Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 2

Дмитрий Галантэ, 2016

Остросюжетный роман о нашем современнике, оказавшемся неожиданно для себя в параллельном мире. Читающий мысли старик, орлы-перевозчики, говорящие лоси, шаловливые домовые и жизнь в подземных городах в этой реальности – обычное дело. Узнать тайну существования этого мира и причины своего появления здесь и предстоит герою.

Глава 6

Настоящий Подземный город

Пока мы шли, мне почему-то постоянно казалось, что вот сейчас из-за какого-нибудь поворота появится наглый ворон со своими разговорами и всё испортит. Но пронырливый Коршан, ко всеобщей радости, так и не появился.

А вот, наконец, и заветная лестница. Пришли. Вопреки нашим ожиданиям, Дормидорф не стал больше предпринимать ровным счётом никаких действий. Загадочный дедушка предложил нам не стесняться и располагаться поудобнее напротив ступенек. Сам же, показывая пример, уверенно уселся на корточки и прислонился спиной к стене всего в нескольких шагах от последней ступеньки. Мы, немало удивившись, вынуждены были послушно последовать его примеру. А что нам ещё оставалось?

И снова тягомотное время принялось тянуться, будто издеваясь над нами. Дормидорф так и не открыл нам своих планов и, в отличие от него, мы продолжали теряться в сумеречных догадках и фантастических предположениях по поводу дальнейшего хода развития событий. Я рискнул намекнуть ему, что теперь-то было бы совсем неплохо поделиться и с нами своими заумными тайнами! На что Дормидорф, видимо, чтобы занять время, прочёл нам целую лекцию. Он говорил тихо, но эмоционально.

— Терпение, друзья мои! Запомните хорошенько самое главное: всегда, при любых обстоятельствах имейте терпение. Терпение — вот истинная добродетель! Только не путайте, пожалуйста, с терпимостью и всепрощением, что является полнейшей и немыслимой чушью! Да, чушью или происками врагов, ибо зло всегда и неминуемо должно быть наказано! Творящие же его злобные гадёныши должны всенепременно и твёрдо это усвоить, зарубить на своих носах и знать, как своё собственное я, а, следовательно, и ожидать справедливого возмездия! И лишь только тогда они, собаки бешеные, хорошенько призадумаются, прежде чем всласть намерзопакостничать. А терпимость к мерзопакости в любом её проявлении и есть слабость и преступное попустительство! Всё это способствует и даже порождает развитие распущенности и вседозволенности и, что совершенно естественно, причиняет всем непоправимый вред.

Нужно уметь ждать и выжидать, случай ведь обязательно представится, его надо лишь суметь вовремя распознать или создать самому, и тогда нужно быть готовым нанести удар в самое сердце. Наносить ответный или упреждающий удар надлежит только наверняка! Бить без жалости, но предварительно всё предусмотреть, рассчитать и взвесить. Даже если удар будет слаб, но нанесён в самое уязвимое место, он будет необычайно чувствителен. И наоборот, ожидаемый сильный удар практически бесполезен. Вреда от него порой бывает гораздо больше, чем пользы, ибо он открывает противнику ваши истинные намерения и тратит наши драгоценные силы и время, которых потом может не хватить на защиту и дальнейшее развитие успеха. И что тогда? А тогда досадный и позорный проигрыш! В то же время защиты не потребуется и вовсе, если делать всё наверняка, не колеблясь. Только обязательно необходимо быть уверенным в своей правоте. Очень важно не кривить душой перед самим собой. Это обязательно придаст дополнительные моральные преимущества, которые, в конечном счёте, выльются в физические, помогут собрать в нужный момент все силы для решающего броска. Недаром даже при худших условиях верх часто одерживает тот, кто прав. Неправая сторона почти всегда знает наверняка или непременно догадывается, что она неправа. Так же она знает, что при некотором терпении и упорстве когда-нибудь всё равно неминуемо падёт, словно колосс на глиняных ногах. А всё почему? Да потому что она подсознательно ожидает и боится прихода того, кто воистину прав. Вот тогда-то придётся раскрыть врата, ответить за всё сполна и получить по заслугам! Ибо вечно гнусность продолжаться не может, впрочем, точно так же, как и что-то хорошее. Но хорошее, заканчиваясь или исходя на нет, оставляет за собой добрый и светлый шлейф удовлетворения и искреннего стремления всё повторить и сделать ещё лучше, и, конечно же, тоскливое сожаление о былом. Плохое же, мало того, что само по себе практически никогда не уходит, так ему ещё требуется помощь, чтобы сгинуть. А те силы, которые помогают сотворить это действо — и есть добро, по крайней мере, на том этапе.

Вот и наше терпение наконец-то было вознаграждено сторицей! С лёгким скрежетом, который бывает, когда одна тяжёлая каменная поверхность трётся о другую, соприкасаясь лишь слегка, нижняя ступенька лестницы начала плавно подниматься вверх, а верхняя опускаться вниз. Точнее говоря, вся конструкция с тихим скрежетом плавно и медленно начала принимать горизонтальное положение, а снизу из-под неё хлынул яркий свет.

Раздался возбуждённый шёпот Дормидорфа:

— Никому ни в коем случае не делать резких движений! Положитесь на меня, дети мои!

Расстояние между нижней ступенькой лестницы и полом медленно продолжало увеличиваться, свет лился уже прямо на нас, постепенно поднимаясь и доходя до наших лиц. Прошло ещё несколько, показавшихся длинными, секунд, и нашим взорам открылась впечатляющая картина. В нескольких шагах от нас, прямо под горизонтально висящей в воздухе лестницей стояла толпа вооружённых до зубов людей. Все они были невысокого роста, щедро поросшие густой волнистой шерстью (или волосами?). Я до сих пор так и не определился, как же мне называть то обилие растительности, которое покрывало их тела. Могу сказать только, что не будет большим преувеличением, если предположить, что их вполне можно было бы стричь по весне, а из полученной шерсти прясть пряжу и вязать первоклассные свитера и шали.

Эти невысокие коренастые люди грозно и, вместе с тем, недоумённо смотрели на нас в упор. Герониты были удивлены не меньше нашего. Узрев нас, мирно сидящих и явно поджидавших кого-то, первые ряды несколько растерянно и ошарашено замерли на месте, задерживая, таким образом, остальных и закрывая им обзор своими телами. А им было очень любопытно! И действительно, не автобуса же мы здесь ожидали! Мы, как сидели, так и остались сидеть на месте, не делая никаких попыток ни встать, ни взяться за оружие, что на их взгляд было тоже как-то странно. Мало того, что Дормидорф предусмотрительно предупредил нас ни в коем случае не делать этого, так это было сейчас и совершенно бесполезно.

