Дети палача. Месть иссушает душу

Дмитрий Александрович Видинеев

Дети палача Фарамор и Невея лишились всего. Они изгои. Но их ждут разные пути. Брат выбрал дорогу зла, сестра – добра. Мир на краю гибели, и виной тому Фарамор, для которого больше нет понятия «жалость». Им движет безумие, и только Невея знает, как остановить брата. Выбор непрост: пойти против родной крови или смириться? Невея выбирает противостояние.

Глава 6

Едва рассвело Найрад, не проронив ни слова, вышел из дома и больше не возвращался. Фарамор и Невея позавтракали и тоже покинули жилище старика.

Утро выдалось серым и прохладным. По небу плыли мрачные тучи. Ветер гонял по дороге пыль и гнул бурьян. Погода была не лучшей для путешествия, но оставаться в Совином Оке Фарамору больше не хотелось.

— А теперь куда мы пойдем? — спросила Невея.

— Снова выйдем на тракт, — ответил Фарамор. — Дальше находится город Аронг, но я не знаю, сколько до него идти. А прежде, давай пройдемся по домам и поищем что-нибудь ценное? Нам теперь все может пригодиться.

— Хорошо, — бесцветным голосом сказала Невея. Она выглядела сонной.

В одном из домов Фарамор обнаружил несколько монет, лежавших прямо на полу перед очагом и покрытых слоем пыли. В лаборатории алхимика нашел склянку с толченым жемчугом, нужным ингредиентом для редких снадобий. Целители платили за него хорошие деньги.

Фарамор зашел в самый большой дом с двускатной крышей на окраине деревни. Внутри, в просторной комнате отсутствовала мебель, но возле стены стояло деревянное, похожее на алтарь, сооружение. Углем на дощатых стенах были начертаны слова: «Сэдра здесь! Восславим! Обитель». А еще нарисовано множество глаз. По углам комнаты стояли высокие железные канделябры. Фарамор решил, что этот дом являлся чем-то вроде храма Сэдры, и жители Совиного Ока справляли здесь обряды, до того, как поселились под землей. Он взял несколько, не слишком обгоревших свечей и положил в мешок. Затем вышел на крыльцо и остановился. Его внимание привлек ползущий по ступеньке жук. Букашка перебирала лапками и шевелила длинными усами; черная блестящая спинка блестела, как начищенная монетка. Неожиданно для самого себя, Фарамор поставил каблук сапога рядом с жуком и медленно опустил подошву. Он скорее не услышал, а почувствовал хруст под ногой.

— Фар, зачем ты убил его?! — воскликнула Невея.

Фарамор встрепенулся.

— Что?

— Зачем ты наступил на жука?!

Он и сам не знал, но думать об этом не хотелось. Фарамор взглянул на возмущенную сестренку и равнодушно произнес:

— Подумаешь, жук. Все, пошли из этой деревушки, нам здесь больше делать нечего, — он шаркнул ногой, размазав по ступеньке то, что осталось от букашки, и спустился с крыльца.

Когда Фарамор и Невея выходили из деревни, услышали позади протяжные возгласы, похожие на стоны:

— Воссла-а-авим Сэдру… Воссла-авим…

Этим печальным звукам вторил шум ветра.

Брат и сестра оглянулись и увидели бредущего по улице Найрада. Через каждые три шага старик останавливался, поднимал лицо к небу и выкрикивал;

— Воссла-авим…

Невея подумала, что никогда еще не видела такого одинокого человека.

Через час они вышли к мосту и двинулись дальше по тракту. Невея давно перестала обижаться из-за жука. Она внушила себе, что Фарамор случайно наступил на букашку.

Один раз мимо проехала карета, запряженная четверкой лошадей. Она оставила после себя клубы пыли. Невея остановилась и зачем-то помахала ей вслед. Фарамор еще раз подумал, что принял верное решение, отказав Сэдре. Сестренка такая маленькая и хрупкая, она никоим образом не должна быть причастна ко всяким замыслам нечисти. Невея итак испытала боль от потери отца, так зачем ввергать ее в пучину мрачных тайн, которые он и сам не понимал?

К полудню они дошли до еще одной ответвляющейся от тракта дороги. На указателе значилось: «Монастырь Святой Дары». Фарамор слышал от отца об этом месте. Женская обитель, куда мужчинам вход воспрещен.

