Кровь как лимонад

Денис Алексеевич Воронин, 2019

Рано или поздно он сорвется, вопрос – когда?.. Высокооктановый микс нордического триллера, городской драмы и «лав стори». Роман о борьбе за жизнь. О «драконе с татуировкой девушки». О независимом расследовании копа-эпилептика. О краеведах-лудоманах, фриковатых киллерах и ребятах с нашего двора, всегда готовых прийти на выручку. О промзонах, где легко спрятать труп, и о больницах, где можно найти отрубленную голову. Никакой пощады читателю – аритмичный синтаксис, оторванные ото сна часы в переживаниях за героев и загубленные нервные клетки после финальной точки.

6. Дракон с татуировкой девушки

Его чувства обострены до предела, остро заточены кокаиновым приходом. Реакция и периферийное зрение — как у пилота F1. Мысли в голове — обо всем сразу. Запиши их — и можно будет отхватить Нобелевскую премию. Сердце бьется в конвульсиях — зверь, на последнем дыхании забравшийся в нору грудной клетки, чтобы там умереть. Рвущийся из штанов пенис превращен наркотической эрекцией в еще одну ручку переключения передач.

Ощущение потери куда-то спряталось, или он оторвался от него, когда стартовал с той заправки под мостом. Чувство вины — теперь это просто кусочки серого вещества в его черепе.

Марк облизывает губы сухим языком, сглатывает комок в горле. Жажда, будто он неделю не пил. Хотя бы глоток воды…

Он проносится мимо сетевого суши-бара и кафешки «Капучино в Купчино». За большими окнами — посетители (кофе в такой час?) и повернутые большими экранами на улицу ЖК-телевизоры. Наверное, для того, чтобы местные бездомные могли собраться снаружи и посмотреть «Fashion TV».

Со Славы Марк сворачивает на Бухарестскую. Две минуты — и вот он, клуб «Firewall». Филиал ада, если Марка кто-то спросит. Приложи ухо к асфальту Альпийского переулка — и сквозь уханье басов услышишь приближающийся гул копыт. Всадники Апокалипсиса.

Марк паркуется в квартале за клубом под окнами многоэтажки, неосторожно вставшей прямо у проезжей части. Пешком доходит до «Firewall», проскальзывает под висящей над входом черной с аэрографическими языками пламени «победой» и видит двоих охранников, один из которых кивком головы направляет его к окошку кассы. Марк приподнимает руки вверх и произносит:

— Я к Драгану, парни. По делам.

Охранник, посылавший его к кассе, узнает имя, отворачивается, быстро, двумя фразами решает вопрос по рации и спрашивает у Марка:

— Знаешь, где он?

— Да, найду.

Мимо афиши состоявшегося мероприятия «Цой жив!» Марк попадает в большое помещение, декорированное мотоциклами вроде старенькой «хонды» или «Урала». «Зал рок-н-ролльной славы», как он тут называется.

Дым коромыслом. Сцена пустая, на танцполе под «Секрет» отплясывает толпа. Взгляд Марка выхватывает странных персонажей. Похожая на кузнечика тощая девица с маракасами в руках. Тип в деловом костюме, из-под которого видна тельняшка. Боров в расстегнутой рубашке, обнажившей волосатое брюхо. Все столики заняты. К барной стойке длинные хвосты стоящих за алкоголем людей. Пролезть мимо них — героический поступок, но Марк сейчас не в том состоянии, чтобы зависать в очереди. Он проталкивается к стойке и, на мгновение опережая худого очкарика, говорит бармену — унылого вида парню в темно-синей фирменной футболке:

— Одну «колу», пожалуйста.

Бармен кивает, поворачивается к холодильнику у себя за спиной и достает банку кока-колы. С шипением открывает ее.

— Лед нужен? — спрашивает он.

— Да.

— Лед платный, — предупреждает бармен, кидает в высокий стакан три кубика льда и наливает поверх них пенящуюся коричневую жидкость.

Очкарик, перед которым Марк пролез, молчит, но стоящая за ним блонда-малолетка, которой давно пора спать — завтра в школу, начинает выступать.

— Эй, тебя тут не было. Чего лезешь без очереди?

Марк с трудом улыбается. Мышцы занемели, будто ему сделали пересадку от лица Сильвестра Сталлоне.

— Извини. В аэропорт тороплюсь, бабушка прилетает, надо встретить.

Неудачная шутка не срабатывает. Блонда, фэйс которой выглядит стремной маской из-за слоя косметики, толкает его рукой в грудь.

