Тайная доктрина Третьего Рейха, или Во что верил Адольф Гитлер

Ольга Грейгъ, 2009

Несколько лет назад мир облетела весть: найдена Библия, отредактированная бывшим диктатором фашистской Германии Адольфом Гитлером! Об этом сообщили ведущие немецкие и британские газеты, хотя факт находки скрывался от общественности еще с конца 80-х годов XX века. Отчего же едва ли не четверть века понадобилось на то, чтобы признать открыто такой неоднозначный исторический факт? И зачем самому одиозному политику предыдущего столетия понадобилось по-своему переводить великую Книгу? Автор попытался ответить на эти вопросы, и его ответы поразят читателя…

Глава 4. Как просвещенный король Фридрих II повлиял на храброго ефрейтора Гитлера

Изучать историю надо именно для того, чтобы уметь применить ее уроки к текущей современности. Кто этого не умеет делать, тот пусть не считает себя политическим вождем, тот в действительности только человек с пустым самомнением.

А. Гитлер

Фридрих Великий, он же Фридрих II, известный также как по прозвищу Старый Фриц (1712–1786; — с 1740 г. «король в Пруссии» и с 1772 г. король Пруссии), считается одним из основоположников прусско-германской государственности. Рискованные военные операции короля, как и его гражданские реформы, превратили Пруссию в главное германское государство и одну из великих держав Европы. Между прочим, этот просвещенный король восхищался зарождающейся американской демократией и даже назвал САСШ страной, имеющей самый благоприятный национальный статус в XVIII веке.

Фридрих вырос в королевской семье, раздираемой всевозможными конфликтами и ссорами; его бабушка и мать были принцессами Ганноверскими, а их братья стали английскими королями. И если его мать была привязана ко всему англиканскому и желала брака своих детей с представителями английской короны, то его отец, напротив, намеревался сохранить их династию чисто немецкой, оставаясь в добрых отношениях с Габсбургами.

Отец благородного отпрыска Фридрих Вильгельм I, происходивший из династии Гогенцоллернов, исповедовал древнегерманский воинственный дух, приговаривая: «Я положу пистолеты в колыбели своих детей, чтобы они могли помочь не пустить иностранцев в Германию!» И он же рано отдал своего сына Фридриха в руки солдат-гугенотов, чтоб те обучили мальчика искусству войны. Несмотря на попытки отца женить сына на немецкой принцессе, сам юноша мечтал жениться на английской кузине, и даже трижды пытался сбежать в Англию, когда достиг совершеннолетия и был способен заполучить корону. Точно известно, что по крайней мере третья неудачная попытка бегства планировалась британским послом. (Несмотря на то, что впоследствии и особенно современными историками в образ Фридриха Великого добавлены гомосексуальные нотки, вряд ли этот нюанс брался на веру Гитлером; в конце концов, ему импонировали совершенно другие качества кумира.)

Царственный юноша, заключенный под стражу, оказался на два года заточенным в Кюстринскую крепость (с 1730 по 1732 г.), где коротал время в чтении Библии и книги Иоганна Арндта «Истинное христианство». (Когда Адольф Гитлер проводил время в Ландсбергской тюрьме, он также изучал Библию и историю христианства. Любопытно, что в годы военного лихолетья Первой мировой с молодым ефрейтором Гитлером постоянно были две книги Ницше «Так говорил Заратустра» и «Антихрист», обе, по сути, философское эссе о смерти Бога.)

В феврале 1732 года будущий великий полководец по настоянию отца взял в жены немецкую принцессу Елизавету-Кристиану Брауншвейг-Бевернскую. Однако, как утверждают историки, это был почти платонический союз, без потомства. (Возможно, и эти нюансы важны в понимании личной жизни Адольфа Гитлера и главной пассии его жизни Евы Браун.) Чета поселилась в замке, построенном во французском стиле, в Рейнсберге, на северо-запад от Берлина. Пылкое увлечение Фридриха всем французским доходило до абсурда. Было ли это тайным вызовом отцу? — возможно; однако в этом увлечении — своя эпохальная мода. Известно, что однажды, уже будучи королем, Фридрих II публично раскритиковал немецкий язык, чем вызвал немалое возмущение. Абсурдно и то, что «просвещенный» правитель просил переводить интересные книги с немецкого на французский, чтобы прочесть.

