Пятая печать

Александр Войлошников

Книга «Пятая печать» – второе издание «Репортажа из-под Колеса Истории». Переиздавая роман к своему восьмидесятилетию, автор изменил название романа на более символичное. Прежнее название романа было громоздко и публицистично, хотя идеально соответствовало динамичному стилю романа, написанному в форме репортажа, что усиливает динамику повествования, приближает содержание романа к дню сегодняшнему. Главное достоинство романа в том, что он заставляет подумать над темами, которых не было в русской литературе, в частности: о чувствах и мыслях человека, живущего в тоталитарном государстве, среди людей, оболваненных пропагандой до животного состояния. Ведь одиночество интеллектуальное куда более трагично, чем одиночество Робинзона…

Оглавление

ПРЕДТЕЧА ПРОЛОГА

СУМЕРКИ

Время — 22 июня 1941 г.

Место — с. Грачи Тульской обл.

Это было недавно,

Это было давно…

(Из песни)

Цепляясь лохматыми патлами тумана за покосившиеся кресты, угрюмо густея, ползут по кладбищу промозглые сумерки. И воет кто-то, воет, воет… И из сырой кладбищенской мглы крадётся липкий холодок сумеречной жути, подбираясь к сердцу, замирающему от дурных предчувствий. Воют и воют по ночам на унылом запустении деревенского погоста, душу рвут рыдающие стоны, полные безысходной тоски и печали. Небось, — собаки одичали?… а, может, упыри поют, тоскуя по человечинке? — не к ночи будь помянуты, окаянные! Ох, неспроста завыла нечистая сила! Говорят: раз так горько воют, — быть большой беде… А беда, поди-ко, давно уж пришла, да такая, что больше некуда: село преставилось. Не стало села! Ужо смеркалось, а ни огонька, ни бреха собачьего. Чёрные силуэты ветшающих изб, со зловеще заколоченными окнами, расплываются в зыбкой сиреневой мгле поздних сумерек. Лишь мелькают в безмолвии мёртвой деревни летучие мыши, бесшумные, как призраки неупокоенных душ.

После коллективизации жители деревни поисчезали. Кого раскулачили, кого далеко и надолго сослали, кого в лагеря законопатили в прохладный климат, а кто и сам завербовался на край света. Кто-то спился от чёрной безнадёги, аль, в тщетных поисках доли, сгинул неизвестно как и где в бескрайних просторах российских.

Только ветхие старички, брошенные за ненадобностью, беспомощные, с жалобными глазами, слезящимися от едкой горечи прожитой жизни, долго досиживали свой век печальный на завалинках опустевших домов. Потихоньку, один за другим, и они безропотно переселились на большой старинный погост, который, тем временем, вплотную прижался к бесприютно нежилым домам, став естественным продолжением большой старинной русской деревни. Как судьба этих старичков, бесприютна, страшна судьба всего русского народа, обреченного на медленное вымирание. Ибо не достоин жизни народ, себя унижающий и уничтожающий…

Вдруг зажигается свет в одиноком окошечке лачуги, возле кладбища. Трёхлинейная керосиновая лампа освещает дощатый стол без скатерти и пожилого человека, который неторопливо дописывает письмо:

«…не долго мне жить осталось. Сплю рядом с гробом, — помене хлопот будет с моим погребением. Могилу сготовил близь дома, аккурат в рядок с могилой любимой супруги. Быть может, кто-нибудь и похоронит? Вот, намедни, мародёры наведались. Шастали по пустым домам. Но, как-никак, и они — люди. Потому оставшиеся твои деньги положил я на стол в конверте с запиской: хватит их на оплату погребения и помин души моей. Тут же кладу письмо к тебе. Ежели его, при «поминках», не изведут на самокрутки, — получишь. В нём продолжение нашего разговора с цитатами из Библии, а ещё, — мысли мои о будущей России. Знаю, что не для меня будущее, а, всё ж, не думать о сем, не могу…»

Человек перечитывает письмо, коротко помолившись, подписывает: «Отец Михаил». Вздохнув, зачёркивает слово «Отец», оглядывается на часы. Старенькие «ходики», с ржавым утюжком на гире, показывают за полночь и Михаил ставит дату: «22 июня 1941 года.» Написав адрес, кладёт письмо в конверт…

Взвыл внезапно кто-то подле двери, да так жутко, так тоскливо, что резкая боль, перехватив дыхание, защемляет сердце в смертельные тиски. В углу, на широкой лежанке, — гроб, неумело сколоченный из не оструганных досок. Превозмогая боль, отец Михаил с трудом забирается в него.