— Ты, бля! — громко произносит она в духе «Дома-2». — Самый умный? — и обещает: — Сейчас с тобой разберутся!

Бросает свою очередь и, оглядываясь, уходит к столикам. Очкарик старательно прячет злорадную ухмылку, бармен в ожидании бесплатного зрелища не спеша отсчитывает сдачу с крупной купюры. Марк в несколько длинных восхитительных глотков осушает стакан, морщится от ударивших в нос газов, засасывает со дна в рот пару кубиков льда, сгребает в карман сдачу и отваливает от стойки. Огибает танцующую толпу, подходит к неприметной двери с табличкой «Только для персонала», набирает несложный код и оказывается в длинном как кишка коридоре, тускло освещенном редкими лампами. Как только дверь за Марком захлопывается, со стороны танцпола в нее стучат кулаком. Неразборчивый возглас, и в дверь начинают бить ногами. Не обращая на это внимания, Марк идет по коридору. С каждым его шагом музыка и удары в дверь становятся тише и пропадают, когда он сворачивает в совсем узкий боковой проход.

У него возникает неприятное чувство, будто стены сжимаются. В трубах, идущих по потолку, шумит вода. Лед стремительно тает во рту. Коридор длинный, Марку кажется, что он уже в другом здании. Перед ним возникает металлическая лестница вроде корабельной. Марк вбегает наверх, не касаясь руками перил, и оказывается в небольшом помещении, где два здоровых охранника развалились в разномастных мягких креслах и смотрят в мониторы, куда приходит изображение с установленных в клубе видеокамер. Мельком Марк замечает на одном из мониторов вид изнутри кабинки туалета. Охранники хотят что-то спросить у Марка, но на мониторе в кабинку рывками, как космонавт, заходит девушка и начинает расстегивать джинсы. Внимание охранников тут же переключается на нее, и они машут руками:

— Проходи, тебя ждут.

За дверью полсотни квадратных метров, наполненных ионизированным воздухом. Приглушенный свет, климат-контроль, экзотические широколистные растения в кадках. Хозяин — этакий агрессивный «зеленый», помешанный на экологии, биопродуктах и чистом воздухе, все это — в условиях шестимиллионного мегаполиса. Посреди комнаты друг против друга стоят два эргономичных дивана, мягкие спинки которых сделаны из прозрачного материала. Какого именно, сказать трудно. Марк знает только, что девиз фирмы, изготовившей диваны: «No waste». Между диванами — стеклянный столик, уставленный бутылками и пакетами с чипсами, на краю лежит журнал с голыми красотками.

В комнате двое — каждый сидит на своем диване — смотрят по телевизору с диагональю, как размах крыльев сверхзвукового истребителя, «Подводную одиссею команды Кусто» или что-то вроде этого. При появлении Марка они отрывают глаза от флегматично скользящих по экрану рыб. Один из них делает приглашающий жест, и Марк опускается на край дивана напротив сделавшего ему знак. Кожаная обивка под вспотевшей ладонью Марка неожиданно напоминает ему об Альке. Два огнестрела, раскрытые глаза, бело-синее постельное белье, труп кавказца на полу…

— Рассказывай, что там и как, — Драган пультом убавляет звук.

Пока Марк говорит, он смотрит в глаза Драгану. У того целлулоидный взгляд, причина которого — непрерывные «Мальборо лайт» с афганским хашем, совершенно неясным для Марка образом сочетающиеся у Драгана с личным тренером по йоге, мюсли на завтрак и любовью к обогащенному кислородом воздуху. Его темные волосы коротко пострижены, мускулы играют на мощной шее, по ней под одежду сползает кельтский узор татуировки. Выражение лица — умиротворенное, будто Новопашин рассказывает ему сказку на ночь.

Отец Драгана — югославский инженер, серб по национальности — познакомился со своей будущей женой, врачом из Советского Союза, на стройке электростанции в Египте. Из Африки они вернулись официальными мужем и женой, жили в Ленинграде, воспитывали вскоре родившегося сына, Драгана. Тот рос любознательным, с техническими наклонностями, но немного вспыльчивым парнишкой. Когда пришла пора получать высшее образование, пошел в электротехнический институт, но вскоре начались лихие девяностые, и Драган выбрал путь криминала, по собственному усмотрению трактуя УК. Умный, хитрый и жестокий, он пережил многих подельников и конкурентов и занял свое место под солнцем. Отчасти из-за своих качеств, отчасти из-за имени, отчасти из-за бешеного темперамента он получил прозвище Дракон. Под этим именем Марк его и узнал, когда с помощью Альки устроился водителем-охранником в эскорт-агентство, где при номинальном директоре — глуповатом парнишке лет двадцати пяти, чьем-то родственнике — за главного был Драган.