Такое напряжённое противостояние продолжалось ещё какое-то, весьма непродолжительное время. Наконец от толпы отделилось несколько человек, видимо, самых смелых. Воины неспешно направились к нам, держа наготове оружие. Хотя при таком численном перевесе, на мой взгляд, ни о какой смелости и куры не щебетали! Кстати, вооружены они были копьями и луками, а кинжалы, больше напоминающие небольшие мечи, болтаясь, бряцали в ножнах на поясах. Было и какое-то другое оружие, но мне некогда было его рассматривать, ибо я в это время был очень занят! Я с интересом и некоторой долей страха наблюдал за дальнейшим развитием событий.

А дальше всё было просто до безобразия. Не говоря ни слова, с самым деловым видом они вплотную приблизились к нам. Затем вежливо, но настойчиво помогли нам подняться, а точнее, вцепившись в каждого из нас, чуть ли не приподняли над землёй. После чего уже и вовсе бесцеремонно подпихивая, нас препроводили через зияющий проход в Подземный город. Но нам от этого было не легче!

Надо отдать должное, всё было в точности, как описывал домовой: широкий коридор и небольшой спуск в ярко освещённую пещеру гигантских размеров. Это было последнее, что нам удалось увидеть, ибо всем нам на головы не очень-то вежливо напялили дурно пахнущие мешки, и всё так же молча, не произнося ни слова, куда-то повели. Боюсь, как бы шуточки с юриниковой недосоленной печёнкой не оказались прискорбной действительностью. Ощущение, могу отметить, было далеко не из приятных! А кто не верит мне, тот может и сам попробовать. Не знаю, как остальные, а лично я в тот момент сильно пожалел о том, что ввязался в это авантюрное дело.

До теперешнего момента всё было похоже на увлекательную игру, но эта игра для меня сразу закончилась, как только я увидел толпу явно не настроенных баловаться игрышками людей. Я понял, что для меня наступила точка невозвращения. Умом я это осознавал и раньше, когда мы только собирались сюда, но всем своим существом прочувствовал только сейчас. У меня даже защемило где-то на уровне, как ни странно, печени!

Меня вели под руки с пахнущим далеко не свежестью летнего утра мешком на голове, и думал я о том, что если только выкарабкаемся отсюда, то это будет мне, да и всем нам, хорошим уроком! Вряд ли только мы его усвоим. А если и усвоим, то обязательно забудем, особенно по прошествии какого-то времени.

Продолжая идти в неизвестном направлении, я вдруг отчётливо осознал, что мы совершили одну досадную ошибку, отправившись на встречу с геронитами все вместе! Наверное, нужно было кого-нибудь оставить там, в школе. По крайней мере, он мог бы связаться с лесными людьми и сообщить о нас на Опушку Сбора! Но теперь было поздно пить боржоми, поезд ушёл, а умная мысля пришла, как обычно, опосля.

Тогда мне с грустью и тоской подумалось о ситуациях, в которые мы попадаем, и которые сами себе готовим, иногда несознательно, своими поступками. Эти ситуации порой плавно вытекают одна из другой, а зачастую и стремительно, но практически никогда не бывает, чтобы они были совершенно непредсказуемы. Всегда можно предположить приблизительный ход развития событий в зависимости от совершения нами какого-либо поступка и хоть как-то влиять через него. Ситуации, в которые нам только ещё предстоит попасть, очень чутко реагируют на наши теперешние действия. И если только давать себе труд хоть иногда задумываться о последствиях тех или иных поступков, то многое можно изменить в настоящем и избежать в будущем. Зачастую ироничные нити судьбы, пронизывая череду событий и поступков, накрепко связывают полученные вереницы ситуаций в одно целое. И здесь становится порой очень важна каждая мелочь! Эти ситуации изменчивы и неприхотливы, причудливы и витиеваты, но лишь самое короткое время, и стоит его только упустить, как все качества и свойства тут же меняются. Зато перед нами открываются новые возможности, но обязательно с поправкой на последствия былых наших действий и ситуаций, в значительной мере управляющих этими самыми возможностями.

Как правило, пытаясь разобраться, почему мы оказались в той или иной гуще событий, мы всегда находим отправную точку начала этих событий в прошлом. И часто удивляемся, ведь в тот момент ничего не предвещало подобных последствий. Так мы ведём себя в жизни, или нас ведут? Или не так уж важно, что с нами происходит, а имеет значение только, как мы реагируем и почему. Что же, попробую сделаться наблюдателем себя самого, чтобы лучше понять, зачем я прогуливаясь сейчас с вонючим мешком на голове и под конвоем двух бравых геронитов, очень хотелось бы надеяться, что не самых вежливых. Время от времени и, видимо, не без удовольствия, они недружелюбно пихали меня, когда дорога меняла направление, приглашая, таким образом, свернуть в ту или иную сторону. Меня так и подмывало толкнуть этих волосатых и злобных шибздиков в ответ, но что-то подсказывало мне, что этого делать не следует.

А вдруг они окажутся людоедами, вот будет неожиданность, так неожиданность! И тогда я очень рискую дотолкаться до супа или жаркого! Не знаю я особенностей и предпочтений местной кухни. А вдруг ещё, чего доброго, меня сожрут первым? Я, конечно, иногда люблю быть таковым, но не в подобных делах! Любому живому существу неприятно думать о блюде со своим непосредственным участием, и я не являюсь исключением, хотя сам и люблю вкусно поесть. Но существует способ хоть как-то насолить обидчикам! Коли уж вышло так, что тобой решили ненароком перекусить, то пока будешь вариться или тушиться, старайся переесть в котле как можно больше картошки или вообще всего, что рядом с тобой будет плавать съедобного. Правда, коли начнут зажаривать на вертеле, на медленном огне, то этот способ вряд ли сработает, но в первых двух случаях он вполне возможен.

Предаваясь подобным невесёлым размышлениям, я как минимум минут двадцать шёл неизвестно куда и непонятно зачем, когда наконец-то мы остановились и ненавистные «ароматные» мешки были сняты. Перед нами была небольшая пещерка, в которую нас бесцеремонно затолкали, не забыв выставить охрану у входа.

Основная же масса хмурых подземных коротышек проследовала с шумом куда-то дальше. Мы бегло осмотрелись и вдруг сообразили, что среди нас кого-то явно не хватает! И действительно, не было нашего главного ворчуна — Юриника.

В пещере было несколько маленьких и узеньких окошечек, куда и голова нормального человека не пролезла бы без того, чтобы не ободрать ушей. Вот к этим-то, с позволения сказать, отверстиям, мы и прилипли, как только сообразили, что одного из нас уводят в неизвестном направлении.