Они миновали развилку, и пошли дальше по тракту. Вдалеке показалась телега с впряженной тощей кобылой. В телеге сидело двое мужчин.

— Надень капюшон, — сказал Фарамор. Это могли быть люди из Алтавира и он не хотел, чтобы его с сестрой узнали.

Невея удивленно посмотрела на брата, но послушалась и накинула капюшон.

Фарамор не ошибся. Когда телега приблизилась, он узнал одного из мужчин. Им оказался разводчик бойцовых петухов, которого в столице все называли Клюв, за острый, нависающий над губой нос. Лицо второго мужчины тоже показалось знакомым, но разве упомнишь всех жителей огромного города?

Кроны деревьев осветила далекая вспышка молнии. Прогремел тяжелый громовой раскат. Телега почти поравнялась с юношей и девочкой, когда порыв ветра ударил в лицо Фарамора прохладной волной и сорвал с головы капюшон.

— Хей! — Клюв натянул поводья, и лошадь остановилась. — Я знаю этого парня! — громко обратился он к своему спутнику.

Фарамор схватил за руку Невею и прибавил шаг, злясь на ветер и собственную неосторожность.

— А ну, стой! — крикнул Клюв и спрыгнул с телеги. В его голосе слышалась угроза. — Стой, тебе говорю!

— Что ты к ним прицепился? — недовольно спросил второй мужчина. Он был тощий, с красным скуластым лицом и сальными рыжими волосами.

— Ты знаешь, кто этот парень, Слим? Это сын старины Легиса Тоула. Проклятого палача!

— Неужели? — Слим тоже слез с телеги.

Клюв быстро приближался. Фарамор понял, что мужчины не отступят. Он повернулся и, отстранив за спину сестру, выкрикнул:

— Зачем вы преследуете нас?

Клюв подошел и, проигнорировав вопрос, проговорил:

— А, это должно быть твоя сестренка? — он скосил глаза на Невею. — И что же детишки палача делают одни в такой дали от дома?.. Без своего папаши?

Фарамор понял, что мужчины еще не знают о казни отца.

— Ты уверен, что это дети палача? — недоверчиво спросил подошедший Слим.

— Я видел их на ярмарке вместе с Легисом, — ответил Клюв. — А если я хоть раз кого-нибудь увижу, то не забываю. Вот так-то!

Раздался громовой раскат, и кобыла испуганно заржала.

Слим вперил взгляд в Фарамора. В его глазах горели злобные огоньки.

— Не думал, что когда-нибудь мне доведется поквитаться с проклятым палачом, — прошипел он. — Сегодня, воистину, удачный день! Твой папаша, парень, отрубил головы моим братьям! И не надо говорить, что это его работа… нет, нет, я видел, с каким удовольствием он заносил топор над шеями моих братишек!

Фарамор попятился. Капюшон снова сдуло с головы, и теперь волосы трепал ветер. Невея, вцепившись в складки плаща брата, испуганно выглядывала из-за его спины.

— Мы не сделали вам ничего плохого, идите своей дорогой, — как ни странно, голос Фарамора звучал ровно. Рука скользнула под плащ и, вцепившись в рукоять ножа на поясе, напряженно застыла. Юноша почувствовал, как на лицо упали первые капли дождя.

— Прости, парень, — без сожаления в голосе проговорил Слим, — но я последние два года только и мечтал, чтобы поквитаться с вашим папашей. Представляю, как он взвоет, когда его детишек найдут на дороге с перерезанными глотками! — он выдернул из чехла нож с кривым лезвием.

Вспышка молнии отразилась от стали ослепительной искрой. Слим двинулся на Фарамора. Мужчина что-то сказал, но голос заглушил раскат грома.

— Беги, Невея! — закричал Фарамор и тоже выхватил нож.

Девочка, вцепившись руками в Хитреца Хета, начала быстро отходить.

— Куда ты, деточка? — прогнусавил Клюв, не отрывая взгляда от Невеи. — Не надо убегать, не надо…

— Назад! — крикнул Фарамор, переводя нож с одного мужчины на другого. Мешок и сума соскользнули с плеча и с глухим звуком упали на землю.

Клюв начал обходить юношу. Слим презрительно сплюнул, сделал резкий выпад и полоснул ножом по запястью Фарамора. Тот коротко вскрикнул и выронил оружие. Руку пронзила боль. Он никогда не умел драться, о чем сейчас жалел больше всего на свете.