Его боялись. Он был суров, но, надо отдать должное, справедлив. Вроде предприятия с вредным производством, выплачивающим повышенные экологические платежи. Всегда был готов отпустить ту или иную девушку из бизнеса или на заработки в смежные области вроде Алькиных порносъемок. Никогда не рукоприкладствовал, наоборот — защищал работниц. Алина как-то рассказала, что однажды Дракон в одиночку приехал ночью в квартиру, где двое пьяных менеджеров, ушедших в отрыв с премиальных, избили его проститутку, и отправил их в больницу, уходив одного кастетом, а другого выкинув из окна третьего этажа. И через день улетел волонтером на побережье Мексиканского залива спасать местную экосистему от разлившейся нефти. В другой раз он ехал по Сампсониевскому, когда из шедшего впереди него «джука» с блатными номерами в форточку вытряхнули пепельницу. Драган подрезал «ниссан», за рулем которого сидела девица, немедленно заявившая, что она — дочка какого-то чиновника из Смольного, и начал вежливую неспешную беседу о том, что мусорить там, где живешь, — плохой тон. Дочка чиновника скривила модельную мордашку и что-то ответила. Тогда Драган за волосы вытащил заверещавшую красотку из «джука» и буквально повозил лицом об асфальт. Потом уехал, пообещав девице, что найдет ее и отрежет ей губы, если она поднимет шум. «Чем мохито и члены сосать будешь?» Судя по всему, девица ему поверила.

Марк заканчивает рассказывать.

Драган затягивается сигаретой, что-то думает, затем говорит:

— Познакомься, Марк, — и показывает на сидящего на диване напротив.

Уже второй за вечер кавказец. Только этот живой. Старше Драгана лет на десять, он одет со вкусом, явно дорого, серьезные часы на руке, на правой части лба свежая не то ссадина, не то рана, зашитая хирургом. Поломанные хрящи ушей выдают в кавказце бывшего борца.

— Это Джонни И. Депп, — представляет его Драган. — Совладелец моего бизнеса.

Замороженные кокаином эмоции позволяют Марку пошутить:

— Он Джонни или Депп? И где второй?

Кавказец и Драган смотрят на него, потом серб произносит:

— Мне говорили, ты ее любишь… Джонни И. Депп. «И» означает — Ильяс, его настоящее имя, а Джонни Депп — прозвище вроде моего. Он веселый парень, как Джек Воробей, да, Ильяс?

Сейчас этот Ильяс совсем не кажется Марку веселым парнем. Скорее — человеком, только что закопавшим в землю своего пса, которого ему щенком подарили на день рождения в детстве.

Кавказец проводит рукой по ране на лбу. Говорит:

— Человек, которого убили с проституткой, — мой родственник, сын сестры. — Он делает паузу. — Я взял его в свое дело…

— Метадон, — перебивает Ильяса Марк, — имеет отношение к твоему делу?

Ильяс смотрит на Марка, на закуривающего новую «мальборо» Драгана. Тот делает знак — одними глазами.

— Метадон — и есть дело, — произносит Ильяс. — Почему спрашиваешь?

— Нашли на квартире, где произошло убийство, — поясняет Марк. — Этот твой племянник, он употреблял?

Внезапно до Марка доходит, что кокаин отпустил его раньше, чем он ожидал. Он начинает чувствовать то, к чему минуту назад был глух, видеть то, чего не замечал раньше.

Например, двух девочек лет по четырнадцать, которые в дальнем углу комнаты с помощью неизвестных ему гаджетов перед большим телевизором (не меньше того, в котором плавают рыбы и команда Кусто) играют в теннис. Вскрикивают, нанося виртуальные удары, сопят, пытаясь дотянуться до трехмерного мяча из двоичного кода. Отблески зеленого корта освещают их скулы, а из-под коротких юбок в шотландскую клетку то и дело выглядывают трусики. В стене над девочками — вытянутое окно с концентратором — линзой, собирающей днем солнечный свет и греющей им полосатый, под шкуру амурского тигра, ковер с коротким ворсом. Алька говорила по секрету, что, в хлам обкурившись, Драган любит на нем поваляться.

Драган перехватывает взгляд Марка и поясняет:

— Разнюхал телочек спидáми, чтобы потрахаться от сердца, и тут вся канитель началась. А их прет на движ. Спустились потанцевать — не то. Вернулись сюда, видишь — теперь играют. Уимблдон у них. Стонут, как Маша Шарапова, а я еще и не дрючу их.

