Обочина

Борис Давыдов

Умом Денис находил некую общность между ними, ведь его также кидает от женщины к женщине, словно голодного, перед которым поставили несколько блюд, и он накидывается то на одно, то на другое и в результате вообще не понимает вкуса пищи. Но у него есть оправдание – он мужчина. Женщина в этом случае проигрывает – так повелось издревле. Но, к сожалению или к счастью, мужиков всегда тянет на «сладкое». Природой, что ли, заложено? Но ведь есть же любовь человеческая, есть!

Глава 3. Новое знакомство

Алла усиленно готовилась к вступительным экзаменам в институт. Ей хотелось доказать, что она не хуже Михаила и всех тех женщин, с которыми он знаком. Вот захочет и получит диплом о высшем образовании. И обязательно с отличием. Так-то!

Но все её труды оказались напрасны: не прошла по конкурсу. И не хватило-то всего двух баллов; Алла горько плакала. В своём провале она винила, конечно, его, Михаила. Ибо каждую минуту думала о нём, а перед глазами торчали фотографии с голыми бабами.

Валентина Васильевна терпеливо ждала, когда её дочь придёт в себя после провала. Но через три дня всё же не выдержала, спросила:

— Алёна, чем дальше думаешь заниматься?

— На хорошую работу бы устроиться, — не отрываясь от телевизора, уныло ответила дочь. — Чтобы с интересными людьми общаться.

— «На хорошую работу», — с иронией повторила Валентина Васильевна. — Без специальности и образования кто тебя возьмёт? Ученицей продавца не хочешь поработать? А потом уж и продавцом.

— Не-е, ма, — мотнула головой Алла, — продавцом не хочу. Вот секретаршей у большого начальника, с удовольствием.

— Чтобы секретаршей работать, тоже надо учиться.

— А сколько?

— Шесть месяцев.

— Ну-у, это немного совсем. А где учат на секретаршу?

— Завтра узнаю, — пообещала мать. — Так и быть, учись на секретаршу.

С конца августа Алла стала посещать курсы секретарей-машинисток. Она с удовольствием училась печатать на машинке, постигала делопроизводство. Поскольку занималась всего лишь три дня в неделю с пяти до восьми вечера, свободного времени было хоть отбавляй. И однажды, прогуливаясь субботним днём по набережной Волги, обратила внимание на молодого симпатичного блондина. Он сидел на скамье и с задумчивой улыбкой смотрел в даль. Сердце Аллы учащённо забилось. «Хорошо бы с ним познакомиться, — подумала она, — славный. На Есенина и лицом, и причёской смахивает».

Остановившись перед ним и доверчиво улыбнувшись, спросила:

— Извините, можно я с вами посижу?

Парень оторвался от созерцания заволжских далей, взглянул на Аллу. Что уж он подумал, увидев очаровательную блондинку в нарядном приталенном платьице да с шикарной косой на высокой груди, неизвестно, но отозвался приветливо:

— Конечно! Я буду рад.

Алла села на скамейку и вновь спросила:

— Я вас не отвлекла от каких-нибудь тайных мыслей?

— Не-е-т, что вы. Правда, мысли у меня были. И мысли хорошие: час назад я узнал, что зачислен на заочный факультет финансово-экономического института.

— Поздравляю, — поспешила сказать Алла и с грустью добавила: — Я тоже поступала, но не добрала два балла.

— Не огорчайтесь, у вас всё впереди.

Так они разговорились. И Алла, точно старому знакомому, доверительно призналась:

— Мне обязательно хотелось поступить в этом году. Кстати, а почему вы на заочный поступали?

Молодой человек тоже не поскупился на откровенность.

— Во-первых, на заочный легче, — ответил он. — Во-вторых, меня и так уже родители обували-одевали, пока я в строительном техникуме учился до армии. Правда, была ещё причина для поступления в заочный институт: не хотелось бросать работу, которая мне нравится. К тому же есть возможность квартиру получить. Я ведь пришёл в строительную организацию по направлению, причём до армии. — Он улыбнулся: — Но чтобы получить квартиру, жениться надо.

«Уж не намекает ли мне этот разговорчивый блондин, что готов со мной подружиться? — подумала Алла. — Кажется, у него нет девушки. А парень-то ничего-о». Ей захотелось спросить: «У вас есть невеста?», но задала другой вопрос:

— А вы кем работаете?

— Мастером, — с гордостью ответил он. — Строим в городе тёплые кирпичные дома.

— Хм, я живу в панельном доме, но квартира у нас тоже тёплая, — с некоей обидой заметила Алла. — Почему вы считаете, что в кирпичных домах теплее?

