Бремя молчания

Хизер Гуденкауф, 2009

В Уиллоу-Крик, маленьком городке штата Айова, пропали две семилетние девочки – Калли Кларк и ее лучшая подруга Петра Грегори. Отец Калли – алкоголик, который, напившись, избивает жену и старшего сына Бена. Несколько лет назад после особенно безобразной сцены Калли перестает говорить, и ее «голосом» становится Петра. Поиском подруг занимается помощник шерифа Лорас Луис. Он боится, что девочек похитил опасный маньяк, который год назад при сходных обстоятельствах изнасиловал и убил десятилетнюю девочку. Тогда преступника найти не удалось…

Оглавление

Калли

Калли бежала по Широколистной тропе до самого обрыва, до того места, где тропа круто уходила вниз и, извиваясь, уступами спускалась к речке. На каждом уступе пахло по-своему: где вьюнками, где диким луком, где перегнившими листьями. В каждой низинке, за каждым поворотом как будто менялся и климат: то он теплый и влажный, то прохладный и сухой. Чем ниже спускалась Калли, тем прохладнее становилось. Высокие деревья тесно смыкались над головой, вьюнки цеплялись за лодыжки.

Гриф гнался за ней по тропе. Калли отлично его слышала. Она задыхалась от быстрого бега, у нее пекло в груди, но она не останавливалась. Скоро корявые древесные стволы и отвесные уступы стали пятнами расплываться у нее перед глазами. Солнце мелькало между ветвями, время от времени освещая участки леса. У нее закололо в боку, пришлось бежать медленнее, а потом и вовсе остановиться. Она внимательно прислушивалась к лесу. Внизу журчала Ивянка, на дереве пел кардинал, жужжали мухи. Калли озиралась вокруг, ища место, где можно спрятаться и отсидеться. В стороне от тропы крест-накрест лежали старые поваленные деревья — она решила, что за ними можно ненадолго укрыться и отдышаться. Она перелезла через гниющие стволы и села на землю, надеясь, что сверху, с тропы, ее не видно. Кое-как устроившись, девочка набросала на себя сухие ветки и листья, стараясь замаскировать яркую розовую ночнушку. Она сидела, держась за бок, и пыталась отдышаться, хотя боялась громко выдыхать. Если Гриф услышит ее и найдет, ей уже не убежать.

Шли минуты. Гриф не появлялся. Только дятел стучал где-то над головой да слышались другие мирные лесные звуки. Несмотря на жару, Калли дрожала. Она растирала предплечья, покрытые гусиной кожей. Сегодня Гриф снова выместил на ней злость, даже ненависть, и она сразу вспомнила другой день, о котором всеми силами старалась забыть. В тот день…

Декабрь, мороз. Ей четыре года. Бен убежал кататься на санках с друзьями. Мама с огромным животом варила какао. В чашку Калли она бросала белые пухлые зефирины и кубики льда, чтобы не так горячо было пить. Калли устроилась за столом, разложив перед собой бумагу и разноцветные фломастеры.

— Ну, Кэл, как назовем малышку? — спросила мама, ставя перед ней чашку с какао. — Пей осторожно, не обожгись.

Калли отложила рисование — она обводила по точкам елку, оленя и маленького, толстенького Санта-Клауса.

— Давай назовем ее Ледышкой, — ответила она, мешая в чашке тающие зефирины.

— Ледышкой? — засмеялась мама. — Какое необычное имя! Как еще?

— Кексиком, — хихикнула Калли.

— Кексик? Это второе имя?

Калли кивнула, набив рот липкой белой массой.

— Именинный торт, — добавила она. — Ледышка Кексик Именинный торт, вот как мы ее назовем!

— Славные имена, — улыбнулась мама, — только все какие-то… съедобные. Представляешь, позовешь малышку и тут же проголодаешься! Может, лучше назовем ее Лили или Эвелин? Эвелин звали мою маму.

Калли скорчила гримасу и нерешительно отпила глоток какао. Горячая сладкая жидкость обожгла горло, и Калли открыла рот и замахала перед ним ладошками.

Распахнулась дверь черного хода, на кухню ворвался клуб морозного воздуха.