Как оказалось, увели его недалеко. Вся подземная компания удобно расположилась на импровизированной округлой поляне вокруг нашего друга, который стоял и, оживлённо жестикулируя, возбуждённо произносил речь. Иногда он перебегал с одного места на другое, наверное, в зависимости от местонахождения того, кто задавал ему очередной вопрос. Увидев это, мы испытали некоторое облегчение: ведь раз дали говорить и слушают, значит, хотя бы не съедят прямо сейчас, без возможности объясниться! Но в нашем теперешнем положении выбирать не приходилось.

Юриник подпрыгивал на месте, что-то возбуждённо доказывая, и при этом умудрялся, хоть и изредка, показывать в нашу сторону.

— Он говорит им, — шёпотом предположил Дормидорф, — что здесь сидит один человек, который гораздо выше и намного вкуснее, а его печёнка просто объедение, пальчики оближите! Не желаете ли познакомиться с ним поближе? Вы не пожалеете!

Дорокорн даже вздрогнул от такого предположения и укоризненно посмотрел на довольного Дормидорфа. А Юриник наконец соизволил заметить наши маячившие в смотровых отверстиях физиономии и на мгновение замолчал, потом громко и раскатисто рассмеялся, вновь показывая рукой в нашу сторону.

— Ну, а теперь он говорит им, — снова взялся за своё Дормидорф, — когда услышите его нежный и мелодичный голосочек, то будете вдвойне довольны сытным обедом! Это весьма ощутимо улучшит ваши процессы пищеварения. Он даже вам что-нибудь споёт жалостливое.

Дорокорн, прекрасно понимавший, что таким образом старина Дормидорф просто пытается отвлечь нас, слегка улыбнулся, но ничего не ответил. Вместо этого продолжал внимательно следить за происходящим за окном. А оттуда донёсся ещё один залп рокочущего смеха, и Юриник смеялся со всеми и снова показывал рукой в сторону нашего заточения.

— Да вы только посмотрите, что же это он вытворяет? Ему ещё и весело! Каков оборотень! Кого же это я пригрел на своей груди, а? — не выдержав подобного развития событий, заверещал возмущённый до глубины души Дорокорн.

Герониты, сидевшие вокруг Юриника, проследили взглядами в указанном направлении и опять вызывающе, как нам показалось, расхохотались. Отражённое эхо заполнило всё пространство, а воздух загудел вокруг нас, будто колонна танков промчалась поблизости. Мы на время отошли от окошек, чтобы решить, как нам быть дальше.

— Да они похожи, как братья, — начал Дорокорн, — рост, голос, повадки и манера поведения, весь облик в целом! Одинаковые! Только у нашего экземпляра волосатость не такая повышенная, но думаю, если бы Юриник пожил какое-то время здесь, на родине предков, то щеголял с такой же мохнатой шёрсткой, как и у остальных подземных шкетов.

Дормидорф также не считал нужным скрывать своего удивления. Довольно потирая руки, он сказал:

— Друзья мои, очень может быть, что они признали в нём себе подобного и, вне всякого сомнения, это даёт нам шанс договориться с ними о совместных действиях и даже подружиться!

Теперь опять заговорил Дорокорн:

— Подружиться? Правильно я вчера в лесу подшучивал над ним! Помните? Его нужно было пометить, чтоб не спутать ненароком! Как в воду глядел! Кто бы мог подумать, что всё так точно совпадёт?

Все были с ним совершенно согласны, сходство действительно было поразительное, прямо ни дать ни взять — кровные братья.

Неожиданно возникло ощущение, что мы не одни в этой пещерке! Все одновременно посмотрели в самый тёмный угол и заметили там существо, которое вдруг зашевелилось и вышло на середину помещения. Это был один из геронитов. Ловко придумали, подсадить к нам своего шпиона, чтобы без лишних хлопот выведать все наши замыслы и планы.

— Подслушиваешь, хохотунчик? Нехорошо это! Ох, нехорошо… — зловеще зашипел Дорокорн, стараясь сделать свой голос более низким, одновременно с этим медленно приближаясь к скромно стоявшему герониту. Дорокорн нависал над ним, словно скала, расставив руки с растопыренными пальцами, будто собираясь сжать этого несчастного в своих могучих дружеских объятиях.

— Ну, готовься, малыш, сейчас узнаешь, почём фунт лиха! Мало того, что вы мне какой-то смердящий мешок на голову напялили, подслушиваете тут, так ещё и насмехаться надо мной вздумали! Вот ты-то мне как раз и нужен! Ты, дружок, мне сейчас за всех ответишь!

Вид у Дорокорна был жутким, ясно было, что он рассвирепел и готов на полном серьёзе выполнить свою угрозу. На месте маленького геронита я предпочёл бы провалиться куда-нибудь, хоть под землю! Но геронит оказался вовсе не из трусливого десятка! Он предостерегающе выставил вперёд волосатую руку и проговорил высоким писклявым голосом, ещё почище, чем у самого Дорокорна, к нашему всеобщему удивлению:

— Окстись, храбрый воин! Я ведь брат твой, разве ты сам не слышишь этого? Брат не только по духу. И прикрой, пожалуйста, свой рот, а то, того и гляди, туда ненароком муха залетит и гнездо совьёт.

Мы так и обалдели! Причём одновременно. А Дорокорн даже не обалдел, он категорически и бесповоротно опупел, патологически, с осложнениями и надолго! Медленно закрыв рот и замерев на месте, ничего не понимающий Дорокорн остановился, как вкопанный. Он нахмурил брови и принялся глуповато сосредоточенно всматриваться в своего новоиспечённого духовного братишку. А тот продолжал стоять с нелепо выставленной вперёд рукой вместо того, чтобы скоренько слинять куда-нибудь, пока у него была на то хоть какая-то возможность. Геронит вызывающе нагло таращился своими бесстыжими глазами, буквально буравил насмешливым взглядом поражённого сверх всякой меры Дорокорна.

Вдруг Дорокорн удивлённо всхлипнул и вымолвил:

— Максимка… Ты, что ли, хитрая бестия?

— Наконец-то догадался! — радостно констатировал домовой.

Все облегчённо вздохнули. Это было очень хорошо, что Максимка сам появился именно в это время. Просто замечательно! Мы теперь могли договориться с ним о том, что если с нами здесь случится что-нибудь нехорошее, то он должен будет сообщить об этом лесным людям, а те, в свою очередь, через местного лесовика передать эту прискорбную весть на Опушку Сбора. После этого мы опять прильнули к смотровым отверстиям. Снаружи ничего особенно не изменилось, только Юриник подскакивал и жестикулировал менее интенсивно, и в кругу рядом с ним появилось ещё несколько геронитов. Они пристально его разглядывали, иногда даже несмело ощупывали, от чего наш робкий Юриник невыносимо сильно смущался.