— Многие так говорят, — смутился юноша, услышав обиду в голосе незнакомки. Но понимая, что она ждёт конкретный ответ, продолжил: — Дело в том, что в кирпичных домах нет щелей. Я имею в виду стены. А в панельных порой некачественно промазываются стыки. Вообще-то, всё это я знаю с чужих слов, так как сам живу в деревне. Поэтому не знаю, в каких домах теплее — в панельных или кирпичных. У нас, например, дома всегда тепло: газом отапливаемся. Холодно — прибавил температуру, жарко — убавил. И никаких проблем.

— Так вы в деревне живёте? — удивилась Алла.

— Да. Километров пять вниз по Волге. Вас как зовут? — неожиданно спросил он.

— Ал-лёна, — слегка растерявшись, ответила она.

— А меня Денис, по фамилии Кириллов. Может, в кафе-мороженое зайдём?

— С удовольствием.

Денис встал, стряхнул невидимые пылинки со своих светлых брюк, поправил у ремня клетчатую рубашку. Алла оценивающе смотрела на нового знакомого. «И рост у него хороший, и фигура спортивная».

В тот день Алла многое узнала о Денисе Кириллове, о многом догадалась. Она поняла, что Денис уверенный в себе человек, но не хвастун. Понравилась его непосредственность; когда они проходили мимо двух подземных сооружений с буквами «М» и «Ж» над входом, он вдруг остановился и непринуждённо сказал: «Алёна, извини, я в туалет зайду». Хотелось в туалет и ей, но стеснялась в этом признаться. И едва он исчез за дверью, как она сиганула в другую дверь и ухитрилась выйти из неё раньше, чем он.

Случайная встреча молодых людей затянулась в итоге до вечера. Проводив Аллу до дома, Денис назначил ей свидание на вторник.

Валентина Васильевна сразу заметила сияющие глаза дочери, как только та появилась в гостиной.

— Алёна, уж не влюбилась ли ты?

— Да, мам, влюбилась. — Алла с ходу плюхнулась на диван. — Это тако-о-й парень, такой парень!

Она принялась рассказывать о Денисе, о его родителях.

Мать молча выслушала её, потом спросила, скорбно сдвинув свои тонкие, подведённые брови:

— Уж не собираешься ли ты за этого парня замуж?

— Если он предложит, соглашусь.

— М-да-а, — покачала головой Валентина Васильевна. — Значит, досадить Михаилу хочешь? Назло ему за первого попавшегося выскочить?

— Мам, почему назло? — обиделась Алла. — Вот увидишь Дениса, сама скажешь, что он нисколько не хуже Михаила.

— Нет, Алёна, — не сдавалась мать, — с Михаилом я ни одного парня не поставлю рядом. Он не только красив, но и умён, интеллигентен, эрудирован. Да одно слово — переводчик! Сама ведь недавно не могла на него надышаться, а сейчас с грязью его смешать готова. А из-за чего? Из-за того, что он уже не мальчик? Поддалась минутной неприязни? А надо бы прислушаться к трезвому голосу. Да и материнским советом воспользоваться бы не грех. Ну, миримся с Мишенькой? — ласково спросила она.

— Мам, не обижайся на меня, пожалуйста, — кротко проговорила Алла, — но дай мне возможность самой всё решить. — Она подошла к матери и, сев к ней на колени, обняла её. — Мамулечка, ну войди в моё положение, пойми меня правильно. — Она стала ластиться к матери, целовать её.

— Хватит меня облизывать, — шутливо прикрикнула на неё мать. — Иди-ка лучше займись делом.

— Ладно, пошла конспекты по делопроизводству зубрить.

Вернувшись вечером домой, Денис объявил родителям:

— Наверное, я скоро на городской девушке женюсь. А то надоело из деревни на работу в город ездить. Особенно осенью, по грязи, или зимой, по сугробам.

Родители, похоже, не ожидали от сына таких новостей.

— Денис, — хмуро произнёс Ананий Фёдорович, — я хоть и израненный с фронта пришёл, но не инвалид, вон какие хоромы с матерью построили, — он обвёл вокруг рукой. — Вдобавок пристрой каменный соорудили. Зачем? Мы с матерью надеялись, что ты с нами будешь жить. А ему, видишь ли, в тягость деревня: и сугробы тут, и грязь… Настоишься в очередях за продуктами в этих городах, а тут своё всё.

— Пап, когда я начал работать в строительном управлении, то сразу вас предупредил, что мне обещают дать квартиру. Не сразу, но дадут. Поэтому зачем мне в деревне дом?

Ананий Фёдорович больше ничего не сказал, потянулся к пачке «Беломора». В разговор вступила мать, моложавая русоволосая женщина, с округлыми формами:

— Квартиру в городе неплохо иметь, это каждому ясно. Там и ванная…

— Ванная! — не дослушав до конца супругу, вспылил муж. — А у нас собственная баня в огороде, разве её сравнить с ванной?

— Пап, так мне что, отказываться от квартиры, когда её предложат? — нарочито спокойно спросил Денис.