— Папа! Папа вернулся! — закричала Калли. Она встала на стул, и когда отец поравнялся с ней, обхватила его руками за шею и заболтала ногами. Несмотря на то что Калли была в теплой фуфайке, она чувствовала холод, идущий от его куртки. Отец пытался утихомирить Калли:

— Не сейчас, Калли. Мне нужно поговорить с мамой.

Калли не выпускала его, и он неуклюже подошел к Тони, отодвинув дочку.

Ей в нос ударил запах пива.

— Фу! — Она наморщила носик.

— Я ждала тебя несколько часов назад, — ровным голосом произнесла Антония. — Ты что, закатился в город?

— Меня не было дома три недели, подумаешь, опоздал еще на несколько часов. — Хотя Гриф и не ругался, не произнес ни единого бранного слова, он говорил как-то особенно едко. — Зашел в «О’Лири», выпили с Роджером по рюмашке.

Антония внимательно оглядела мужа с головы до ног:

— Судя по запаху и по тому, в каком ты виде, выпил ты не одну рюмашку. Тебя не было целый месяц. Я думала, ты там, на нефтепроводе, успеваешь соскучиться по жене и детям.

Атмосфера постепенно накалялась. Почувствовав неладное, Калли принялась вырываться, но Гриф держал ее крепко.

— Да, я соскучился по жене и детям, но и с друзьями тоже надо повидаться. — Гриф открыл холодильник и стал искать пиво, но не нашел. С силой захлопнул дверцу, стеклянные бутылки задребезжали.

— Не хочу ссориться. — Антония подошла к Грифу и неуклюже обняла его — живот мешал. Калли потянулась к матери, но Гриф ее не выпустил. Он сел за стол, а Калли посадил на колени.

— Услыхал в «О’Лири» кое-что интересное, — сказал он как бы между прочим. Антония застыла на месте. — Ребята говорят, что Лорас Луис опять здесь ошивался.

Антония отвернулась и принялась доставать из шкафчика тарелки.

— На прошлой неделе он расчистил мне дорожку от снега. Он приезжал к миссис Нортленд. Почтальон забеспокоился, почему она не вынимает писем из почтового ящика. Оказалось, с ней все в порядке. В общем, он увидел, как я чищу снег, и предложил помочь. — Она обернулась, чтобы посмотреть, как Гриф отреагирует. — Бен болел, его тошнило. Он не мог чистить снег, вот я и вышла сама. А Луис просто проезжал мимо и остановился — подумаешь, большое дело. В дом он не заходил.

Гриф продолжал смотреть на Антонию. Невозможно было понять, о чем он думает.

— Что? По-твоему, я бы… мы бы… Я на седьмом месяце беременности! — Антония невесело рассмеялась. — Да ладно, думай что хочешь. А я пойду прилягу. — Она с трудом вышла из кухни. Калли слушала, как мама медленно, с трудом поднимается по лестнице.

Гриф вскочил и побежал следом, волоча за собой Калли. От неожиданности девочка прикусила язык и заплакала от боли, ощутив во рту металлический привкус крови.

— А ну, вернись! Я к тебе обращаюсь! — заорал он вслед жене. — Неужели тебе неинтересно узнать, о чем все говорят? — Гриф в два прыжка очутился у подножия лестницы. — Иди сюда! — Он набычился, на виске у него запульсировала синяя жилка.

Калли громко заплакала и принялась вырываться.

— Оставь ее! — крикнула Антония сверху. — Ты ее пугаешь!

— Замолчи! Заткнись! — заорал Гриф на Калли, взбегая по лестнице и волоча ее за собой. У Калли дергалась шея.

— Гриф, оставь ее! Ты делаешь ей больно! — кричала Антония, протягивая к Калли руки, стремясь выхватить ее.

— Грязная шлюха! Снова с ним спуталась! А меня за дурака держишь, так, что ли? Я пашу на Аляске как проклятый, чтобы прокормить семью, а ты, пока меня нет, любезничаешь со своим прежним дружком!

Он вопил, брызжа слюной, капли слюны попадали на заплаканное личико Калли. Девочка выгнулась, стараясь вырваться.

Антония закричала:

— Гриф! Прекрати! Прекрати, прошу тебя!

Гриф добрался до площадки второго этажа, подскочил к Антонии и схватил ее за руку.

— Шлюха!

Истерические крики Калли почти заглушали вопли Грифа.

