Дерзкие параллели. Жизнь и судьба эмигранта

Эдуард Гурвич, 2012

«…И я решил написать биографию князя Лобанова-Ростовского – человека с необыкновенной жизненной историей. Впрочем, выявились и другие причины, побудившие меня взяться за книгу. В частности, параллели – несомненно дерзкие, прямые и косвенные – проходящие не только через детские и отроческие годы, но и через наши столь разные и в то же время схожие эмигрантские судьбы». – Э.Г.

«Восток-запад»

Всякий раз, когда я заново смотрю фильм «Восток-Запад» с Катрин Денёв, у меня наворачиваются слёзы. В кадрах прибытия на Родину эмигрантов, заманенных сталинской пропагандой, при всей их нарочитости, я видел своего отца, у которого сразу отобрали аргентинский паспорт. Вот почему в аэропорту Шереметьево меня всегда охватывает страх. Мой сын называет это паранойей. Наверное, он прав! Тем не менее, тот эпизод из фильма, где главный герой вплавь выбирается из «советского рая», пока его в нейтральных водах не подбирает иностранный корабль, трогает меня по сегодняшний день. Я вновь и вновь задаю себе вопрос, как мог мой отец уехать из свободной Аргентины, страны с очень высоким тогда уровнем жизни, как он мог поддаться иллюзии, что сталинский режим в Советском Союзе строит новую счастливую жизнь? И как отец Никиты мог остаться ждать «освободителей», а не уйти на Запад?

Ответы на эти вопросы не так просты, как кажется. Американец Сай Фрумкин, с которым мы были хорошо знакомы, рассказывал, как накануне фашистской оккупации его старший брат приехал в Литву, чтобы уговорить семью бросить всё и уходить. Родители пожалели дом, двор, корову, прочую живность, и остались. Вскоре вся семья оказалась в Дахау Отец, мать, братья, сестры, все погибли. Чудом выжил лишь 14-летний Сай. В 1945 году узники Дахау — и Сай в том числе — были освобождены американскими войсками. Помню, как Сай в наших продолжительных беседах на его кухне в Лос-Анджелесе рассуждал о своей семье. Он с пониманием относился к трагическому решению родителей остаться — они же не предполагали, что речь шла о жизни и смерти.

Я ещё не был в Буэнос-Айресе и не пытался исследовать обстоятельства, в которых жил мой отец. Знаю только, что коммунистом он не был никогда. Но устоять перед соблазном увидеть новый мир и поехать строить социалистический Биробиджан, видимо, не сумел. Впрочем, в тридцатые годы на наживку сталинской пропаганды попадались и гораздо более искушённые люди. Скажем, те же Ромен Роллан, Бернард Шоу, Герберт Уэльс, Анри Барбюс, Рафаэль Альберти, много лет живший в Аргентине. Почти все они встречались со Сталиным. Об одной встрече — Ромена Ролана с кремлёвским вождём — я рассказал, но ни он, никто из западных «инженеров человеческих душ» до самой смерти так и не выступил с разоблачением диктатора. Так что не только мой наивный, как я думаю теперь, отец, а весь мир верил в то, что Советский Союз строил новую невиданную жизнь!

Нет никаких данных, что отец Никиты оказался в плену подобных иллюзий. Но в таком случае, что задержало его в стране, которую вот-вот должны были оккупировать советские войска? Поверил, как тогда многие, что после победы над фашизмом, доставшейся такой ценой, Советский Союз несёт свободу и демократию? Надеялся, что всё обойдётся? Возможно. Только что же тут странного? Работая финансовым директором на итальянской фабрике, он обеспечивал своей семье безбедную жизнь. Правильно полагал, что перебравшись на Запад, найти работу ему будет весьма не просто. Не принимать в расчёт это житейское обстоятельство, которое могло породить иллюзию, что Советы его не тронут, никак нельзя. У Лобановых, живших в Софии, был уже тяжелейший опыт побега 20-летней давности. И теперь снова? Так что мы не можем судить наших родителей, не зная всех обстоятельств. Потому, возвращаясь к судьбе князя, вместо дальнейших предположений, скажу об удивительном совпадении.

У меня в архиве случайно сохранился отпечатанный на моей пишущей машинке «Эрика» текст очерка о князе, о котором упомянуто в предисловии. Тогда, в 1995 году, компьютера у меня не было. Потому считаю эти листочки настоящим документальным подтверждением: за несколько лет до выхода на экраны фильма «Восток-Запад» Никита Дмитриевич рассказывал о плане побега в Турцию вплавь. И теперь спустя десятилетия, я заново осмысливал подготовку Никиты к тому побегу, судьбу его матери.

Да, конечно, скандал на «мировом уровне» заставил смягчить тюремный режим для малолетнего узника. Ну, а что же эти самые органы проделали с матерью? Никита Дмитриевич показал мне протокол допроса её в военной тюрьме, который он получил в милиции в начале перестроечных времён в Софии. Приведу лишь отдельные вопросы и ответы из этого протокола от 29 ноября 1946 года:

Конец ознакомительного фрагмента.