Сделав глубокую затяжку и пустив вверх колечками дым, отец изрёк:

— Отказываться не надо. А в каком месте могут дать квартиру, далеко отсюда?

— В том-то и суть, что близко! — с жаром ответил сын. — Наш трест сейчас ведёт застройку домов на берегу Волги, это не больше трёх километров от нас.

— Ну-у, это другое дело, тогда мы с матерью пешком к тебе ходить будем. Эх, — огорчённо крякнул отец, — зачем в таком рáзе мы пристрой к дому делали? Кирпичный двор, понятно, в дело. Но с пристроем-то зачем кочевряжились?

Денис попробовал успокоить отца:

— Пап, да чего там, считай, мы с тобой просто разминались, чтобы всегда в форме быть.

Отец насупился:

— Хм, разминались… Тебе, может, это была разминка, а у меня уже возраст не тот, чтобы так разминаться в пятьдесят шесть лет. Ну да ладно. Мать, поищи-ка там в загашнике четвертинку, есть повод выпить, да поговорить.

— Когда надо, ты всегда найдёшь повод, — беззлобно проворчала Елизавета Порфирьевна, удаляясь из кухни.

За то короткое время, пока жена накрывала на стол, Ананию Фёдоровичу вспомнился приснившийся ему третьего дня сон, который никак не шёл у него из головы. Будто бы сын, ещё маленький, влез на берёзу возле дома, а спуститься не может. Ананий за ним полез по стволу, а Дениска от него всё выше и выше, как неразумный котёнок. Как достать парнишку? И вот она, разгадка: уходит сын в свою жизнь, не достать его, не догнать. И в институт поступил, и квартиру на работе обещают.

Ананий в сны верит, они штука серьёзная, не раз убеждался, что сбываются. Если бы не относиться к снам халатно, много неприятностей можно было избежать. Ведь будто кто предупреждает во сне человека о будущем событии или опасности. Кто и зачем это делает — давно увлекает бывшего фронтовика. Неужто, кроме Бога, есть и другие силы небесные? Даже подумать страшно Ананию о своей догадке, не только вслух сказать. С сыном не поговоришь на эту тему: молод больно, другое в голове. Остаётся Гаврилыч, немой сосед, с которым с помощью карандаша и бумаги иногда душу отводишь, как месяц назад, когда они возле дома на лавке закат «женатым» квасом встречали.

Гаврилыч сидел с фляжкой кваса в руке. Ананий, заметив, что после каждого глотка у соседа начинают подозрительно поблескивать глаза, сказал, лукаво прищурясь:

— Гаврилыч, плесни-ка и мне в бокальчик пару буль-булек. Не ради чего, а для остроты ощущений. Чего скупердяйничаешь? А друг ещё называется. Если так будешь себя вести, хрен попадёшь в рай. Давай-давай, не жадничай.

Стыдливо опустив голову, семидесятилетний дед торопливо вытащил из штанов фляжку и плеснул в бокал соседа пару «бýлек».

— Во-о, это уже другая песня, — глотнув «женатого» кваса, довольно произнёс Ананий Фёдорович. — Теперь расскажу тебе, по твоей письменной просьбе, про сны. Я же с юности бабкин сонник девятнадцатого века читал. Теперь-то всё какую-то ерунду печатают.

Значит, лет эдак пятнадцать тому назад я работал прорабом на стройке, и однажды оказался по своей доброте душевной в СИЗО. Да ты помнишь, наверное, уже жил в нашей деревне. Правда, в деталях я даже тебе не рассказывал. Так вот, разрешил я нашему каменщику загрузить со строящегося дома машину обломков кирпича. Конечно, каменщик не дурак, набросал в машину и целого. Но, думаю, не много, за ним бригадир присматривал, чтобы лишнего не брал. Совсем скоро меня вызывают в милицию, а оттуда цап-царап и на нары. И в первую же ночь снится мне сон, будто хожу я по коридорам какого-то здания, в руке держу сумку, а в сумке — две бутылки с водкой. Через какое-то время смотрю: из бутылок водка исчезла. С одной бутылкой ясно — горлышко отколото оказалось, водка, значит, и вытекла. Но другая бутылка целёхонька, а водки нет. «Куда же она могла деться-то? — думаю. — Странно».

Просыпаюсь и начинаю этот сон разгадывать. А водка, зараза, скажу я тебе, всегда мне снилась к обвинению. Здесь же была и сплыла. Думаю: обвиняемых нас двое — бригадир и я. Но бригадир на воле, хотя и против него уголовное дело завели, как на соучастника. То есть две бутылки водки, которые мне приснились, это два наших дела. В то же время у одной бутылки горлышко отколото, получается, что с одного человека обвинение снимут. И снимут, ясное дело, с того, кто на воле. Из другой бутылки водка тоже исчезла, но почему сама бутылка закупоренной осталась? Значит, и с меня обвинение снимут, но не полностью. Ладно, думаю, главное то, что основное обвинение снимут и освободят.