И стихает боль… и приходит несказанное блаженство освобождения духа от оков усталой, измученной жизнью, больной плоти. Опустевшую деревню, погруженную во тьму безлунной ночи, покидает последний её житель…

* * *

Пожелтело, потёрлось на сгибах письмо. Четверть века прятали его разные люди. И читали они его. Но ни у кого рука не поднялась уничтожить это письмо. Помню я его наизусть. Однако, люблю перечитывать аккуратные красивые строчки. Сейчас не учат писать с уважением к адресату и стали у людей не почерка, а хамство. Часто перечитываю письмо с этого места:

«Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящих как-бы громовым голосом: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нём всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и ЧТОБЫ ПОБЕДИТЬ» (От.6:1,2).

Белый конь — победа русского народа над самим собой. Победа сия аукнется в будущем, там, куда, к правнукам нашим, посылает он смертоносную стрелу, поражающую будущее России. Страшно представить сию смертоносную стрелу, уже летящую, со свистом рассекающую пространство, чтобы вонзиться в любимую, нежную плоть безвинных детей и внуков наших…

«И когда Он снял вторую печать… И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нём дано взять мир с земли, и чтобы убивали ДРУГ ДРУГА; и дан ему большой меч» (От.6:3,4)

Уничтожение русского народа началось с братоубийственной гражданской войны, в которой победили «красные». Это вызвало не токмо гибель, но и эмиграцию лучших сынов и дочерей России. Так погиб генофонд России.

«И когда Он снял третью печать… и вот, конь вороный, и на нём всадник, имеющий меру в руке своей. И слышал я голос… говорящий: хиникс пшеницы за динарий и три хиникса ячменя за динарий; елея же и вина не повреждай» (От.6:5).

Искусственный голод, созданный советской властью, послужил для изъятия государством у населения золота (динариев) через «Торгсины» в обмен на горсточки (хиниксы) продовольствия. 13 миллионов русских, «не прикреплённых к спецраспределителям», и не имевших золота, умерли. Среди них половина — крестьяне у которых отобрали хлеб.

Уничтожению народа способствовал декрет о свободной продаже алкогольных напитков. Вместе с производством алкоголя для народа, государство через продажную интеллигенцию нагнетает елей: беспардонное возвеличивание безграмотных вождей. На фоне всероссийской трагедии, подлецы совискусства пропагандировали

«вино, которое веселит сердце человека, и елей, от которого блистает лице его» (Пс.103:15).

Елейному сверканию свинномордых вождей, особенно усатого сталинского рыла, позавидовали бы все языческие божества, которых обильно умащали дорогими мазями, изготовленными на крови младенцев!

«И когда Он снял четвёртую печать… и вот, конь бледный и на нём всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвёртою частью земли — умерщвлять мечём и голодом, и мором и ЗВЕРЯМИ ЗЕМНЫМИ» (От.6:7,8).

Доднесь завершается уничтожение русского народа владыкой одной четвёртой части земли, с использованием «зверей земных», сиреч гебни, опричины, зверей взращенных из подонков, выпестованных советской властью. Выборочно уничтожаются в репрессиях последние лучшие люди генофонда России. В том числе и те, кто участвовал в создании этой власти.

После столь тщательной прополки репрессиями, уже не очеловечится русский народ. Его больше нет. Но не советская власть повинна в уничтожении его. ПОВИНЕН САМ РУССКИЙ НАРОД, создавший эту власть и возлюбивший кровавого владыку, у кормила сей власти! На блеск и умащение этого упыря тратится елей холуйского советского искусства. Русские люди обожают своего кровавого владыку за его ненасытную кровожадность.

* * *

Таков российский ассортимент четырёх печатей по текстам Откровения. Но ныне грядет черёд ПЕЧАТИ ПЯТОЙ, о коей сказано:

«когда Он снял ПЯТУЮ печать я увидел… души убиенных… И возопили они громким голосом, говоря: доколе Владыка святой и истинный не судишь и НЕ МСТИШЬ ЖИВУЩИМ НА ЗЕМЛЕ за кровь нашу?» (От. 6:9).

Миллионы проклятий исторгнуты на русскую землю криком, стоном, сквозь сжатые, стиснутые или выбитые зубы, теми, кто был расстрелян, замучен, умер от побоев, голода, тифа, погиб в войнах Мировой и Гражданской. К нам, «живущим на земле», вопиют души их, призывая к отмщению. А не отмстим мы, — отмстит Сказавший:

«у Меня отмщение, Я воздам, говорит Господь». (Евр.10:30).

Нам, «живущим на земле», мало тогда не покажется, поелику сказано:

«Вы боитесь меча, и я наведу на вас меч, говорит Господь Бог. От меча падёте!» (Иез.11:8).