— Что я вижу? — с явной заинтересованностью вопрошал Дорокорн, адресуя свой вопрос не кому-то конкретно, а рассуждая сам с собой. — У нашего подземного человека никак появилась многочисленная свита восторженных почитателей! Постойте-постойте, не могу поверить своим глазам! Ущипните меня скорей кто-нибудь, я не сплю? Да это же никак… точно, так и есть, надо же! Да ведь это самые настоящие женщины, только волосатые! Ха-ха-ха! Они его там, что… сватают, что ли?

Пока Дорокорн таким образом общался сам с собой, мы с дедом приглушённо фыркали, но в какой-то момент чаша нашего терпения оказалась переполнена и мы, дав себе волю, рассмеялись от души. Гулкое эхо разнесло наш смех далеко-далеко, вдобавок многократно его усилив. Естественно, это не могло не достигнуть чуткого слуха Юриника, который сразу бросил в нашу сторону укоризненный взгляд, всем своим видом показывая резкое категорическое неодобрение, вызванное нашим неосмотрительным поведением. Уж он-то, конечно, прекрасно понимал, над кем и почему мы можем смеяться в такой ответственный момент. В момент, когда сам он вынужден был отдать всего себя без остатка, чтобы выглядеть как можно убедительней, и одновременно с этим ослабил контроль над собой, рискуя показаться сторонним зрителям, коими мы и являлись, потешным. И если Юринику всё было ясно и понятно, то герониты, напротив, в некотором недоумении начали оборачиваться в нашу сторону и поглядывать на наши окошки с озадаченным видом. Ну, правильно, по их-то разумению мы должны были сейчас трястись от страха в ожидании своей чудовищно-нелёгкой участи, находились целиком и полностью в их власти, и они могли сделать с нами всё, что угодно. Сейчас ведь решалась наша дальнейшая судьба, а тут вдруг, на тебе, смех! К чему бы это? Странно. А не сошли ли мы все разом с ума от пережитых волнений?

Кстати говоря, когда мы рассмеялись, я отчётливо слышал тоненькое, очень похожее на истеричное поросячье повизгивание хихиканье, которое издавал наш весельчак-домовой, окончательно вошедший в роль слегка пришибленного геронита с дефективным голоском Дорокорна. Тогда у меня и зародилась одна авантюрная идея, как помочь бедняге Дорокорну, который вот-вот должен был стать объектом злорадных насмешек. Это вам не трали-вали, быть высмеянным прилюдно, да ещё целым племенем! И несчастный Дорокорн не мог этого не понимать. Да, ему не позавидуешь, но кое-что можно было попытаться предпринять, тем самым красиво утереть нос геронитам и их новому сородичу Юринику.

Касаемо происходящего снаружи, всё было именно так, как комментировал Дорокорн. Сзади и по бокам за Юриником неотступно следовали несколько герониток, которые трепетно поглаживали и ощупывали его. Они, видимо, были сражены наповал новым восхитительным красавчиком, потому неустанно восхищались его гладкой и нежной кожицей и вообще всем его внешним обликом в целом. Вот повезло, так повезло! И этих женщин можно было прекрасно понять и уж ни в коем случае не стоило осуждать, ведь они подобную экзотику видели первый раз в жизни! А какая настоящая женщина, скажите на милость, сможет мужественно устоять перед этаким соблазном? Это же женщина! А раз так, то вполне естественно и закономерно — не устоит. Ведь многие женщины так падки на… да на многое они падки, всего и не перечислишь, для этого пришлось бы создать целый словарь. Падки в том числе и на красоту! Каждая ведь по-своему с ума сходит, как верно гласит народная мудрость.

Женщины этого достойного подземного племени были ещё миниатюрней мужчин, правда, и волос у них на теле было заметно меньше. Но это-то как раз их не портило, а очень даже наоборот! По крайней мере, на мой неискушённый взгляд. Правда, я никакой не гурман в этих делах, просто-напросто так повелось в моей жизни, что сам я не очень ценю в женщинах повышенную нательную волосатость, но, как говорится, на вкус и цвет дуракам закон не писан. Это, безусловно, дело вкуса. Наверняка найдутся мужчины, предпочитающие именно мохнатеньких. А иначе откуда, скажите на милость, даже в моём мире их столько, что порой диву даёшься? Приходит время, и они вдруг вылезают из своих нор и укрытий! Лезут, такое впечатление, из всех щелей! Как оголятся немилосердно, особенно летом, когда хорошенько припечёт, и ходят, млеют на солнышке, выставляя напоказ свои сомнительные прелести! Значит, это кому-то нравится, кроме них самих? Это единственный вывод, который напрашивается сам собой.

Кто знает, может быть, Юриник как раз из таких любителей и просто-напросто стеснялся говорить нам об этом. Тогда, вполне вероятно, он найдёт здесь свою судьбу. Возможно, Юриник и прав, волосатость — это ещё не самое страшное. Я ещё молчу про обладателей тяжких поступей, носителей обширных фигур, коих в моём мире великое множество! А в сочетании с повышенной волосатостью, что зачастую является следствием чрезмерной полноты, когда происходят нарушения обменных процессов в несчастном закормленном организме, получается полный букет всех удовольствий. Эти поросшие растительностью обширные телеса колышутся сплошь и рядом, а в большинстве случаев всему виной пристрастие к пунктам быстрого, но некачественного питания. Этакие изуродованные организмы маются, страдают вокруг, будто кричат всем своим обрюзгшим обликом, а порой и запахом: «не делайте, как я, не впихивайте в себя ароматные помои из пунктов быстрого уродования, а то станете похожими на жирный волосатый шматок!».

Мохнатость у герониток была хоть и поменьше, нежели у мужчин, но всё равно предостаточная. Зато у всех были на редкость пропорциональные фигуры. И на лицо, если закрыть глаза на пушок, довольно миловидные. В конце концов, существует целое множество всевозможных способов удаления нежелательных волос, нужно будет поговорить об этом с Юриником, если проблема будет только в этом. Только как бы тогда герониты и вовсе не осерчали на людей с поверхности. Если одна или несколько их соплеменниц опять сбегут, то это будет просто глобальная катастрофа! Ведь у нас ещё есть славный великан, красавец-мужчина Дорокорн, он парень тоже хоть куда! А многоопытный во всех отношениях Дормидорф однозначно даст фору любому! Он вполне мог бы сподобиться и тряхнуть стариной во славу Отечеству. А если тут принято многожёнство, то тогда вообще — гуляй, не хочу, ребята!