Два месяца до суда я в СИЗО парился. И дали мне вместо обещанных нескольких лет колонии — один год исправительно-трудовых работ. Да, забыл, Гаврилыч, один нюансик досказать. После этого сна мне ещё один вещий сон приснился, вроде как дополнение к первому. Вижу я себя в форме младшего лейтенанта авиации, хотя к авиации никогда никаким боком. Стал я и этот сон толковать, допёр, в конце концов. Думаю, дадут мне год, так как одна звёздочка на погоне была и один просвет, но просвет голубой, а это небо, свобода, значит, буду дома после суда. В итоге всё так и оказалось — сбылся сон.

Вот так-то, Гаврилыч. Я, конечно, не великий толкователь снов, но они мне в жизни помогали. А в тюрьме из-за этих снов сокамерники покоя не давали, бывало, даже ночью будили. Я ругаюсь, а мне: «Фёдорыч, до утра забуду сон». Что делать? Честно всем предсказывал по снам, что ждёт их впереди. А перспектива в основном ждала их неважная. От судьбы, как говорится, не уйдёшь, за чужую спину не спрячешься. В то же время ничего хорошего нет, когда умеешь разгадывать сны, особенно если это плохой сон. Иной раз места себе не находишь.

А хорошие сны, Гаврилыч, предсказывать приятно. Вот как-то подсел ко мне в камере парень и рассказывает, что видел себя во сне в солдатской форме. Я сразу: «Погоны какого цвета?» Тот: «Голубые». — «А ты в каких войсках служил?» — «В пехоте». — «А лычек на погонах не было или звёдочек?» — «Ничего не было». Случилось это со вторника на среду. А у меня вещие сны на среду или на пятницу обычно сбывались на следующий день, иногда через несколько дней. Я пареньку и говорю: «Скоро будешь дома». Тот: «Как?» — и шары на лоб. Вокруг нас сразу скучились — в камере несколько десятков голов было. Я объясняю: голубые погоны — это голубое небо, свобода. Большинство, конечно, не верит: как так, статья до семи лет и вдруг домой? Но дня через три у него состоялся суд и… освободили того парня прямо в зале суда, а его подельников отправили по этапу. Вот это был фурор среди сокамерников, когда поняли: сон сбылся. После этого зауважали меня в камере, самый вкусным куском не обходили.

Ананий Фёдорович сделал короткую паузу и, глядя на немого соседа, снова продолжил разговор:

— Кто же таким вот образом предупреждает нас? Кто посылает нам вещие сны? — И перешёл на шёпот: — Они… Оттуда… Или их умные машины передают нам.

Гаврилыч вдруг выпучил глаза и стал что-то писать на листочке бумаги, потом сунул написанное в руку друга.

— Ну, ты скажешь тоже, — прочитав, сказал Ананий, — в газетах про то не пишут. Выдумки.

Ананий промолчал тогда, что спрашивать со старика, мозги уже, наверное, разжижаются в этом возрасте. У самого голова крýгом идёт, когда начинаешь думать о сегодняшней жизни человека. Будто и правда кто диктует, как жить, куда ступить, что думать. Каждому разное, да ещё эксперименты над судьбой проводят. Говно человек, а его в институт, потом в начальники, а хорошего, как Гаврилыча, — в ассенизаторы. Прояви-ка терпение, поубирай-ка то говно за начальником. А может, так и надо?..

Тут жена позвала за накрытый деревенскими разносолами стол, в центре которого красовалась поллитровка чистейшего самогона.

— Ну, мать, ты что-то раздобрилась у нас сегодня, — расцвёл в улыбке Ананий.

Дожидаясь, когда жена наполнит рюмки, отец повернулся к сыну.

— Про женитьбу ты заикнулся. Если это всерьёз, рассказал бы про свою будущую жену. Сколько ей лет? Кто она?

— Ей восемнадцать исполнилось, — начал Денис. — Учится на курсах секретарей-машинисток.

— Ну, возраст самый подходящий: в этом возрасте девки ещё не испорченные.

— Что ты имеешь в виду? — поворотилась к мужу жена. — Жизнью не испорченные или чем?..

— Конечно, «чем!» — весело сверкнув глазами, бросил Ананий Фёдорович. — Именно тем, чем девок портят. А насчёт серьёзной жизни: какая жизнь до восемнадцати лет? Куклы да школа. Хотя и среди школьниц есть такие, что… Эксперимент только начинается.

Денис не понял, что за эксперимент, и поспешил поднять рюмку, чтобы прервать родительское остроумие. Он ещё не знал женщин, и мальчишески краснел, когда слышал слишком вольные рассуждения о них.