История без отрицательного героя

Александр Гринь

Детективная повесть о тонкой грани между добром и злом.«Из каждого человека можно сделать подлеца так, что он и сам этого не заметит…».«В истории нет отрицательных героев, есть – только уроки истории…».

Изольда

В ожидании её прихода он попытался заняться каким-нибудь делом, но не смог. Так и просидел, глядя в одну точку, пока Изольда не вошла в избу, осторожно ступая через порог. Не дожидаясь приглашения, она устало опустилась на табуретку у стены.

Владимира неприятно кольнула мысль, что она, после этапа, почти сутки на гауптвахте ничего не ела. Однако сначала надо было соблюсти приличия. Он встал, одёрнул гимнастёрку под ремнём и, прохаживаясь взад и вперёд по комнате, начал с того, что сейчас идёт война, всем и везде очень тяжело, на фронте людей убивают. Здесь в тылу тоже не легко, но хотя бы жизнью каждый день рисковать не приходится. Поэтому все должны терпеть и ждать, терпеть и работать, чтобы всё, что можно отдать фронту. В конечном итоге самым главным в жизни сознательного комсомольца должно стать строительство коммунизма.

Изольда молчала, уткнув взгляд себе под ноги.

— Вы слышите меня? — спросил он.

— Да, конечно.

После того, как он услышал её слабый голос, Владимир начал всё больше и больше сомневаться, то ли он сейчас ей говорит. Он неуверенно прервал свою речь на полуслове. Однако, что же ей надо сказать? Чем ободрить? Больше мыслей никаких не приходило. Пауза затягивалась, и ему пришлось, утратив былую уверенность, продолжить про сознательность, ощущая, как краска противно приливает к лицу. Изольда продолжала неподвижно сидеть на табуретке, прислонившись спиной к стене, глядя в пол. И неясно было, слушая его, она слышала его? Владимир начал сбиваться и повторяться, делать паузы, не зная, что дальше. Она вдруг очнулась:

— Гражданин начальник, можно вас попросить?

Владимир перевёл дух, слегка обрадованный тем, что она, наконец, сочла возможным о чём то с ним заговорить.

— Конечно…

Изольда вздохнула.

— Я не знаю, как сказать,… у вас это должно быть предусмотрено как-нибудь.

— Говорите, говорите, — с радостной готовностью подбодрил её Владимир.

— Не могли ли вы меня расстрелять? — спросила она словно о деле обычном, — Я не хочу участвовать в вашем «строительстве».

Владимир растерянно уставился в усталое лицо Изольды. Несомненно, всё было — всерьёз. Простотой этого безысходного цинизма Изольда никого не обвиняла и на жалость не напрашивалась. Подразумевалось совсем обыкновенное, — один человек должен был выполнить свою служебную обязанность — убить другого человека.

— Я советский офицер…, я не палач! — неожиданно для себя выдохнул Владимир, и сам не узнал своего голоса.

Изольда испуганно поглядела на него. Не то она ожидала увидеть.

— Простите,… Я думала…, — она примолкла и опять уткнулась в пол усталым взглядом.

Детский сад, ужаснулся он про себя. К чёртовой матери все эти разговоры, он на идиота больше похож, чем на проповедника. Некоторое время она разглядывала его, а он не знал, что дальше. Про строительство коммунизма говорить невозможно. А другие слова на ум не приходили. Но просто так сидеть тоже нельзя. Он неуверенно открыл ящик стола и достал свёрток. Положил его на край стола ближе к Изольде и отдёрнул руку, с досадой ощущая, как неловко всё это получилось.

— Возьмите, — буркнул он, глядя в сторону

Изольда настороженно покосилась на предмет.

— Что это?

— Еда это. Вы же давно ничего не ели.

Замасленный кусок газеты сам собою раскрылся, обнажая несколько смятых кусков хлеба. Ах, вот в чём дело!

— Нет! — брезгливо произнесла Изольда отвернувшись, — мне заплатить нечем. Мне уже такое предлагали на этапе, я отказалась.

Владимир опять неловко подтолкнул свёрток к ней ещё дальше на край стола.

— О чём вы подумали? Я ничего не прошу!… Я вас очень прошу, возьмите!

Изольда, вдруг смутившись от этой его неловкости, растерянно подобрала свёрток.

— Спасибо, — тихо ответила она.

У него было такое чувство, что его избили.

— Можете идти!

Изольда медленно встала и направилась к двери. Потянув за ручку, она обернулась.

— А как вас зовут?

— Владимир, — быстро ответил он, но потом спохватился, — младший лейтенант Журавлёв.

Она шагнула за порог, а Владимир, поглядев ей вслед на закрывшуюся дверь, подумал, какое счастье, что всего этого «внушения» никто не видел.

Изольда зашла за угол барака и стала жадно жевать хлеб с салом, дрожа и давясь слезами. Сейчас ей хотелось только есть и плакать.