И моё скудное воображение здесь же нарисовало мне захватывающую дух, и не только его, картину, как мы идём, почему-то по ирисовому полю, птички поют, солнышко светит, небо голубое-голубое, и всё так умиротворённей и благодушней делается на душе! Всё дышит спокойствием, и сердце замирает в предвкушении чего-то хорошего и теребящего воображение и душу. Вокруг мои друзья, счастливые и радостные. А вместе с ними, предугадывая их скромные желания и выполняя любые прихоти, следуют прелестные геронитки, числом не менее двух десятков. А что? На троих это не так и много! Всё зависит от времени, коим мы будем располагать. Надеюсь, свадьба будет одна на всех, а то я здесь застряну надолго, что нежелательно, по крайней мере, в первое посещение мной этого мира. Думается, что мой долг хотя бы раз в десятилетие наведываться в свой «достойный» мир. Коли чаще, то мне будет трудно себя заставить, а раз в десять лет, думаю, вполне потяну, но только из любви и чувства долга перед близкими и друзьями! Да, никуда не денешься, придётся сподобиться.

Ну вот, моим мечтаниям пришёл конец, как водится, на самом интересном месте. Похоже, разговор у Юриника с геронитами закончился, потому что круг обступивших его женщин и мужчин разомкнулся и наш друг вальяжно, вразвалочку, в сопровождении обворожительных красавиц направился в сторону пещеры, где скромно прозябали мы, недостойные. Он явно не торопился, наверное, мстил нам за смех. Несколько раз останавливался и, лучезарно улыбаясь, что-то нашёптывал то одной девушке, то другой. Те настолько были довольны, что прямо-таки светились от нежданного и негаданного счастья.

— Нет, всё же мне очень интересно, принято ли у геронитов многожёнство? — неожиданный вопрос был задан Дорокорном. — Коли принято, то, боюсь, нам придётся потратить немало усилий, чтобы вытащить Юриника из Подземного города! Уж очень тут страстные женщины, как я погляжу. Вон-вон, смотрите! Да вы только посмотрите, ишь, что вытворяют!

Да и без многожёнства его теперь за уши не оттащишь от этих прелестниц! Уж я пожалел Дорокорна, не стал описывать ему те картины, что недавно рисовались мне в воображении. А то, чего доброго, понравится, и захочется того, чего не следует, ведь нам и о деле не надо забывать, хотя одно другому, может быть, и не помешает! Коли сугубо в целях скрепления дружбы, то даже пойдёт на пользу!

Опять мои размышления прервал голос, но теперь уже Дормидорфа:

— Прими, пожалуйста, от меня добрый совет, дружище Дорокорн. Постарайся сейчас как можно меньше разговаривать, а лучше вообще помалкивай. Ибо милые и весёлые барышни, которые направляют сейчас к нам свои стопы вместе с осмеянным нами Юриником, придут в дикий и неописуемый восторг, как только услышат твой голос. Ты уж прости, что я говорю тебе это напрямую, но сдаётся мне, что коварный Юриник неспроста ведёт свою свиту к нам. А ты-то сам как думаешь?

Я сразу вспомнил свою идею по этому поводу, но всё ещё колебался: говорить, не говорить? Захочет ли он её попробовать? Нет, пока лучше помолчу, а то ещё подумает, что я издеваюсь над ним. Идея-то не совсем обычная, но оригинальная. У меня так часто бывает: хочешь как лучше, и вроде бы сначала всё идёт прекрасно и все довольны. А потом вдруг всё, как по мановению волшебной палочки, переворачивается с ног на голову! Хотя ничего плохого, казалось бы, я и не сделал, одно только хорошее, но даже хорошее некоторые умельцы самым чудным и непостижимым образом так вывернут, что хоть стой, хоть падай! Уж лучше бы действительно сидел, да не рыпался, а то благодеятельная инициатива всегда боком выходит, получается себе дороже! Столько раз искренне сожалел, что ввязался, но всё равно продолжаю постоянно наступать на одни и те же грабли. Впрочем, в последнее время прогресс на лицо, хоть периодически и наступаю, но уже реже. И, может быть, когда-нибудь наступит, наконец, такое время, когда вообще перестану наступать. Только для этого мне необходимо и вовсе перестать кому-либо помогать, а этого мне делать совсем не хочется.

Как раз в тот момент я совершенно чётко осознал то, что знал уже давно, но одно дело знать, а совсем другое осознать, прочувствовать и принять, как своё собственное и родное. А осознал я и окончательно решил для себя вот что: буду совершать добрые поступки, но, по возможности, не буду себя заставлять этого делать, а ещё никогда не стану ожидать ответной благодарности и признательности. Буду помогать только, если это в моих силах, и я сам хочу этого больше, чем опасаюсь возможных последствий своего поступка. И тогда всё сразу встало на свои места, сделалось легко и спокойно.

Дорокорн напряжённо размышлял. Лично я был твёрдо уверен, что именно пророческие предположения Дормидорфа на счёт предстоящих перспектив его светлого будущего вогнали его в такие глубокомысленные раздумья.

— Да, ты совершенно прав, — тряхнув головой, обречённо заговорил Дорокорн, — от этого добряка Юриника можно теперь ожидать чего угодно! А мне сейчас меньше всего хочется быть высмеянным этими подземными девицами, да чтоб они потом ещё из поколения в поколение передавали весёлые истории обо мне. Да и зловредный Юриник будет мне это вспоминать всю оставшуюся жизнь и издеваться надо мной, а я и без того немало насмешек от него терплю! Что же мне делать?

Чем ближе подходил Юриник, тем мрачнее становилось лицо Дорокорна. Жаль мне его стало! Ну, прямо до невозможности жаль, потому я и решился, наконец, рассказать ему свою идею, авось пригодится!

Я робко начал:

— Дорокорн, у меня есть отличная идея, как избежать конфуза!

Он встрепенулся и с надеждой в глазах умоляюще посмотрел на меня. Допекло его всё это, видимо, всерьёз, да и кому захочется, чтобы над ним вечно хихикали? Хотя если по-доброму, без грубости, то даже интересно, но только не постоянно, естественно.