— Мама! Мамочка!!!

— Заткнись! Заткнись! — Гриф с силой отпихнул Калли. Девочка больно ударилась головой о деревянный пол и на короткое время затихла, не сводя с матери отчаянного, умоляющего взгляда. Та отталкивала Грифа и рвалась к дочери. Калли видела, отец крепко держит маму за руку. Тони дернулась и вдруг отскочила назад, как резиновый мячик. Она зашаталась на верхней ступеньке, и Гриф вначале как будто удержал ее, но потом… Калли и Гриф в ужасе смотрели, как Антония рухнула навзничь и покатилась по ступенькам вниз.

— Мама! — взвизгнула Калли. Гриф бросился к Антонии. Он опустился на колени рядом с ее скорчившимся телом. Она лежала на боку, обняв руками живот. Лицо кривилось от боли. Она молча плакала.

— Сесть можешь? Заткнись, Калли! — рявкнул Гриф. Калли продолжала плакать. Гриф помог Антонии сесть.

— Ребенок, ребенок… — всхлипывала она.

— Все будет хорошо, все будет хорошо, — забормотал Гриф. — Ну извини, прости меня… Калли, да заткнись ты, черт тебя дери! Идти сама можешь? Пойдем, приляг на диван. — Гриф осторожно помог Антонии встать и подвел к дивану, где уложил ее и накрыл шерстяным платком. — Полежи, отдохни. Все будет хорошо.

Калли никак не могла успокоиться, она ковыляла вниз по лестнице, громко, взахлеб рыдая. Антония лежала на спине, полузакрыв глаза. Услышав совсем рядом отчаянный плач дочери, она протянула к ней руку.

— Убирайся отсюда! — заревел Гриф. — Отойди, бога ради, и заткнись! — Дрожащими руками Гриф подхватил Калли на руки и отнес на кухню. — Сиди здесь и молчи! — Гриф мерил кухню шагами, рвал на себе волосы и время от времени дрожащей рукой вытирал губы.

Калли по-прежнему захлебывалась в плаче, плач перемежался икотой. Гриф склонился над девочкой и долго, наверное, целую минуту, что-то шептал ей на ухо. Часто-часто моргая, Калли внимательно слушала злобное шипение отца. Его шепот перемежался тихими стонами матери. Потом Гриф вскочил и выбежал через черный ход, снова напустив в дом холод.

Вечером, когда Бен вернулся с прогулки, они с Калли по очереди дежурили возле мамы. Антония лежала на диване и горько, отчаянно плакала. Наконец Бен позвонил Луису, а тот вызвал скорую. Медики приехали как раз вовремя, потому что у Тони начались роды. На свет появилась хорошенькая мертвая девочка, похожая на птичку, кожа у нее была такой же синеватой, как губы матери. Новорожденную так и не удалось оживить. Ее увезли, но Калли успела ласково погладить мертвую сестренку по рыжим волосикам.

Прошло много лет. Калли пряталась за трухлявыми деревьями и вспоминала слова, которые тогда шептал ей на ухо отец. Она запомнила их на всю жизнь.

Сзади послышался шорох. Отец? Не может быть. Лесничий Фелпс? Сердечко у Калли забилось часто-часто. Может, выйти к нему из своего убежища? Она напряженно думала. Показаться или нет? Если она выйдет, лесничий Фелпс непременно отведет ее домой, а она не сможет рассказать ему, что случилось. А если по дороге они встретят отца? Лесничий, конечно, передаст ее Грифу с рук на руки, и тогда конец. Нет. Надо остаться здесь и затаиться. Дорогу домой она знала, ей только нужно потерпеть и переждать, пока Гриф не уйдет. Скоро ему надоест ее искать, ведь ему хочется поехать на рыбалку с Роджером и выпить. На уровне ее глаз промелькнули оливковые форменные брюки лесничего Фелпса. Несмотря ни на что, Калли ужасно захотелось выскочить из своего импровизированного шалаша и схватить его за руку. Лесничий пропал так же быстро, как и появился. Он словно растворился в зарослях папоротника. Мягкая земля заглушала его шаги. Калли села, подтянула колени к подбородку и закрыла голову руками. Она решила: если она не может увидеть своего отца, то он, конечно, тоже не сможет увидеть ее.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я