Вся жизнь этого человека проходила между книгами и войной (то же самое можно было сказать и о его последователе Адольфе); его тяга к прекрасному и духовному была так велика, что едва только став королем, он создал Академию наук и искусств в Берлине, пригласив на работу многие талантливые умы тогдашней Европы. Король не только вел переписку с ведущими интеллектуалами эпохи, но и, причащаясь новым веяниям, благосклонно относился к масонству. Также король писал трактаты на политические, военные и философские темы, а между делом сочинял стихи. Его увлеченность французским Просвещением послужила поводом дать королю нелицеприятную характеристику, назвав того «пажом и посыльным у Вольтера». Философ-вольнодумец Вольтер действительно не раз наведывался в Берлин и Потсдам. Однако, несмотря на явное почитание знаменитого мыслителя, Фридрих II не простил тому успешных ухаживаний за своей сестрой Ульрикой и незаконных валютных операций, в которых «великому уму просвещенной Европы» содействовал посредник-еврей. В результате король запретил именитому гостю посещать Берлин. Тогда-то униженный и озлобленный Вольтер, которого сам король прозывал «неописуемым трусом и вызывающим восхищение гением», запустил в салонах Лондона и Парижа сплетню о гомосексуальности Фридриха II. (Отрекаясь от негативного прошлого в окружении нацистов, близкий товарищ Гитлера Эрни Ганфштенгль напишет мемуары, первым запустив по миру версию о возможной неправильной ориентации фюрера, представив того латентным гомосексуалистом.) В мае 1753 года по приказу короля перепуганного Вольтера, находящегося во Франкфурте, арестуют и поместят под домашний арест. (Гитлер уже никогда не поставит талантливое выше человеческого в каждом, даже самом гениальном, творце; как, впрочем, и товарищ Сталин.)

Любовь фюрера к его кумиру будет также держаться на любезной сердцу диктатора уверенности. «Фридрих II не допускал евреев в Западную Пруссию. Его еврейская политика может служить образцом», — подчеркнет Гитлер перед слушателями. Следует сказать, что российская императрица немецкого происхождения Екатерина II (1729–1796), также активно заигрывавшая с вольнодумцем Вольтером, будет вести такую же политику в отношении евреев, что и ее монархический собрат, определив им пресловутую «черту оседлости» и не пуская в столицы. Императрица с либеральными взглядами, Екатерина II одно время даже позволяла процветать в стране масонам, однако после Французской революции ее обоснованные опасения привели к закрытию масонских лож, ужесточению цензуры и другим строгим репрессивным мерам.

Как и Фридриха II, Екатерину Великую многие историки прославляли за то, что она подняла Россию до положения великой европейской державы и обеспечила безопасность государства благодаря военным успехам и территориальным завоеваниям.

Интересно, что в своей первой философской работе «Анти-Макиавелли» Фридрих II хвалит королей, которые служили и жертвовали собой ради подданных, не в пример тем, кто манипулировал ими. Однако уже скоро, после тяжелых битв, он понял, что очень часто рассудочный цинизм Макиавелли может быть полезен власть предержащим. (Вот оно: любимая философская правда всех королей и диктаторов; как известно, Макиавелли был излюбленным автором и генсека Сталина, прекрасно знавшего его труды.)

В 1740 году в возрасте 28 лет Фридрих взошел на прусский трон. В том же году австро-габсбургский трон заняла 23-летняя Мария-Терезия. И вскоре армия Фридриха II вторглась в Силезию, являвшуюся в то время частью Австрийской империи, бросая вызов императрице. Так началась первая из трех австро-прусских войн за эту германо-протестантскую землю. Силезские войны обрели европейский размах, втянув в кровавые разборки жителей Саксонии, Меклебурга, Польши, Богемии и Моравии.

Свои первые представления о военном искусстве Фридрих II получил еще прежде, сражаясь с австро-русскими армиями против французов в войне за польское наследство (1733–1735 гг.).

Изначально захваты в Силезской войне происходили в стиле германской «быстрой войны» с применением тактики рассеивания, — что использовалось еще древними германскими племенами. (Тактика блицкрига была использована и Адольфом Гитлером на первоначальном этапе войны с СССР.)

Следуя здесь одному из любимых выражений фюрера «общее представление», которое он произносил и коему следовал, чтобы создать общее представление о ситуации без подробного объяснения деталей, мы присматриваемся к давнему историческому персонажу. Ведь в противостоянии Фридрих и объединенная Германия непосредственное участие принимала Церковь. А этот аспект нам для данного труда весьма необходим.

К примеру, в преддверии первой крупной битвы с австрийцами в Моллвице в 1741 году (да-да, ровно через 200 лет его соотечественник начнет новую великую битву, отдав приказ своим войскам перейти границу с СССР) солдаты короля станут развешивать прокламации на дверях церквей о религиозной свободе и веротерпимости, тогда как монарх, покровитель кальвинизма, обещает всего лишь равную защиту силезским католикам и протестантам (вступив на русскую, захваченную большевиками-атеистами землю, первый наци Германии прикажет открыть церкви и разрешить богослужения, чем заслужит доверие и станет какое-то время восприниматься частью местного населения как освободитель от ненавистного коммунизма).