Клюв захихикал, приближаясь к Невее. Девочка словно оцепенела от страха. Она отступала шажок за шажком, глядя то на брата, то на страшного человека с мерзким кривым носом.

«Что делать?! — судорожно думал Фарамор. — Что?..»

Слим перекинул нож в левую руку, а правой с размаху двинул юноше в нос.

— Так, гаденыша! Так!.. — закричал Клюв.

Фарамору показалось, что в лицо плеснули кипятком. В глазах потемнело. Он застонал. Слим схватил его за волосы и с силой швырнул на землю.

Клюв склонился над Невеей и протянул к ней руки. Его тонкие губы дрожали и щерились в кривой улыбке.

— Иди к дяденьке, малышка, — проворковал он.

Фарамор поднял лицо и увидел мешок и суму — совсем рядом. Он быстро пополз к вещам, судорожно вдыхая воздух. В рот попадала еще не пропитавшаяся дождем пыль и стекающая из разбитого носа кровь.

Неожиданно Невея завизжала и вцепилась зубами в пальцы Клюва. Тот взвыл от боли. Глаза выпучились, как у жабы. Резко, наотмашь, он ударил девочку ладонью по лицу.

— Маленькая сучка меня укусила! — заорал Клюв. — Укусила!..

Фарамор подполз к вещам и запустил окровавленную руку в мешок. К юноше, перекидывая нож из руки в руку, приближался Слим.

— Я тебе покажу, как кусаться, сучка! — Клюв, словно пушинку поднял Невею и с яростью швырнул на обочину дороги.

Девочка головой ударилась об камень и, покатившись по траве, застыла. Хитрец Хет выпал из ее рук. В пуговичных глазах куклы отразилась очередная вспышка молнии.

Фарамор выдернул из мешка первую попавшуюся склянку…

«Только бы это была Жгучая роса!» — молил он.

…зубами выдернул пробку, вскочил на ноги и плеснул жидкость в лицо Слима. Мужчина мгновение стоял как вкопанный, не понимая, что произошло, затем раззявил рот и заорал. Кожа с шипением вспенилась, пошла мелкими пузырями. Веки превращались в оплавленные бесформенные кусочки кожи. Из-под них на щеки текла густая слизь — то, что осталось от глазных яблок. Слим рухнул на колени, выронил нож, и обхватил трясущимися руками обгоревшее лицо.

— Что ты сделал?! — взвизгнул Клюв. — Что ты, гаденыш, сделал?! — на лице отразились растерянность и страх.

Фарамор отбросил склянку, быстро поднял нож Слима и побежал к Клюву. Тот охнул, и уже собирался развернуться и броситься наутек, но одна нога зацепилась за другую, и он грохнулся на землю. Фарамор подскочил к Клюву — его разум охватила ярость — и вонзил нож ему в спину.

— Нет! — визжал Клюв, тщетно пытаясь подняться.

Фарамор бил и бил ножом, наслаждаясь звуком входящей в плоть стали. Рядом продолжал реветь Слим. Дождь хлынул в полную силу, окутав мир искрящейся пеленой.

Клюв больше не подавал признаков жизни. Фарамор вонзил нож в последний раз, выдернул и поднялся на дрожащих от возбуждения ногах.

«Невея!»

Он подбежал к сестренке, присел и приподнял ее голову. Девочка казалась безжизненной.

— Невея, очнись! — выкрикнул Фарамор и слегка встряхнул сестренку. — Нет, только не это… очнись!

Он заметил, что она еле заметно дышит.

— Жива, жива, — прошептал Фарамор. После чего взял сестренку на руки и вышел на середину дороги. Посмотрел по сторонам. В шум дождя вплеталось завывание ветра. Непогода погрузила мир в бурную мрачную серость. Он вспомнил про дорогу, которая вела в монастырь. В женской обители могли оказать помощь Невее. Других вариантов не было.

Он поспешил к развилке, мимо беззвучно корчившегося в грязи, похожего на огромного червя, Слима.

Фарамор с досадой обнаружил, что лошадь ускакала. Она и телега сейчас были бы кстати. Прижимая к себе сестренку, он шел быстро. Ноги скользили на раскисшей дороге. В отблесках молний дождь походил на мириады серебряных стрел. Гром стал резким, как удары гигантского молота по наковальне — гроза бушевала над самой головой.

