Что написано пером… Сборник рассказов

Владимир Александрович Жуков, 2020

Цикл рассказов по мотивам конкретных историй, происшествий, юмористических, сатирических и курьезных ситуаций в реальной жизни, нередко превосходящих самые замысловатые сюжеты.

Зри в корень!

Прежде у тех старожилов, кто готовился к неизбежной встрече со старухой с косой и переправе через реку Забвения в «долину вечности», головы не болели о приобретении гроба, креста, черного крепа и прочих атрибутов и аксессуаров траурной церемонии. О панихиде, отпевании тогда, в пору воинствующего атеизма, когда церковь, тайно опекаемая агентами КГБ, действительно была отделена от государства, помышляли лишь единицы.

Лишь у некоторых набожных старушек хранилась в горнице библия, висела иконка богородицы. Октябрята, пионеры, комсомольцы, не говоря уже о коммунистах, уверовав в тезис «религия — опиум для народа», были атеистами, не верившими в загробный мир, ни в рай, ни в ад.

Почему же не болела голова о последнем пути туда, откуда нет возврата? Администрация, профком, будь то совхоза, колхоза, любого другого предприятия и учреждения брали на себя значительную часть расходов на погребение своего работника, ветерана труда, пенсионера. Если человек был орденоносцем, ударником комтруда или пятилетки, то и поминки устраивались за счет казенных средств. Мало того, родственникам усопших оказывалась материальная помощь.

В совхозе «Феодосийский» произошел курьезный случай. Сорокалетние ровесники плотник Сергей Реутов и столяр Вячеслав Зарубин подметили, что заведующий хозяйственным двором Егор Васильевич Пантюха отличается излишней доверчивостью и суетливостью. Будучи по темпераменту холериком, имитирует высокую занятость текущими делами, кипучую деятельность. Нередко, не вчитываясь в содержание, подписывает наряды, накладные, платежки.

Однажды после получки, пребывая под «градусом», они решили проучить начальника, слегка покуражиться. В обеденный перерыв заглянули в конторку Пантюхи. Пока тот с кем-то разговаривал по телефону, умыкнули со стола чистый бланк по оформлению заказа на выполнение работы, будь то изготовления окон, дверей для жилых домов, ферм и хозпостроек. Возвратились к расположенному рядом столярному цеху с пилорамой. Наспех перекусили домашней снедью.

Предвкушая последствия и, потешаясь, заполнили бланк. Для них это не составило большого труда, так как подобные заказы нередко поступали к ним на исполнение.

Обычно каждое утро завхоз собирал подчиненных на планерку и давал задание на текущий рабочий день. Причем, не в устной форме, которую, как известно, к делу не пришьешь, а в виде документально оформленных нарядов. По ним в бухгалтерии начисляли зарплату.

— Васильич, надо бы пополнить запасы бревен на пилораме, — Вячеслав отвлек завхоза предложением, а Сергей, уличив удобный момент, подсунул заполненный бланк в стопку на столе начальника.

— Пополним, отправлю в райцентр пару грузовиков, — пообещал Пантюха и с пафосом продолжил. — Товарищи, не бейте баклуши, не валяйте дурака. Чтобы никаких перекуров, дорожите каждой минутой рабочего времени. Как говорят: делу — время, а потехе — час! Если выполните квартальный план, то каждому гарантирую премию в размере пятидесяти процентов от месячной зарплаты.

— Постараемся, постараемся! — послышались взволнованные голоса. Оно и понятно, ведь обычной премии в пять рублей за успехи в соцсоревновании, едва хватало на три чекушки или на четыре бутылки «Вермута».

Удовлетворенный бурной реакцией подчиненных, Егор Васильевич роздал бланки с заказами. Зарубин получил им же заполненный, но подписанный завхозом, бланк.

— Сработало, номер удался! — выразил общий восторг плотник, когда они возвратились в цех. С азартом, не мешкая, взялись за работу. Подобно пожарной сирене взвыла пилорама, острыми зубьями пил вгрызаясь в сосновое бревно и превращая его в брус. Из-под пил посыпались свежие смолистые опилки.

Ко второй половине дня гладко оструганный гроб и крест были готовы. Оставалось обить деревянное ложе и крышку черным крепом. И с этим привычным делом плотник и столяр управились быстро.

Во втором часу пополудни на пилораму и столярный цех наведался Пантюха. Он придирчиво оглядел гроб, крест и похвалил:

— Молодцы мужики, сразу видно, что дело мастеров боится

— Это как раз тот случай, когда волынку не потянешь, покойник ждать не будет, — заметил Вячеслав.

— Да, не будет, — подтвердил завхоз. — Деревянный тулуп для усопшего или усопшей готов. Надо бы известить, что заказ выполнен. Кстати, напомните, кто дуба дал, а то я за делами и заботами запамятовал? Кручусь, словно белка в колесе.

— Васильич, вы же сами подписали наряд и должны знать, для кого предназначена эта домовина, — упрекнул Сергей.