Драган смеется. Его смех похож на хруст мнущихся алюминиевых банок из-под пива.

Марк вспоминает, как Алька рассказывала о пристрастии Драгана к несовершеннолетним. Назвала его тогда «чертовым лоликонщиком». Не исключено, что в этом увлечении тоже каким-то образом проявляется любовь серба к дорогим экологически чистым продуктам. Марк еще несколько секунд наблюдает за «теннисистками», потом отводит глаза и в его голове вспышками стробоскопа возникают сцены, действующие лица в которых — Драган, диван, на котором он сидит, девочки в коротких юбках. Серб тем временем говорит:

— На копов в этом деле надежды мало. Для них это одна проститутка, один дагестанец и один глухарь. Землю носом рыть не будут.

— Наверное, — пожимает плечами Марк.

— Найти того, кто убил, надо, — продолжает Драган. — Для Ильяса — это дело чести, погиб его племянник. Виновный должен ответить. Я тоже понес ущерб…

— Ущерб? — перебивает его Новопашин. — Алька погибла, а для тебя это только ущерб? На одну девчонку меньше будет работать, меньше прибыли, так, что ли?

— Драган, ты скоро? — капризным голосом спрашивает его одна из «теннисисток», шагнув к ним из своего угла.

Марк наблюдает за внезапным превращением Драгана в дракона — у него разве что не отрастают за спиной кожистые перепончатые крылья. Злым и суровым голосом он, не поворачивая головы, кидает несколько фраз, и испуганные девочки притихают в своем углу маленькими мышатами.

— А что я должен сделать? — интересуется Драган минуту спустя. — Написать ее родным трогательное письмо? В память о ней набить себе портак с ее изображением? У меня уже есть один, с мамой. Могу показать. Или все-таки хватит просто отмщения? В конце концов, — добавляет он, — это ты с ней спал, а сейчас сидишь тут и пялишься на лолиток.

Он наклоняется к столу, отодвигает глянцевый журнал. На его обложке — новая женская группа, недавно записавшая глупый хит, который теперь крутят по всем радиостанциям.

— Эй! — Драган трогает Марка за плечо. — Сюда лучше посмотри.

Сюда — это туда, где только что лежал журнал, скрывавший нетолстую пачку тысячных купюр и пистолет, матово блеснувший в неярком свете.

— Оставишь себе машину, заберешь ствол и деньги — тут пятьдесят тысяч. Будет мало — попросишь у Джонни И. еще, понял? Найди убийцу. Связи в ментовке у тебя остались, попроси их там посодействовать. Действуй самостоятельно, без протокола.

— Найди его! — грустным голосом произносит веселый парень Джонни И. — Если не сможешь взять живым, вали гада на месте!

Его взгляд тяжелеет так, что Марку неприятно смотреть.

— Может, еще его голову тебе принести? — интересуется Марк.

Серб делает предостерегающий жест, и Марк умолкает. Понимает, что не стóит перегибать палку с людьми вроде Джонни И.

— Нужна будет помощь, любая — обращайся, — говорит Ильяс и протягивает Марку визитку, бархатистую на ощупь.

Не глядя, Марк вместе с деньгами сует визитку в карман. Чувствует, как мнется плотная дорогая бумага. Пистолет прячет под куртку, за брючный ремень, и произносит:

— Я пойду, Драган.

— Давай, — Дракон протягивает ему руку. — Держи меня в курсе. Удачи!

Джонни Ильяс со своего места поднимает раскрытую ладонь, Марк кивает.

На столе — початая бутылка «Гленфиддич Солера Резерва», которому лет больше, чем лолитам Драгана. Парят в толще воды медузы на экране телевизора, и девочки вновь разыгрались в свой компьютерный теннис.

На улице — октябрьская ночь, когда хорошо жечь костер где-нибудь в лесу, на берегу озера с лунной дорожкой, или пить молочный пу-эр на кухне под Стинга или хриплый эфир джазовой радиостанции.

Но город принимает Марка в оборот. Ствол, кэш, яд в крови, опустошенность, жажда мести.

Он садится в машину, заводит ее. Достает пачку «Лаки Страйк» с предупреждающей надписью: «Курение является причиной импотенции». Алька старалась покупать сигареты с такой надписью, говорила: «Полагаю, мне это точно не грозит».

Марк трогается с места. Едет медленно. Все расплывается из-за текущих из глаз слез, делящих лицо на три равные части.