Ибо мстит Господь руками человеческими. Отличает Господь причину от следствия и мстит не вождям русского народа, а «ЖИВУЩИМ НА ЗЕМЛЕ», ибо токмо они, многомиллионное тупое стадо, виновники того параноидального кошмара, что в 20-м столетии от РХ правят Россией не президенты, не цари, не короли, а… самоназначенные дикие вожди! — одичавшие от крови и вседозволенности. За преступления сих главарей расплатится народ, и токмо народ! — ибо это народ и токмо он создал сиих мерзких тварей! За всё расплатится народ русский, за все преступления свои…»

* * *

Это — только часть текста письма пророка со «сто первого километра», «лишенца» Михаила Молочкова. Письмо написано в первый день войны, которую в СССР назвали «Великой Отечественной», а во всём мире — «Странной» или «Неизвестной». Но, какой бы неизвестной ни была та странная война, а известно, что «живущим на земле» России, «мало не показалось»…

И случилось уж так, что, дошло это письмо до меня через двадцать лет после войны, когда я, инвалид ВОВ, сам узнал кое-что про войну «Странную и Неизвестную»… И я, только я! — могу и должен рассказать потомкам о своих современниках.

Но с какого времени рассказывать о странных и страшных годах, бывших до и после действия ПЯТОЙ ПЕЧАТИ? Не с того ли дальнего далека, откуда ни один роман ещё не начинался — от начала истории!? Почему? Об этом станет понятно, когда события прошлого и будущего встретятся на прелестной башкирской речке Агидель, у пещеры Шульган-Таш (Каповой), в которой, по мнению учёных, жил самый первый пророк планеты. Сюжет романа так глобален, что не удивительно, если закончится он там, где начался, ибо история циклична.

* * *

Близился конец четвёртого ледникового. Холодная звёздная ночь раннего палеолита встретила первого пророка у выхода из пещеры. Стоя на замёрзших задних ногах, долго вглядывался пророк в звёздную россыпь, разглядывая в ней будущее своих потомков. ПисАть он не умел, говорить — не хотел и пророчество изобразил охрой на стенах пещеры в концептуальных рисунках. И место выбрал с понятием: в громадной пещере — самый верхний, всегда сухой грот третьего яруса, куда только очень настырные оптимисты полезут в темноте кромешной, по десятиметровой стенке! Знал пророк, что эти оптимисты и сюда доберутся. И угольки от костра в гроте оставил, чтобы было им легче костер развести и для точной радиоуглеродной датировки того, что это он! — предтеча всех земных пророков.

Был пророк авангардист и рисовал не реальных животных, а загадочные зигзаги, рогатые квадраты, как вездеход с антенной, и людей с клювами (или большими носами?), таких, каких через сотни тысяч лет нарисуют древние египтяне. Потом нарисовал круг, а в нём — крест… неужели — колесо!!? Ведь было это в раннем палеолите, когда соседи пророка по коммунальной пещере гуляли на четвереньках среди гигантских папоротников! На четвереньках не видно звёзд, зато удобно обнюхать самку. А, как заметил Чехов, не изменился образ мыслей мужчины от того, что надев штаны, скрыл он ту умную голову, которая, по мнению женщин, «только об одном думает», настолько она глубокомысленна и постоянна в стремлениях.

Говорят, современный человек, — промежуточное звено в эволюции человека от обезьяны. А началось с того, что некая вздорная обезьяна, вопреки запретам умных предков, «взяла в руки палку, положив этим начало эволюции человека», ставшего обезьяной с палкой в руке. Причина начала эволюции человека от пресловутой палки таится во тьме веков: быть может импотентная обезьяна груши палкой околачивала?

Но!.. как только обезьяна сообщила всем о том, что она «гомо сапиенс» — «человек, мыслящий» (из-под палки), — то палка (в руках обезьяны) стала стимулом ударного труда обезьян. Труд может сделать из обезьяны только усталую обезьяну, зато палка превратила добрую, беззаботную обезьяну в злого, истеричного человека. Человек — та же обезьяна, но трудом искалеченная до неузнаваемости. Эх, не трогала б ты грязную палку, глупая обезьяна…

«Человек — это звучит горЬко», раз живёт он под символом госвласти — Её Величества ПАЛКИ, — ибо скипетры, жезлы, демократизаторы разной длины, толщины и жесткости создаются для утверждения власти самого мерзкого примата — главнюка. Советская госдубина угодила в когтистую «Ежовую рукавицу» — учреждение с длинным, как дрын, названием: «ВЧК-ОГПУ-ГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ…» (многоточие ставится в конце не законченного перечисления). А на эмблеме этого скороРасстрельного учреждения — дрын, стилизованный под дамоклов меч, висящий над Россией.

Конец предечи.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Пятая печать предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я