— Вы, что же, не читали задание? — удивился завхоз.

— Читали, но наше дело маленькое. Коль поступил срочный заказ, то выполняй и не рыпайся, — ответил Зарубин.

— Подайте-ка, наряд, узнаю, кто преставился? — велел Пантюха. Столяр, сдерживая себя, чтобы не рассмеяться, подал бланк наряда. По мере того, как Егор Васильевич вчитывался в текст, суровая маска наползала на его лицо, а глаза полезли из орбит: «Гроб сосновый, стандартный для скоропостижно скончавшегося от инфаркта сердца Пантюхи Егора Васильевича».

— Что за бред сивой кобылы! — возмутился он. — Вы же видели на планерке, что я жив, здоров. У меня сердце здоровое, работает, как часы. Получается, что перед тем, как умереть, я успел заказать себе гроб и крест. Абсурд. Ни в какие ворота не лезет! Кто сочинил эту филькину грамоту? Почему мне сразу не сообщили, я бы аннулировал подлог?

— Предположили, что вы, воспользовались служебным положением, решили заблаговременно обзавестись гробом и крестом. Это избавит семью от лишних хлопот, — ответил столяр. По тональности, иронии в голосе Вячеслава завхоз догадался, чьи это проделки.

— Шутники, прохвосты, до чего додумались!? — сокрушался завхоз. — Наверное, заложили за воротник, ради потехи.

Вспылив, он разорвал бланк в клочья.

— Что ты, Васильич, обиделся, как малое дитя, шуток не понимаешь? — осуждающе заявил Реутов. — Не принимай близко к сердцу, относись к этой затее с юмором. Мы без злого умысла, а ради твоей же пользы, чтобы впредь проявлял бдительность, доверял, но и проверял. Ведь завистники могут подвести под монастырь. Не глядя, подпишешь документ, а по сути, себе приговор. Вдруг сам, того не ведая, отправишь «налево», цемент, кирпич, шифер, стекло, пиломатериалы, трубы и… вылетишь в трубу! Попадешь в поле зрения ОБХСС, круто возьмут за жабры, обвинят в хищении соцсобственности в крупном размере. За это светит «путевка» на Колыму или в другой медвежий угол.

— Васильич, не горячись. Ни тебе, ни нам дурная слава не нужна. Коль произошел такой казус, то тебе суждено жить долго и счастливо. Помни, что на обиженных воду возят, — напомнил Зарубин. — Наш тебе дружеский совет: прежде, чем подписывать бумагу, зри в корень, в суть документа. Хорошо, что эта «липа» не попала в бухгалтерию, иначе бы «прославился» на весь совхоз.

–Подам иск в суд за оскорбление чести и достоинства, — пригрозил Пантюха, судорожно собирая клочья бланка, как вескую улику против обидчиков.

— По-да-вай! — хором нараспев, заявили подчиненные.

— Как мы могли оскорбить твое достоинство, если ты сам себе заказал гроб? — осадил его вопросом Реутов.

— Я не заказывал! — возмутился завхоз.

— Чья подпись под заказом? — наступал Сергей. — Что написано пером, не вырубишь топором.

— Васильич, подумай репой, прежде, чем идти в суд, — посоветовал столяр. — Во-первых, в суде за подачу иска с тебя сдерут пошлину, не исключены расходы на юриста. Во-вторых, станет известно, что ты подписываешь документы, не вникая в их содержание. Тебя же самого в суде обвинять в служебной халатности при работе с документами строгой материальной отчетности. Мы с Сергеем не поленились, попросили в библиотеке Уголовный кодекс и выяснили, что тебе грозит наказание до четырех лет лишения свободы.

— В-третьих, есть реальный риск лишиться должности, тем более, что твой зам Тимофей Яковлевич дышит тебе в затылок, — поддержал приятеля Реутов, опустив Пантюху на грешную землю. — Директор суров, как крутое яйцо, не простит халатность и очковтирательство, понизит в должности или уволит.

— Не уволит. У меня большие трудовые заслуги, полный чемодан почетных грамот, дипломов, знаков отличия, вымпелов…

— У нас тоже немало заслуг, — усмехнулся Зарубин. — Пока ты шелестел бумажками, мы изготовили не меньше сотни гробов, крестов. Кроме того, столы, тумбочки, этажерки, табуретки, стенды для наглядной агитации, деревянные нужники, другие столярные изделия. Не о тебе, о нас Володя Высоцкий сочинил эту душевную песню.

Подражая популярному актеру, поэту и барду, Вячеслав запел:

Выходили из избы

здоровенные жлобы,

Порубили те дубы

на гробы…

— Очень задушевная песня, аж мороз по коже, — с иронией оценил Егор Васильевич. — Именно, жлобы, которым вы подражаете, а следует равняться на честных тружеников.