Я продолжил чуть смелее, воодушевлённый проявленным им интересом:

— Ты ведь, кажется, прекрасно знаешь, что наш домовой предпочитает изощрённо издеваться, и издеваться не над кем-нибудь, а именно над Юриником. Вот такая у них чистая светлая мужская дружба. Тебе же всего лишь нужно заключить с ним обоюдовыгодный договор. А тут подворачивается такая удачная возможность! Представляешь, как Юриник будет поражён? Когда он придёт и начнёт выводить тебя на разговор, а это произойдёт обязательно, нужно будет, чтобы он вместо твоего, только не обижайся, несколько необычного фальцета услышал нормальный сочный мужской баритон! А с домовым тебе надо будет договориться вот о чём: ты станешь лишь рот открывать, а он вместо тебя говорить. Ему же ничего не стоит подделать любой голос, даже твой, мы ведь это и сами сколько раз слышали. Не успел я закончить свою мысль, как Максимка не вынес такой неожиданной, свалившейся на него неизвестно откуда радости. Он получал уникальную возможность насолить Юринику, и даже придумывать ничего было не нужно, всё отлично складывалось само.

— Я всё слышал и согласен! Красота! Повеселимся сегодня всласть!

Дорокорн тоже остался доволен моим предложением. В это самое время напыщенный Юриник со свитой подходил к пещере, где мы коротали время вот уже больше часа в ожидании, когда его высокопревосходительство соизволит наговориться и обратить на нас взор своей высочайшей милости. Охрана его пропустила и, вообще, по его радостному и чрезмерно цветущему виду можно было легко понять, что он успешно провёл переговоры, и мы теперь можем вздохнуть свободно! А всё благодаря кому? Да, да, конечно, благодаря нашему гениальному дипломату Юринику Великолепному! Что бы мы без него делали? Сам Юриник зашёл в пещеру, а его сопровождение осталось на улице ожидать своего принца.

Его первыми словами было:

— Радуйтесь, друзья мои, я решил все вопросы и вы, наконец, свободны, я всё уладил! Но не стоит благодарности, всё это пустое, как-нибудь потом. Оваций тоже не надо.

Он победоносно окинул нас взглядом, выставил вперёд правое плечо, подбоченился и, слегка приподняв подбородок, продолжил, снисходительно глядя почему-то на Дорокорна:

— Герониты, эти славные и милые ребята, просили меня извиниться перед вами за то, что так бесцеремонно себя вели: мешки на голову, толкания и прочее! Но теперь, слава… не будем лишний раз всуе упоминать кому, всё встало на свои места. Надеюсь, никому не надо объяснять, — и он теперь уже в упор посмотрел на Дорокорна, — что всё так удачно получилось далеко не само по себе, а только благодаря моему выдающемуся ораторскому искусству, природному дару убеждения и, естественно и бесспорно, непревзойдённому личному обаянию!

Дорокорн снисходительно и понимающе улыбался, пряча при этом взгляд, дабы он не выдал истинную причину его неподдельной радости! Но Юриник воспринял это, как счастливую улыбку благодарности, знак того, что Дорокорн очень доволен исходом происходящего.

И тогда Юриник заговорил вновь:

— Нас теперь никто не будет задерживать, а потому все мы свободны, как страус в облаке! Нас даже проводят обратно! Эти премилые люди обещали нам свою помощь в любой момент, как только понадобится. Нужно только подать условный и секретный знак. Вы спросите меня, какой знак? И я вам отвечу: нам придётся отправить нашего изрядного смельчака домового с инструкциями на их пост, уж очень он им понравился! А коли от нас не будет никакой весточки в течение трёх дней, то тогда уж они сами нас найдут.

— Ну, какой ты молодец, Юриник, — сказал Дормидорф, — ты очень ловко и быстро обо всём договорился. Ты нас практически спас! Если бы не ты, даже не знаю, что бы мы сейчас делали!

— Боюсь, тогда не мы бы делали, а из нас бы делали! Какие-нибудь котлеты с фрикадельками или отбивные, — еле слышно проговорил я, но никто на это не обратил внимания.

— Да ладно вам! Сейчас не об этом, — отвечал наш великодушный благородный спаситель, буквально раздуваясь от переполнявшей его гордости и неописуемого величия. — Идёмте же быстрее, уже почти три часа, как мы покинули нашу комнату, надо спешать.

Он и на этот раз был, безусловно, прав, нам сейчас никак нельзя было рисковать, вызывая ненужные подозрения своим отсутствием. Хотя очень было бы интересно познакомиться поближе с бытом, нравами, жизнью и повадками геронитов. Кстати, и с кухней тоже, само собой разумеется.

Нас не нужно было дважды просить покинуть эту уютную пещерку, а посему уже через какую-нибудь минуту мы с огромным облегчением вышли из заточения на волю. А там, переминаясь с ноги на ногу, томился в нетерпеливом желании гарем почитательниц бесспорных и несомненных талантов нашего, в высшей степени скромного Юриника. А чуть поодаль отирались в вынужденном бездействии человек тридцать воинов из числа нашего сопровождения. Остальные давно разошлись по своим насущным делам. Герониты очевидно маялись, они не привыкли бездельничать и постоянно делали что-то полезное, а коли все дела были переделаны и заняться было нечем, тогда они изучали что-нибудь, оттачивали одно из упражнений воинского искусства или просто занимались физической культурой. Как оказалось впоследствии, у них было хорошо развито несколько основных направлений боевых единоборств, коими занимались все поголовно, даже старики и дети. Простое же и бесполезное тягание тяжестей для наращивания мышечной массы у них было не в почёте. Вместо этого они совершенствовали мастерство владения духом, телом и координацию движений с помощью определённых приёмов, которые были созданы ими для защиты и нападения.

Мы неспешно двигались по довольно широкой тропе в обратном направлении. Несколько воинов пошли вперёд, показывая дорогу, остальные пристроились по бокам и сзади. Никто, к сожалению, не выказывал желания пообщаться с нами. Похоже, герониты не страдали чрезмерной болтливостью, впрочем, так же, как и не мучились от избыточного гостеприимства. Может быть, такая холодность в отношении обуславливалась тем, что мы встретились впервые? Герониты не были избалованы частыми визитами людей извне! Остаётся лишь надеяться, что во время наших последующих встреч, когда они раскрепостятся и попривыкнут к нам, мы встретим, наконец, радушный и тёплый приём, как и подобает при желанном общении.

Юриник со своим личным сопровождением шёл на небольшом расстоянии впереди нас, чтобы не путаться под ногами шикарным шлейфом своих волосатых спутниц. Он чинно вышагивал, бережно обнимая девушек, идущих по обе стороны от него, а они, в свою очередь, честно менялись через равные промежутки времени. Это просто необходимо было делать для того, чтобы всем страждущим претенденткам достался хоть маленький кусочек счастливого общения и томной близости, которую так щедро раздавал направо и налево наш друг. Сегодня он был самым популярным человеком этого красивейшего из подземелий.