В 1742-м Фридрих воюет уже при содействии французских, баварских и саксонских союзников. В ходе кровопролитных боев он получает контроль над Силезией и в честь победы берет себе титул «король Пруссии». Одержав блестящие победы во время короткой второй Силезской войны, он возвращается домой под крики толпы: «Фридрих Великий!». (После визита в Италию Гитлер передавал свои триумфальные впечатления так: «Когда я был вместе с Муссолини, толпа кричала: «Дуче! Дуче!», когда я был с королем, она кричала: «Фюрер! Фюрер!») После пяти лет перманентных боевых действий территория Пруссии увеличилась вполовину, а ее доходы — на треть; так среди величайших государств Европы появился новый участник, с которым нельзя было не считаться.

Последняя Силезская война (1756–1763) вошла в мировую историю под названием Семилетней войны. За эти годы последовало шестнадцать крупных сражений, имели место и великие победы, и сокрушительные поражения, и несколько удивительных спасений. На последнем этапе боевых действия Пруссия при поддержке Британии выступила против превосходящей коалиции Австрии, Франции и России, намеренной остановить прусскую экспансию и вернуть Силезию в империю Габсбургов. Дважды за время войны русские брали Берлин, тогда как французы и австрийцы занимали другие города и местечки. И все же, несмотря на превосходство противника, прусские войска в 1757 году одержали блестящие победы у Росбаха (противостояние сил один к двум) и у Лейтена (четыре к шести). (Подобные блестящие победы в годы Второй мировой войны, причем при еще более внушительном раскладе с подавляющим превосходством противника одержит самый выдающийся полководец Третьего рейха Эрих фон Манштейн, проведя основные бои на многострадальной русской земле Крымского полуострова). В результате победы у Цорндорфа на поле боя остались лежать 18 000 русских и 13 000 прусских солдат.

Однако не всегда победа была на стороне Фридриха II; например, у Хохкирда погибла треть всей армии, а после сражения у Кюненсдорфа из 48 000 в живых осталось только 3000. (Именно об этих неудачах вспомнит Адольф Гитлер, когда после затяжных боев на русском фронте станет очевидным скорый крах Третьего рейха. И тогда же, получив газету с известием о смерти президента США Франклина Рузвельта, Гитлер сочтет эту весть предзнаменованием «чуда дома Бранденбурга» в 1763-м, когда смена военно-политических союзов привела Фридриха II к полной победе.)

За амбициозные планы прусского короля погибли не только десятки тысяч солдат и офицеров, но и полмиллиона гражданских лиц, — одна десятая довоенного населения Пруссии. К концу войны в 1763 году четверть всего разоренного войной населения жила за чертой бедности; узнав о статистике урона, «просвещенный король» приказал заключить в тюрьму возглавлявшего группу учета чиновника.

Ни мучения и гибель людей, ни голод и нищета больше не трогали сердце царственного политика, заключившего вместе с Макиавелли, что любой правитель должен только побеждать, причем любой ценой.

Молодой Гитлер, посещая Военный музей в Берлине, где висел мундир его кумира, и чью историю он знал в мельчайших подробностях, мог не только часами бродить по залам воинской славы. Особое восхищение он испытывал, рассматривая головы умирающих воинов на карнизах и замковых камнях, исполненных гением Шлютера. Сделанные в виде украшений, они вызывали неистовое восхищение у того, кто мечтал сражаться за великие германские идеалы. Говоря о Шлютере, Адольф подчеркивал:

— Он, безусловно, величайший художник своего времени. Даже Микеланджело не сотворил ничего лучше или более реалистически.

Бывший храбрый солдат Гитлер идеализировал смерть.

В 1914 году, когда разгорелась Первая мировая война, Адик был среди тысяч жителей Мюнхена, пришедших к зданию Военного министерства на второй день после объявления мобилизации. Его, ликующего среди толпы, по случаю объявления войны собравшейся 1 августа на площади Одеонс-плац, и запечатлел Генрих Хофманн, будущий личный фотограф фюрера. «Я и сегодня не стыжусь сказать, что, захваченный порывом восторга, я опустился на колени и возблагодарил небо», — признавался Гитлер.

Удушливая атмосфера, исходящая с Балкан еще с начала века, накаляла ситуацию до тех пор, пока не разразилась первая Балканская война, как предвестник еще более кровавых бурь на континенте. Но лишь с ликующими возгласами «К оружию!» и громыханием пушек на полях Первой мировой войны Европа — как истомленная ожиданием самка — оплодотворялась кровавым хаосом, из которого созидалась чудовищная и неведомая новая эпоха.