«А ведь они правы, мне до пенсии осталось три года. Если освободят от должности, то куда я пойду? — озадачился завхоз. — Разве что скотником на ферму, хвосты быкам крутить и в навозе ковыряться. Если слух дойдет до директора Леонида Вайцмана, то вызовет на ковер и снимет стружку. Поэтому в моих интересах не раздувать скандал, а уладить конфликт мирно».

— Ладно, мужики, оплошал, с кем не бывает, но и вы держите язык за зубами, — после паузы, взвесив все «за» и «против», согласился он на компромисс. Считаю инцидент исчерпанным.

— Как быть с гробом и крестом? — спросил плотник.

— Разобрать! Бесхозный гроб — дурная примета, обязательно к покойнику, — с суеверием промолвил завхоз.

— Глупые предрассудки, — возразил Зарубин. — У супругов Дегтевых, которые уже разменяли девятый десяток лет, больше тридцати лет в амбаре стоит пара дубовых гробов. Хранят в них от крыс, мышей и других грызунов, пшеницу, кукурузу, семена подсолнечниками. Сами старики в зловещие приметы, порчу, сглаз не верят, помирать не собираются.

— Зачем гроб разбирать, постарались на совесть, — поддержал приятеля Реутов. — Не сегодня, так завтра, кто-то в селе дуба даст, а гроб уже готов, дожидается своего клиента. Нам не придется пороть горячку. Будь моя воля, я бы заготовил с десяток гробов впрок. Этот товар надолго не залеживается. К тому же, рискуем не выполнить план по объему работ, тогда премия накроется медным тазом.

В этих аргументах Пантюха нашел рациональное зерно, поэтому доверительно попросил:

— Мужики, об этом случае никому, особенно своим бабам, ни единого слова. А то, словно сороки, разнесут по селу. Дождемся очередного покойника, а наряд на заказ я переоформлю задним числом.

— Правильно, мудрое решение, — похвалил искусный столяр. Но шило в мешке не утаишь. Слухи дошли до Вайцмана и он сделал Пантюхе серьезное внушение. Предупредил, что если подобное повторится, то будет уволен.

С той поры много воды утекло. Канула в Лету страна Советов, нет ни совхозов, колхозов и трестов, в одном из которых произошла эта история. Не осталось следов от хоздвора с пилорамой, мастерской, гаража, ферм и многих других производственных объектов. Не слышно музыки духового оркестра во время торжественных и печальных событий. В селах, где прежде трудились тысячи людей, круглый год кипела, бурлила жизнь, царят тишина и уныние. В упадке и запустении соцкультбыт. От общих праздников, радостных и печальных церемоний остались воспоминания. Ныне над чувством коллективизма, сострадания, милосердия к ближнему доминируют корысть, эгоизм и отчуждение.

Земля распаевана между доживающими свой век аборигенами, за жалкие гроши сдана в аренду мелким фермерам. А те, не выдержав конкуренцию и натиск (отжим) на их участки латифундистов, разоряются.

Что до траурной процедуры погребения, проводов в последний путь, то это печальное мероприятие для родни преставившихся подобно стихийному бедствию: наводнению или пожару, поскольку в один миг поглощает все скудные сбережения на «черный день». Никто ни сельских, ни городских тружеников, отдавших здоровье и силы для укрепления государства, последние услуги и почести, бесплатно, за счет профсоюза, как это было при едином государстве, не окажет. Все бремя расходов ложится на плечи наследников, зачастую безработных, малоимущих. Не случайно ритуально-похоронный бизнес на горе и страданиях людей — самый криминальный и прибыльный. В нем имеют свой куш и вездесущие попы с кадилами, ибо «опиум для народа» снова востребован.

В советский период кощунственно, аморально было вымогать деньги у людей, которых постигло горе. Напротив, помогали, сочувствовали. И жирных попов редко кто пускал на порог. Кто верил в загробный мир, ставил в церкви свечу и на том процедура финишировала.

Знал бы Пантюха, что произойдут такие метаморфозы, то по примеру почивших в бозе супругов Дегтевых, заранее приготовил бы дубовый гроб, которому в отличие от нынешних пластиковых, нет износа. На гроб из красного дерева придется работать с юных лет до последнего вздоха. В 90-х годах из-за дефицита древесины в ходу были целлофановые пакеты.

Не успеет человек испустить последний дух, а у дверей его дома или квартиры уже толпятся конкурирующие друг с другом, гробовщики, имеющие доступ к конфиденциальной информации о предсмертном состоянии потенциальных клиентов. Под личиной соцработников периодически интересуются самочувствием и, подобно черным грифам нетерпеливо ждут летального исхода. На запах трупа слетаются саранчой. При этом твердят: ничего личного, только бизнес!

Пока родственники пребывают в шоке от свалившегося горя, оформляют заказ на ритуальные услуги, чтобы срубить максимум бабла. Когда под воздействием психологического прессинга договор на услуги оформлен, поздно пить боржоми и посыпать голову пеплом.