Записки старого хрыча

Владимир Владимирович Горбань

Это сборник в основном ироничных новелл с элементами воспоминаний и рассуждений о жизни, ее материальных и духовных проявлениях. В отдельных новеллах в качестве героев представлены реальные люди с реальными именами и фамилиями, что, конечно же, может вызвать определенное возмущение… Однако ко всем реальным людям автор относится с любовью и почтением и лишь самого себя называет старым хрычом, что вполне соответствует его истинному мироощущению.

Запорожский казах

В начале 90 — х годов XX столетия, когда Великая Советская Империя уже развалилась на полтора десятка суверенных государств, но эти независимые государства еще толком не обрели настоящей самостийности, произошла эта забавная история.

Как — то прогуливая своего пса, одна очень малоизвестная, но много пишущая саратовская поэтесса Валентина Федотова вместе со своим псом, помесью овчарки с волкодавом, забрела вечером ко мне в гости. Псина сразу же рванула на кухню, сбила мордой крышку с кастрюли, стоявшей на кухонной плите и в одно мановение ока сожрала щи, заготовленные мною на неделю, а то и полторы вперед.

— Хорошая собачка, — произнес я упавшим голосом, — очень воспитанная.

Но Валентина на мои слова никак не отреагировала.

— Я на минутку, — затараторила она, — тебя очень хотел видеть один украинец из Казахстана. Он горит желанием обыграть тебя в преферанс. Прямо зациклился на этой теме. Василий Иванович Муравицкий. Не знаешь такого?

— Да откуда мне его знать! — крикнул я с обидой, мысленно помянув лихо умятые собачкой щи.

— Приходи завтра вечером ко мне. Там и познакомитесь, — поэтесса развернулась на каблуках. — Бакс, за мной!

И они исчезли, как шальные деньги у кутилы.

На следующий вечер я совершил визит к Валентине.

— Тут он, тут, — засуетилась она у порога, — на кухне тебя дожидается.

Я прошел на кухню, где стоял резкий запах жаренной картошки на прогорклом свинном жире. За столом на разбитой табуретке в рваненьком трико и майке сидел слегка захмелевший… казах. Во всяком случае, о национальной принадлежности буквально кричала его очевидная азиатская внешность.

Мужчина приподнялся и протянул мне руку:

— Василий Иванович Муравицкий из Алма — Аты.

Я решил, что это какой — то дурацкий розыгрыш поэтессы. Но этот странный казах будто почувствовал мое недоумение и буднично произнес:

— Не верите, сейчас я вам свой паспорт покажу.

Он ушел в комнату и вернулся очень скоро, протягивая мне краснокожую книжицу, паспорт советских времен. Советский Союз уже несколько лет как канул в Лету, бывшие республики единой некогда страны уже реально отделились, но люди еще продолжали жить с серпасто — молоткастыми документами.

Я машинально взял паспорт, раскрыл его, а затем рот. Под фотографией было черным по белому написано: Муравицкий Василий Иванович, украинец. И уже совсем я обалдел, когда мой новый знакомый без всякого стеснения и акцента заговорил на украинском языке:

— А вы давно булы на ридной батьковьщине? Чи вы нэ размовляетэ украиньською мовою?

Я украиньською мовою размовляю.

Незадолго до этого на Украине я видел по телевидению трансляцию какого — то мексиканского сериала, который дублировался на украинском языке. Хохотал при этом до умопомрачения.

— Хуан, дывысь, яка гарна дивка идэ!

— Та бачу, шо у мэнэ чи глазьив нэма?

— А тож!

На этот раз я испытал настоящий шок. Типичный казах буднично разговаривал на чистом украинском языке.

Все выяснилось во время застолья.

— Мой прадед Иван Васильевич Муравицкий был потомственным запорожским казаком, — начал свой рассказ мой новый знакомый. — Он по партийному призыву приехал в 20 — годы из Запорожья в Казахстан укреплять советскую власть. Работал на высоких хозяйственных и партийных постах. Но, когда ему было уже хорошо за сорок, и он уже был наркомом, он встретил молодую красивую казахскую девушку. И страстно влюбился в нее. Потом женился, родился мой дед Василий Иванович Муравицкий, который тоже стал крупным партийным и государственным деятелем. Ему тоже нравились молодые красивые казашки. В результате такой любви появился мой папа Иван Васильевич Муравицкий…

— Который тоже полюбил молодую красивую казашку и был большим человеком в Казахстане? — сыронизировал я.

— А откуда ты знаешь? — искренне удивился Василий Иванович.

— Да так, интуиция подсказывает. Ты, наверное, работаешь министром в правительстве Казахстана? И женат на самой красивой молодой казашке? — улыбнулся я, глядя на Василия Ивановича, который с каким — то ментальным удовольствием уплетал за обе щеки украинские галушки, очевидно, на заказ приготовленные поэтессой.

— Да, я работал заместителем министра автомобильного транспорта, — как — то буднично произнес Василий Иванович. — И был женат на самой красивой казашке Советского Союза.

— И что же случилось?

— Да так, — Василий Иванович обреченно махнул рукой. — Советский Союз развалился и теперь в Казахстане процветает национализм. Все славяне не в почете…

Я чуть не свалился с колченогой табуретки от такого признания. Передо мной сидел классический казах, человек с буквально образцово — показательной казахской внешностью и заявлял на полном серьезе, что он пострадал в своей стране от казахского национализма.

— Ты что, действительно, ощущаешь себя украинцем? — задал я вопрос, стараясь удержаться от душившего меня смеха.

— А то, — хитро улыбнулся Василий Иванович, разливая горилку с перцем по граненым стаканам, — я и во всех анкетах пишу: «запорожский казах».

Тут уж мы вместе рассмеялись от души, выпили по полной, обнялись как братья и затянули нашу украинскую: «Нэсэ Галя воду, коромысло гнэться…»