Это кажется неправдоподобным, но люди шли на призывные пункты с цветами и криками «Ура!», а из распахнутых окон и с балконов их приветствовали нарядные дамы, размахивая оголенными ручками и провозглашая «Виват!» тем, кому никогда уже не стать победителями. «В Германии эти дни воспринимались как небывалое единство нации, и царил восторг сродни религиозному», — определил тогдашнее состояние немецкой нации один из исследователей.

«Сердце, переполняемое гордым счастьем», впервые так ясно ощутило цель в жизни; уже 3 августа Гитлер подает прошение на имя короля Баварии с просьбой разрешить ему, австрийскому подданному, поступить добровольцем в один из баварских полков. Австрию, в которой он родился, эту презираемую им Габсбургскую империю, он единой и близкой сердцу родиной не признавал; но и в Германии он не был еще полноценным немцем-гражданином.

Волей судьбы или в силу халатности баварского фельдфебеля, но в начале сентября австриец А. Гитлер уже маршировал в составе 16-го баварского резервного пехотного полка немецкой армии, чеканя парадный шаг перед королем Людвигом III Виттельсбахом (1845–1921). Вместе с товарищами Адольф оказался на Западном фронте, познавая первые печальные цифры арифметики боев. На протяжении войны он был связным, доставляя приказы из штаба полка на передовые позиции, и эта служба, требующая особой храбрости, как нельзя лучше подходила для одиночки, коим и был добросовестный ефрейтор Гитлер. Биографы фюрера не скупятся на нелестные эпитеты, отказывая ему в индивидуальности и самобытности, когда подчеркивают, что в те годы этот человек был слишком углублен в свои размышления («сидел часами с каской на голове, и никто не мог вырвать его из этой апатии») и потому не оставил приятных о себе воспоминаний у сослуживцев. Однако именно эта черта, — самоуглубленность — приветствуется биографами всех других, творческих личностей, словно свидетельствуя об избранности и гениальности. Можно лишь посетовать, как легко меняются наши оценки в зависимости от объекта.

Отчуждение с сослуживцами происходило по большей части оттого, что Адольф не разделял их банальных забот и разговоров, их солдатских привычек, их скабрезных историй и похотливого мужского гогота. «Ничто я так не ненавидел, как эту грязь», — припомнит о тех временах сам отшельник. И житейской грязи предпочтет чтение Шопенгауэра, Ницше, Гомера и Евангелия, накапливая в себе непостижную философскую суть. «В своем одиночестве, в своей сиротливой уединенности он находил сознание своей особой избранности», — констатирует биограф фюрера И. Фест. И добавит: «В противоположность опыту предыдущих лет война была для Адольфа Гитлера великим положительным моментом его формирования, «огромным впечатлением», «грандиозным», «столь счастливым», как он сам сформулирует, превознося полученный опыт, имевший для него решающее, религиозное значение».

Между тем все участники тех давних событий сходятся во мнении, что одержимый чувством долга по отношению к «священной борьбе» за обновленную Германию, ефрейтор Гитлер проявил себя незаурядным храбрецом, и награды, полученные им во время службы в рядах пехотного полка (именовался еще по имени своего командира полком «Лист»), вполне заслуженные. Стоит напомнить, что за время войны Адольф Гитлер получил награды: Железный крест 2-го класса (2 декабря 1914 г.), Баварский крест за военные заслуги 3-го класса с мечами (17 сентября 1917 г.), Полковой диплом за выдающуюся храбрость (9 мая 1918 г.), Железный крест 1-го класса (4 августа 1918 г.; редчайший случай для рядового), Баварский служебный знак отличия 3-го класса (25 августа 1918 г.). Восхищаясь его патриотическим усердием, однополчане вместе с тем уверовали, что его присутствие несет им удачу; «Если Гитлер рядом, то ничего не случится», — говаривали солдаты. Столь высокий авторитет он заслужил ценой мужества и хладнокровия, которое сохранял даже под шквальным огнем.

Тогда же этот чудак проявил нежную привязанность к животным, — его милым другом стал белый терьер-«перебежчик» Фоксль. Три года собака верно служила новому хозяину, пока какой-то завистник не украл ее, оставив лишь воспоминания в виде нескольких фотографий.

«В те годы я был солдатом и не хотел заниматься политикой, я вообще ничего не желал знать о политике», — утверждал Гитлер. Однако существуют известия, что в 1916–1917 годах Гитлер все же приобщился к политике. В то время он провел пять месяцев в Германии; после легкого ранения в левое бедро 7 октября 1916 года его направили на излечение в лазарет в Беелице под Берлином. «Прошло два года как я не видел родины, — срок при таких условиях бесконечно большой. Я с трудом мог представить себе, как выглядит немец, не одетый в военную форму».