Юриник, обернувшись, нашёл нужным пояснить нам:

— Друзья мои, вы уж простите великодушно этих милых созданий! Оказывается, герониты не очень любят разговаривать с посторонними людьми, но для меня они, естественно, сделали маленькое исключение. Я очень доволен этим обстоятельством, в коем-то веке меня оценили по достоинству. Вот, дорогой мой Дорокорн, пусть это будет тебе хорошим уроком, смотри и запоминай, как себя ведут скромные и воспитанные люди! Мотай, так сказать, на ус, а то ты только и знаешь, что возражать мне да спорить. А спорить со мной, между прочим, всё равно, что себя не уважать! Прими же, пожалуй, мой добрый совет, малыш: оставь споры тем, кто это умеет делать. Но не будем показывать пальцем, все и так прекрасно понимают, о каком умельце идёт речь. Кстати, Дорокорн, ты, надеюсь, не очень сильно переживал за меня сегодня?

Хитрый Юриник напрягся всем телом и превратился в слух. Он ожидал услышать до боли знакомый голос друга, и ему было неважно, что бы тот ответил, главное, чтобы ответил. Он уже предвкушал реакцию девушек, и уголки его губ нервно подрагивали, готовые в любую секунду растянуться в злорадной усмешке.

Дорокорн, в смущении прикрывая рот рукой, ответил:

— Нет, наш храбрый Юриник, я, равно как и все мы, ничуть не сомневался в том, что твоя счастливая звезда поможет нам в трудную минуту! И, как видишь, на этот раз мы ни капельки не ошиблись, нам не пришлось разочароваться в твоих великих талантах!

Мы были готовы к такому повороту событий, а Юриник, естественно, нет. Он не поверил своим ушам и остолбенел, но всего на какую-то секунду. Женщины тоже на мгновенье остановились, сконфуженно и беспорядочно натыкаясь друг на друга. Но изощрённый в подобного рода делах Юриник сумел быстро взять себя в руки и продолжил движение. Ещё некоторое время он усердно и сосредоточенно переваривал произошедшее с дорокорновым голоском чудо и озадаченно молчал. Но, естественно, так и не найдя этому явлению никакого разумного объяснения, Юриник бросил это неблагодарное занятие. Мы вынуждены были в непривычном молчании продолжать шествие, с интересом разглядывая всё, что нас окружало.

Но упорный Юриник и не думал сдаваться, трудности обычно только заставляли его усиливать натиск. Он решил произвести второй заход, правильно рассудив, что голоса-то ведь в одночасье не меняются! А, следовательно, здесь кроется какой-то подвох или может иметь место тайный заговор. Но вот какой? И в чём тайна изменения голоса?

Итак, он решил совершить ещё одну попытку:

— А скажи на милость, дружище Дорокорн, как ты себя чувствуешь, всё ли у тебя в порядке, ничего не беспокоит? Не стесняйся, со мной ты можешь быть совершенно откровенен!

— О, спасибо тебе, благочестивый и мудрый Юриник, за трогательную опеку и заботу! У меня, твоими молитвами, пока всё хорошо, чего и тебе искренне желаю, ибо отменное здоровье и немалые душевные силы тебе, я вижу, ой, как понадобятся, — пусть и двусмысленно, но очень спокойно ответил Дорокорн всё тем же слишком правильным голосом.

Юриник подумал: «Это как же, а? Не-ет, это невозможно! Это просто ни в какие ворота не лезет! Вот и повеселились от души, называется. Что же он, сердешный, мог такое с собой сотворить, да ещё так скоренько? Что-то в его новой манере произношения иногда кажется мне до боли знакомым! Но что? Хоть убей, ничего понять не могу. Но как он меня подвёл! Как подвёл! Нехорошо, однако, получается с его стороны, не по-товарищески!».

Всем своим ехидным нутром озадаченный Юриник чувствовал подвох, но ничего поделать в данный момент не мог, ему оставалось только покорно смириться, ждать и думать, как вывести зарвавшегося Дорокорна на чистую воду.

Дорога, по которой двигалась наша разношёрстная в прямом смысле процессия, проходила между двух довольно высоких холмов. Они возвышались над нами, все в дырках и ходах, как муравейники. То тут, то там в отверстиях постоянно мелькали чрезмерно подвижные люди, занимающиеся своими делами. Иногда кто-нибудь из них на мгновение выглядывал и, узрев нас, поднимал в немом приветствии руку. Мы отвечали тем же, и они, довольные, исчезали так же быстро, как и появлялись. Прямо, как суслики-переростки в многоэтажных норках.

Сразу за холмами дорога начинала медленно ползти вверх, а слева и справа от неё раскинулись два огромных озера с тёмно-синей водой, скрывающих в своих глубинах, возможно, каких-нибудь неведомых и опасных диковинных существ. По обе стороны в крутых, почти отвесных берегах так же виднелось множество отверстий, там тоже жили люди. Я где-то слышал, что если вода тёмно-синего цвета, то это говорит о приличной глубине. Надо думать, если в прозрачной воде нигде даже не просвечивается дна, то глубина в этом месте должна быть явно не по колено. Наверняка и рыбы в этих озёрах огромное количество, если её, конечно, как в моём мире, не травят всевозможными гадостями, что практически исключено хотя бы по той причине, что дойти до подобного идиотизма могут только полностью и без остатка выжившие из ума нелюди! Лишиться не только самому рассудка, но и все вокруг дружно должны сдвинуться набекрень разумом и быть сильно не в себе или же делать это специально! Но тогда это вредительство, которое должно быть пресечено и наказано самым строгим образом. Всеобщее сумасшествие невозможно было в этом, потому и прекрасном мире, в отличие от другого, известного мне, хоть и не подземного, но весьма мрачного.

На поверхности озёр виднелись вдалеке огромные плоты с необычными многоэтажными пристройками. Они стояли на месте, но иногда и там было заметно едва уловимое движение. Я ещё раз повнимательнее присмотрелся. Расстояние было слишком велико для того, чтобы разглядеть и говорить определённо, чем именно на них занимаются люди. Остаётся только догадываться, что не иначе, как рыбным промыслом.

Когда озёра остались позади, дорога повернула вправо, и мы оказались в лесу. Там росли огромные деревья, может быть, пяти обхватов толщиной или даже больше. Вверху, на высоте пятнадцати-двадцати метров у них находились почти полностью сросшиеся кроны с настолько переплетёнными ветвями, что создавалось впечатление второго этажа, стоящего на мощных и величественных колоннах — зрелище захватывающе сказочной красоты! Там, наверху, начинали свой рост, закрепившись на могучих ветках, растения поменьше. А возле мощных корней первого этажа росли, повсеместно белея хаотично разбросанными манящими пятнами шампиньоны, лисички, опята и дождевики. Некоторые из них достигали размеров кочана капусты! Весили они поменьше, но одного такого дождевичка преспокойно хватило бы на приличную сковородку.

