Записки генерала Жихарева. Роман ужасов

Вадим Голубев

«Революции готовят гении, совершают фанатики, а пользуются их плодами проходимцы», – сказал как-то Фридрих Энгельс. Именно они дорвались в свое время до власти в нашей стране, превратив ее в огромный концентрационный лагерь. Потом стали разбираться между собой, используя самые отвратительные и жестокие средства. Чины поменьше рангом тоже не остались в стороне. Им достались сладкие куски с барского стола, за которые пришлось кровью писать роман ужасов, длившийся долгие десятилетия. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 6

Уничтожив штаб армии, а также всех штабистов «из бывших» в корпусах, дивизиях, полках, Сталин положил начало конца обороны Царицына. Поставленные во главе обороны города чудом уцелевшие бывшие полковники царской армии Егоров и Клюев мало что стоили с новым составом штабных работников — унтерами и вахмистрами в прошлом. Утраченная тактическая инициатива обрекла города на падение. Сталина к тому времени отозвали в Москву. Уже в дороге стало ему известно о падении Царицына ранении Егорова и начальника Конного корпуса Думенко.

— Теперь все скажут, — рассуждал вслух Хозяин. — «Был Сталин — стоял Царицын. Уехал Сталин — пал Царицын!» Оборона Царицына войдет в историю гражданской войны, будет вписана в нее золотыми буквами!

Он оказался прав. Немало аналогичных сражений развернулось на полях войны. Но там не было Сталина. Оборона же Царицына, действительно, вошла во все учебники. Хотя именно с падением этого города армии Деникина, наступавшего с юга, и Колчака, наступавшего с востока, получили возможность объединиться и нанести решительный удар по Советам. Лишь желание каждого из этих руководителей белого движения войти в Москву первым спасло революцию от поражения.

Наступила осень 1919 года. Пашка находился при Сталине. Какое-то время тот был не у дел. Наконец, было получено назначение в Питер. На бывшую столицу вел активное наступление генерал Юденич. Считалось, что Сталин имеет большой опыт руководства оборонительными операциями. Кроме того, надлежало морально поддержать питерское руководство, в-первую очередь Зиновьева, которое не контролировало ситуацию.

— Прибыл ли бронированный вагон? — встретил вопросом Зиновьев Сталина.

— Зачем тебе бронированный вагон? Можно и на крыше товарного уехать! — усмехнулся Сталин.

— Ты не знаешь ситуацию, Коба! Город падет со дня на день! Я просил и у Ленина, и у Троцкого! Я им телеграфировал… Враг сжимает город кольцом! Внутри города враги! Я каждую минуту жду выстрела в спину или удара кинжалом!

— Успокойся, товарищ Григорий! Питер мы не отдадим! Поэтому никаких вагонов не будет. Что касается врагов внутри города, вот, привез тебе очень способного молодого человека по части их уничтожения, — кивнул на Пашку Сталин.

Через полчаса в кабинете начальника петроградской чека Глеба Бокия был разработан план предстоявшей операции. Бокий оказался деловым человеком. Все находившиеся в Питере генералы и офицеры были взяты на учет. Тоже сделали с бывшими жандармами, царедворцами, титулованными особами, крупными капиталистами. Три ночи подряд по спискам забирали этих лиц и сажали в тюрьму. Три дня подряд красноармейцы из саперного батальона рыли ров в районе Пулковских высот. Затем три ночи подряд этом рву расстреливались потенциальные противники советской власти. Стреляли из пулеметов. Затем в ров спускались чекисты, добивали раненых. Трупы заваливали слоем песка. На этот слой падали новые тела. И так до тех пор, пока ров не заполнялся. К этому времени был подготовлен следующий ров, и все начиналось сначала.

Сам Пашка в эту поездку расстрелял только одного человека — попа Флориана Богоявленского, который не дал внести тело его отца в церковь. Может быть, сам Пашка и не вспомнил бы этого, но напомнила мать.

— Контра — он! — сказала маманя. — Все время служит молебны за упокой убиенного раба божьего Николая. На седьмое ноября — на день революции — заупокойную литургии закатил! Ты, вот, начальником стал, а за отца рассчитаться не можешь! Да и тебя он частенько за уши драл на уроках Закона Божьего!

— А разве его не шлепнули летом восемнадцатого, вместе с другим попами?

— Дурак ты! — фыркнула мать. Тогда только иереев — высших чинов — расстреляли. Теперь и кладбище, где их кокнули, зовут «у пятидесяти мучеников».

Пришло время выезжать на расстрелы. За Жихаревым заехала машина, и он направился к Богоявленсокму.

— Собираться с вещами? Обыск делать будете? — осведомился отец Флориан.

— Вещей не надо. Мы едем не надолго. Нужно отсоборовать умирающего в тюрьме, — соврал Пашка.

Когда приехали в Пулково, Жихарев указал на небольшую толпу приговоренных.

— Вон сколько, тебе отсоборовать надо!

— Отпустите грехи, святой отец! — потянулись к священнику люди.

Всем отпустил грехи отец Флориан и долго еще стоял на краю рва, подбадривая привезенных на казнь. Забрезжил рассвет.

— А теперь я тебя отсоборую! — вытащил браунинг Жихарев.

— Искариот ты, Пашка! Иудой был, Иудой и умрешь! И власть ваша — антихристова, на погибель России, на погибель людям!

Жихарев выстрели в рот отцу Флориану. Брызнули в разные стороны зубы. Кровь начала заливать рот, течь по бороде. Совсем белыми стали глаза, и только зрачки как две черные точки смотрели куда-то вдаль. Зашатался отец Флолриан, захлюпал и свалился в ров. Был он стар и вдов, поэтому никто его не хватился.