Пальцы на порезанной руке онемели, рана жутко саднила. Кровь все еще текла из разбитого носа. Фарамор ощущал ее солоноватый вкус на губах.

Задыхаясь от усталости, он свернул на дорогу к монастырю. Из легких вырывались хрипы. Фарамор не знал, как далеко находится монастырь, но не сомневался, что донесет Невею, даже если женская обитель находится на краю земли. Важнее этого сейчас ничего не было.

Дорога вывела к мосту через овраг, на дне которого клокотал водный поток. Лес остался позади. Фарамор за пеленой дождя не видел, но чувствовал, что вышел на открытое пространство. За мостом началась мощеная каменными плитами дорога, по обочинам которой стояли мраморные статуи. Фарамор собрал всю волю, ускорил шаг и прошел через большую деревянную арку. Впереди показались двустворчатые ворота под широким покатым навесом. Каменные стены монастыря высились в два человеческих роста и ровной полосой уходили в стороны, теряясь в дождливом сумраке.

Фарамор с силой начал колотить носком сапога в основание ворот.

— Прошу вас, кто-нибудь! — отчаянно кричал он.

Ему показалось, что прошла вечность, когда в створке ворот открылось маленькое окошко.

— Что вам надо? — спросил строгий женский голос.

— Моя сестра… мне кажется, она умирает!

Окошко резко закрылось. Послышался скрежет отодвигаемого засова. Фарамор чувствовал, что держит Невею уже на пределе сил. Голова кружилась от усталости. Створка ворот открылась и под навес вышли две женщины в зеленых плащах. Одна из них — стройная, с золотистыми волосами — сжимала в руке копье.

— Прошу, помогите! — выдохнул Фарамор.

Та, что без копья, приняла из его рук девочку.

— Что с ней?

— На нас напали… я не видел, но, кажется, она ударилась головой.

— Ясно, — сказала женщина и быстро зашла в ворота, прижимая к себе Невею.

Золотоволосая заглянула юноше в глаза.

— Прости, но тебя мы впустить не можем. Мужчинам за ворота входить запрещено. Ты можешь подождать здесь, пока мы не выясним, что с твоей сестрой.

— Спасибо, — прошептал Фарамор. На него накатила ужасная слабость.

Женщина зашла в ворота и закрыла створ. Сейчас Фарамору было хуже, чем на казни отца. Он даже не знал, живой ли принес Невею в обитель. Что если сестра погибла? От этих мыслей хотелось выть. Он сел на деревянный настил и прислонился спиной к воротам. Раскаты грома звучали уже тихо. Гроза удалялась. Ливень перешел в обычный дождь.

«Ты все равно придешь ко мне, и случится это очень и очень скоро!» — вспомнил он слова Сэдры.

— Она знала, — сквозь стиснутые зубы произнес Фарамор. — Ты знала, что все так случится. Знала!

Ему послышалось в шуме дождя «да». Он только сейчас начал сознавать, что убил человека, а возможно и двух. Слим тоже мог не выжить. У него не было и намека на сожаление, напротив, его захлестнуло мощное чувство торжества, которое сейчас затмило тревогу за сестру. Он желал убивать Клюва и Слима снова и снова. Поливать их кислотой, резать ножом. Такие, как они не заслуживают легкой смерти. О нет, эти твари должны страдать! Фарамор сжал кулаки, даже не чувствуя боли в порезанном запястье. Тело напряглось.

Он услышал скрежет засова и поднялся на ноги. Гнев начал отступать. Снова вышла золотоволосая женщина.

— Твоя сестра жива, — сказала она. — Но…

— Что, что с ней?! — воскликнул Фарамор.

— Мы не знаем. Девочка не приходит в себя. Матушка Гая — это наша целительница — ее осмотрела и сказала, что нужно время.

— Время, — прошептал юноша.

— Да, время. Хорошо, что ты принес сестру к нам в монастырь. Уверена, матушка Гая поставит ее на ноги. Тебе-то есть куда идти? — в голосе женщины было искреннее участие.

— Есть, — не раздумывая, ответил Фарамор. Он теперь точно знал, куда направится. К той, что ждала его в Совином Оке. — Благодарю вас, госпожа!

— Да прибудет с тобой святая Дара! — женщина поклонилась и зашла в ворота.