Я уже ничему не удивлялся, потому что устал это делать, и моя удивлялка отключилась напрочь, зато восхищалка функционировала пока исправно. Это никакой ни подземный город, это самая настоящая подземная страна. Видел я там и птиц, и животных. Правда, флора и фауна не такие богатые и разнообразные, как на поверхности, но всё же если бы этого здесь не было и вовсе, то было бы как-то пусто и неуютно. Однажды на дорогу выскочил огромный серый заяц и радостно улыбнулся нам во весь рот, а может, это у него нервное было, или просто морковку доедал. Наша компания остолбенела от неожиданности! За ним ещё один, и ещё! Целая стая зайцев понабежала. Все они были размером с крупного кенгуру. Поглазев на нас, косая компания сорвалась с места и умчалась дальше наперегонки по своим делам, топая, словно бешеные слоны, аж земля загудела.

А мы пошли дальше. Вот и закончился волшебный лес с огромными вкусными грибами. Когда есть грибы, у меня начинается томительное волнение и нетерпеливый зуд по всему организму от сильного желания как можно скорее собрать их. На завтрак обязательно закажу себе жареных шампиньонов или осенних опят, а лучше дождевиков с луком и картошкой, возможно, в сметане. Пока не решил ещё, но к завтраку созрею окончательно и определюсь. Уж по чудесным скатертям, мастерски воплощающим мыслеформы, я непременно буду скучать дома! Как замечательно, взял и заказал именно то, чего желаешь в сей момент! И ни тебе магазинов с навязчивой рекламой, ни готовки — живи себе, наслаждайся, и в ус не дуй!

Дорога круто брала вверх, но через некоторое время вновь выравнивалась и с этого места начиналась довольно скудная и каменистая местность, очень похожая на ту, которая предстала нашим взорам несколько часов назад, когда мы имели удовольствие войти в Подземный город. Да, именно так всё и выглядело за секунду до того, как нам на головы натянули нелицеприятные мешки, из чего можно было сделать заключение, что мы почти пришли. Вскоре из-за сопок выглянуло отверстие — вход в коридор. Теперь можно смело начинать учёбу, ибо подарочек для учителей и учеников уже был заготовлен, и долго ждать его вручения не придётся. Уж мы постараемся осуществить всё задуманное без муторных проволочек и волокит.

Совершенно неожиданно раздался громкий голос домового, сейчас принадлежащий Дорокорну. Это произошло в тот момент, когда ловелас Юриник был занят важным и ответственным делом: страстными прощальными лобызаниями с девушками, успевшими стать ему родными и милыми сердцу.

Вызывающе наглый голос во всеуслышание произнёс:

— Вот видите, что из настоящих мужчин сотворяет излишне повышенное внимание множества благосклонных женщин, страстно желающих приобщиться к прекрасному, большой и настоящей любви!

Дорокорн вздрогнул от неожиданности и, поняв, что это сказал якобы он сам, здесь же состроил умоляющую гримасу, прекрасно понимая, что сейчас может последовать неконтролируемый взрыв эмоций с ранящими осколками последствий. Взрыв, вызванный оскорблённым болезненным самолюбием его любвеобильного друга, задетого за живое. Юриник всё прекрасно слышал, но… поразительно! Он даже бровью не повёл, будто сказанное его ничуть не касалось, лишь слегка покосился в сторону Дорокорна, одновременно с этим нежно целуя на прощание очередную девушку. Дорокорн облегчённо вздохнул и вновь, будто смущённо, этак интеллигентненько прикрыл рот кувалдообразной рукой. Мне кажется, он, если бы мог, сейчас заштопал бы его наглухо суровыми нитками. В этот момент, как гром средь ясного неба, вновь раздался всё тот же предательски наглый и вызывающе ехидный голос:

— А ведь какая прекрасная могла бы получиться семья! Вы все так чудно подходите друг другу! Я едва не прослезился от умиления! Ха-ха-ха!

При этом девушки, стоявшие рядом с Юриником, дружно захихикали, а сам он грозно взглянул на Дорокорна и проговорил сквозь стиснутые от едва сдерживаемого негодования зубы:

— Сдаётся мне, что кое-кому очень завидно! Завидно и обидно! А всё потому, что не на него обратили внимание, а, безусловно, на более достойного!

Дорокорн открыл рот, чтобы дать отпор, но вовремя спохватился и, прибавив шагу, быстро пошёл вперёд, успев сказать на прощание не своим голосом следующее:

— Подержался за ручку и получил удовольствие, молодец! Значит, как честный человек, обязан жениться! На всех! Просто обязан! Таково правило! Сам виноват! Свадебные подарки за мной, ручаюсь! А коли ты, олух, снова не управишься со всеми, то я даю обет стать примерным мужем! Опять придётся отдуваться за тебя, непутёвого.

— Что за ахинею ты несёшь? Белены, что ли, объелся? И, вообще, в своём ли ты сегодня уме? — разъярённо взревел Юриник, возмущённый беспардонной выходкой товарища. Любопытные девушки тут же перестали хихикать, они уже громко смеялись.

Дорокорн схватил ноги в руки и смело бросился наутёк, чтобы больше не сболтнуть ненароком лишнего. Он попытался как можно быстрее удрать подальше, откуда его не было бы слышно и, желательно, даже видно. С его стороны это было очень мудрое решение, принятое как нельзя вовремя, ибо лимит терпения Юриника был исчерпан до последней капли.

«Да, — подумал я, — наш проказник-домовой своего не упустит, над всеми успеет подшутить и посмеяться!». Хотя, конечно, Дорокорна он спас, что не говори. Уж Юриник его в порошок бы стёр и мокрого места не оставил, если бы только тот говорил своим обычным писклявым голоском. И не беда, что теперь ему придётся жениться на всех разом, согласно торжественно данному прилюдно обещанию, подумаешь, какой пустяк, стерпится-слюбится!

Вежливо распрощавшись со своими провожатыми, мы направились к лестнице, её обратной стороне. Раздался всё тот же лёгкий скрежет трущихся друг о друга камней и перед нами медленно начал открываться вход в центральный винтовой коридор. Оглянувшись на наших друзей и подруг, которые на всякий случай обнажили привычными движениями оружие, мы, стараясь не шуметь, отправились усталые, но довольные в нашу скромную обитель.

* * *