Не хочу, не хочу! — капризничал Майкл.

Миссис Дарлинг пошла за шоколадкой, чтоб дать ему заесть. Мистеру Дарлингу это показалось баловством.

— Майкл, — сказал он строго, — в твоём возрасте я принимал лекарства без звука. Да ещё говорил при этом: «Спасибо, дорогие родители, что вы так обо мне заботитесь».

Он честно верил, что всё так и было на самом деле. Венди тоже всему верила. И поэтому она сказала, чтобы подбодрить Майкла:

— Пап, то лекарство, которое ты иногда принимаешь, правда противное?

— Намного противнее того, что пьёт Майкл. Я бы его принял сейчас, чтоб дать тебе урок мужества, Майкл. Только пузырёк куда-то потерялся.

Скажем, он не то чтобы потерялся. Просто как-то ночью мистер Дарлинг залез на стул и поставил лекарство на самую верхнюю полку шкафа, за шляпными картонками. Он и не догадывался, что Лиза обнаружила склянку во время уборки и вернула её на полку в аптечный шкафчик.

— Я знаю, где лекарство, папочка! — воскликнула всегда готовая услужить Венди. — Я принесу.

И она умчалась раньше, чем он успел её остановить. Настроение мистера Дарлинга моментально испортилось.

— Джон, — сказал он, поёживаясь, — если б ты знал, какая это гадость! Густая, липкая, приторная гадость.

— Ничего, пап, потерпи, — подбодрил его Джон.

В этот момент в комнату влетела Венди. Она держала в руке стакан. В стакане было лекарство.

— Правда, я быстро? — похвасталась она.

— Очень, — сказал мистер Дарлинг с иронией в голосе. — Только пусть Майкл пьёт первый.

— Нет уж, раньше ты, — заявил подозрительный по натуре Майкл.

— Меня может стошнить, — сказал мистер Дарлинг с угрозой в голосе.

— Давай, пап! — скомандовал Джон.

— Помолчи, Джон.

Венди удивилась:

— Я думала, ты его раз — и проглотишь!

— Не в этом дело. Дело в том, что у меня — полстакана, а у Майкла только чайная ложка. — Он едва не плакал. — Так несправедливо.

— Папа, я жду, — сказал Майкл ледяным тоном.

— Я тоже.

— Значит, ты трусишка.

— Ты сам трусишка.

— Я ничего не боюсь.

— И я ничего не боюсь.

— Тогда пей.

— Сам пей.

Тут Венди осенило:

— А вы не по очереди. Вы одновременно.

— Хорошо, — отозвался мистер Дарлинг. — Ты готов, Майкл?

Венди сосчитала: раз, два, три, и Майкл проглотил микстуру, а мистер Дарлинг спрятал стакан за спину.

Майкл завопил от возмущения, а Венди прошептала с укоризной:

— Папа.

— Что «папа»? Да перестань ты вопить, Майкл! Я хотел выпить. Я просто промахнулся.

Нэна вышла из комнаты, поглядев на него с молчаливым укором. Как только дверь за ней закрылась, мистер Дарлинг зашептал заговорщически:

— Послушайте, я придумал отменную штуку. Я вылью лекарство Нэне в мисочку. Оно белое, и она подумает, что это молоко. И выпьет.

Он так и сделал. Лекарство действительно походило на молоко, оно было густым и белым. Мистер Дарлинг засмеялся, но его никто не поддержал.

— Вот смеху-то! — сказал он.

Но все молчали и глядели на него неодобрительно. Нэна вернулась в детскую, и он сказал ей притворно-ласковым голосом:

— Нэна, собачка, не хочешь ли попить молочка?

Нэна вильнула хвостом, подбежала к своей миске и начала лакать. Потом она поглядела на него сердито. Глаза её стали влажными. Она обиженно уползла к себе в будку.

Мистеру Дарлингу было стыдно за самого себя, но он не желал сдаваться.

Вошла миссис Дарлинг. В комнате царило молчание. Она понюхала жидкость в мисочке.

— Ох, Джордж, да ведь это же твоё лекарство!

— Я пошутил! — заорал он сердито. — Никакой возможности вас всех рассмешить! Как я ни стараюсь!

Миссис Дарлинг успокаивала мальчиков. Венди гладила Нэну.

— Гладь, гладь, балуй её, нежничай. Кто-нибудь приласкал бы меня хоть раз в жизни. Да где там! Кто я для вас? Кормилец. Рабочий скот! Кому же надо со мной нежничать!

— Джордж, — умоляла миссис Дарлинг. — Потише: слуги могут услышать.

В доме всего-навсего была одна прислуга Лиза, маленькая, как лилипутик, но они называли её торжественно — слуги.

— Пусть слышат. Созови хоть весь свет. Но я не разрешу больше этой собаке хозяйничать в нашей детской.

Дети ударились в рёв, Нэна пыталась с ним помириться, но он отогнал её от себя. Он чувствовал себя настоящим мужчиной.

— Ничего! Ничего! Твоё место во дворе. И я тебя немедленно посажу там на цепь.

— Джордж, Джордж, прошу тебя, вспомни, что я тебе говорила о том мальчишке.

Увы. Он ничего не стал слушать. Он был полон намерения всем наконец показать, кто в доме хозяин. Он приказал Нэне вылезти из будки, но она не послушалась. Тогда он выманил её всякими притворно-ласковыми словами и, когда она вылезла, схватил её и поволок вон из детской. Он ужасно себя стыдился. И всё равно не отступал. Когда он вернулся в дом, посадив Нэну на цепь, он тёр глаза кулаками и чуть не плакал.

Миссис Дарлинг сама уложила детей. В детской царила непривычная тишина. Мать зажгла ночники. Было слышно, как Нэна лаяла во дворе. Джон сказал:

— Это оттого, что он её посадил на цепь.

Но Венди оказалась мудрее.

— Нет. Она не так лает, когда расстраивается. Это другой лай. Так она лает, когда чует опасность.

Опасность!

— Ты так думаешь, Венди?

— Знаю наверное.

Миссис Дарлинг вздрогнула и подошла к окну. Оно было надёжно заперто. Она выглянула в окно. Небо было густо наперчено звёздами. Они все как-то сгрудились над домом, точно хотели увидеть, что же здесь произойдёт. Парочка самых маленьких звёздочек подмигнула ей, но она не заметила.

Правда, какой-то непонятный страх сжал её сердце, и она воскликнула:

— И зачем только мы приняли это приглашение!

Даже Майкл, который уже почти заснул, почувствовал, что она взволнована. Он приоткрыл глаза и спросил:

— Мам, с нами ведь ничего не может случиться, раз у нас горят ночники?

— Ничего, моё солнышко, — успокоила она его. — Они как будто мамины глазки. Они будут вас охранять.

Она обошла все три кроватки и каждому сказала ласковые слова на прощание.

Майкл обнял её за шею.

— Мамочка, как я тебя люблю!

Это были последние слова, которые она от него слышала. Она услышит его снова не скоро.

Дом 27 был недалеко от их дома. Но недавно выпал снег, и они шли осторожно, чтобы не запачкать обувь. На улице уже никого не было. Только звёзды над головой.

Звёзды вообще-то красивые. Но они не могут ни во что вмешиваться. Они могут только смотреть. Кажется, это для них наказание за что-то, что они совершили так давно, что ни одна звезда уже не в силах вспомнить. Старые звёзды даже и не пытаются вспомнить, а молодые всё ещё продолжают их спрашивать. Сказать, чтобы они уж очень любили Питера, — не скажешь. Он ведь проказник. И иногда дует на них, пытаясь погасить. Но и они не прочь позабавиться, и поэтому в тот вечер они были на стороне Питера, и им очень хотелось, чтобы взрослые поскорее ушли. Так что, когда дверь в доме 27 захлопнулась, в небе началось некоторое волнение, а самая маленькая звёздочка крикнула тоненьким голосом:

— Питер! Пора!